– Чтобы полы не пачкать. При Представлении такое иногда случается.
При Представлении? Чему? Сердце у меня ухнуло куда-то далеко, а недавний обед запросился наружу, не дожидаясь завтрашнего вечера. Может, он шутит? То, что я ни разу не наблюдал этого явления, еще не означает, что оно невозможно в принципе.
– Как… Что? Но я не могу… Нет!
– Иди к себе и готовься, – железным голосом ответил Урсай.
Я повернулся и в ужасе убежал. Может, сейчас дверь подастся или, может, сегодня какой-нибудь прохожий меня заметит? Но тщетно. Дверь оставалась такой же неподатливой, а прохожие – столь же глухими и слепыми. Я до самого вечера простоял у окна, уже не стараясь привлечь ничьего внимания, а просто бездумно глядя на столь близкую и столь бесконечно далекую беспечную уличную жизнь. Пока походка очередного прохожего не показалась мне знакомой. Это же… Ирси!
Клянусь, я ничего не сказал (по крайней мере, вслух) и даже не пошевелился, но Ирси вздрогнула, остановилась и посмотрела прямо мне в. глаза. Я затрепетал. Предвкушение скорого освобождения и страх за Ирси, которая вполне может сама полезть в дом и попасться Урсаю, боролись во мне с равной силой. Ирси отвела взгляд, посмотрела по сторонам (ищет, кого позвать на помощь?), потом зажмурила глаза и, покусывая губы, принялась крутить головой.
Она всегда так делала, когда сканировала ауры. Я замер. Сейчас она увидит… Ирси открыла глаза, посмотрела на меня с легким недоумением, потом нахмурилась и перевела взгляд себе на грудь. Чего она там увидела? А… ожерелье. Оно слегка светилось, но мне понадобилось довольно много времени, чтобы сообразить, что это за ожерелье и что означает его свечение.
Ирси, ты же помнишь, что это значит? Наверняка помнишь, соображалка у тебя всегда работала быстрей, чем у меня, и уж если я вспомнил… ну же!
Ирси сняла ожерелье и уставилась в него гипнотизирующим взглядом. Ну да, разумеется, с чего я решил, что она меня услышала? Тут за день по десятку полноценных магов проходит, и никто из них ничего не заметил. Да и Урсай небось не дурак – живет в доме посреди наполненного Светлыми Джубана, и наверняка защита, скрывающая дом, запросто может выдержать самый пристальный взгляд да хоть магистра Белого Круга.
– Ирси Нассен, не дури! – заорал я. – Тебе не показалось, и ожерелье не зря светится! Оно светится, потому что черный-черный маг творит свою черную-черную магию… Ирси, подойди ближе…
Девушка мотнула головой – она всегда так делала, отгоняя какую-нибудь назойливую мысль, надела ожерелье обратно и отвернулась от окна.
– Ирси, – сказал я испуганно, – не уходи… если ты уйдешь…
Она задумалась на мгновение… и пошла по улице в том же направлении, куда шла до этого.
– …то я стану черным магом, – закончил я, сползая у окна на пол. – Ирси…
Рыжая головка еще пару раз мелькнула среди высоких деревьев в конце улицы и скрылась совсем.
Проклятие.
Я сел в отчаянии, но тут же вскочил. А ну не раскисать! У меня есть еще один день. Ирси не из тех, кто видит только то, что хочет видеть, и не видит того, чего не хочет. Насколько я знаю ее, она этот феномен так просто не оставит, В самом деле, чего я удивляюсь? Это. для меня реакция ожерелья не была неожиданной, как-никак, я уже больше двух недель живу в одном доме с Вошедшим во Тьму. Скорее всего, она удивилась неожиданному свечению и наверняка пошла разбираться с ним. Она обязательно разберется, почему оно светилось, и сделает правильные выводы. Думаю, у нее хватит ума пойти к ректору – скорее всего, так она и сделает. Поэтому завтра мне надо быть готовым. Если наши решат штурмовать дом, то… «непреодолимая сила» – это с одной стороны. А с другой – неуязвимых не бывает. Пусть даже его убивать нельзя, найдутся и другие варианты.
Если на то пошло, то уже дважды современникам этого мага удавалось нейтрализовать его, не убивая. Точнее, второй раз он сам себя нейтрализовал. Что, кстати, тоже вариант – если вынудить его применить эту… как ее… ах да – Остановку Времени, то есть шанс, что он опять сам себя заморозит. А может, просто поймать момент и шарахнуть его чем-нибудь тяжелым по башке?
Одним словом, надо не отчаиваться и быть готовым к любому повороту событий. Я вздохнул. Даже к такому, при котором никто сюда завтра не придет. Я выпрямился, развернул плечи и улыбнулся своему отражению в стекле. Первым делом надо поесть – за переживаниями я совсем забыл про ужин, а мне завтра понадобятся силы. И еще – надо как следует выспаться, по той же причине. С первым вопросом я разобрался быстро, а вот насчет второго у меня были определенные сомнения. Вряд ли я смогу быстро уснуть после таких треволнений; скорее наоборот, проворочаюсь полночи, а весь завтрашний день буду изображать курицу на куче зерна. Определенно без снотворного не обойтись.
Я осторожно высунулся за дверь своей комнаты, убедился, что Урсая нет поблизости, и прокрался в погреб. Если вдуматься, мои предосторожности не имеют никакого смысла – мой хозяин отлично знает, где я нахожусь в любой момент времени, даже и не пользуясь выделенными природой пятью чувствами. Но все равно до погреба и обратно, уже с добычей, я шел на цыпочках, замирая при каждом шорохе. Представляю, как этот гад угорал, глядя на мои попытки быть незамеченным.
Зашел в свою комнату, облегченно вздохнул и выудил из-под полы пузатую пыльную бутыль темного стекла. Порядком помучился, выковыривая пробку, пока не догадался ее проткнуть. По комнате разлился терпкий аромат, напомнивший о жарком лете, дубовых рощах и теплых дождях. Я вынул пробку, втянул носом распространяющийся от горлышка божественный аромат и сделал хороший глоток.
Ммммм! А Урсай-то, похоже, выпить не дурак и денег на это дело не жалеет. Настоящее гарайское медовое вино мне до этого довелось пить всего-то два раза. В ярмарочный сезон оно стоило на рынке по полторы сотни за бутылку, а сейчас его можно купить только в винных лавках в два раза дороже. Я на секунду даже испугался: вряд ли Урсай будет доволен, если я выпью на ночь бутылку стоимостью в пару лошадей. Но потом подумал и рассмеялся: а пошел он! Я к нему в гости не напрашивался, так что пусть не жалуется – не хватит этой, еще за одной схожу.
Этой хватило. По смутным воспоминаниям, бутылку я допил и даже собрался было идти за новой, но до двери не дошел – силы оставили меня на половине дороги в десять шагов от кресла до двери. Еще пару шагов я прополз на четвереньках, потом остатками ума сообразил, что слегка переоценил свои возможности, и, ползком же, направился к кровати. И даже добрался! Торжественно поздравил себя со свершенным подвигом, сунул голову под кровать, да так и заснул.
Анри частенько с видом знатока утверждал, что от хорошего вина похмелья не бывает, сколько его ни выпей. Правда, в ответ на вопрос, какого и сколько хорошего вина ему доводилось выпивать, Ломак начинал с вдохновенным видом нести такую чушь про изредка приезжающих богатых знакомых из других городов и про случаи на званых ужинах («да так, приглашала меня одна… не буду называть имя, но вы все ее знаете»), что сразу становилось ясно – врет. Лично я всегда полагал, что похмелья от хорошего вина не бывает только потому, что хорошее вино не хлещут бутылками, а пьют вдумчиво и размеренно, под обильную и вкусную закуску. И совершенно правильно полагал. Не знаю, доведется ли мне когда еще встретить Ломака, но, если доведется, у меня будет возможность поставить точку в этом споре. Разумеется, после того, как я объясню ему всю его неправоту с этим дурацким днем рождения.
Похмелье было знатным, давненько я себя так паршиво не чувствовал. Пожалуй, быть полным сил и готовым к неожиданностям у меня сегодня не получится, но в данный момент это меня не волновало. Сейчас меня вообще ничто не волновало, кроме боли в голове и странных процессов в желудке. Испустив протяжный стон, которому позавидовал бы самый матерый выворотень, я попытался подняться на четвереньки.
Ошибка. Я совсем забыл, что над головой у меня находится кровать, а конкретнее – некая ее деревянная деталь. Вдобавок удар пришелся на то самое, еще не зажившее место, к которому проявил «все почтение» тот милейший усатый бандит. К сожалению, на этот раз сознания я не потерял, лежал, страдающий и обессиленный настолько, что даже простонать сил не хватало, и хотел лишь одного: чтобы эта пытка наконец закончилась.
Если бы Урсай сейчас зашел и сказал, что превращение в Темного избавит меня от головной боли, я бы потребовал сделать это немедленно… если бы смог членораздельно это высказать. Впрочем, я думаю, Урсай бы понял, что я хочу сказать – как-никак, сильнейший маг современности. Правда, до алтаря (или где там в Темного превращают) ему бы меня пришлось нести.
Некоторое время я лежал, мечтая о подобном развитии событий, потом мой мочевой пузырь решил, что я непозволительно расклеился, и взял на себя заботы по приведению меня в дееспособное состояние. Всю дорогу до сортира я задавался вопросом: что происходит с вином и элем, которое бочками выпивают персонажи героических романов? Видимо, все настоящие герои хранят свой ливер где-нибудь на другом плане реальности. В пользу этой версии говорит еще и то, что, получив рану в живот, настоящий герой зажимает ее рукой и держит так пару абзацев, пока она сама собой не заживет.
Еще одна неприятность подстерегала меня в самом сортире: я совсем забыл, что в этих местах, случается, неприятно пахнет… и вышел я оттуда не скоро. Короче, не выйдет из меня героя – это точно. В кусты ходить героям еще пару раз в год случается – исключительно, чтобы в такой ситуации повстречать виверну и задушить ее голыми руками, не вставая с корточек. Но вот чтобы героя после обильного возлияния наутро выворачивало в сортире – этого просто не может быть.
Опорожнив все свои внутренности, тяжело дыша и потея, я направился в обратный путь. Против ожидания, теперь я чувствовал себя определенно лучше. Еще бы с головой что-нибудь сделать… то же, что с желудком, например. Добрался до своей комнаты и рухнул в кровать. Мне вспомнился плакат, который долгое время украшал холл в общем доме академии, пока его не сняли по личному указанию ректора: «Вино – молоко Тьмы». Поколений двадцать студентов потихоньку посмеивались над этим перлом, и, наверное, я сейчас был первым, кто задумался над этим высказыванием всерьез. Нет, в самом деле – вышло-то все на руку кому? Правильно, темнецу окаянному. На еду я до вечера смотреть не смогу, как он и хотел; сил предпринимать что-либо у меня нет – пусть хоть стены рушатся, я разве что под кровать заползти смогу; соображалка тоже работать отказывается наотрез. А вот что мое состояние ничуть не помешает богопротивному обряду, который собирается надо мной учинить Урсай, я почему-то ничуть не сомневался. Не удивлюсь, если, наоборот, окажется, что такое состояние только улучшает восприимчивость к Тьме.
Я устало вздохнул, завернулся в одеяло (что-то меня знобить начало) и потихоньку задремал.
Проснулся я резко, толчком, от осознания того, что случилось что-то непоправимое. Я скинул одеяло, вскочил и прислушался. Самочувствие было нормальным, хотя общая слабость наличествовала – перекусить бы не мешало. Но это ерунда, главное – голова не болела. Я осмотрелся: все на местах… точнее, наоборот – все не на местах, но этот бардак я сам вчера устроил… вроде бы. Никакого постороннего шума слышно не было, так откуда же это ощущение беды? Я посидел некоторое время, ожидая какого-нибудь события, но не дождался и решил пойти осмотреться. Вышел в коридор и пошел по направлению к выходу, заглядывая во все открытые двери. В столовой было пусто – я всегда пропускал время выхода к столу, чтобы лишний раз не встречаться со своим «учителем», и мои тарелки с едой так же всегда дожидались меня. Но на этот раз длинный дубовый стол был девственно чист, хотя завтрак, а то и обед я пропустил. Желудок согласился с моими выводами задумчивым бурчанием… Кстати, сколько я спал?
Я шагнул в главную залу и сразу понял причину своих тревог – свечи не горели, и все помещение было погружено во тьму по причине глубокой ночи за окнами. И значит это, что я проспал весь день, и – что важнее – никто не пришел меня спасать. Или… приходил, но я этого не слышал, поглощенный сном.
Я подошел к окну и, приставив ладони к вискам, прижался к стеклу, надеясь увидеть там… что? Изготовившихся к атаке архимагов Белого Круга или руины домов, оставшиеся после неудачного штурма? Но что бы я там ни надеялся увидеть, за окном расстилалась обычная спокойная осенняя ночь. На улице горели все фонари, накрапывал Дождь, временами проезжали повозки; подняв воротники и сгорбившись, быстрым шагом проходили прохожие. Ничегошеньки там, похоже, не намечалось… Когда, интересно, Урсай собрался меня в темнавца обращать? Тут я услышал, как за спиной у меня отворилась дверь, и вздрогнул. Тень Шихара, легок на помине.
– Локай, ты готов? – ну разумеется, кто же еще.
– Нет, – сказал я твердо, оборачиваясь и чувствуя твердую решимость всеми силами воспротивиться обращению в адепта Тьмы. Любым способом… Гор всемилостивый, да лучше помереть, чем стать Врагом Света. Я заозирался в поисках чего-нибудь, чем можно лишить себя жизни… или хотя пригрозить это сделать. И почему мне это сразу в голову не пришло? Надо было хоть нож в кармане припрятать… но поздно, и я только вздернул голову, стараясь всем видом показать, что умру, но не дамся.
Урсай, склонив голову, молча наблюдал за мной, потом прошел к столу и сел. Щелкнул пальцами, по всей зале зажглись свечи. Я зажмурился, прикрыв глаза ладонью.
– Сядь, – сказал мне маг спокойным голосом, – поговорим.
Я осторожно присел на край стула, не убирая, однако, непреклонного выражения с лица – пусть видит, что намерение мое твердо.
– Я не понимаю, – продолжил он слегка раздраженным тоном, – почему ты ведешь себя так, словно я тебя как минимум собираюсь лишить девственности противоестественным способом? Представление Тьме – это то, чего алкали многие, но получали лишь единицы. Во все века Темное посвящение ценилось намного выше Светлого…
– Не во все, – буркнул я под нос, но он расслышал.
– Я не говорю про ваши времена, они совершенно ненормальны, и к ним я еще вернусь позже. А пока – да будет тебе известно, что, когда адепту предоставлялся полноценный выбор между Светом и Тьмой, огромное большинство выбирало Тьму. Свет выбирали только те, которым и выбирать-то, в принципе, было нечего, – святоши из монастырей с промытыми мозгами да те, у кого денег на Темное посвящение не хватало.
Я против желания удивленно вскинул брови. Денег не хватало? О чем это он?
– Да, да, – заметив мое удивление, продолжил Урсай. – Представление Тьме всегда и везде проводилось только за плату, и немалую, между прочим, – ведь ритуал требует редких и недешевых ингредиентов. Но желающих всегда хватало, даже за очень большие деньги. А вот Светлые, наоборот, частенько проводили Представление даром или за символическую плату. Они, разумеется, поднимали вокруг этого факта кучу пыли, вещая о жадности Темных и бескорыстии Светлых, совершенно упуская из виду то обстоятельство, что для Представления Свету ингредиентов не требуется вообще никаких. Ну да, люди просвещенные всегда знали цену этим россказням и предпочитали заплатить побольше, но получить товар качественный.
Урсай постучал пальцами по столу, пожевал губами.
– Я понимаю, тебе с рождения долбили голову уверениями, что адепт Тьмы – суть враг каждого доброго человека и что темная магия – однозначное зло. Но разве у тебя своей головы на плечах нет? Почему ты так настроен против Темного посвящения?
Что, он меня совсем за тупицу зашоренного держит? Какое может быть преимущество в том, чтобы после смерти из могилы выкапываться да на людей бросаться?
– У Света канал шире, – сказал я зло.
– Чушь! – воскликнул Урсай, хлопнув ладонью по столу. – Канал у обеих сил одинаковый. Другое дело, что Свет прикрепляется к тебе сразу в трех узлах… В каких, знаешь?
Нет, он точно меня за несмышленыша держит. Я поджал губы и неохотно кивнул. Маг хмыкнул.
– Именно – через голод, сексуальность и волнение духа. И что из этого вытекает, тоже знаешь? Плотно покушал или выпил – канал прикрывается, спектакль посмотрел или просто с друзьями повеселился – канал прикрывается, переспал – канал прикрывается. А если уж покушал, повеселился и переспал – вообще без источника останешься, пока узлы снова не откроются. Так оно же еще и наоборот работает, – торжествующе воскликнул Урсай, – если будешь часто и помногу силу из канала черпать, аппетит пропадет, умение радоваться жизни – тоже, да и морковка завянет. – Маг усмехнулся. – И станешь ты тощим желчным старикашкой, как каждый второй из Светлых. Чего же тут хорошего? А Тьма – она через одну чакру входит…
Урсай уставился на меня выжидательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49