Увидев сообщение о пожаре, специальный агент сразу же вспомнил бредовое распоряжение, поступившее утром по телексу. Пробормотав ругательство, он схватил телефон.— Федеральное бюро расследований, — ответил дежурный агент, снявший трубку.— Поднимай Джонни, — приказал специальный агент. — На Хестер-стрит при пожаре погибла семья. Джонни знает, что делать. Скажи, что если у него возникнут какие-то вопросы, пусть звонит мне домой.— Слушаюсь, сэр.На этом дело и закончилось. Для всех, кроме заместителя специального агента Джона Тайлера, который читал книгу, лежа в кровати, — уроженец Южной Каролины, он предпочитал любительский футбол профессиональному бейсболу. Поднятый телефонным звонком, Тайлер успел проворчать ругательство по пути в душ, после чего, захватив оружие и ключи от машины, поехал на юг. Он тоже ознакомился с телексом из Вашингтона. Всю дорогу Тайлер гадал, каких наркотиков обглотался Эмил Джекобс, но в конце концов пришел к выводу, что его это не касается.
Вскоре после этого, но только пятью часовыми поясами восточнее, Джек Райан встал с кровати, взял газету и включил телевизор. Канал Си-эн-эн также упомянул о пожаре в Бостоне — в Америке прошедшая ночь была бедна на происшествия. Выдохнув безмолвную молитву о жертвах огня, Райан с тревогой задумался о подводке газа к своей собственной плите. Однако его дом был гораздо моложе той полуразвалившейся лачуги из южного Бостона, которая также горделиво величалась «жилым зданием». Такие старые деревянные постройки, вспыхнув ярким пламенем, быстро сгорали дотла. Очевидно, в данном случае пожар распространился слишком быстро, чтобы несчастные обитатели дома успели спастись. Райан вспомнил слова своего отца, не перестававшего повторять, с каким большим уважением он относится к пожарным, людям, которые торопятся внутрь пылающих зданий, в то время как все остальные бегут из них. Самым страшным в их работе были застывшие без движения тела, которые они находили в объятых пожаром домах. Тряхнув головой, Райан развернул утреннюю газету и налил кофе, а тем временем его жена-врач, успевшая захватить конец репортажа о пожаре, думала свои мысли. Кэти вспомнила, как на третьем курсе медицинского факультета университета ей приходилось заниматься пострадавшими от огня. У нее в ушах снова зазвучали жуткие крики, которыми сопровождалось отделение обгоревших тканей от находящихся ниже ран. Больше всего ее тогда мучило сознание своего полного бессилия хоть как-то облегчить страдания раненых. Однако те бедняги из Бостона погибли, и тут уж ничего не попишешь. Кэти расстроилась, но ей пришлось достаточно насмотреться на смерть, потому что иногда Старуха с косой все же одерживает верх — так устроен мир. Особенно тягостной это сознание было для родителя маленького ребенка: девочка из Бостона была одних лет с Салли, и старше она уже никогда не станет. Кэти вздохнула. Хорошо хоть сегодня утром ей предстоят настоящие хирургические операции, что-то действительно радикально улучшающее здоровье человека.
Сэр Бейзил Чарльстон жил в дорогом особняке в фешенебельном лондонском квартале Бельгравия, расположенном к югу от Найтсбриджа. Вдовец, чьи взрослые дети давно жили собственными семьями, сэр Бейзил привык к одиночеству, хотя, разумеется, где-то поблизости постоянно присутствовала незримая охрана. Кроме того, трижды в неделю к нему приходила горничная, наводившая в доме порядок. Сэр Бейзил не потрудился обзавестись кухаркой, предпочитая питаться вне дома или даже самому стряпать что-нибудь простенькое. Естественно, его дом был оснащен всем тем, чем должен был обладать главный разведчик страны: три линии защищенной телефонной связи и один защищенный телекс, к которым недавно добавился защищенный факс. Надомного секретаря у него не было, но если на работе в его отсутствие происходило что-то важное, курьерская служба немедленно доставляла ему копии всех документов, приходящих в Сенчури-Хауз. Больше того, вынужденный исходить из предположения, что противник ведет постоянное наблюдение за его особняком, сэр Бейзил предпочитал в самые напряженные моменты оставаться дома, тем самым укрепляя внешнее ощущение спокойствия. Хотя на самом деле это не имело практически никакого значения. Он был связан с СВР настоящей электронной пуповиной.Именно это и произошло сегодня утром. Кто-то в Сенчури-Хаузе решил довести до сведения директора Службы внешней разведки, что британские спецслужбы получили тело взрослого мужчины, пригодное для использования в операции «Беатрикс»: та самая новость, которую нужно сообщать за завтраком, поморщившись, подумал сэр Бейзил. Однако, всего для операции нужно три тела, в том числе, труп маленькой девочки, а вот эта мысль уже совсем не подходила для того, чтобы обдумывать ее за утренним чаем и овсянкой по-шотландски.Однако трудно было удержаться от восторженного возбуждения в преддверии операции «Беатрикс». Если «кролик» сказал правду — чем отличаются далеко не все перебежчики, — у него в голове хранится обилие всевозможной полезной информации. Разумеется, было бы лучше всего, если бы он смог помочь установить личности советских агентов, внедренных в правительство ее величества. Вообще-то, выявление таких агентов являлось задачей Службы внутренней безопасности — ошибочно именуемой МИ-5, — однако оба ведомства работали в тесном сотрудничестве друг с другом, более тесном, чем ЦРУ и ФБР в Америке, как, по крайней мере, казалось Чарльстону. Сэр Бейзил и его люди уже давно подозревали то, что где-то в недрах Министерства иностранных дел на очень высоком уровне есть течь, но до сих пор им не удавалось выйти на предателя. Поэтому, если удастся благополучно переправить «кролика» в Лондон, — сэр Бейзил напомнил себе, что рано делить шкуру неубитого медведя, — этот вопрос люди из СВР зададут ему одним из первых, когда его разместят в охраняемом доме на окраине небольшого городка Таунтона, затерявшегося среди бескрайних холмов графства Сомерсет.
— Разве ты сегодня не идешь на работу? — удивленно спросила мужа Ирина.Определенно, Олег уже давно должен был бы выйти из дома.— Нет, и у меня есть для тебя сюрприз, — объявил тот.— И какой же?— Завтра мы уезжаем в Будапешт.Ошеломленная Ирина на мгновение лишилась дара речи.— Что?— Я решил взять отпуск. А в Будапеште как раз сейчас выступает с концертами эта новая знаменитость, дирижер Йозеф Роса. Зная, как ты любишь классическую музыку, дорогая, я решил свозить вас с зайчиком в Венгрию.— Ой, — только и смогла ответить Ирина. — Но как же моя работа?— А разве тебя не отпустят дней на десять?— Ну, думаю, отпустят, — призналась Ирина. — Однако, почему именно Будапешт?— Во-первых, это отличная возможность послушать хорошую музыку. К тому же, можно будет накупить в Венгрии много разных вещей, — объяснил Олег. — Коллеги по работе уже составили список.— Ах да… можно будет купить что-нибудь миленькое для Светланы, — мечтательно произнесла Ирина.Работая в ГУМе, она прекрасно сознавала, что в Венгрии продаются такие вещи, которые в Москве не найдешь днем с огнем, даже в «закрытых» магазинах.— Да, кстати, а кто такой этот Роса?— Это молодой венгерский дирижер, который в настоящий момент объезжает с гастролями всю Восточную Европу. Отзывы о нем самые хвалебные, дорогая. В концертной программе произведения Брамса и Баха, — объяснил Олег. — Кажется, в Будапеште Роса будет дирижировать главным оркестром Венгерских железных дорог. И не надо забывать о возможности походить по магазинам, — добавил он, справедливо рассудив, что ни одна женщина на свете не откажется от подобного предложения.Он терпеливо выслушал следующее возражение жены:— Мне совершенно нечего надеть.— Дорогая, именно за этим мы и едем в Будапешт. Там ты сможешь купить все, что тебе приглянется.— Ну…— И не забудь, что все свои вещи нам надо будет запихнуть в один чемодан. С собой мы возьмем несколько пустых чемоданов, куда уложим то, что купим для себя и для наших знакомых.— Но…— Ирина, представь себе Будапешт, как один огромный универсальный магазин. Венгерские видеомагнитофоны, западные джинсы и нижнее белье, настоящая косметика. Коллеги по работе из ГУМа умрут от зависти, — заверил жену Олег.— Однако…— Ну, вижу, все сомнения разрешены. Итак, дорогая, мы отправляемся в отпуск! — воскликнул он, пресекая дальнейшие возражения.— Как скажешь, — ответила Ирина, и у нее по лицу пробежала тень алчной улыбки. — Я сейчас же позвоню на работу и предупрежу о том, что уезжаю на две недели. Полагаю, никто по мне скучать не будет.— В Москве единственными, по кому сразу же начинают скучать, являются члены Политбюро, — объявил Олег. — И скучают по ним все те двое с половиной суток, которые требуются, чтобы подыскать им замену.На том и было решено. Олег сообщил, что в Будапешт они поедут на поезде. Ирина сразу же стала составлять список того, что надо будет взять с собой. Муж полностью отдал ей это на откуп. «Через неделю, максимум — через десять дней у нас с тобой будут гораздо более хорошие вещи,» — мысленно сказал офицер связи КГБ. А еще через месяц — два, возможно, они со Светланой отправятся на эту сказочную планету Диснея в американском штате Флорида…У Зайцева мелькнула мысль, догадываются ли в ЦРУ, какую веру он возлагает на американские спецслужбы, и произнес мысленную молитву — нечто совершенно необычное для сотрудника КГБ, — чтобы они оправдали его надежды.
— Доброе утро, Джек.— Привет, Саймон. Что нового в мире?Поставив кофе на стол, Райан снял плащ.— Сегодня ночью умер Суслов, — объявил Хардинг. — Это будет опубликовано в вечерних советских газетах.— Какая жалость! Еще один слепец вернулся в ад, да?«По крайней мере, умер он, не имея проблем со зрением — благодаря Берни Кацу и ребятам из клиники Джонса Гопкинса,» — мысленно добавил Райан.— Обострение диабета?Хардинг пожал плечами.— К тому же, полагаю, на это наложилось то, что он просто был старый. Как сообщают наши источники, острый сердечный приступ. Поразительно, что у этого мерзкого старого болвана все-таки было сердце. Так или иначе, место Суслова займет Михаил Евгеньевич Александров.— Но и он, надо признать, тоже далеко не сахар. Где похоронят Суслова?— Он был одним из старейших членов Политбюро. Полагаю, состоятся торжественные похороны по высшему разряду, с марширующим оркестром, гробом на орудийном лафете и всем таким. Затем кремация и ячейка в Кремлевской стене.— Знаешь, мне всегда хотелось узнать, о чем думает истинный коммунист, когда понимает, что пришел его смертный час? Как ты полагаешь, никому не приходит в голову, что вся прожитая жизнь была одной сплошной долбанной ошибкой?— Понятия не имею. Но Суслов, судя по всему, относился к искренне верующим. Вероятно, он вспоминал все то добро, которое успел сотворить за свою долгую жизнь, ведя человечество к «светлому будущему», о чем так любят рассуждать коммунисты.«Таких дураков на свете не бывает,» — захотелось возразить Райану, однако Саймон, вероятно, был все же прав. Ничто не задерживается у человека в голове дольше ошибочной мысли, а все ошибочные мысли Красного Майка были рождены тем самым сердцем, которое в конце концов отказало. Однако лучший сценарий загробной жизни по-коммунистически совпадал с худшим в представлении Райана, следовательно, если коммунизм является учением ошибочным, тогда его последователей в буквальном смысле ждет преисподняя. «Да, Мишка, не повезло тебе. Надеюсь, ты захватил с собой на тот свет достаточно крема от ожогов.»— Ну да ладно, что у нас на сегодня?— Премьер-министр хочет знать, скажется ли как-нибудь смерть Суслова на стратегической линии, которую проводит Политбюро.— Можешь ответить ей, никак не скажется. В политическом смысле Александрова можно считать братом-близнецом Суслова. Он убежден в том, что Маркс — это господь бог, а Ленин — его пророк. И Сталин, на его взгляд, тоже в основном был прав, просто порой претворял политическую теорию в жизнь чересчур грубыми методами. Остальные члены Политбюро во всю эту чушь уже давно не верят, однако вынуждены притворяться в обратном. Так что назовем Александрова новым дирижером идеологического оркестра. Эту музыку уже никто не любит, но все по-прежнему ее исполняют, потому что никакой другой не знают. На мой взгляд, Александров никак не будет влиять на политику Политбюро. Конечно, его будут слушать, однако все сказанное будет влетать в одно ухо и вылетать в другое. Все будут делать вид, что уважают Александрова, а на самом деле у него за спиной над ним будут смеяться.— В действительности все гораздо сложнее, и все же суть ты выразил правильно, — согласился Хардинг. — Вся проблема в том, что мне надо исхитриться растянуть твой ответ на десять страниц, отпечатанных через два интервала.— Вот она, бюрократия в действии.Сам Райан так и не освоил чиновничий жаргон, что являлось одной из причин, по которым к нему испытывал такую теплую симпатию адмирал Грир.— У нас есть свои порядки, Джек, и Тэтчер, как и все премьер-министры, предпочитает получать информацию в доступном для ее понимания виде.— Готов поспорить, Железная леди говорит на том же языке, что и портовые грузчики.— Ты совершенно прав, сэр Джон, она говорит на нем сама, но терпеть не может, когда на этом языке обращаются к ней.— Наверное, ты прав. Ну хорошо, — Райан решил перейти к делу. — Какие документы нам понадобятся?— У нас есть подробное досье на Александрова, которое я уже заказал.Итак, решил Райан, этот день будет посвящен литературному творчеству. Конечно, было бы гораздо интереснее приглядеться внимательнее к советской экономике, однако вместо этого он вынужден будет сочинять пространный аналитический некролог на смерть человека, которого никто не любил и который, скорее всего, все равно умер, не оставив завещания.
Приготовления оказались даже еще проще, чем он предполагал. Хейдок ожидал, что русские будут на седьмом небе от счастья, и действительно, оказалось достаточно одного звонка в Министерство путей сообщения. На следующий день в десять часов утра Хейдок, Пол Мэттьюз и фотокорреспондент «Таймс» должны будут прибыть на Киевский вокзал для подготовки материала о советских государственных железных дорогах и сравнительного анализа их с британскими железными дорогами, которым, на взгляд большинства англичан, не помешала бы некоторая помощь, особенно в части высшего руководящего звена.Скорее всего, Мэттьюз подозревал о том, что Хейдок — человек из «Шестерки», однако никогда не распространялся на эту тему, поскольку Найджел регулярно поставлял ему захватывающие сюжеты для репортажей. Этому стандартному приему установления хороших отношений с журналистами даже обучали в академии внешней разведки, однако американское ЦРУ официально от него открестилось. «Конгресс Соединенных Штатов принимает самые извращенные и абсурдные законы, чтобы надеть узду на работу разведывательных служб,» — подумал английский шпион. На самом деле он был уверен, что рядовые оперативные работники ЦРУ ежедневно нарушают официальные правила. Самому Хейдоку приходилось несколько раз отступать от гораздо более вольготных требований, регулирующих действия британских спецслужб. И, разумеется, он никогда не попадался на этом. Точно так же, как не попадался, встречаясь со своими агентами на улицах Москвы.
— Привет, Тони, — дружелюбно протянул руку московскому корреспонденту «Нью-Йорк таймс» Эд Фоули. Интересно, догадывается ли Принс о том, с каким презрением относится он к нему? Впрочем, вероятно, это чувство взаимно. — Что новенького сегодня?— Жду заявления нашего посла по поводу кончины Михаила Суслова.Фоули рассмеялся.— Хочешь узнать, как обрадовала Фуллера смерть этого мерзкого старого болвана?— Я могу процитировать твои слова? — поспешно достал блокнот Принс.Пора идти на попятную.— Не совсем. Я не получил никаких распоряжений на этот счет, Тони, а босс в настоящий момент занят другими вещами. Боюсь, до обеда у него не будет времени встретиться с тобой.— Эд, мне позарез нужно хоть что-нибудь!— «Михаил Суслов был одним из видных деятелей Политбюро и определял идеологическую политику Советского Союза. Мы скорбим по его безвременной кончине.» Этого тебе будет достаточно?— Первая твоя фраза была более образной и правдивой, — заметил корреспондент «Нью-йорк таймс».— Тебе доводилось встречаться с Сусловым?Принс кивнул.— Пару раз, до и после того, как врачи из клиники Джонса Гопкинса поработали с его глазами…— Значит, это правда? — изобразил удивление Фоули. — Я хочу сказать, до меня доходили кое-какие слухи, но ничего определенного.Принс снова кивнул.— Истинная правда. Очки со стеклами словно донья от бутылок «Кока-колы». Очень вежливый, обходительный. Хорошие манеры и все такое, но под внешним обаянием — каменная твердость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91