— Идем, милый.
Редер обменялся рукопожатием с Фароном, помахал Деми и взял за руку Сару.
Когда они отошли чуть поодаль, Питер уголком рта спросил:
— Что там с проводниками?
Сара ухмыльнулась.
— Просто предлог. Мне показалось, несчастной женщине сейчас не до знакомств.
— Я так и подумал, — сказал Питер. — Но то, чтобы было после «идем», мне особенно понравилось. — Он обнял ее и прижал к себе. — Вообще-то я стараюсь удержаться от того, чтобы снова проводников дергать.
— Да, — со вздохом согласилась Сара. — Проводники сейчас не больше нашего знают. — Они поцеловались. Несколько затянувшийся поцелуй прервал чей-то возглас:
— Это еще что за чертовщина?
Они открыли глаза и никаких перемен не заметили.
— Вы о чем? — через плечо крикнул Редер.
— Я о той белой вспышке, — ответил ему пожилой мужчина. — Вон там. — Он указал на северо-восток.
Питер и Сара переглянулись. На северо-востоке находился космопорт. «Вот те на», — подумал Редер.
— Термоядерная бомба? — предположила Сара, плотно сжимая губы.
— Воздушный разрыв, — согласился Питер, снова поворачиваясь к ней. — Я бы сказал — порядка пяти мегатонн. Нам нужно срочно до базы «Маргарита» добраться. Как можно скорее. — «До„Непобедимого“, — мысленно добавил он.
Оглядевшись, Редер заметил каменистый пригорок, взобрался на него и рупором приложил ладони ко рту.
— Внимание! — прокричал он. — Внимание! Всем здоровым военнослужащим собраться здесь! — Затем Редер снова это повторил. Люди стали сбегаться. Лица их были тревожно нахмурены, многие щеголяли синяками и повязками. За военными прибыла и толпа здоровых штатских.
— Я коммандер Редер с ККС «Непобедимый». А это — капитан-лейтенант Джеймс. Нам надо срочно вернуться в Твиллингейт к космопорту.
— А как же мы? — недовольно прогудел один из штатских. — Вы ведь не собираетесь нас здесь бросить? Что будет с ранеными?
— Если по правде, — ответил Питер, — то вам здесь может оказаться куда безопасней, чем в городе. А когда мы прибудем в Твиллингейт, то наверняка сможем выяснить, почему к нам до сих пор не пришла никакая помощь. Кроме того, после нашего ухода вам останется больше воды и продуктов.
— Вы собираетесь пешком отсюда уйти? — спросил один из проводников, и в его голосе прозвучала смесь шока с недоверием.
Редер поморщился. В идеальных условиях им потребовались бы всего сутки хорошего марш-броска до города. Но та местность, по которой они до сих пор путешествовали, хотя и являла собой роскошное зрелище, для пешего похода представлялась довольно паскудной. Одна крупная река, несколько болот, масса расщелин и множество не слишком дружелюбных диких животных.
Коммандер открыл было рот, чтобы заговорить, но затем остановился.
— Слушайте, — сказал он.
Поверх шелестящего ветерка и стрекота насекомых слышался тонкий вой. Определенно механического происхождения, этот вой с каждой секундой становился все громче.
Все стали оглядывать небо и наконец сосредоточились на северо-востоке. Там показалась пара черных точек. С поразительной быстротой точки набухли в две спасательные машины. Эти машины зависли над местом крушения поезда, нашли подходящую площадку для приземления и медленно опустились. Люди бросились поприветствовать спасателей, отмахиваясь от старой листвы и прочего мусора, который при посадке разворошили устаревшие, но достаточно мощные моторы машин.
На борту каждой из машин раскрылась единственная дверца, и оттуда тут же были спущены трапы. Мужчины и женщины в светло-голубой униформе высадились, неся с собой аптечки. На верху одного из трапов встал пожилой мужчина и поднял руку, призывая всех к тишине.
— Ввиду независящих от нас обстоятельств в данный момент мы сможем забрать только тяжело раненных в этой катастрофе, — сказал он.
Собравшаяся толпа расстроенно загудела.
— Каких обстоятельств? — выкрикнула одна из женщин. Толпа одобрительным гулом сопроводила этот вопрос.
— Все коммуникации нарушены, — сказал им мужчина в голубой униформе. — Всей истории я на самом деле не знаю. Я только знаю, что еще по меньшей мере целые сутки мы сюда вернуться не сможем.
Теперь в гудении толпы послышалась откровенная тревога.
— У нас есть палатки, раскладушки, одеяла, продукты и вода, — продолжил спасатель. — Никакая опасность вам не грозит. И мы будем эвакуировать самых тяжело раненных среди вас. Кроме того, мы оставим здесь часть нашего квалифицированного медицинского персонала. А завтра, я надеюсь, в нашем распоряжении будет больше спасательных машин, которые смогут за вами прибыть.
Редер стоял, скрестив руки на груди, и прислушивался к речи спасателя в окружении собранных им военнослужащих.
— Что ж, — мрачно сказал он затем. — Теперь, люди, все зависит от нас самих. Если мы хотим как можно скорее вернуться в Твиллингейт, нам надо заставить этот поезд… — он оглядел трассу, — или, точнее, то, что от него осталось, заработать.
В ответ послышался одобрительный гул.
— Есть среди вас инженерный персонал? — спросил Питер.
Поднялись три руки, и Редер обнаружил, что в его распоряжении оказался один лейтенант и два вторых лейтенанта.
— Итак, люди, — сказал коммандер, указывая наверх. — Что нам требуется, чтобы это дело заработало?
— Значит, так, сэр, — заговорила лейтенант Тиффани Саттон, явно думая на ходу. — Вон тот последний вагон имеет точно такую же панель управления, что и первый, который разбился. Прежде всего нам нужно избавиться от лишнего груза. Я так прикидываю, нас здесь всего человек восемьдесят, так что мы вполне могли бы поместиться в одном вагоне.
— Понятно, — кивнул Питер. — Итак, мы отсоединяем последний вагон, удаляем оттуда сиденья и все остальное, от чего там можно избавиться. Но как нам его запустить?
Три инженера стали переглядываться, переминаться с ноги на ногу, тереть носы и подбородки, кивать и хмыкать, а затем все как один повернулись к Редеру.
За всех снова заговорила Саттон:
— В каждом вагоне есть аварийные батареи. Мы можем собрать их со всех вагонов и соорудить что-то вроде локализованной магнитно-левитационной системы. Батареям предполагается работать двенадцать часов, но такой режим опустошит их в лучшем случае за пять. — Она ненадолго погрузилась в сомнения, молча консультируясь со своими коллегами-инженерами. — На самом деле, пожалуй, за четыре, — наконец признала Тиффани.
Редер покачал головой, а затем развел руками.
— Это все равно лучше, чем всю дорогу пешком топать, — резонно заметил он.
На путешествие до этой отдаленной точки у них ушло шесть часов. Но они ехали очень медленно. Тем не менее, даже если бы последний отрезок маршрута отряду пришлось одолеть пешком, использование вагона сэкономило бы им по меньшей мере часов девять-десять.
— Итак, решено, — сказал Редер своему отряду. — Давайте за дело. Сара, поговори с проводниками, выясни, как отсоединить тот вагон. Затем собери бригаду и сделай это. А вы, — он указал на несколько мужчин и женщин, — вы и вы, заберите из упавших вагонов аварийные батареи.
Еще пару человек он послал к спасательной команде, чтобы позаимствовать у спасателей любые инструменты, при помощи которых можно было бы снять сиденья. Затем Редер в последний раз, как ему хотелось надеяться, взобрался по спасательной трубе к магнитно-левитационной трассе, чтобы помочь там с работой.
Когда она очнулась, тьма вокруг была хоть глаз выколи. Первым, что в тот момент осознала лейтенант Синтия Роббинс, стало шипение, которое ее и пробудило. А вторым — кромешный мрак. Такой мрак мог царить только в задраенном отсеке без всякого освещения, когда словно бы плотный бархат ложился тебе на глаза, озаряемый стробами и вспышками твоей сетчатки.
Третьим, что осознала Синтия, был мускусный, немного терпкий запах. Она сразу его узнала. И хотя запахом своего любимого мужчины Синтия обычно наслаждалась, хорошего было понемножку. Он так на нее навалился, что она едва дышала.
Синтия хотела сказать «Падди», но вышло только «Пдд».
Тут-то она и вспомнила. Они шли на совещание с местным квартирмейстером, готовясь пререкаться по поводу заказа на утраченные детали. «Непобедимый» пришлось поставить в ремонтный док, предназначенный для роскошного гражданского лайнера. На военной базе ничего подходящего не нашлось.
Страшно неудобно было находиться в нескольких милях от штаба и каждый день таскаться на совещания по тому или иному поводу. Они с Падди без конца об этом ворчали, труся по длинному тоннелю, который вел к стоянке подземного челнока, подвозившего их до военной базы.
— Пакостно уже то, — возмущался Падди, — что нам по десять раза на дню сюда кататься приходиться. — «Десять», понятное дело, было диким новоирландским преувеличением. — Но этот чертов тоннель две мили в длину, если я хоть что-нибудь в этом смыслю.
«Скорее полмили, — подумала Синтия, — но это простительно».
— Они тут что, движущуюся дорожку не могли оборудовать? — с жаром вопросил Падди.
— Надо полагать, они хотели, чтобы мы ни дня без хорошего моциона не оставались, — ответила ему тогда Синтия.
А потом… потом она очнулась — и Падди лежал на ней, грозя вот-вот ее раздавить.
— Падди, — сумела она все-таки выговорить, слабо его отталкивая. — Слезь.
Вскоре Синтия почувствовала, как он вздрагивает, а затем слегка смещается в сторону.
— Слезь, — попросила она. — Ты же меня раздавишь.
Падди наконец-то с нее соскользнул, и Синтия повернулась набок. Так у них, судя по всему, больше места получалось.
— Где мы? — жалобно спросил здоровенный новоирландец. Затем Синтия почувствовала, что он шевелится. Похоже, Падди пытался поднять голову и оглядеться. — Что это еще за чертовщина?
— Может, газ? — предположила она, все еще слыша действующее на нервы шипение. — Взрыв газа?
Синтия помахала рукой у себя над головой и никаких препятствий не встретила. Тогда, сдерживая стоны, она села. То, что их долбануло, похоже, превратило ее тело в сплошной синяк. Постоянно помахивая у себя над головой, Синтия аккуратно подобрала под себя ноги и начала вставать. Когда она встала прямо, то приподнялась на цыпочки и достала до потолка. Он показался ей немного неровным, вроде как в палатке; впрочем, в кромешной тьме сложно было что-либо разобрать.
— По-моему, ты сможешь встать, если будешь осторожен, — сказала она Падди.
— Знаешь, милая, мне что-то не очень охота.
— Ты ранен? — с тревогой спросила Синтия, присаживаясь на корточки и протягивая к нему руки.
— Могу поклясться, временами мне лучше бывало. Но если я и ранен, то не смертельно.
Найдя лицо новоирландца, Синтия приложила к его широкой щеке маленькую чашечку своей ладони.
— Тогда зови меня лейтенант. — Хотя она старалась говорить резко, в голосе все равно слышались радость и облегчение. — Мы на службе.
Падди ухмыльнулся во тьме.
— Есть, лейтенант мой любимый. Хотя мне кажется, мы тут одни, а значит, субординации особо не нарушаем.
В этот самый момент послышалось какое-то шуршание, словно пересыпались мелкие камушки, и вспыхнул свет, почти ослепляя их обоих после полной темноты. Когда зрение наконец к ним вернулось, Падди и Синтия приметили лицо, различимое только по белкам глаз, что таращились из грязи.
— Помогите, — произнес сухой голос капитана Каверса.
— Штатские в форме, черт побери, — пробормотала Ван Чунь-мэй, старший помощник «Непобедимого».
Она уверенно вела тягач-вездеход по краю воронки, пока в голове у нее крутились обрывки того памятного разговора. Полные губы старпома растянулись в улыбке, когда она вспомнила, как капитан Каверс сказал: «Сэр, римляне не покоряли мир, проводя по этому поводу бесконечные совещания; они это делали, убивая тех, кто им противодействовал. Прошу прощения, но теперь я должен идти, ибо моим долгом является подготовить мой корабль к бою с врагами Содружества, а время уже поджимает».
Рот контр-адмирала Ковила все еще был открыт, когда капитан Каверс выходил из зала для совещаний, и только потом в ярости и смущении стал закрываться. То, что Ван осталась на месте, Ковила ничуть не утешило.
Но что еще мог поделать Каверс? Уже прошло столько бесполезных совещаний, что команда «Непобедимого» просто вынуждена была заключить, что так называемые офицеры на этой захолустной маленькой базе находят какую-то отраду в том, чтобы потереться локтями с настоящими, боевыми командирами.
А потом, в самом разгаре гневной диатрибы Ковила, крыша рухнула.
«Повиане, — подумала Ван Чунь-мэй. — Судя по очертанию корабля — точно повиане». Энергетические следы тоже были вполне характерны — не столь отличны от следов кораблей Содружества или мокаков, ибо законы физики всюду оставались одни и те же, — но тем не менее достаточно характерны. Ван вдруг поняла, что этот экзотический враг волнует ее и интригует. А также настораживает. Судя по донесениям контрразведки, повиане были умелыми, квалифицированными убийцами.
Однако вопрос о том, каким образом они сумели осуществить налет на военную базу, следовало оставить для другого дня. Первый же их заход нанес очень капитальный урон, обрушивая множество соединительных тоннелей, которые пронизывали главным образом подземную базу.
— Сэр! — крикнул молодой рядовой дежурному офицеру, когда Ван Чунь-мэй с контр-адмиралом вошли на командный центр. — Седьмой сектор запрашивает боеприпасы.
— Передайте им, что тоннели в той зоне обрушены, — ответил рядовому его командир. — Придется их поверху посылать.
— Вы не можете этого сделать! — брызгал слюной контрадмирал. — Это самоубийство! Я вам категорически это запрещаю!
Ван Чунь-мэй расслышала, как молодой командир в седьмом секторе говорит:
— Сэр, мы здесь готовы делать нецензурные замечания и непристойные жесты, но на повиан они не действуют!
Она сомневалась, что контр-адмирал это услышал, поскольку дежурный офицер на командном центре позаботился о том, чтобы перекрыть эту ремарку собственным замечанием:
— Сэр, седьмой сектор отвечает за прикрытие этой части базы. Если они не получат хоть каких-то боеприпасов, и мы, и они станем легкой добычей для си… для противника.
«Вовремя ты спохватился, — подумала Ван. — Могу поспорить, что что контрадмирал битых двадцать минут возил бы тебя мордой по столу за то, что ты противника сикарахами называешь». Не то чтобы Ковил был таким уж плохим человеком — просто он был гражданским администратором, спешно повышенным в звании, а не военачальником, и свои ресурсы уже исчерпал.
Ван старалась как можно дольше вести подпрыгивающий на ухабах состав с ракетами в тени обода воронки. Повиане могли видеть в ультрафиолете, не нуждаясь при этом в какой-то механической помощи. Так что они одинаково хорошо различали состав как в тени, так вне ее — быть может, в тени даже лучше. Но среди них были и мокакские пилоты, и от их атак обод обеспечивал хоть какую-то защиту. А кроме того, чисто инстинктивно это был наилучший выбор.
Внутри у Ван все сжималось от того ужаса, который ее разум старался держать на расстоянии. Впереди уже виднелся невысокий купол — место ее назначения. Оттуда то и дело следовали выплески лазерного огня — заметные благодаря направляющим лучам; временами также мелькали блики, когда пыль вплывала в тонкие, как прутик, столбики энергетических фотонов, но никаких ракет из-под купола не летело. Потому что ракеты туда везла она, Ван Чунь-мэй. Славный бы вышел взрыв, если бы какая-нибудь сикараха в ненужный момент глянула вниз и выбрала ее своей мишенью.
— Я просто не вправе просить кого-то брать на себя такой риск! — настаивал контр-адмирал.
— Мы здесь именно за этим, сэр, — сказала Ван в тишине, которой была встречена адмиральская ремарка. — Так что штатским не придется брать на себя такой риск. Я повезу боеприпасы. — У вахтенного офицера она спросила: — Где мне грузиться?
— Вы не можете этого сделать!
— Я не просто могу это сделать, сэр! Я должна. — И Ван Чунь-мэй вышла с командного центра.
Она самую малость гордилась этим своим ответом с «могу и должна». Из него можно было бы классную надгробную надпись сварганить. «Ну-ну, — осадила себя Ван. — Никаких негативных мыслей».
Так или иначе, она лучше бы погибла, пытаясь себя защитить, чем просто позволила бы сикарахам размазать ее в кровавое месиво по причине того, что Ковил не мог заставить себя приказать своим подчиненным рисковать своей жизнью. Если такой образ мыслей следовало считать негативным, то и черт с ним тогда.
Впереди что-то рвануло — не то бомба, не то ракета. Серебристый фонтан лунной пыли и камней расплескивался со зловещей медлительностью. Ван хладнокровно обогнула очередную воронку, надеясь, что это была простая случайность, а не прямая атака на ее маленький, медленно движущийся тягач. Впереди, уже в каких-то пятистах метрах, маячило иссиня-черное отверстие, ведущее в седьмой сектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Редер обменялся рукопожатием с Фароном, помахал Деми и взял за руку Сару.
Когда они отошли чуть поодаль, Питер уголком рта спросил:
— Что там с проводниками?
Сара ухмыльнулась.
— Просто предлог. Мне показалось, несчастной женщине сейчас не до знакомств.
— Я так и подумал, — сказал Питер. — Но то, чтобы было после «идем», мне особенно понравилось. — Он обнял ее и прижал к себе. — Вообще-то я стараюсь удержаться от того, чтобы снова проводников дергать.
— Да, — со вздохом согласилась Сара. — Проводники сейчас не больше нашего знают. — Они поцеловались. Несколько затянувшийся поцелуй прервал чей-то возглас:
— Это еще что за чертовщина?
Они открыли глаза и никаких перемен не заметили.
— Вы о чем? — через плечо крикнул Редер.
— Я о той белой вспышке, — ответил ему пожилой мужчина. — Вон там. — Он указал на северо-восток.
Питер и Сара переглянулись. На северо-востоке находился космопорт. «Вот те на», — подумал Редер.
— Термоядерная бомба? — предположила Сара, плотно сжимая губы.
— Воздушный разрыв, — согласился Питер, снова поворачиваясь к ней. — Я бы сказал — порядка пяти мегатонн. Нам нужно срочно до базы «Маргарита» добраться. Как можно скорее. — «До„Непобедимого“, — мысленно добавил он.
Оглядевшись, Редер заметил каменистый пригорок, взобрался на него и рупором приложил ладони ко рту.
— Внимание! — прокричал он. — Внимание! Всем здоровым военнослужащим собраться здесь! — Затем Редер снова это повторил. Люди стали сбегаться. Лица их были тревожно нахмурены, многие щеголяли синяками и повязками. За военными прибыла и толпа здоровых штатских.
— Я коммандер Редер с ККС «Непобедимый». А это — капитан-лейтенант Джеймс. Нам надо срочно вернуться в Твиллингейт к космопорту.
— А как же мы? — недовольно прогудел один из штатских. — Вы ведь не собираетесь нас здесь бросить? Что будет с ранеными?
— Если по правде, — ответил Питер, — то вам здесь может оказаться куда безопасней, чем в городе. А когда мы прибудем в Твиллингейт, то наверняка сможем выяснить, почему к нам до сих пор не пришла никакая помощь. Кроме того, после нашего ухода вам останется больше воды и продуктов.
— Вы собираетесь пешком отсюда уйти? — спросил один из проводников, и в его голосе прозвучала смесь шока с недоверием.
Редер поморщился. В идеальных условиях им потребовались бы всего сутки хорошего марш-броска до города. Но та местность, по которой они до сих пор путешествовали, хотя и являла собой роскошное зрелище, для пешего похода представлялась довольно паскудной. Одна крупная река, несколько болот, масса расщелин и множество не слишком дружелюбных диких животных.
Коммандер открыл было рот, чтобы заговорить, но затем остановился.
— Слушайте, — сказал он.
Поверх шелестящего ветерка и стрекота насекомых слышался тонкий вой. Определенно механического происхождения, этот вой с каждой секундой становился все громче.
Все стали оглядывать небо и наконец сосредоточились на северо-востоке. Там показалась пара черных точек. С поразительной быстротой точки набухли в две спасательные машины. Эти машины зависли над местом крушения поезда, нашли подходящую площадку для приземления и медленно опустились. Люди бросились поприветствовать спасателей, отмахиваясь от старой листвы и прочего мусора, который при посадке разворошили устаревшие, но достаточно мощные моторы машин.
На борту каждой из машин раскрылась единственная дверца, и оттуда тут же были спущены трапы. Мужчины и женщины в светло-голубой униформе высадились, неся с собой аптечки. На верху одного из трапов встал пожилой мужчина и поднял руку, призывая всех к тишине.
— Ввиду независящих от нас обстоятельств в данный момент мы сможем забрать только тяжело раненных в этой катастрофе, — сказал он.
Собравшаяся толпа расстроенно загудела.
— Каких обстоятельств? — выкрикнула одна из женщин. Толпа одобрительным гулом сопроводила этот вопрос.
— Все коммуникации нарушены, — сказал им мужчина в голубой униформе. — Всей истории я на самом деле не знаю. Я только знаю, что еще по меньшей мере целые сутки мы сюда вернуться не сможем.
Теперь в гудении толпы послышалась откровенная тревога.
— У нас есть палатки, раскладушки, одеяла, продукты и вода, — продолжил спасатель. — Никакая опасность вам не грозит. И мы будем эвакуировать самых тяжело раненных среди вас. Кроме того, мы оставим здесь часть нашего квалифицированного медицинского персонала. А завтра, я надеюсь, в нашем распоряжении будет больше спасательных машин, которые смогут за вами прибыть.
Редер стоял, скрестив руки на груди, и прислушивался к речи спасателя в окружении собранных им военнослужащих.
— Что ж, — мрачно сказал он затем. — Теперь, люди, все зависит от нас самих. Если мы хотим как можно скорее вернуться в Твиллингейт, нам надо заставить этот поезд… — он оглядел трассу, — или, точнее, то, что от него осталось, заработать.
В ответ послышался одобрительный гул.
— Есть среди вас инженерный персонал? — спросил Питер.
Поднялись три руки, и Редер обнаружил, что в его распоряжении оказался один лейтенант и два вторых лейтенанта.
— Итак, люди, — сказал коммандер, указывая наверх. — Что нам требуется, чтобы это дело заработало?
— Значит, так, сэр, — заговорила лейтенант Тиффани Саттон, явно думая на ходу. — Вон тот последний вагон имеет точно такую же панель управления, что и первый, который разбился. Прежде всего нам нужно избавиться от лишнего груза. Я так прикидываю, нас здесь всего человек восемьдесят, так что мы вполне могли бы поместиться в одном вагоне.
— Понятно, — кивнул Питер. — Итак, мы отсоединяем последний вагон, удаляем оттуда сиденья и все остальное, от чего там можно избавиться. Но как нам его запустить?
Три инженера стали переглядываться, переминаться с ноги на ногу, тереть носы и подбородки, кивать и хмыкать, а затем все как один повернулись к Редеру.
За всех снова заговорила Саттон:
— В каждом вагоне есть аварийные батареи. Мы можем собрать их со всех вагонов и соорудить что-то вроде локализованной магнитно-левитационной системы. Батареям предполагается работать двенадцать часов, но такой режим опустошит их в лучшем случае за пять. — Она ненадолго погрузилась в сомнения, молча консультируясь со своими коллегами-инженерами. — На самом деле, пожалуй, за четыре, — наконец признала Тиффани.
Редер покачал головой, а затем развел руками.
— Это все равно лучше, чем всю дорогу пешком топать, — резонно заметил он.
На путешествие до этой отдаленной точки у них ушло шесть часов. Но они ехали очень медленно. Тем не менее, даже если бы последний отрезок маршрута отряду пришлось одолеть пешком, использование вагона сэкономило бы им по меньшей мере часов девять-десять.
— Итак, решено, — сказал Редер своему отряду. — Давайте за дело. Сара, поговори с проводниками, выясни, как отсоединить тот вагон. Затем собери бригаду и сделай это. А вы, — он указал на несколько мужчин и женщин, — вы и вы, заберите из упавших вагонов аварийные батареи.
Еще пару человек он послал к спасательной команде, чтобы позаимствовать у спасателей любые инструменты, при помощи которых можно было бы снять сиденья. Затем Редер в последний раз, как ему хотелось надеяться, взобрался по спасательной трубе к магнитно-левитационной трассе, чтобы помочь там с работой.
Когда она очнулась, тьма вокруг была хоть глаз выколи. Первым, что в тот момент осознала лейтенант Синтия Роббинс, стало шипение, которое ее и пробудило. А вторым — кромешный мрак. Такой мрак мог царить только в задраенном отсеке без всякого освещения, когда словно бы плотный бархат ложился тебе на глаза, озаряемый стробами и вспышками твоей сетчатки.
Третьим, что осознала Синтия, был мускусный, немного терпкий запах. Она сразу его узнала. И хотя запахом своего любимого мужчины Синтия обычно наслаждалась, хорошего было понемножку. Он так на нее навалился, что она едва дышала.
Синтия хотела сказать «Падди», но вышло только «Пдд».
Тут-то она и вспомнила. Они шли на совещание с местным квартирмейстером, готовясь пререкаться по поводу заказа на утраченные детали. «Непобедимый» пришлось поставить в ремонтный док, предназначенный для роскошного гражданского лайнера. На военной базе ничего подходящего не нашлось.
Страшно неудобно было находиться в нескольких милях от штаба и каждый день таскаться на совещания по тому или иному поводу. Они с Падди без конца об этом ворчали, труся по длинному тоннелю, который вел к стоянке подземного челнока, подвозившего их до военной базы.
— Пакостно уже то, — возмущался Падди, — что нам по десять раза на дню сюда кататься приходиться. — «Десять», понятное дело, было диким новоирландским преувеличением. — Но этот чертов тоннель две мили в длину, если я хоть что-нибудь в этом смыслю.
«Скорее полмили, — подумала Синтия, — но это простительно».
— Они тут что, движущуюся дорожку не могли оборудовать? — с жаром вопросил Падди.
— Надо полагать, они хотели, чтобы мы ни дня без хорошего моциона не оставались, — ответила ему тогда Синтия.
А потом… потом она очнулась — и Падди лежал на ней, грозя вот-вот ее раздавить.
— Падди, — сумела она все-таки выговорить, слабо его отталкивая. — Слезь.
Вскоре Синтия почувствовала, как он вздрагивает, а затем слегка смещается в сторону.
— Слезь, — попросила она. — Ты же меня раздавишь.
Падди наконец-то с нее соскользнул, и Синтия повернулась набок. Так у них, судя по всему, больше места получалось.
— Где мы? — жалобно спросил здоровенный новоирландец. Затем Синтия почувствовала, что он шевелится. Похоже, Падди пытался поднять голову и оглядеться. — Что это еще за чертовщина?
— Может, газ? — предположила она, все еще слыша действующее на нервы шипение. — Взрыв газа?
Синтия помахала рукой у себя над головой и никаких препятствий не встретила. Тогда, сдерживая стоны, она села. То, что их долбануло, похоже, превратило ее тело в сплошной синяк. Постоянно помахивая у себя над головой, Синтия аккуратно подобрала под себя ноги и начала вставать. Когда она встала прямо, то приподнялась на цыпочки и достала до потолка. Он показался ей немного неровным, вроде как в палатке; впрочем, в кромешной тьме сложно было что-либо разобрать.
— По-моему, ты сможешь встать, если будешь осторожен, — сказала она Падди.
— Знаешь, милая, мне что-то не очень охота.
— Ты ранен? — с тревогой спросила Синтия, присаживаясь на корточки и протягивая к нему руки.
— Могу поклясться, временами мне лучше бывало. Но если я и ранен, то не смертельно.
Найдя лицо новоирландца, Синтия приложила к его широкой щеке маленькую чашечку своей ладони.
— Тогда зови меня лейтенант. — Хотя она старалась говорить резко, в голосе все равно слышались радость и облегчение. — Мы на службе.
Падди ухмыльнулся во тьме.
— Есть, лейтенант мой любимый. Хотя мне кажется, мы тут одни, а значит, субординации особо не нарушаем.
В этот самый момент послышалось какое-то шуршание, словно пересыпались мелкие камушки, и вспыхнул свет, почти ослепляя их обоих после полной темноты. Когда зрение наконец к ним вернулось, Падди и Синтия приметили лицо, различимое только по белкам глаз, что таращились из грязи.
— Помогите, — произнес сухой голос капитана Каверса.
— Штатские в форме, черт побери, — пробормотала Ван Чунь-мэй, старший помощник «Непобедимого».
Она уверенно вела тягач-вездеход по краю воронки, пока в голове у нее крутились обрывки того памятного разговора. Полные губы старпома растянулись в улыбке, когда она вспомнила, как капитан Каверс сказал: «Сэр, римляне не покоряли мир, проводя по этому поводу бесконечные совещания; они это делали, убивая тех, кто им противодействовал. Прошу прощения, но теперь я должен идти, ибо моим долгом является подготовить мой корабль к бою с врагами Содружества, а время уже поджимает».
Рот контр-адмирала Ковила все еще был открыт, когда капитан Каверс выходил из зала для совещаний, и только потом в ярости и смущении стал закрываться. То, что Ван осталась на месте, Ковила ничуть не утешило.
Но что еще мог поделать Каверс? Уже прошло столько бесполезных совещаний, что команда «Непобедимого» просто вынуждена была заключить, что так называемые офицеры на этой захолустной маленькой базе находят какую-то отраду в том, чтобы потереться локтями с настоящими, боевыми командирами.
А потом, в самом разгаре гневной диатрибы Ковила, крыша рухнула.
«Повиане, — подумала Ван Чунь-мэй. — Судя по очертанию корабля — точно повиане». Энергетические следы тоже были вполне характерны — не столь отличны от следов кораблей Содружества или мокаков, ибо законы физики всюду оставались одни и те же, — но тем не менее достаточно характерны. Ван вдруг поняла, что этот экзотический враг волнует ее и интригует. А также настораживает. Судя по донесениям контрразведки, повиане были умелыми, квалифицированными убийцами.
Однако вопрос о том, каким образом они сумели осуществить налет на военную базу, следовало оставить для другого дня. Первый же их заход нанес очень капитальный урон, обрушивая множество соединительных тоннелей, которые пронизывали главным образом подземную базу.
— Сэр! — крикнул молодой рядовой дежурному офицеру, когда Ван Чунь-мэй с контр-адмиралом вошли на командный центр. — Седьмой сектор запрашивает боеприпасы.
— Передайте им, что тоннели в той зоне обрушены, — ответил рядовому его командир. — Придется их поверху посылать.
— Вы не можете этого сделать! — брызгал слюной контрадмирал. — Это самоубийство! Я вам категорически это запрещаю!
Ван Чунь-мэй расслышала, как молодой командир в седьмом секторе говорит:
— Сэр, мы здесь готовы делать нецензурные замечания и непристойные жесты, но на повиан они не действуют!
Она сомневалась, что контр-адмирал это услышал, поскольку дежурный офицер на командном центре позаботился о том, чтобы перекрыть эту ремарку собственным замечанием:
— Сэр, седьмой сектор отвечает за прикрытие этой части базы. Если они не получат хоть каких-то боеприпасов, и мы, и они станем легкой добычей для си… для противника.
«Вовремя ты спохватился, — подумала Ван. — Могу поспорить, что что контрадмирал битых двадцать минут возил бы тебя мордой по столу за то, что ты противника сикарахами называешь». Не то чтобы Ковил был таким уж плохим человеком — просто он был гражданским администратором, спешно повышенным в звании, а не военачальником, и свои ресурсы уже исчерпал.
Ван старалась как можно дольше вести подпрыгивающий на ухабах состав с ракетами в тени обода воронки. Повиане могли видеть в ультрафиолете, не нуждаясь при этом в какой-то механической помощи. Так что они одинаково хорошо различали состав как в тени, так вне ее — быть может, в тени даже лучше. Но среди них были и мокакские пилоты, и от их атак обод обеспечивал хоть какую-то защиту. А кроме того, чисто инстинктивно это был наилучший выбор.
Внутри у Ван все сжималось от того ужаса, который ее разум старался держать на расстоянии. Впереди уже виднелся невысокий купол — место ее назначения. Оттуда то и дело следовали выплески лазерного огня — заметные благодаря направляющим лучам; временами также мелькали блики, когда пыль вплывала в тонкие, как прутик, столбики энергетических фотонов, но никаких ракет из-под купола не летело. Потому что ракеты туда везла она, Ван Чунь-мэй. Славный бы вышел взрыв, если бы какая-нибудь сикараха в ненужный момент глянула вниз и выбрала ее своей мишенью.
— Я просто не вправе просить кого-то брать на себя такой риск! — настаивал контр-адмирал.
— Мы здесь именно за этим, сэр, — сказала Ван в тишине, которой была встречена адмиральская ремарка. — Так что штатским не придется брать на себя такой риск. Я повезу боеприпасы. — У вахтенного офицера она спросила: — Где мне грузиться?
— Вы не можете этого сделать!
— Я не просто могу это сделать, сэр! Я должна. — И Ван Чунь-мэй вышла с командного центра.
Она самую малость гордилась этим своим ответом с «могу и должна». Из него можно было бы классную надгробную надпись сварганить. «Ну-ну, — осадила себя Ван. — Никаких негативных мыслей».
Так или иначе, она лучше бы погибла, пытаясь себя защитить, чем просто позволила бы сикарахам размазать ее в кровавое месиво по причине того, что Ковил не мог заставить себя приказать своим подчиненным рисковать своей жизнью. Если такой образ мыслей следовало считать негативным, то и черт с ним тогда.
Впереди что-то рвануло — не то бомба, не то ракета. Серебристый фонтан лунной пыли и камней расплескивался со зловещей медлительностью. Ван хладнокровно обогнула очередную воронку, надеясь, что это была простая случайность, а не прямая атака на ее маленький, медленно движущийся тягач. Впереди, уже в каких-то пятистах метрах, маячило иссиня-черное отверстие, ведущее в седьмой сектор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42