Обе стороны молча мирились с тем, что расстояние межд
у ними возрастало с каждой минутой. Это напоминало расставание теней на
берегу подземной реки Стикса
…напоминало расставание теней на бер
егу подземной реки Стикса. Ч Стикс Ч подземная река, чер
ез которую души умерших перевозились в царство мертвых (греч. миф.)
.
. Ребенок, словно пригвожденный к скале, которую уже начал омывать п
рилив, смотрел на удалявшееся судно. Можно было подумать, что он понимает.
Что именно? Что понимал он? Непостижимое.
Мгновение спустя урка достигла пролива, служившего выходом из бухты, и в
ошла в него. На светлом фоне неба над раздавшимися скалистыми массивами,
между которыми, как между двумя стенами, извивался пролив, еще виднелась
верхушка мачты. Некоторое время она скользила над скалами, затем, точно в
резавшись в них, совершенно пропала из виду. Все было кончено. Урка вышла в
море.
Ребенок следил за ее исчезновением.
Он был удивлен, он что-то обдумывал.
К чувству недоумения, которое он испытывал, присоединялось какое-то мра
чное сознание действительности. Казалось, это существо, лишь недавно вст
упившее в жизнь, уже обладает каким-то опытом. Быть может, в нем уже пробуж
дался судья? Иногда, под влиянием слишком ранних испытаний, в тайниках де
тской души возникает нечто вроде весов, грозных весов, на которых эта бес
помощная детская душа взвешивает деяния бога.
Не сознавая за собой никакой вины, он безропотно принял совершившееся. Н
и малейшей жалобы. Безупречный не упрекает.
Неожиданное изгнание, которому его подвергли, не вызвало у него ни одног
о движения. Внутренне он словно окаменел. Но ребенок не склонился под нео
жиданным ударом судьбы, как будто желавшей положить конец его существов
анию на самой заре его жизни. Он мужественно вынес этот удар.
Всякому, кто увидел бы его изумление, в котором не было ничего общего с отч
аянием, стало бы ясно, что среди этих бросивших его людей никто не любил ег
о и никто не был им любим.
Погруженный в раздумье, он забыл про стужу. Вдруг волной ему залило ноги: н
арастал прилив; холодное дыхание коснулось его волос; поднимался северн
ый ветер. Он вздрогнул. Дрожь охватила его с ног до головы Ч он очнулся.
Он посмотрел вокруг.
Он был один.
До этого дня для него во всем мире не существовало других людей, кроме тех
, которые в эту минуту находились на урке. Эти люди только что скрылись.
Добавим, что, как это ни странно, единственные люди, которых он знал, были е
му неизвестны.
Он не мог бы сказать, кто они такие.
Его детство протекло среди них, но он не сознавал себя принадлежащим к их
среде. Он жил бок о бок с ними, только и всего.
Теперь они покинули его.
У него не было ни денег, ни обуви, лохмотья едва прикрывали его тело, в карм
ане не было ни куска хлеба.
Стояла зима. Был вечер. Чтобы добраться до человеческого жилья, надо было
пройти несколько лье.
Ребенок не знал, где он.
Он ничего не знал, кроме того, что люди, пришедшие с ним на берег моря, уехал
и без него.
Он почувствовал себя выброшенным из жизни.
Он почувствовал, что теряет мужество.
Ему было десять лет.
Ребенок был в пустыне, между бездной, откуда поднималась ночь, и бездной, о
ткуда доносился рокот волн.
Он поднял худые ручонки, потянулся и зевнул.
Затем резким движением, как человек, сделавший окончательный выбор, он в
друг стряхнул с себя оцепенение и с проворством белки или, быть может, кло
уна повернулся спиной к бухте и смело стал карабкаться вверх по скале. Он
стал взбираться по тропинке, потом сошел с нее, но снова на нее вернулся, п
олный решимости. Он торопился теперь уйти отсюда. Можно было подумать, чт
о у него есть определенное намерение. Между тем он сам не знал, куда идет.
Он спешил без цели; это было какое-то бегство от судьбы.
Человеку свойственно подниматься, животному Ч карабкаться; он и подним
ался и карабкался. Портлендские скалы своими отвесными склонами обраще
ны к югу, и на тропинках почти совсем не было снега. Однако сильный мороз п
ревратил и этот снег в ледяную пыль, идти было очень скользко. Но ребенок п
родолжал идти. Надетая на нем куртка взрослого человека была ему слишком
широка и стесняла движения. Он часто натыкался на обледенелые бугры или
попадал в расщелины утеса и падал. Иногда он несколько мгновений висел н
ад пропастью, уцепившись за сухую ветку или за выступ скалы. Один раз он ст
упил на жилу крапчатого мрамора, который внезапно осыпался под ним, увле
кая его за собой. Такие обвалы довольно опасны. Несколько секунд ребенок
скользил вниз, как черепица по крыше; он скатился до самого края пропасти
и спасся только тем, что во-время ухватился за кустик сухой травы. Он не вс
крикнул при виде бездны, как не вскрикнул, увидев, что люди бросили его; он
собрался с силами и снова молча стал карабкаться вверх. Склон был очень в
ысок. Ребенку еще не раз пришлось преодолевать такие препятствия. В темн
оте пропасть казалась бездонной. Отвесной скале не было конца. Она как бу
дто все отступала, исчезая где-то вверху. По мере того как он поднимался, у
тес, казалось, вырастал. Продолжая карабкаться, ребенок вглядывался в че
рный карниз, точно преграда стоявший между ним и небом. Наконец он достиг
вершины.
Он прыгнул на площадку. Можно было бы сказать: он ступил на землю, ибо он вы
брался из бездны.
Едва он очутился наверху, как его охватила дрожь. Точно острое жало ночи, п
очувствовал он на своем лице ледяное дыхание зимы. Дул резкий северо-зап
адный ветер. Ребенок плотнее запахнул на груди парусиновую матросскую к
уртку.
Это была хорошая, плотная одежда. Моряки называют ее «непромокайкой», по
тому что такая куртка не боится дождей.
Добравшись до верхней площадки, ребенок остановился; он твердо стал босы
ми ногами на мерзлую почву и оглянулся вокруг.
Позади него Ч море, впереди Ч земля, над головою Ч небо.
Но небо было беззвездно. Густой туман скрывал от глаз небесный свод.
С вершины утеса он увидел перед собою землю и стал всматриваться в даль. П
еред ним расстилалось бескрайное, плоское и обледенелое, покрытое снего
м плоскогорье. Кое-где вздрагивали на ветру кустики вереска. Ни следа дор
оги. Ничего. Не было даже хижины пастуха. В нескольких местах кружились бе
ловатые спирали снежной пыли, вихрем уносившейся ввысь. Волнообразная г
ряда холмов, пропадая в тумане, сливалась с горизонтом. Огромная голая ра
внина исчезала в белесой мгле. Глубокое безмолвие. Все вокруг казалось б
еспредельным и молчало, как могила.
Ребенок обернулся к морю.
Море, как и земля, было сплошь белое: земля Ч от снега, море Ч от пены. Труд
но представить себе что-либо более печальное, чем отсветы, порожденные э
той двойной белизной. Иногда световые эффекты ночного пейзажа отличают
ся замечательной определенностью: море казалось стальным, утесы Ч изва
янными из черного дерева.
С высоты, где находился ребенок, Портлендский залив, тускло мерцавший ср
еди полукружия утесов, имел почти тот же вид, что и на географической карт
е; было нечто фантастическое в этой ночной картине; это напоминало серп л
уны, кажущийся иногда темнее, чем, охватываемый им округлый клочок неба. Н
а всем берегу, от одного мыса до другого, не было ни одного огонька, указыв
ающего на близость горящего очага, ни одного освещенного окна, ни одного
человеческого жилища. Густая тьма и на земле и на небе; ни одного светильн
ика внизу, ни одной звезды наверху. Кое-где широкая гладь залива внезапно
вздымалась волнами. Ветер возмущал и морщил эту водную пелену. В заливе б
ыла еще видна уходившая на всех парусах урка.
Теперь это был черный треугольник, скользивший по бледно-свинцовой пове
рхности.
Вдали, в зловещем полумраке беспредельности, волновалось водное простр
анство.
«Матутина» быстро убегала. Она уменьшалась с каждой минутой. Нет ничего
быстрее исчезновения судна в морской дали. Вскоре на носу урки зажегся ф
онарь; вероятно, сгущавшаяся вокруг нее темнота побудила кормчего освет
ить волны. Эта блестящая точка, мерцание которой заметно было издалека, с
ообщала что-то зловещее высокому и длинному силуэту судна. Оно было похо
же на блуждающее по морю привидение в саване, со звездою в руке.
В воздухе чувствовалось приближение бури. Ребенок не отдавал себе в этом
отчета, но будь на его месте моряк, он содрогнулся бы. Это была минута того
тревожного предчувствия, когда кажется, будто стихии станут сейчас живы
ми существами и на наших глазах произойдет таинственное превращение ве
тра в ураган. Море разольется в океан, слепые силы природы преобразятся в
волю, и то, что мы принимаем за вещь, окажется наделенным душою. Кажется, чт
о все это предстоит увидеть воочию. Вот чем объясняется наш ужас. Душа чел
овека страшится встречи с душою вселенной.
Еще минута Ч и все будет объято хаосом. Ветер, разгоняя туман и нагроможд
ая на заднем плане тучи, устанавливал декорации ужасной драмы, действующ
ими лицами которой являются морские волны, и зима и которая называется с
нежной бурей.

4. Вопросы

Что же это была за шайка, которая, бросив ребенка, спасалась бегством?
Быть может, то были компрачикосы?
Выше мы обстоятельно изложили, какие меры принимались Вильгельмом III с од
обрения парламента против преступников обоего пола, именуемых компрач
икосами, компрапекеньосами и чейласами.
Некоторые законодательные акты вызывают настоящую панику. Закон, напра
вленный против компрачикосов, обратил в повальное бегство не только их с
амих, но и всякого рода бродяг. Они наперебой спешили скрыться и покинуть
берега Англии. Большинство компрачикосов вернулись в Испанию. Среди них
, как мы уже упоминали, было много басков.
Закон, взявший на себя защиту детей, имел на первых порах довольно странн
ые последствия: сразу же возросло число брошенных детей.
Немедленно после обнародования этого уголовного статута появилось мно
го найденышей, то есть подкинутых детей. Дело объяснялось крайне просто.
Всякая бродячая шайка, в которой был ребенок, навлекала на себя подозрен
ий; уже самый факт наличия ребенка в ее среде становился уликой против не
е. «Это, по всей вероятности, компрачикосы» Ч такова была первая мысль, пр
иходившая в голову шерифу, прево, констеблю. Затем начинались аресты и до
просы. Обыкновенные нищие, которых нужда заставляла скитаться и просить
подаяния, дрожали от страха, что их могут принять за компрачикосов, хотя о
ни не имели с ними ничего общего; но бедняк никогда не огражден от возможн
ых ошибок правосудия. Кроме того, бродячие семьи живут в постоянной трев
оге. Компрачикосов обвиняли в том, что они промышляют покупкой и продаже
й чужих детей. Но нищета и сопряженные с нею бедствия создают иногда усло
вия, при которых отцу и матери бывает трудно доказать, что ребенок, находя
щийся при них, Ч их родное дитя. Откуда у вас этот ребенок? Как доказать, чт
о он Ч твой? Иметь при себе ребенка становилось опасно; от него старались
отделаться. Бежать без него было много легче. Взвесив все, отец и мать оста
вляли ребенка в лесу или на берегу моря, а то и просто бросали его в колоде
ц.
В водоемах находили утопленных детей.
Прибавим, что компрачикосов, по примеру Англии, стали преследовать по вс
ей Европе. Первый толчок к гонению на них был дан. Во всяком деле главное
Ч почин. Теперь полиция всех стран стала состязаться в погоне за компра
чикосами, и испанские альгвазилы выслеживали их с не меньшим рвением, че
м английские констебли. Всего двадцать три года назад можно было прочита
ть на камне у ворот Отеро неудобопереводимую надпись Ч закон в выборе в
ыражений не стесняется, Ч из которой явствовало, что в отношении кары ме
жду покупателями и похитителями детей проводилась резкая грань. Вот эта
надпись на несколько варварском кастильском наречии: «Aqui quedan las orejas de los comprachicos, у
las bolsas de los robaninos, mientras que se van ellos al trabajo de mar».
Мы видим, что отрезание ушей и прочее отнюдь не избавляло от ссылки на гал
еры. Такие меры вызвали паническое бегство всякого рода бродяг. Они удир
али в испуге и добирались до места, дрожа от страха. На всем побережье Евро
пы прибывающих беглецов выслеживала полиция. Ни одна шайка не желала вез
ти с собой ребенка, потому что высадиться с ним был делом опасным.
Гораздо легче было сбыть ребенка с рук.
Кем же был покинут ребенок, которого мы только что видели на сумрачном пу
стынном берегу Портленда?
Судя по всему, компрачикосами.

5. Дерево, изобретенное людьми


Было, вероятно, около семи часов вечера. Ветер убывал Ч признак того, что
он скоро должен был снова усилиться. Ребенок находился на краю плоскогор
ья южной оконечности Портленда.
Портленд Ч полуостров. Но ребенок не знал, что такое полуостров, и даже не
слыхал слова «Портленд». Он знал только одно: что можно идти до тех пор, по
ка не свалишься. Представление об окружающем служит нам вожатым; у ребен
ка не было этого представления. Они привели его сюда и бросили здесь. «Они
» и «здесь» Ч в этих двух загадочных словах заключалась вся его судьба: «
они» Ч это был весь человеческий род, «здесь» Ч вся вселенная. Здесь, в э
том мире, у него не было никакой иной точки опоры, кроме клочка земли, по ко
торому ступали теперь его босые ноги, Ч такой каменистой и такой холодн
ой земли. Что ожидало этого ребенка в огромном сумрачном мире, открытом в
сем ветрам? Ничто.
Он шел навстречу этому Ничто.
Вокруг него простирались безлюдные места. Вокруг него простиралась пус
тыня.
Он пересек по диагонали первую площадку, затем вторую, третью… В конце ка
ждой площадки ребенок наталкивался на обрыв; спуск бывал иногда очень кр
утым, но всегда коротким. Высокие голые равнины оконечности Портленда по
хожи на огромные плиты, наполовину налегающие одна на другую, подобно ст
упеням лестницы; южным краем каждая площадка плоскогорья как бы уходила
под верхнюю равнину, возвышаясь северным краем над нижней. Эти уступы ре
бенок преодолевал без труда. Время от времени он замедлял шаг и, казалось,
советовался сам с собою. Становилось все темнее, пространство, на которо
м можно было что-то различить, все сокращалось, и ребенок теперь мог видет
ь только в нескольких шагах от себя.
Вдруг он остановился, на минуту прислушался, еле заметно с удовлетворени
ем, кивнул головой, быстро повернулся и направился к небольшой возвышенн
ости, смутно вырисовывавшейся справа, в том конце равнины, который примы
кал к скале. На этой возвышенности виднелись смутные очертания чего-то, к
азавшегося в тумане деревом. Оттуда и слышал он только что шум, не похожий
ни на шум ветра, ни на шум моря. Это не был также и крик животного. Ребенок ре
шил, что там кто-то есть.
Сделав несколько шагов, он очутился у подножия холма.
Там действительно кто-то был.
То, что издали смутно виднелось на вершине холма, теперь вырисовывалось
вполне отчетливо.
Это было нечто, похожее на огромную руку, торчавшую прямо из земли. Кисть р
уки была согнута в горизонтальном направлении, и вытянутый вперед указа
тельный палец подпирался снизу большим. Мнимая рука с указательным и бол
ьшим пальцами приняла на фоне неба очертания угломера. От того места, где
соединялись эти странные пальцы, свешивалось что-то вроде веревки, на ко
торой болтался какой-то черный бесформенный предмет. Веревка, раскачива
емая ветром, издавала звук, напоминавший звон цепей.
Этот звук и слышал ребенок.
Вблизи веревка оказалась цепью, как и можно было предположить по ее лязг
у, Ч корабельной цепью из крупных стальных звеньев.
В силу таинственного закона слияния впечатлений, который во всей природ
е как бы наслаивает кажущееся на действительное, все здесь Ч место, врем
я, туман, мрачное море, смутные образы, возникавшие на самом краю горизонт
а, Ч сочеталось с этим силуэтом и сообщало ему чудовищные размеры.
Бесформенный предмет, висевший на цепи, имел сходство с футляром. Он был с
пеленут, как младенец, но длиною равнялся росту взрослого человека. В вер
хней части его виднелось что-то круглое, вокруг чего обвивался конец цеп
и. Внизу футляр был разодран, и из него торчали лишенные мяса кости.
Легкий ветерок колыхал цепь, и то, что висело на ней, тихо покачивалось из
стороны в сторону. Эта безжизненная масса подчинялась малейшим колебан
иям воздуха; в ней было нечто, внушавшее панический страх; ужас, обычно изм
еняющий действительные пропорции предмета, скрадывал его истинные раз
меры, сохраняя лишь его контуры; это был сгусток мрака, принявший какие-то
очертания; тьма была кругом, тьма была внутри;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12