– Не ругайся, – прошипел Малек. – У тебя в жезле только один Полог был?
– Нет, – ответила я машинально, продолжая разбираться в незнакомых заклинаниях, – десятка два. А что толку?
– Поставь их цепочкой до какого-нибудь угла. Я же так понимаю, что через стены этот Страж не видит?
Я подумала и с неохотой признала, что мысль хорошая. Более того, вполне достойная первой прийти в голову мне, а не Мальку.
Я осторожно оглянулась, подыскивая ближайшее здание.
– Только смотри, чтобы Страж этот под Полог не попал, а то он нас увидит.
– Учи ученую, – огрызнулась я, крутя жезлом, – Сен-Амир!
Страж издал серию тресков, но остался неподвижен. А Полог дрогнул и растекся в указанном направлении.
– Уф, – сказал Малек, когда я с него наконец сползла, – чуть не расплющила, а на вид такая легонькая. Хотя, – добавил он задумчиво, переползая под второй Полог, – глядя на твои мослы, мне думалось: что под тобой, что на тебе – все одно, как с бороной в обнимку лежать. А оказывается, вполне даже ничего. Или это из-за одежды так показалось?
– Дурак, – прокомментировала я, краснея и показывая кулак. – Сен-Амир! – С облегчением выпрямилась – третий Полог я сделала уже в рост человека – и добавила: – Все вы, мужики, одинаковы.
– Хочешь неодинакового, заведи себе знакомого из пажеского лицея, – сообщил Малек, выпрямляясь рядом и с блаженными стонами потирая бока. – Попадаются там такие… смазливенькие.
– Хорошая мысль, – воскликнула я с воодушевлением, – и как я раньше не догадалась. Сен-Амир.
Этот Полог почти дотянулся до вожделенного угла. Не больше шага оставалось. Я оценила расстояние до Стража и сожалением взглянула на жезл.
– Э, не дури, – забеспокоился Малек.
– Сама понимаю. – ответила я с вздохом, – но жалко же. На Вайском рынке за один Полог восемь монет выкладывают. На это, – я кивнула за плечо, – можно было бы месяц жить. Эх… Сен-Амир!
Зашла за угол здания и с некоторым содроганием вышла из Полога. Обернулась. Через секунду из пустоты рядом возник Малек. Я хоть и ожидала этого, все равно вздрогнула. Локай обернулся, посмотрел назад, хмыкнул:
– Тоже мне Полог Невидимости.
Ну да, практической пользы от него немного – в чистом виде это заклинание просто скрывает от взора (разумеется, только от обычного взора) все отдельные предметы, целиком попавшие в Полог. Поэтому посреди перекрестка красовалась жирная клякса чернозема, проявившегося на месте ставших невидимыми булыжников мостовой. Не говоря уже о том, что в истинном зрении никакого Полога не было вообще. Хорошо, что у Стражей истинного зрения нет. О чем я и сказала вслух. Малек согласно кивнул и поинтересовался:
– Если еще что-то подобное по пути есть, скажи сейчас, а не тогда, когда оно уже изготовится цапнуть.
– Да не было ничего такого… вроде, – задумалась я. – Но ведь тоже – не Белая Ведьма, могла чего-то и пропустить. Будем надеяться, что пропускать было нечего. На всякий случай держи глаза и уши открытыми, договорились?
Малек кивнул и уже начал поворачиваться, но вдруг остановился и прищурился.
– А чего ты еще насобирала? Сверкаешь, как лавка стеклодува в солнечный полдень. Выбросить тебя все равно не заставишь, так давай хоть показывай, чего там намародерничала.
– Фиг тебе, – я мстительно показала язык, – нечего пялиться, у тебя след на ауре останется, твой светляк еще заметит, чего доброго. Вычислят меня, придется все сдать. А так, пока ты свои подвиги расписывать будешь, я тихонечко смоюсь тем же путем, каким и пришла. В башне Сверра оси в петли обратно поставлю, и никто ни о чем и не догадается. А?
– А сдать-то все равно придется, – заметил Малек нарочито равнодушным тоном.
– Это еще почему? – удивилась я. И зашипела: – Ты что же, собираешься…
– Ничего я не собираюсь, – перебил Малек, – под ноги посмотри.
– А? – Я послушно посмотрела под ноги, но ничего не увидела. Разумеется, кроме брусчатки.
Локай вздохнул.
– Следы. Ты же не думаешь, что мой рассказ их любопытство полностью удовлетворит? Они наверняка завтра же с утра сюда целой толпой нагрянут. И увидят, что я не один тут бродил.
Я задумалась. Может, замести их чем? Да толку-то…
– Первокровь Первоматери, – произнесла я с чувством. – Малек, ну почему так, а? Только решишь, что тебе счастье привалило, что наконец разбогатела, как жизнь тебе кукиш под нос сует. Ну, где тут справедливость, я спрашиваю?
Малек только плечами пожал и буркнул:
– Пошли, солнце садится.
И мы пошли. Может, они хоть жезл мне оставят? Я же теперь с ним уже почти сроднилась.
Не оставили. После долгих уговоров, жалобных взглядов и тоскливых вздохов этот противный светляк в серой робе выудил из конфискованной у меня же кучи предметов то самое колье с Определением Тьмы и протянул мне. Я поморщилась, но в колье вцепилась, как голодная собака в кость – все же не худший вариант, что ни говори. Светляк наградил меня хмурым взглядом.
– Хочу вам напомнить, что, если бы не помощь, которую вы оказали Локаю в этом путешествии, и не личная просьба ректора академии, разговор наш имел бы для вас куда как более печальные последствия.
Я кисло улыбнулась и пробормотала:
– Спасибо.
– Пожалуйста, – отозвался светляк желчно, пожевал губами и вдруг улыбнулся почти по-доброму. – Я понимаю ваши чувства, но вы уже не ребенок, должны разбираться, что можно и чего нельзя. Вот в это кольцо, – светляк выудил из кучи неброское серебряное колечко без украшений, – вложено не что иное, как Облако Смерти. Если бы вы его случайно активировали, последствия могли бы быть самыми что ни на есть катастрофическими.
Я поежилась… Облако Смерти – легендарное заклинание из арсенала героев Войн Разделения. То-то меня аура этого колечка так впечатлила. Но я его и не собиралась активировать, пока не узнаю, что это. Так я светляку и сказала, но он мои слова пропустил мимо ушей.
– А тот жезл, который вы так вожделеете, кроме всего прочего, содержит десяток заклинаний, определенных нами как аналог Слова Повиновения, только на порядок мощнее. А два вида заклинаний из него нам так и не удалось определить. Мы просто не имеем права допустить, чтобы подобное оружие попало в ненадежные руки. – Светляк выставил ладонь, предвосхищая мое возражение: – Вы что же, хотите сказать, что этот жезл долго пробудет у вас, если мы его вам отдадим?
Я увяла. Но тут же снова вскинулась:
– А меч?
– То же самое, – устало ответил светляк. – Объясните, зачем вам эта опасная игрушка? Вы либо отрежете по неосторожности себе… что-нибудь, либо его у вас очень быстро украдут. Давайте уж лучше договоримся, что вы получаете вознаграждение в таком же размере, что и ваш товарищ, – он махнул в сторону сидящего рядом Локая, – как в материальном, так и во всех прочих выражениях. Договорились?
– Договорились, – вздохнула я. – А… вы еще не выследили этого… древнеца?
– Нет, – светляк определенно смутился, – это оказалось не так просто, след с портала снять не удалось. Мы над этим работаем, а вам я бы рекомендовал забыть о нем. Поверьте, адепт Тьмы в ранге Посвященного – не тот тип, с которым можно приятно поболтать за утренней чашкой чая.
– И вовсе он… – начала я и запнулась, увидев выражение ужаса в глазах Малька. Яйца Шихара, что это со мной? Чуть сама себя на флажки не загнала, – …мне неинтересен, – попыталась я загладить свою ошибку. Светляк наградил меня пронзительным взглядом, но промолчал и сделал вид, что ничего не заметил. Проклятие.
– Еще раз напомню вам вашу легенду. Заклятие Армана с Азы снято. Каким образом и почему, вам никто не сказал. Почему для первого визита в город выбрали именно вас, вы тоже не знаете, но догадываетесь, что Черный Принц освободился. Можете спекулировать домыслами на эту тему сколько угодно. Повторюсь, что мы не собираемся предпринимать никаких действий, если вы будете пытаться рассказывать что-то иное. Например, ту версию Последней Войны… В этом случае мы просто не будем мешать естественному ходу событий, который будет для вас, сами понимаете, далек от благоприятного.
Мы с Мальком синхронно кивнули.
– Также напомню о необходимости соблюдать бдительность в отношении…
Но тут дверь в комнату, где мы торчали уже битых три часа, распахнулась, и на пороге возник милорд ректор Академии магических искусств Джубана Тавин Рокард собственной персоной.
– Ага! – воскликнул он, увидев меня. – Мило, мило. Следовало бы мне предположить подобный вариант развития событий. – Он повернулся к светляку: – Они тебе еще нужны?
Тот изобразил на лице предельную усталость и махнул рукой:
– Забирай, и, умоляю тебя, поскорее.
Милорд Тавин усмехнулся в усы и кивнул нам:
– Ну-те, голубки. Полетели домой.
– Кар-р, – меланхолично отозвался Малек, поднимаясь, и я с трудом удержалась, чтобы не прыснуть. Чудеса и акробаты! Неужто у Локая чувство юмора прорезывается? Если в самом деле так, то это, пожалуй, стоило доброй половины потерянных мной сегодня сокровищ.
– Шутники, – с отвращением сказал светляк, – прощайте, господа. Желаю всех благ, и да хранят вас Светлые.
ГЛАВА 3
«Слава тебе, Гор милосердный и всемилостивый, – и без греха, и вдосталь!»
Из благодарственной молитвы некой монашки, снасильничанной шайкой разбойников

Оштон Кровавый Мешок
Оштон сидел на корточках спиной к костру, поигрывал кривым коротким ножом, известным в определенных кругах как «яйцерез», и думал. И мысли его были мрачны, как его лицо, одежда и репутация. Денег не было, запасов еды – на два дня, а выпивки – и того меньше. Южные выходы из урочища обложены Регведскими дружинниками, в Тарону не сунешься – морды его ватажников каждому стражнику знакомы, да и неудивительно – листки с обещанием награды на всех углах висят. Аларика, воеводу Регведского, не зря Многомудрым прозывали – обложил он ватагу качественно. И ежели не придумает атаман в ближайшие три дня чего-нибудь эдакого, украшать им всем базарную площадь уже к концу седмицы. А вот с «чем-нибудь эдаким» у Оштона никогда особо не ладилось.
Оштон вздохнул и коротким движением кисти без замаха метнул нож в высящийся на другой стороне поляны развесистый дуб, в мощном стволе которого уже красовалось десяток разнообразных клинков. Нож с коротким стуком вонзился в кору на пару вершков ниже намеченного сучка. Оштон поморщился. Яйцерез плохо подходил для метания, более того, большинство сочло бы его вообще неприспособленным для оного, но что с того? Один знакомый Оштону дознатец тоже небось считал, что стило со стальным пером для метания не предназначено, ну так тот его переубедил. На этом их недолгое знакомство закончилось, о чем, как нетрудно догадаться, Оштон ничуть не жалел.
Он еще раз вздохнул и, отметив это, разозлился. «Ишь развздыхался как девица на выданье», – подумал он с раздражением, выискивая взглядом кого-нибудь из своих. Но почуявшие состояние атамана ватажники благоразумно таились по захоронкам и на глаза не лезли. Только Йирт Безрукий спокойно дрых у костра, почти засунув в пламя обутые в деревянные чеботы ноги. Обычно атаман не трогал Йирта, но на этот раз безмятежный вид ватажника вызвал у Оштона такую ярость, что он аж зашипел. Будь у него под рукой еще хотя бы один клинок, пришлось бы Йирту пару недель есть стоя и спать только на животе, но все свои ножи Оштон пошвырял в дуб, поэтому оттопыренная в сторону задница Йирта дополнительным украшением не обзавелась. А еще атаман услышал за спиной шорох. Мгновенно обернулся и встретился с сонным взглядом ватажника, голова которого выглядывала из-за поваленного дерева. Голова, зевая, лениво пошарила взглядом по окрестностям, усмехнулась, заметив спящего Йирта, и замерла, увидев фигуру атамана. Сон моментально вылетел из глаз ватажника, сменившись испугом. Оштон ощерился.
– Доброго утречка, Лайкам, – сказал он ласково, – а не принесешь ли ты мне мои ножи?
– Ась? – спросил ничего не понявший и оттого еще более напугавшийся Лайкам.
Оштон нагнул голову и протянул руку в сторону дуба.
– Ножички в дереве видишь? – спросил он медоточивым голосом. – Во-о-она тамочки торчат, как…
Окончательно проснувшийся и понявший, чем ему грозит дальнейшее промедление, ватажник вскочил как ужаленный, бросился к дубу и принялся с остервенением выдергивать крепко сидящие в стволе клинки. Оштон ждал с улыбкой, при виде которой некоторые знающие его люди падали в обморок. Но Лайкаму повезло. Сопроводив свое появление негромким свистом, на поляне появился еще один ватажник – Нарим Вырвиглаз.
– Атаман, – сказал он, улыбаясь, – кажися, дичь идет.
Оштон вскочил, подхватил с земли пояс с мечом и направился к дубу. Выдернул кинжал, сунул в пустые ножны, а удачливый Лайкам отделался лишь легкой плюхой и отскочил, благодарно улыбаясь и потирая ушибленный затылок.
– Где? Кто? – коротко поинтересовался атаман у Нарима, следуя за ним по едва заметной лесной тропке.
– На Таронском тракте. Чешет, не таится, как на своем дворе из избы в сортир торопится. Молодой, шалый. Но одет хорошо и лошадь добрая. Его Зиман заметил, когда он от Лоди выехал. Думали, свернет у бочага, но он через лес поперся. Вот-вот на засаду выскочит.
– А не на живца ли нас ловят?
– Не похоже. Все гляделки проглядели – никакого шебуршения незаметно. Да и в Лоди все спокойно. Я токмо вчерась со Щербатым уговорился – как кто из дружины Алариковой в деревне появится, Щербатый обещался платок белый на шестовину вывесить – так нет ничего.
– А ну как из Тароны кто выскочит?
– Ну и пусть выскакивают. Покудова оне пять ли через лес ломиться будут, да засеки наши расчищая, мы этого куренка три раза выпотрошим подчистую, да пять раз по оврагам да буеракам утечем. Впервой, что ли?
– Не впервой. – Оштон улыбнулся. – И впрямь пора бы ужо Хирту Страстотерпцу на нас свой взор обратить.
– А ото ж. – Нарим, раздвинув густо нависающие ветки, выскочил на дорогу и, приставив сложенную лодочкой ладонь к уху, замер. Оштон вышел следом. Поперек дороги крест-накрест лежали подрубленные деревья, и на одном из них, вальяжно устроившись в развилке в двух локтях над землей, сидел еще один ватажник – Харт Костолом. Сидел и вдумчиво разглядывал вынутый из ножен клинок, временами протирая тряпицей одному ему видимые пятна. Оштон огляделся: засада была сработана толково и без огрехов – сразу за поворотом, достаточно близко от него, чтобы выскочивший всадник не успел опомниться, но и не настолько близко, чтобы засеку было видно за поворотом. Прислушивавшийся Нарим расплылся в улыбке. – Ска-ачет, мила-ай, – пропел он, – торопится-поспешает, боится, вишь, что опоздает и нас не застанет.
Оштон уже и сам слышал приближающийся дробный стук копыт. Невидимый пока всадник и в самом деле торопился, гоня лошадку широким галопом. Перед поворотом ритм сменился – всадник перешел на рысь и через мгновение вылетел на дорогу перед засекой. Оштон замер, предвкушая неминуемое падение, но всадник оказался не промах – с гортанным «йа-а-а» откинулся назад, натягивая повод, и лошадь встала, почти уткнувшись мордой в листья деревьев засеки. Всадник – молодой парень в шитом серебром черном камзоле – неторопливо оглядел обстановку, усмехнулся. И очень Оштону эта усмешка не понравилась – ну никак не вязалась она с сопливым видом парнишки. И цепкий, уверенный, ничуть не испуганный взгляд – тоже не вязался.
– Ну-ну, – протянул парень насмешливо, – никак, разбойники? Кель Синистра! Я уж думал, не осталось нынче в лесах лихого люда.
– Гор с тобою, – всплеснул руками Никрам, выходя вперед, – да рази ж мы разбойники? Да как у вас, милсдарь хороший, язык повернулся такое сказать? Мы просто сирые люди, милостыню собираем себе на глоток воды да на щипок хлеба. А поделитесь, милсдарь хороший, чем не жалко. А чего не жалко – сами выбирайте: добром каким али жизнью делиться будете?
– И почем мне проезд встанет, коли жизнью я делиться не захочу? – спросил парень спокойно, словно о ценах на рыбу интересовался у лоточника.
Никрам сокрушенно вздохнул:
– Люди мы скромные, до чужого добра не охочие. Я бы один и за серебрянку уполовиненную до земли бы кланялся и век бы за вас, милсдарь, молился. Да вот беда – не один я. Много нас, сирых, – и продолжил совсем другим, нагловатым и уверенным тоном: – А потому, милсдарь хороший, слезай-ка ты с лошади да одежку скидывай. Про денежку и говорить не буду, сам, поди, догадаешься.
Парень отцепил от пояса увесистый кошель, подкинул на руке. Кошель солидно звякнул. Никрам сглотнул. Оштону же этот парень не нравился категорически. Было в нем что-то непонятное, но определенно опасное. Сообразительностью атаман, может, и не отличался, но с лихвой компенсировал этот недостаток звериным чутьем.
– А что, неужели нет других… – Парень помедлил и выделил следующее слово: – Выходов?
Никрам открыл рот, собираясь ответить в своем духе, но Оштон тихонько пихнул его под ребра и шепнул в ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49