Они стали называть его не
иначе, как «монсеньор Бьенвеню»
Бьенвеню (bienvenu) Ч желанный; желанный гость
(франц.) .
. Мы последуем их примеру и при случае будем называть его так же. Тем
более что это прозвище нравилось и ему самому. «Я люблю это имя, Ч говари
вал он Ч Бьенвеню служит поправкой к „монсеньору“.
Мы не притязаем на то, что портрет, нарисованный нами здесь, правдоподобе
н; скажем одно Ч он правдив.

Глава третья.
Доброму епископу трудная епархия

Обратив свою почтовую карету в милостыню для бедных, епископ отнюдь не п
рекратил своих разъездов. Между тем путешествовать по диньской епархии
утомительно. Там мало равнин, много гор и почти нет дорог, о чем мы уже знае
м из предыдущей главы; там тридцать два церковных прихода, сорок один вик
ариат и двести восемьдесят пять приходских церквей. Объехать все это Ч
нелегкое дело. Но епископ преодолевал трудности. Он отправлялся пешком,
когда идти было недалеко, в одноколке Ч если предстояло ехать по равнин
е, и верхом Ч в горы. Старушки сопровождали его. В тех случаях, когда путеш
ествие оказывалось им не под силу, он уезжал один.
Однажды он прибыл в старинную епископскую peзиденцию Сенез верхом на осл
е. Кошелек его был в ту пору почти совершенно пуст и не позволял ему какого
-либо иного способа передвижения. Мэр города, встретивший его у подъезда
епископского дворца, смотрел негодующим взглядом, как его преосвященст
во слезает с осла. Горожане вокруг пересмеивались.
Ч Господин мэр и вы, господа горожане! Ч сказал епископ. Ч Мне понятно в
аше негодование. Вы находите, что со стороны такого скромного священника
, как я, слишком большая дерзость ездить на животном, на котором восседал с
ам Иисус Христос. Уверяю вас, я приехал на осле по необходимости, а вовсе н
е из тщеславия.
Во время своих объездов он бывал снисходителен, кроток и не столько поуч
ал людей, сколько беседовал с ними. За доводами и примерами он далеко не хо
дил. Жителям одной местности он приводил как образец другую, соседнюю. В о
кругах, где не сочувствовали беднякам, он говорил:
Ч Посмотрите на жителей Бриансона. Они разрешили неимущим, вдовам и сир
отам косить луга на три дня раньше, нежели остальным. Они даром отстраива
ют им дома, когда старые приходят в негодность. И бог благословил эту мест
ность. За целое столетие там не было ни одного убийства.
В деревнях, где люди были падки до наживы и стремились поскорее убрать с п
оля свой урожай, он говорил:
Ч Посмотрите на жителей Амбрена Если отец семейства, у которого сыновь
я находятся в армии, а дочери служат в городе, заболеет во время жатвы и не
может работать, то священник упоминает о нем в проповеди, и в воскресенье
после обедни все поселяне-мужчины, женщины, дети Ч идут на поле этого бед
няги, собирают его урожай и сносят солому и зерно в его амбар.
Семьям, в которых происходили раздоры из-за денег или наследства, он гово
рил:
Ч Посмотрите на горцев Девольни, той дикой местности, где ни разу за пять
десят лет не услышишь соловья. Так вот, когда там умирает глава семьи, сыно
вья уходят на заработки и все имущество оставляют сестрам, чтобы те могл
и найти себе мужей.
В округах, где любили сутяжничать и где фермеры разорялись на гербовую б
умагу, он говорил:
Ч Посмотрите на добрых крестьян Кейрасской долины. Их три тысячи душ. Го
споди боже! Да это настоящая маленькая республика! Там не знают ни судьи, н
и судебного пристава. Мэр все делает сам. Он раскладывает налоги, облагая
каждого по совести; бесплатно разбирает ссоры, безвозмездно производит
раздел имущества между наследниками; он выносит приговоры, не требуя пок
рытия судебных издержек, и простые люди повинуются ему, как справедливом
у человеку.
В деревнях, где не было школьных учителей, он опять-таки ссылался на кейра
сцев.
Ч Знаете, как они поступают? Ч говорил он. Ч Маленькое селеньице в двен
адцать или пятнадцать дворов не всегда может прокормить учителя, и вот о
ни сообща, всей долиной, нанимают наставников, которые и учат детей, перех
одя из деревни в деревню и проводя неделю в одной, дней десять в другой. Эт
и учителя бывают на ярмарках, там я и видел их. Вы сразу можете узнать их по
гусиным перьям, засунутым за шнурок шляпы. Те из них, которые обучают толь
ко грамоте, носят одно перо; те, которые обучают грамоте и счету, Ч два, а т
е, которые обучают грамоте, счету и латыни, Ч три. Эти последние Ч велики
е ученые. Ну не стыдно ли оставаться невеждами? Поступайте же, как кейрасц
ы.
Таковы были его речи, глубокомысленные и отечески Ч заботливые; если ем
у не хватало примеров, он придумывал притчи, прямо ведущие к цели, немного
словные, но образные, Ч этой особенностью отличалось и красноречие Иис
уса Христа, проникнутое убеждением, а потому убедительнее.

Глава четвертая.
Слово не расходится с делом

Его беседа была исполнена приветливости и веселья. Он умел приноровитьс
я к понятиям двух старых женщин, чья жизнь протекала вблизи него; смеялся
он от души, как школьник.
Маглуар любила называть его ваше «высокопреподобие». Однажды, встав с кр
есла, он подошел к книжному шкафу за книгой. Книга стояла на одной из верхн
их полок. Епископ был мал ростом и не мог достать ее.
Ч Госпожа Маглуар! Ч сказал он. Ч Принесите мне стул. Мое высокопрепод
обие недостаточно высоко, чтобы дотянуться до этой полки.
Одна из его дальних родственниц, графиня де Ло, редко упускала случай пер
ечислить при встрече с ним то, что она называла «надеждами» своих трех сы
новей У нее было несколько престарелых, близких к смерти родственников п
о восходящей линии, и сыновья ее являлись их прямыми наследниками. Младш
ему сыну предстояло получить после двоюродной бабушки не менее ста тыся
ч ливров ренты; средний должен был унаследовать от своего дядюшки герцог
ский титул; старшего ждал после смерти деда титул пэра. Обычно епископ мо
лча слушал это простодушное н простительное материнское хвастовство. Н
о как-то раз, когда де Ло без конца излагала со всеми подробностями все эт
и наследования и все эти «надежды», епископ показался ей более рассеянны
м, чем всегда. Прервав свои излияния, она спросила не без досады:
Ч Ах, боже мой! О чем вы задумались?
Ч Я думаю, Ч ответил епископ, Ч об одном странном изречении, которое я н
ашел, кажется, у блаженного Августина: «Возложите надежды ваши на того, ко
му никто не наследует».
В другой раз, получив письмо, в котором его просили присутствовать на пог
ребении местного дворянина и где на целой странице торжественно перечи
слялись не только звания покойного, но и все ленные и аристократические
титулы его родных, епископ вскричал:
Ч Ну и крепкая же спина у смерти! Просто удивительно, какой груз титулов
беззаботно взвалили на нее люди и как остроумно сумели они воспользоват
ься для утоления своего тщеславия даже могилой!
При случае он любил пошутить, но его легкая насмешка почти всегда скрыва
ла серьезную мысль. Однажды во время поста в Динь приехал молодой викари
й и произнес в соборе проповедь. Он оказался довольно красноречив. Темой
его проповеди было милосердие. Он увещевал богатых помогать неимущим, да
бы избежать ада, который он обрисовал в самых мрачных красках, и заслужит
ь рай, который он изобразил блаженным и прекрасным. В числе прочих прихож
ан был богатый, удалившийся от дел торговец, он же и ростовщик, Жеборан, на
живший два миллиона выделкой толстых сукон, разных сортов саржи и фесок.
Ни разу в жизни Жеборан не подал милостыни ни одному нищему. После угон пр
оповеди было замечено, что он каждое воскресенье подает одно су старухам
нищенкам, стоящим на паперти собора. Эта подачка приходилась на шесть че
ловек. Увидев, как Жеборан совершает акт милосердия, епископ с улыбкой ск
азал сестре:
Ч Посмотри! Вон господин Жеборан покупает себе на одно су царствия небе
сного.
Когда дело касалось сбора милостыни, епископа, не обескураживал отказ, и
он нередко находил в этих случаях такие слова, которые заставляли призад
уматься. Однажды он собирал пожертвования для бедных в одном из городски
х салонов. В числе гостей был маркиз де Шантерсье, старый, богатый и скупой
человек, ухитрявшийся быть одновременно и ультрароялистом и ультравол
ьтерианцем, Ч подобная разновидность существовала в то время. Епископ
подошел к нему и тронул его за плечо.
Ч Вы должны что-нибудь дать мне, господин маркиз.
Маркиз оглянулся и сухо возразил:
Ч Ваше преосвященство! У меня есть свои бедные.
Ч Так отдайте их мне, Ч сказал епископ. Как-то раз он произнес в соборе т
акую проповедь:
Ч Возлюбленные мои братья, добрые друзья мои! Во Франции есть миллион тр
иста двадцать тысяч крестьянских домов с тремя отверстиями, миллион вос
емьсот семнадцать тысяч домов с двумя отверстиями Ч дверью и окном, и, на
конец, триста сорок шесть тысяч лачуг, в которых только одно отверстие Ч
дверь. Причиной этому является налог на двери и окна. Поселите в этих жили
щах семьи бедняков, старых женщин, маленьких детей Ч вот вам и лихорадка
и всякие болезни! Увы! Бог дарит людям воздух, а закон продает его. Я не осуж
даю закон, но славлю бога. В Изере, в Варе, в Альпах, и в Верхних и в Нижних, у к
рестьян нет даже тачек, они переносят навоз на себе; у ник нет свечей, они ж
гут смолистую лучину и обрывки веревок, пропитанные смолой. Так водится
в селениях Верхнего Дофине. Хлеб крестьяне пекут раз в полгода; они пекут
его на высушенном коровьем помете. Зимой они разрубают этот хлеб топором
и целые сутки размачивают в воде, чтобы можно было его есть. Сжальтесь же,
братья, взгляните, как страдают люди вокруг вас!
Будучи уроженцем Прованса, он быстро усвоил все местные говоры Южной Фра
нции и при случае употреблял выражения жителей Нижнего Лангедока, Нижни
х Альп и Верхнего Дофине. Это очень нравилось простому народу и в значите
льной степени облегчало епископу доступ к сердцам. В хижинах и в горах он
чувствовал себя как дома. О самых возвышенных вещах он умел говорить сам
ыми обычными, понятными народу словами и, владея всеми наречиями, проник
ал во все души.
Впрочем, он держался одинаково и с простолюдинами и со знатью.
Он никого не осуждал, не вникнув в обстоятельства дела. Он говорил:
Ч Проследим путь, по которому прошел грех.
«Бывший грешник» Ч так он с улыбкой называл себя сам, Ч он не впадал в кр
айности ригоризма и открыто, не хмуря бровей, подобно свирепым святошам,
проповедовал учение, которое можно было бы вкратце изложить приблизите
льно так:
«Человек облечен в плоть, которая является для него одновременно и тяжки
м бременем и искушением. Он влачит ее и покоряется ей.
Он должен строго следить за ней, обуздывать, подавлять ее и подчиняться е
й лишь в крайнем случае. В этом подчинении также может скрываться грех, но
такой грех простителен. Это падение, но падение коленопреклоненного, кот
орое может завершиться молитвой.
Быть святым Ч исключение; быть справедливым Ч правило. Заблуждайтесь,
падайте, грешите, но будьте справедливы.
Как можно меньше грешить Ч вот закон для человека. Совсем не грешить Ч э
то мечта ангела. Все земное подвластно греху. Грех обладает силой притяж
ения».
Когда люди начинали громко кричать и спешили выразить свое возмущение, о
н говорил, улыбаясь:
Ч Ого! Тут, как видно, дело идет о крупном прегрешении, на которое способе
н каждый. Вот почему те, у кого совесть нечиста, испугались и спешат отвест
и от себя подозрение.
Он был снисходителен к женщинам и беднякам, презираемым обществом. Он го
ворил:
Ч В проступках жен, детей, слуг, слабых, бедняков и невежд виноваты мужья,
отцы, хозяева, сильные, богатые и ученые.
Еще он говорил:
Ч Учите невежественных людей всему, чему только можете; общество винов
но в том, что у нас нет бесплатного обучения; оно несет ответственность за
темноту. Когда душа полна мрака, в ней зреет грех. Виновен не тот, кто греши
т, а тот, кто порождает мрак.
Как видите, у него была странная и своеобразная манера судить о разных ве
щах. Я подозреваю, что он заимствовал ее из Евангелия.
Как-то он услыхал в одной гостиной об уголовном деле, по которому велось с
ледствие; вскоре долженбыл состояться суд. Очутившись без средств, какой
-то несчастный из любви к женщине и к ребенку, которого он имел от нее, стал
фальшивомонетчиком. В те времена подделывание денег еще каралось смерт
ью. Женщина была задержана при попытке сбыть первую фальшивую монету, сф
абрикованную ее любовником. Ее посадили в тюрьму; улики имелись только п
ротив нее. Она могла выдать и погубить любовника своим признанием. Она от
рицала его вину. Допрос продолжался. Она упорно молчала. И вот королевско
му прокурору пришла в голову мысль: он оклеветал любовника, обвинив его в
неверности, и с помощью искусно подобранных выдержек из его писем сумел
убедить несчастную женщину в том, что этот человек обманул ее и что у нее е
сть соперница. Обезумев от ревности, она изобличила любовника, призналас
ь во всем, подтвердила все. Человека ждала неминуемая гибель. В ближайшем
времени его должны были судить в Эксе вместе с сообщницей. Все говорили о
б этом происшествии и восхищались ловкостью прокурора. Вызвав ревность,
он из гнева извлек истину, а из мести Ч правосудие. Епископ слушал молча.
Наконец он спросил:
Ч Где будут судить этого мужчину и эту женщину?
Ч В суде присяжных.
Ч А где будут судить королевского прокурора? Ч спросил епископ.
В Дине произошел трагический случай. Один человек был приговорен к смерт
ной казни за убийство. Этот бедняга, не очень образованный, но и не вполне
невежественный, был ярмарочным фокусником и ходатаем по делам. Весь горо
д с любопытством следил за процессом. Накануне дня, на который была назна
чена казнь, заболел тюремный священник. Необходимо было отыскать другог
о пастыря, который находился бы при осужденном в последние минуты его жи
зни. Обратились к приходскому священнику. Тот отказался, причем будто бы
в таких выражениях:
Ч Это меня не касается. С какой стати я возьму на себя обузу и стану возит
ься с этим канатным плясуном? Я тоже болен. И вообще мне там не место.
Его ответ был передан епископу, и тот сказал:
Ч Кюре прав. Это место принадлежит не ему, а мне.
Он сейчас же отправился в тюрьму, спустился в одиночную камеру «канатног
о плясуна», назвал его по имени, взял за руку и начал говорить с ним. Он пров
ел с ним весь день, забыв о пище и о сне, моля бога спасти душу осужденного и
моля осужденного спасти свою душу. Он рассказал ему о величайших истинах
, которые в то же время являются самыми простыми. Он был ему отцом, братом, д
ругом и, только для того чтобы благословить его, Ч епископом. Успокаивая
и утешая, он просветил его. Этому человеку суждено было умереть в отчаяни
и. Смерть представлялась ему бездной. И с трепетом стоя у этого зловещего
порога, он с ужасом отступал от него. Он был недостаточно невежествен, что
бы оставаться совершенно безучастным. Смертный приговор потряс его душ
у и словно пробил ограду, отделяющую нас от тайны мироздания и называему
ю нами жизнью. Беспрестанно вглядываясь сквозь эти роковые бреши в то, чт
о лежит за пределами нашего мира, он видел одну лишь тьму. Епископ помог ем
у увидеть свет.
На другой день, когда за несчастным пришли, епископ был возле него. В фиоле
товой мантии, с епископским крестом на шее, он вышел вслед за ним и предста
л перед толпой бок о бок со связанным преступником.
Он сел с ним в телегу, он взошел с ним на эшафот. Осужденный, еще накануне уг
рюмый и подавленный, теперь сиял. Он чувствовал, что душа его умиротворил
ась, и уповал на бога. Епископ обнял его и в тот момент, когда нож гильотины
уже готов был опуститься, сказал ему:
Ч Убиенный людьми воскрешается богом; изгнанный братьями вновь обрета
ет отца. Молись, верь, вступи в вечную жизнь! Отец наш там.
Когда он спустился с эшафота, в его глазах светилось нечто такое, что заст
авило толпу расступиться. Трудно сказать, что больше поражало Ч бледнос
ть его лица или безмятежное его спокойствие. Возвратясь в свое скромное
жилище, которое он с улыбкой называл «дворцом», епископ сказал сестре:
Ч Я только что отслужил торжественную панихиду.
Самые высокие побуждения чаще всего остаются непонятыми, и в городе нашл
ись люди, которые, обсуждая поступок епископа, сказали:
Ч Это желание порисоваться.
Впрочем, так говорили только в салонах. Народ же, не склонный подозревать
дурное в благих деяниях, был тронут и восхищен.
А для епископа зрелище гильотины явилось ударом, от которого он долго не
мог оправиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11