Они что, надеются после такой рекламы занять место известных? Не думаю, что поможет.
Лиля фыркнула:
– Некоммерчески мыслишь. Вовсе не за этим, а затем, чтобы денег срубить. Ну и пусть бутылка тут меньше евро в пересчете стоит, из которых держателю марки и половины не идет, – себестоимость-то его на порядок ниже, чем у реального. А те фирмы, которые столовую кислушку гонят, не ценами берут, а оборотом. Убытков они от продажи в «вирте» своей выпивки не несут, потому что, повторю, основной их потребитель – рабочий с зарплатой сто евро в неделю. Даже наоборот, прибыль некоторая есть – наткнется в реале кто-нибудь на вино, которое ему в «вирте» приглянулось, гладишь, и купит.
– Интересно, – сказал Сергей, отпивая из бокала, – жаль, я раньше не знал.
С каждым глотком настроение поднималось, на душе теплело, и Чесноков уже любил весь этот мир, хоть он и был насквозь ненастоящим, и всех его жителей. Даже к Лахнову в этот момент он ощущал что-то вроде сочувствия: ничего особо страшного человек не совершил, никого не убил, не зарезал, всего-то хотел обогатиться по-быстрому, а теперь – в тюрьму сядет.
Сергея посмотрел на Лилю через красную линзу вина в бокале.
– Хорошее вино не опускается в желудок, оно поднимается к глазам и изменяет мир, – сказал он, прищурившись.
– Красиво сказал, – хмыкнула Лиля.
– Это не я, – улыбнулся Чесноков, – это Ремарк.
– Кто это?
– Как «кто»? – удивился Сергей. – Эрих Мария Ремарк, очень известный немецкий писатель. Неужели не читала?
– Не-а, – сказала Лиля, – а зачем? Я только полезные книги читаю. А с художественной литературы какая польза? Ладно, ты писатель, ты там Толстого почитал и сам стал лучше писать. А мне-то зачем? Про что писал этот Ремарк?
Сергей пожал плечами:
– Про дружбу. Про любовь, – поднял бокал, – про культуру пития.
– Ясно. Хороший писатель. Давай за дружбу.
– Давай. Они с легким звоном сдвинули бокалы.
– Наша дружба вечна, а любовь – бесконечна, – продекламировала Лиля и впилась зубами в кусок мяса.
Сергей хмыкнул и долил вина в бокалы.
– А зачем вообще копировать реальные напитки? Можно же новые создавать, с такими вкусами, которых в реальности нет и быть не может.
Лиля прожевала кусок, отложила вилку.
– Есть такие напитки. Но их мало и… на любителя они. Дело в том, что есть два способа производства виртуального алкоголя. Первый – описательный. То есть тебе предъявляется описание того, что ты пьешь. Просто словами-дескрипторами. Например, «вино красное сухое средней крепости с мягким вкусом и лимонными тонами». А уж что твой мозг себе представит – это твое дело. И, разумеется, разные люди получат разные впечатления сообразно вкусам. Это простой и дешевый способ, таким образом только безымянные напитки моделируют. Типа абстрактного «пива». А есть второй способ. Я не специалист, поэтому своими словами опишу. Берут добровольцев, обвешивают их проводами и дают им пить определенный сорт вина. Записывают их реакцию, обрабатывают, усредняют, а потом, когда в «вирте» кто-то это вино пьет, ему эту запись и загоняют в мозги. А проблема в том, что скопировать вкус еще худо-бедно получается, а вот новый создать – ни фига. Стр вон все мечтает разобраться в этой записи вкуса, сделать конструктор вкусов, запатентовать и разбогатеть. Ну да он не один такой, тьма народа над этим бьется, а вот только воз и ныне там. Как там все в мозгах устроено, еще никто не разобрался, но стоит запись для какого-нибудь «драй-мартини» чуть-чуть, буквально только на одну циферку поменять – и все – туши свет, бросай гранату. Гадость такая получается, что человек потом в реале при одном только виде «мартини» тут же к «белому другу» в туалет обниматься бежит.
– Интересно… – Сергей заглянул в бокал, присмотрелся. – Ты говоришь, запись в мозги загоняют. А как?
Лиля озадаченно нахмурилась:
– Я в этом «не Копенгаген», это тебе Стрейнджера пытать надо. Как и все остальное, через глаза. Только оно там как-то зашифровано. Стенография… не, это не то… стеганография, что ли. Не помню. Знаю только, что дегустаторы советуют глаза закрывать, когда пьешь. Говорят, что так вкус ближе к настоящему. Хотя дегустаторы все равно от виртуальных вин плюются – не то, говорят.
– Дураки ваши дегустаторы, – сказал Сергей, – глаза закрывать, скажут тоже. Вино – это не только вкус. Вот в реальности разве вкус один и тот же, когда пьешь на грязной кухне в компании с собственным небритым отражением и когда пьешь то же самое, но в уютной обстановке, в компании с очаровательной девушкой, а?
Лиля наклонила голову.
– И правда… – Лиля улыбнулась и протянула чуть насмешливо: – Писа-атель… да ты, я смотрю, романтик?
– Тсс! – Сергей подмигнул. – Никому не говори, это секрет… Мне вот только непонятно, как я-то чувствую вкус вина, которое на ощущениях реальных людей записано? Я же программа.
– Нашел у кого спрашивать. Вот уж чего не знаю, того не знаю. Ко мне как-то все только реальные люди ходили.
Сергей кивнул, подумал, что неплохо бы у Кира спросить. Долил вина, улыбнулся, поднял бокал:
– Выпьем на брудершафт?
Лиля подняла брови, тоже улыбнулась – и превратилась в порядком удивленного зеленокожего ушастого гиганта в грубой одежде. Стул из-под Сергея пропал, и Чесноков упал на спину, продолжая держать в руке уже совсем не существующий бокал вина.
– Не бойся, – прозвучал откуда-то голос Кира, – он тебя не тронет. Я так понял, у этого племени с людьми перемирие.
Сергей икнул.
// 0D. ТАМ, ЗА АЗЕРОТОМ
– Ну и на хрен ты вообще сбежал? – бушевал Сергей. – Там уже все образовалось, сидели бы себе спокойно в гостинице, ждали новостей. Нет, шило у него в известном месте, не сидится, блин… на месте. И вообще, ты почему так долго? Опять площадь добавили?
– Ты уж определись, – Кир криво улыбнулся, – что именно тебе не нравится: что тебя долго переносило или что тебя вообще перенесло?
– И то, и другое не нравится, – отрезал Сергей, – ты самый неподходящий момент выбрал. Я сидел, пил прекрасное вино в компании прекрасной девушки, ел восхитительный завтрак, и вдруг падаю задом на сырую землю. Часом раньше или часом позже – было бы не так обидно.
Зеленокожий абориген стоял и хлопал глазами в полном недоумении.
– Ну извини, – Кир хмыкнул, – это не я выбираю. Так получилось. Видимо, когда я стену перехожу, твой таймер обнуляется. Поэтому ты в два раза дольше ждал – я же две стены пересек. Вернулся в симулятор, потом побежал к боковой стене. И попал сюда. Кстати, не худший вариант.
– Ну хорошо. Только давай договоримся, что без насущной необходимости ты больше убегать к очередной стене не будешь. А то я уже всерьез опасаться начинаю, что ты специально удовольствие растягиваешь.
Кир поморщился и промолчал, зато подал голос хозяин хижины.
– Ург-хумм, – сказал он хриплым голосом, – кто твоя, колдун-человек? Зачем твоя здесь и что твоя надо от Углук?
Сергей раздраженно вздохнул.
– Ничего мне от тебя не надо, – сказал он грустно, – я случайно сюда попал.
– Зук-зук, – Углук улыбнулся, продемонстрировав два белоснежных ряда кинжально-острых зубов, – твоя не колдун, твоя ученик? Углук сам ученик, Углук тоже иногда случайно делать не то, что хотел.
– Да, – кивнул Сергей, – я не хотел сюда попадать, совсем не хотел. Так что я, пожалуй, пойду.
Чесноков сделал два шага в направлении полога, загораживавшего выход из комнаты, но грубая твердая лапа ухватила его за плечо и остановила.
– Нет, – немного испуганно сказал Углук, – твоя не выходить, твоя стоять.
– Почему? – спросил Сергей, моментально охваченный нехорошими предчувствиями.
– Твоя в Дом Духов попадать, человек сюда нельзя, гобл сюда нельзя, гном сюда нельзя, даже орк – не любой можно. Шаман тебя видеть – тебя убивать, с племенем человеков ссориться.
– Е! – сказал Сергей и спросил тихонько в сторону: – Ты зачем сюда зашел? Не мог в другом месте спрятаться?
Кир виновато потупился.
– Я «Варкрафт» плохо знаю, – сказал он, пожав плечами, – я по селу пробежался, увидел, что по нему люди свободно ходят, и успокоился. Я же не знал точно, когда тебя перебросит. Ходил по домам, присматривал, с кем пообщаться.
Сергей вздохнул и повернулся к Углуку:
– Ты игрок или программа?
Углук недоуменно наморщил лоб.
– Моя – орк. Моя – Углук, моя – ученик шамана. А твоя кто?
– «Н е пись», зуб даю, – сказал Кир авторитетно, посмотрел на непонимающее лицо Сергея и добавил: – Ну «Эн-пи-си» в смысле. Программа то есть. Можешь аккуратно завязывать разговор, и надо отсюда сваливать.
– Ты же видишь, в какой ситуации мы оказались по чьей-то милости, – пробормотал Сергей тихонько и поднял голову к Углуку. – Моя – Сергей, – сказал он, – тьфу, блин! Меня зовут Сергей. Я – человек.
Подумал и добавил:
– Я – ученик колдуна.
– Сер-р-ки, – сказал Углук неуверенно и снова оскалил зубы в улыбке.
Тут за пологом послышалась какая-то возня, и густой грубый голос спросил:
– Углук, гоблов выкормыш, ты там с кем?
– Ой, – прошептал Углук испуганно, – это Гришнак пришел, твоя прятаться. Быстро-быстро.
Сергей даже трепыхнуться не успел, как его уже скомкали и запихнули под небольшой, накрытый дерюгой и уставленный всякими горшками столик в углу. Углук поправил дерюгу, подвинул ногой к столику какой-то ящик и обернулся к выходу.
– Углук сам с собой говорить, – быстро сказал он кому-то, – Углук заклинание учить.
Кто-то невидимый смачно рыгнул и пару раз шумно втянул ноздрями воздух.
– А чем это тут воняет?
Сергей из-под столика не видел говорившего, но, судя по голосу, Гришнак превосходил Углука по всем параметрам раза в полтора-два как минимум.
– Моя зелье мешал, – быстро сказал Углук, – моя немножко напутал…
Послышалась возня, что-то упало, потом послышалось глухое «шпок», и воздух наполнился фантастической омерзительности ароматом. Сергей зажмурил немедленно заслезившиеся глаза, открыл рот, выдохнул и замер не дыша.
– Фу-фу-фу, – сказал Гришнак, – Углук, ты, сын плешивой обезьяны. Ты зачем столько жабьей слизи положил, гаденыш? Я же сказал ка-а-пельку. Вылей сейчас же.
Тяжелые шаги пробухали куда-то в сторону и стихли.
– Уф, – сказал Углук, – Лук-тар. Выходи, Серки. Гришнак ушел.
– А чего это они друг с другом по-русски разговаривают? – стараясь не дышать носом и от этого гнусаво спросил Сергей, с кряхтением выбираясь из-под столика.
– Переводчик, – коротко ответил Кир.
– Я не об этом, – Сергей с наслаждением выпрямился, – я имел в виду, почему орки друг с другом на человеческом языке общаются?
– «Варкрафт» же, – Кир пожал плечами, – тут акценты в другую сторону смещены.
– А твоя зачем сам с собой говорить? – полюбопытствовал Углук.
– Заклинание учить, – ответил Сергей, зажимая нос пальцами.
– Моя умный, – обрадовался Углук, – моя сам так подумал.
– Рад за тебя, – хмуро пробормотал Чесноков. – Так мы пошли?
Углук недоуменно огляделся и с некоторым испугом помотал головой:
– Зачем моя идти? Моя не идти! Твоя идти один.
«Вот болван», – подумал Сергей раздраженно и махнул рукой:
– Ладно, ладно, оставайся здесь. Мне выходить можно?
– Моя посмотреть! – выпалил Углук и исчез за пологом. Сергей протяжно вздохнул, да так и замер, не выдохнув. Потому что все опять изменилось. Сергей выдохнул и осмотрелся.
Этот мир был начисто лишен цвета – вокруг расстилались темно-серые холмы, накрытые светло-серым небом. Замерший рядом Кир выглядел на этом фоне нелепым пятном, как вырезанный с цветной фотографии и вклеенный в черно-белую.
– Не понял, – сказал Сергей, – ты же никуда не уходил. Так почему нас перебросило?
– И я не понял, – веселым голосом отозвался Кир и звонко рассмеялся, – но это неважно.
– А что важно? – удивился Сергей, но тут земля под ногами начала ритмично сотрясаться. После каждого толчка, с некоторым запозданием, откуда-то издалека доносился звук, как от проходящей по горизонту грозы. Толчок – пауза – «бу-бумм» – толчок – пауза – «бу-бумм».
– Это что, землетрясение? – Чесноков обернулся к Киру и нахмурился – тот восторженно крутил головой и широко улыбался.
– Ты чего смеешься?
– Хи-хи… Клево, – сказал Кир.
Толчки стали явно сильнее. Громовой звук после каждого толчка прилетал с меньшим опозданием и звучал намного громче и отчетливей. Более того, теперь становилось ясно, что звук идет не со всех сторон, а откуда-то слева. И его источник определенно приближался. Сергей повернул голову, всмотрелся в серый горизонт и насторожился – что-то белое и округлое громадными скачками приближалось к ним, стремительно увеличиваясь в размерах и все сильнее и сильнее сотрясая землю. Сергей недоуменно посмотрел на Кира, но тому было весело. Кир заходился в беззвучном смехе и легонько хлопал в ладоши.
– Чего ржешь-то, объясни! – разозлился Сергей. – Ты можешь сказать, где мы и что…
«БУ-БУ-УМ» – чудовищной силы толчок сотряс землю, уронив Чеснокова на колени. Над всеми окрестными холмами повис в воздухе тонкий слой серой пыли. Сергей поднял голову и сел, отвесив челюсть. Сглотнул, поморгал – наваждение не исчезало.
– Белый кролик, – сказал Сергей меланхолично, – сгинь, нечистая сила.
– Ха-ха-ха, – Кир, скорчившись и прижав локти к животу, катался по серой пыли с громким хохотом.
Но Сергей не смотрел на него, занятый разглядыванием самого большого кролика из виденных им когда-либо. Кролик находился… Нет, не так – кролик начинался в полукилометре от Сергея и занимал всю половину горизонта. Он был не просто больше любого виденного Сергеем кролика, он был больше любого виденного им животного. Да и вообще, больше любого виденного им объекта. Кролик был велик, как… – тут воображение Чеснокова давало сбой, потому что подходящего размера объектов в его памяти не отыскивалось. Можно было сказать, «как гора», но гора обычно сливается с рельефом и редко когда выглядит отдельным объектом. Сергею вспомнились дольмены; вспомнились и тут же забылись – дольмены были меньше.
Кролик покрутил головой, с шумом, напоминающим звук Ниагарского водопада, несколько раз втянул носом воздух. Повернул голову в сторону Сергея, два тоннеля, размером с хорошее озеро каждый, оказались метрах в двухстах от него, и Чесноков замер, загипнотизированно глядя в черную глубину. Мгновенно поднялся сильный ветер, сопровождающийся тем же шумом водопада и нарастающим свистом. Вокруг заклубились потоки серой пыли, Сергей зажмурился и, задержав дыхание, зашарил руками в поисках какой-нибудь неровности. Но под десятисантиметровым слоем пушистой пыли пальцы нащупали только гладкую твердую поверхность.
Голова кролика коротким рывком приблизилась на сотню метров, и ветер резко усилился, ощутимо толкнув Сергея в спину. Поднятая ветром пыль закрыла все вокруг полупрозрачной серой вуалью, сквозь которую смутно просвечивали очертания гороподобного кролика. Под усиливавшимся ветром Сергей перевернулся на живот, прижался к земле, повернул голову к Киру и похолодел – продолжавшего кататься от смеха Кира медленно, но верно тащило ветром в сторону скрытых серым туманом чудовищных ноздрей.
– Кир! – заорал Сергей, переползая в сторону. – Хватайся за руку!
Моментально рот забило пылью, Сергей закашлялся и, отплевываясь, пополз к Киру. Но ветер продолжал усиливаться. Сергей уже почти ухватил пальцами ремень на штанах Кира, но очередной порыв ветра бросил Чеснокову в глаза порцию песка, заставив его задержать дыхание и зажмуриться. Открыв глаза и быстро проморгавшись, Сергей с ужасом увидел, как легкое тело Кира отрывается от земли и, кружась, исчезает в серых потоках. Смеяться Кир так и не перестал.
– А-а-а! – заорал Сергей. – Какого хрена! Он же дышать должен! Вдыхать и вы-ды-хать! Выдыхай, сука, выдыха-а-ай! – Крик перешел в вопль ужаса, потому что ветер наконец усилился настолько, что смог стронуть с места и Сергея. Чесноков в панике с удвоенной энергией принялся искать под пылью что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, но тщетно – сначала медленно, но все быстрее и быстрее ветер потащил его в направлении замершей темной массы. Опора резко ушла вниз, Сергей в последний раз скребнул согнутыми пальцами по гладкой земле, и тьма набросилась на Чеснокова, мгновенно окутав его черным саваном. Круглое пятно света быстро уменьшилось в точку, блеснуло и пропало. Тут же наступила тишина. Сергей сглотнул, потер глаза, вычищая набившуюся в них пыль. Прокашлялся. Темнота и невесомость.
– Та-ак, – сказал Сергей вслух, чтобы как-нибудь нарушить давящее безмолвие. – Опять «глюкнуло»?
Сергей закрыл глаза и представил перед собой дверь. Открыл глаза – двери не было. Попробовал представить еще раз массивную деревянную дверь с бронзовой ручкой, ведущую в соседнюю игру, – не получилось. Сергей принялся экспериментировать, представляя двери, проходы, людей, обстоятельства; закрывая глаза, открывая глаза, оборачиваясь, повторяя желание вслух, проговаривая про себя, – тщетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Лиля фыркнула:
– Некоммерчески мыслишь. Вовсе не за этим, а затем, чтобы денег срубить. Ну и пусть бутылка тут меньше евро в пересчете стоит, из которых держателю марки и половины не идет, – себестоимость-то его на порядок ниже, чем у реального. А те фирмы, которые столовую кислушку гонят, не ценами берут, а оборотом. Убытков они от продажи в «вирте» своей выпивки не несут, потому что, повторю, основной их потребитель – рабочий с зарплатой сто евро в неделю. Даже наоборот, прибыль некоторая есть – наткнется в реале кто-нибудь на вино, которое ему в «вирте» приглянулось, гладишь, и купит.
– Интересно, – сказал Сергей, отпивая из бокала, – жаль, я раньше не знал.
С каждым глотком настроение поднималось, на душе теплело, и Чесноков уже любил весь этот мир, хоть он и был насквозь ненастоящим, и всех его жителей. Даже к Лахнову в этот момент он ощущал что-то вроде сочувствия: ничего особо страшного человек не совершил, никого не убил, не зарезал, всего-то хотел обогатиться по-быстрому, а теперь – в тюрьму сядет.
Сергея посмотрел на Лилю через красную линзу вина в бокале.
– Хорошее вино не опускается в желудок, оно поднимается к глазам и изменяет мир, – сказал он, прищурившись.
– Красиво сказал, – хмыкнула Лиля.
– Это не я, – улыбнулся Чесноков, – это Ремарк.
– Кто это?
– Как «кто»? – удивился Сергей. – Эрих Мария Ремарк, очень известный немецкий писатель. Неужели не читала?
– Не-а, – сказала Лиля, – а зачем? Я только полезные книги читаю. А с художественной литературы какая польза? Ладно, ты писатель, ты там Толстого почитал и сам стал лучше писать. А мне-то зачем? Про что писал этот Ремарк?
Сергей пожал плечами:
– Про дружбу. Про любовь, – поднял бокал, – про культуру пития.
– Ясно. Хороший писатель. Давай за дружбу.
– Давай. Они с легким звоном сдвинули бокалы.
– Наша дружба вечна, а любовь – бесконечна, – продекламировала Лиля и впилась зубами в кусок мяса.
Сергей хмыкнул и долил вина в бокалы.
– А зачем вообще копировать реальные напитки? Можно же новые создавать, с такими вкусами, которых в реальности нет и быть не может.
Лиля прожевала кусок, отложила вилку.
– Есть такие напитки. Но их мало и… на любителя они. Дело в том, что есть два способа производства виртуального алкоголя. Первый – описательный. То есть тебе предъявляется описание того, что ты пьешь. Просто словами-дескрипторами. Например, «вино красное сухое средней крепости с мягким вкусом и лимонными тонами». А уж что твой мозг себе представит – это твое дело. И, разумеется, разные люди получат разные впечатления сообразно вкусам. Это простой и дешевый способ, таким образом только безымянные напитки моделируют. Типа абстрактного «пива». А есть второй способ. Я не специалист, поэтому своими словами опишу. Берут добровольцев, обвешивают их проводами и дают им пить определенный сорт вина. Записывают их реакцию, обрабатывают, усредняют, а потом, когда в «вирте» кто-то это вино пьет, ему эту запись и загоняют в мозги. А проблема в том, что скопировать вкус еще худо-бедно получается, а вот новый создать – ни фига. Стр вон все мечтает разобраться в этой записи вкуса, сделать конструктор вкусов, запатентовать и разбогатеть. Ну да он не один такой, тьма народа над этим бьется, а вот только воз и ныне там. Как там все в мозгах устроено, еще никто не разобрался, но стоит запись для какого-нибудь «драй-мартини» чуть-чуть, буквально только на одну циферку поменять – и все – туши свет, бросай гранату. Гадость такая получается, что человек потом в реале при одном только виде «мартини» тут же к «белому другу» в туалет обниматься бежит.
– Интересно… – Сергей заглянул в бокал, присмотрелся. – Ты говоришь, запись в мозги загоняют. А как?
Лиля озадаченно нахмурилась:
– Я в этом «не Копенгаген», это тебе Стрейнджера пытать надо. Как и все остальное, через глаза. Только оно там как-то зашифровано. Стенография… не, это не то… стеганография, что ли. Не помню. Знаю только, что дегустаторы советуют глаза закрывать, когда пьешь. Говорят, что так вкус ближе к настоящему. Хотя дегустаторы все равно от виртуальных вин плюются – не то, говорят.
– Дураки ваши дегустаторы, – сказал Сергей, – глаза закрывать, скажут тоже. Вино – это не только вкус. Вот в реальности разве вкус один и тот же, когда пьешь на грязной кухне в компании с собственным небритым отражением и когда пьешь то же самое, но в уютной обстановке, в компании с очаровательной девушкой, а?
Лиля наклонила голову.
– И правда… – Лиля улыбнулась и протянула чуть насмешливо: – Писа-атель… да ты, я смотрю, романтик?
– Тсс! – Сергей подмигнул. – Никому не говори, это секрет… Мне вот только непонятно, как я-то чувствую вкус вина, которое на ощущениях реальных людей записано? Я же программа.
– Нашел у кого спрашивать. Вот уж чего не знаю, того не знаю. Ко мне как-то все только реальные люди ходили.
Сергей кивнул, подумал, что неплохо бы у Кира спросить. Долил вина, улыбнулся, поднял бокал:
– Выпьем на брудершафт?
Лиля подняла брови, тоже улыбнулась – и превратилась в порядком удивленного зеленокожего ушастого гиганта в грубой одежде. Стул из-под Сергея пропал, и Чесноков упал на спину, продолжая держать в руке уже совсем не существующий бокал вина.
– Не бойся, – прозвучал откуда-то голос Кира, – он тебя не тронет. Я так понял, у этого племени с людьми перемирие.
Сергей икнул.
// 0D. ТАМ, ЗА АЗЕРОТОМ
– Ну и на хрен ты вообще сбежал? – бушевал Сергей. – Там уже все образовалось, сидели бы себе спокойно в гостинице, ждали новостей. Нет, шило у него в известном месте, не сидится, блин… на месте. И вообще, ты почему так долго? Опять площадь добавили?
– Ты уж определись, – Кир криво улыбнулся, – что именно тебе не нравится: что тебя долго переносило или что тебя вообще перенесло?
– И то, и другое не нравится, – отрезал Сергей, – ты самый неподходящий момент выбрал. Я сидел, пил прекрасное вино в компании прекрасной девушки, ел восхитительный завтрак, и вдруг падаю задом на сырую землю. Часом раньше или часом позже – было бы не так обидно.
Зеленокожий абориген стоял и хлопал глазами в полном недоумении.
– Ну извини, – Кир хмыкнул, – это не я выбираю. Так получилось. Видимо, когда я стену перехожу, твой таймер обнуляется. Поэтому ты в два раза дольше ждал – я же две стены пересек. Вернулся в симулятор, потом побежал к боковой стене. И попал сюда. Кстати, не худший вариант.
– Ну хорошо. Только давай договоримся, что без насущной необходимости ты больше убегать к очередной стене не будешь. А то я уже всерьез опасаться начинаю, что ты специально удовольствие растягиваешь.
Кир поморщился и промолчал, зато подал голос хозяин хижины.
– Ург-хумм, – сказал он хриплым голосом, – кто твоя, колдун-человек? Зачем твоя здесь и что твоя надо от Углук?
Сергей раздраженно вздохнул.
– Ничего мне от тебя не надо, – сказал он грустно, – я случайно сюда попал.
– Зук-зук, – Углук улыбнулся, продемонстрировав два белоснежных ряда кинжально-острых зубов, – твоя не колдун, твоя ученик? Углук сам ученик, Углук тоже иногда случайно делать не то, что хотел.
– Да, – кивнул Сергей, – я не хотел сюда попадать, совсем не хотел. Так что я, пожалуй, пойду.
Чесноков сделал два шага в направлении полога, загораживавшего выход из комнаты, но грубая твердая лапа ухватила его за плечо и остановила.
– Нет, – немного испуганно сказал Углук, – твоя не выходить, твоя стоять.
– Почему? – спросил Сергей, моментально охваченный нехорошими предчувствиями.
– Твоя в Дом Духов попадать, человек сюда нельзя, гобл сюда нельзя, гном сюда нельзя, даже орк – не любой можно. Шаман тебя видеть – тебя убивать, с племенем человеков ссориться.
– Е! – сказал Сергей и спросил тихонько в сторону: – Ты зачем сюда зашел? Не мог в другом месте спрятаться?
Кир виновато потупился.
– Я «Варкрафт» плохо знаю, – сказал он, пожав плечами, – я по селу пробежался, увидел, что по нему люди свободно ходят, и успокоился. Я же не знал точно, когда тебя перебросит. Ходил по домам, присматривал, с кем пообщаться.
Сергей вздохнул и повернулся к Углуку:
– Ты игрок или программа?
Углук недоуменно наморщил лоб.
– Моя – орк. Моя – Углук, моя – ученик шамана. А твоя кто?
– «Н е пись», зуб даю, – сказал Кир авторитетно, посмотрел на непонимающее лицо Сергея и добавил: – Ну «Эн-пи-си» в смысле. Программа то есть. Можешь аккуратно завязывать разговор, и надо отсюда сваливать.
– Ты же видишь, в какой ситуации мы оказались по чьей-то милости, – пробормотал Сергей тихонько и поднял голову к Углуку. – Моя – Сергей, – сказал он, – тьфу, блин! Меня зовут Сергей. Я – человек.
Подумал и добавил:
– Я – ученик колдуна.
– Сер-р-ки, – сказал Углук неуверенно и снова оскалил зубы в улыбке.
Тут за пологом послышалась какая-то возня, и густой грубый голос спросил:
– Углук, гоблов выкормыш, ты там с кем?
– Ой, – прошептал Углук испуганно, – это Гришнак пришел, твоя прятаться. Быстро-быстро.
Сергей даже трепыхнуться не успел, как его уже скомкали и запихнули под небольшой, накрытый дерюгой и уставленный всякими горшками столик в углу. Углук поправил дерюгу, подвинул ногой к столику какой-то ящик и обернулся к выходу.
– Углук сам с собой говорить, – быстро сказал он кому-то, – Углук заклинание учить.
Кто-то невидимый смачно рыгнул и пару раз шумно втянул ноздрями воздух.
– А чем это тут воняет?
Сергей из-под столика не видел говорившего, но, судя по голосу, Гришнак превосходил Углука по всем параметрам раза в полтора-два как минимум.
– Моя зелье мешал, – быстро сказал Углук, – моя немножко напутал…
Послышалась возня, что-то упало, потом послышалось глухое «шпок», и воздух наполнился фантастической омерзительности ароматом. Сергей зажмурил немедленно заслезившиеся глаза, открыл рот, выдохнул и замер не дыша.
– Фу-фу-фу, – сказал Гришнак, – Углук, ты, сын плешивой обезьяны. Ты зачем столько жабьей слизи положил, гаденыш? Я же сказал ка-а-пельку. Вылей сейчас же.
Тяжелые шаги пробухали куда-то в сторону и стихли.
– Уф, – сказал Углук, – Лук-тар. Выходи, Серки. Гришнак ушел.
– А чего это они друг с другом по-русски разговаривают? – стараясь не дышать носом и от этого гнусаво спросил Сергей, с кряхтением выбираясь из-под столика.
– Переводчик, – коротко ответил Кир.
– Я не об этом, – Сергей с наслаждением выпрямился, – я имел в виду, почему орки друг с другом на человеческом языке общаются?
– «Варкрафт» же, – Кир пожал плечами, – тут акценты в другую сторону смещены.
– А твоя зачем сам с собой говорить? – полюбопытствовал Углук.
– Заклинание учить, – ответил Сергей, зажимая нос пальцами.
– Моя умный, – обрадовался Углук, – моя сам так подумал.
– Рад за тебя, – хмуро пробормотал Чесноков. – Так мы пошли?
Углук недоуменно огляделся и с некоторым испугом помотал головой:
– Зачем моя идти? Моя не идти! Твоя идти один.
«Вот болван», – подумал Сергей раздраженно и махнул рукой:
– Ладно, ладно, оставайся здесь. Мне выходить можно?
– Моя посмотреть! – выпалил Углук и исчез за пологом. Сергей протяжно вздохнул, да так и замер, не выдохнув. Потому что все опять изменилось. Сергей выдохнул и осмотрелся.
Этот мир был начисто лишен цвета – вокруг расстилались темно-серые холмы, накрытые светло-серым небом. Замерший рядом Кир выглядел на этом фоне нелепым пятном, как вырезанный с цветной фотографии и вклеенный в черно-белую.
– Не понял, – сказал Сергей, – ты же никуда не уходил. Так почему нас перебросило?
– И я не понял, – веселым голосом отозвался Кир и звонко рассмеялся, – но это неважно.
– А что важно? – удивился Сергей, но тут земля под ногами начала ритмично сотрясаться. После каждого толчка, с некоторым запозданием, откуда-то издалека доносился звук, как от проходящей по горизонту грозы. Толчок – пауза – «бу-бумм» – толчок – пауза – «бу-бумм».
– Это что, землетрясение? – Чесноков обернулся к Киру и нахмурился – тот восторженно крутил головой и широко улыбался.
– Ты чего смеешься?
– Хи-хи… Клево, – сказал Кир.
Толчки стали явно сильнее. Громовой звук после каждого толчка прилетал с меньшим опозданием и звучал намного громче и отчетливей. Более того, теперь становилось ясно, что звук идет не со всех сторон, а откуда-то слева. И его источник определенно приближался. Сергей повернул голову, всмотрелся в серый горизонт и насторожился – что-то белое и округлое громадными скачками приближалось к ним, стремительно увеличиваясь в размерах и все сильнее и сильнее сотрясая землю. Сергей недоуменно посмотрел на Кира, но тому было весело. Кир заходился в беззвучном смехе и легонько хлопал в ладоши.
– Чего ржешь-то, объясни! – разозлился Сергей. – Ты можешь сказать, где мы и что…
«БУ-БУ-УМ» – чудовищной силы толчок сотряс землю, уронив Чеснокова на колени. Над всеми окрестными холмами повис в воздухе тонкий слой серой пыли. Сергей поднял голову и сел, отвесив челюсть. Сглотнул, поморгал – наваждение не исчезало.
– Белый кролик, – сказал Сергей меланхолично, – сгинь, нечистая сила.
– Ха-ха-ха, – Кир, скорчившись и прижав локти к животу, катался по серой пыли с громким хохотом.
Но Сергей не смотрел на него, занятый разглядыванием самого большого кролика из виденных им когда-либо. Кролик находился… Нет, не так – кролик начинался в полукилометре от Сергея и занимал всю половину горизонта. Он был не просто больше любого виденного Сергеем кролика, он был больше любого виденного им животного. Да и вообще, больше любого виденного им объекта. Кролик был велик, как… – тут воображение Чеснокова давало сбой, потому что подходящего размера объектов в его памяти не отыскивалось. Можно было сказать, «как гора», но гора обычно сливается с рельефом и редко когда выглядит отдельным объектом. Сергею вспомнились дольмены; вспомнились и тут же забылись – дольмены были меньше.
Кролик покрутил головой, с шумом, напоминающим звук Ниагарского водопада, несколько раз втянул носом воздух. Повернул голову в сторону Сергея, два тоннеля, размером с хорошее озеро каждый, оказались метрах в двухстах от него, и Чесноков замер, загипнотизированно глядя в черную глубину. Мгновенно поднялся сильный ветер, сопровождающийся тем же шумом водопада и нарастающим свистом. Вокруг заклубились потоки серой пыли, Сергей зажмурился и, задержав дыхание, зашарил руками в поисках какой-нибудь неровности. Но под десятисантиметровым слоем пушистой пыли пальцы нащупали только гладкую твердую поверхность.
Голова кролика коротким рывком приблизилась на сотню метров, и ветер резко усилился, ощутимо толкнув Сергея в спину. Поднятая ветром пыль закрыла все вокруг полупрозрачной серой вуалью, сквозь которую смутно просвечивали очертания гороподобного кролика. Под усиливавшимся ветром Сергей перевернулся на живот, прижался к земле, повернул голову к Киру и похолодел – продолжавшего кататься от смеха Кира медленно, но верно тащило ветром в сторону скрытых серым туманом чудовищных ноздрей.
– Кир! – заорал Сергей, переползая в сторону. – Хватайся за руку!
Моментально рот забило пылью, Сергей закашлялся и, отплевываясь, пополз к Киру. Но ветер продолжал усиливаться. Сергей уже почти ухватил пальцами ремень на штанах Кира, но очередной порыв ветра бросил Чеснокову в глаза порцию песка, заставив его задержать дыхание и зажмуриться. Открыв глаза и быстро проморгавшись, Сергей с ужасом увидел, как легкое тело Кира отрывается от земли и, кружась, исчезает в серых потоках. Смеяться Кир так и не перестал.
– А-а-а! – заорал Сергей. – Какого хрена! Он же дышать должен! Вдыхать и вы-ды-хать! Выдыхай, сука, выдыха-а-ай! – Крик перешел в вопль ужаса, потому что ветер наконец усилился настолько, что смог стронуть с места и Сергея. Чесноков в панике с удвоенной энергией принялся искать под пылью что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, но тщетно – сначала медленно, но все быстрее и быстрее ветер потащил его в направлении замершей темной массы. Опора резко ушла вниз, Сергей в последний раз скребнул согнутыми пальцами по гладкой земле, и тьма набросилась на Чеснокова, мгновенно окутав его черным саваном. Круглое пятно света быстро уменьшилось в точку, блеснуло и пропало. Тут же наступила тишина. Сергей сглотнул, потер глаза, вычищая набившуюся в них пыль. Прокашлялся. Темнота и невесомость.
– Та-ак, – сказал Сергей вслух, чтобы как-нибудь нарушить давящее безмолвие. – Опять «глюкнуло»?
Сергей закрыл глаза и представил перед собой дверь. Открыл глаза – двери не было. Попробовал представить еще раз массивную деревянную дверь с бронзовой ручкой, ведущую в соседнюю игру, – не получилось. Сергей принялся экспериментировать, представляя двери, проходы, людей, обстоятельства; закрывая глаза, открывая глаза, оборачиваясь, повторяя желание вслух, проговаривая про себя, – тщетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37