Шелли собралась поспорить с ним насчет денег, но выражение лица Эйси сказало ей, что лучше ни на чем не настаивать. Поселить Эйси на ранчо проблемы не составляло. По правде говоря, ей это показалось отличной идеей. Но она тут же нахмурила лоб.
– А что станется с твоим домом?
– Я могу его сдать в аренду. Есть тут один парень… много месяцев ходит за мной… горожанин. Хочет взять его в долгосрочную аренду. Я свой дом люблю, но он никуда не денется: будет стоять на том же месте, если я решу, что устал карабкаться сюда наверх. – Он весело заухмылялся. – Полагаю, это случится в то же время, как я стану слишком старым, чтобы замечать хорошенькие личики.
– Этого никогда не случится, – рассмеялась Шелли.
– Значит, договорились?
– Порукам.
Следующие дни пролетели незаметно. Эйси стал самоназначенным руководителем всей операции, и Шелли оказалась у него на посылках. Она вставала на рассвете и встречалась с ним в кухне за завтраком. В первое же утро она с трудом приплелась к столу и обнаружила там его, с удовольствием уплетающего яичницу-болтушку, которую приготовила Мария. Шелли ворчливо поинтересовалась:
– Мало того что я должна вставать ни свет ни заря, хотя не соглашалась на это, так я еще и вижу здесь тебя. Разве я подряжалась тебя кормить?
Эйси, разглядывая ее заспанное лицо, чуть усмехнулся в белоснежные висячие усы.
– Как мне помнится, ты никогда не была ранней пташкой. Видно, что ты не изменилась… такая же сердитая и ворчливая… едва встала с постели. А что касается того, кормить меня или нет… по-моему, будет глупо, если я стану наспех глотать кофе с жареным хлебом в одиночестве сарая, когда здесь, в двух шагах, такое общество и Мария отлично готовит… Конечно, если ты не хочешь меня видеть…
Шелли плеснула себе кофе в чашку и, сделав первый глоток божественной амброзии, ухмыльнулась:
– Эйси, заткнись. Ты же знаешь: тебе всегда рады.
Он проказливо ухмыльнулся в ответ:
– Угу. Как я и думал. – Он бросил на нее шутливый взгляд. – Не могу сказать, что ты очень любезная, как только проснешься, но никогда не думал, что ты откажешь мне в куске хлеба.
Утренняя встреча прошла очень хорошо, и Шелли удивилась, что раньше об этом не подумала. Медля за остатками завтрака, состряпанного Марией, которая время от времени сопровождала еду едкими замечаниями – она снова держалась как всегда, – они с присоединившимся к ним Ником могли обсуждать ход дела, успехи и недостатки перед началом рабочего дня. Шелли ждала этих утренних встреч, ей нравился домашний уют кухни, запах жареного бекона и кофе, быстрый обмен мнениями, радостное чувство возвращения домой. Да, Джоша больше нет, но утро с Марией, Эйси и Ником рождало ощущение семьи.
Эйси мог шутить и дразниться, но был строгим начальником. Работа была тяжелой. Нужно было выдрать из земли старые ограждения вокруг сарая и заменить их новыми. Сменить желоба для скота и стойла, перестроить участок кормежки вместе с кормушками и яслями. Шелли наняла в долине двух молодых людей, опытных в этом деле, но все равно ей тоже досталось таскать материал, вкапывать столбы и натягивать проволочную сетку. Ник приезжал так часто, как только мог, и Шелли была рада этой дополнительной мускульной силе.
Ко Дню матери, то есть полторы недели спустя, Скотоводческая компания Грейнджеров стала реальностью. Скот из Техаса был уже в пути и должен был прибыть в понедельник. Эйси переехал на ранчо, со всеми вещами и животными. В добротной большой конуре возле сарая разместились три овчарки. Его лошади заняли три из восьми денников, а грузовик и трейлер встали рядом с конурой. Его пестрая кошка Мышатница ежедневно доказывала свои охотничьи таланты, выискивая добычу в сарае и по всем закоулкам. Она ластилась к ногам, требуя, чтобы ее погладили. Шелли нравилась кошка, ей только хотелось, чтобы она не преподносила ей в дар убитых мышей и кузнечиков.
Они бы работали весь конец последней недели – и субботу, и воскресенье, – но Эйси объявил, что всем нужен отдых, и распустил их с четырех часов накануне, объявив, что в понедельник они должны явиться ровно в восемь утра. Несмотря на то что вставать рано не было нужды, Шелли вскочила с постели в шесть утра. Вместо душа она поплескала на лицо водой, почистила зубы и, натянув старый цветастый халат, не спеша спустилась вниз. В выходные Мария не приходила. Кухня без ее суеты казалась пустынной. Шелли включила кофеварку, и вскоре разлился аромат свежезаваренного кофе.
С чашкой в руках она вышла наружу. Ноги сами понесли ее к сараю. Она медленно обошла его, осматривая результаты их усилий. Двигалась она с трудом: сказывались нагрузки последней недели. У нее болели мышцы, о существовании которых она и не подозревала. Пара таблеток тайленола стала ее ежевечерним рационом, но, глядя на то, что было достигнуто в короткие сроки, она сочла, что оно того стоило.
Еще недавно разваленные стойла и желоба сияли новым деревом, длинные ясли были закончены, осталось только доделать навес над участком с кормами. Крепкий новый забор огораживал все вокруг. Несколько тонн свежей, чуть подвяленной травы, доставленные вовремя и укрытые голубым просмоленным брезентом на случай дождя, дожидались только переноса в сарай.
Столько всего еще требовалось сделать… Шелли тяжело вздохнула, представив себе, что нужно продолжить ограждение, доделать стойла, укрепить новый загон для быка, хотя Красавец вроде бы отлично себя чувствовал и в старом… И до того как отпускать новый скот на вольный выпас, необходимо было восстановить все сломанные заборы. Первым делом на лучшем пастбище, затем, постепенно, на более дальних. Эйси был прав: работать предстоит долго, тяжко и сурово. Но, даже сознавая, что ее ожидает, Шелли ощущала неистребимое радостное удовлетворение… Пусть оставалось еще много несделанного, но о самых неотложных нуждах они позаботились.
С улыбкой подняв клок люцерны, она направилась к загону Красавца. При ее приближении он издал приветствен-ный рев и затопал к ограде. Она бросила ему этот клок и, протянув руку сквозь планки, похлопала его по лоснящейся черной шкуре. Он принадлежал к породе ангусов, то есть отличался свирепым нравом, но за последние недели стал таким баловнем, что Шелли перестала его бояться… Она любовалась, какой стал вскидывать корм и подхватывать его. Слава Богу, что у них есть Красавец. Конечно, были некоторые сомнения в его продуктивности, но по меньшей мере один приплод они должны от него получить. Это было им жизненно необходимо.
Ленивым шагом в сарай вошел Эйси, в щегольской красной, с синим, ковбойке, с повязанным на шее алым платком, в новых темно-синих джинсах с острой складкой. Его черные сапоги сияли. На нем была его лучшая шляпа – черный стет-сон с широкой алой лентой вокруг тульи.
– Господи Иисусе, девочка! – воскликнул он, разглядев ее наряд. – Только не говори мне, что собираешься в этом идти на парад?
– Что еще за парад? – недоумевающе полюбопытствовала Шелли.
– Ну, не так долго ты отсутствовала, чтобы забыть, что на День матери будет парад, молодежное родео, танцы.
– Ох, я и вправду, запамятовала, – призналась она, удивляясь себе. Как могла она позабыть об одном из самых значительных праздников долины? Даже Эм-Джей упоминала о нем, но голова ее была настолько занята делами, что о Дне матери Шелли совершенно забыла.
В Сент-Галене было три больших общественных события в году – День матери был первым из них. Он проводился в первые выходные августа, далее следовал День сбора ежевики и после этого родео Дня труда. Приезжим это могло показаться мелочевкой, пустяком, но для местных каждый этот праздник был важным событием, который загодя планировали и ждали всем сообществом. Родственники и друзья, жившие по всему штату, подгоняли к этим датам свой отдых и поездки домой, так что в эти выходные долина расцветала улыбками и смехом гостей. Если и был в Сент-Галене светский сезон, то он начинался с выходных Дня матери, а кульминацией его было родео Дубовой долины в выходные Дня труда. Другим столь же занятным временем был Олений сезон, и за неделю до его открытия по главному шоссе в долину струился непрерывный поток грузовиков-пикапов и трейлеров, чаше всего совершенно посторонних, которые направлялись в Национальный лес Мендосино. Охотники давали местным жителям дополнительный заработок, так что каждую осень их прибытие радостно приветствовали торговцы всех мастей.
– Господи Иисусе, Шелли! Позабыть о параде?! – Эйси укоризненно покачал головой. – А теперь пойди и приоденься. Я забираю тебя с Марией на ковбойский завтрак в «Мэсоник-Холл». Тебе ведь не хочется это пропустить… Полагаю, что рыженькая вдовушка, за которой я ухаживаю, в этом году одна из поварих. Вы с Марией можете с ней познакомиться и оценить, не слишком ли много я на себя беру. Я все сегодня спланировал. Завтрак, парад, родео, а потом танцы.
– Ну и ну, не знала я, что ты еще и мой секретарь по светскому общению, – тряхнула головой Шелли.
– Кто-то же должен взять на себя эту миссию, девочка. Если тебя предоставить самой себе, ты никогда не найдешь себе мужчину. А между прочим, моложе ты не становишься. Знаешь ли, время идет. Ты ведь не хочешь закончить жизнь одинокой старой девой?
Шелли сморщилась.
– Эйси-и!..
– Только не начинай. Я много думал о тебе, одинокой женщине, и все такое. Знаю, что это старомодно и не соответствует всей этой чепухе о свободной новой женщине, но должен прямо тебе заявить: тебе нужен мужчина. Не просто какой-нибудь, даже я это понимаю, а хороший, настоящий, крепко связанный с долиной. Но он должен быть гибким, должен понимать, что ты женщина независимая, со своими взглядами и мнениями. – Он ухмыльнулся. – Кто-то вроде меня… только моложе. Гораздо моложе. И может быть, покрасивее, хотя это и трудно себе представить.
Шелли усмехнулась.
– Эйси, я ценю твою заботу, но поверь мне: если я захочу мужчину, то могу найти его сама.
– Тогда почему не нашла? – свирепо сверкнул он взглядом. – Такая хорошая по виду телка, как ты? Ты должна быть замужем, но за подходящим, хорошим человеком. Я беспокоюсь, девочка. Тревожусь, что какой-нибудь сладкоречивый хитрован забредет в наш городок и заболтает тебя, схватит в охапку, когда ты такая уязвимая… Тебе нужен мужчина, но это должен быть человек, который тебе подходит.
– И полагаю, что ты уже присмотрел для меня такого идеального? – процедила она сквозь стиснутые зубы.
– Ага. – Эйси улыбался, как престарелый херувим. – Он встретит нас за завтраком. Это Слоан Боллинджер.
Глава 10
Шелли не очень понимала, как это произошло. По правде говоря, она была уверена, что постареет и поседеет, прежде чем пойдет куда-то, чтобы встретиться со Слоаном Боллинджером… но сорок пять минут спустя она уже ехала с Эйси и Марией на ковбойский завтрак. Эйси дал ей как следует выговориться, а затем посмотрел на нее и тихо сказал:
– Ты хочешь, чтобы все в городе считали, что ты боишься с ним встретиться? То, что он присоединится к нам за завтраком, не тайна. Множеству людей интересно увидеть, что из этого выйдет. Хочешь, чтобы они считали тебя трусихой?
– Будь ты проклят! Я не трусиха и твердо заявляю, что никакого Слоана Боллинджера не боюсь.
– Не доказано, – протянул Эйси. – Я могу предположить только одну причину, по которой ты ведешь себя как норовистая лошадка: ржешь и брыкаешься. – Он принял задумчивый вид. – Возможно, так решат и все… не исключая Слоана Боллинджера.
Шелли бросила на него яростный взгляд.
– Тебе никогда не говорили, что ты старый черт, который во все вмешивается и обожает манипулировать людьми? Эйси потер подбородок.
– Если хорошенько вспомнить, Слоан как-то выразился насчет того, что я во все встревающий старый ублюдок. – Он радостно ухмыльнулся. – Слоан был не так вежлив со мной, как ты.
Она подавилась смехом.
– Ты невозможен. – И, пожав плечами, направилась к дому. – Ладно, я поеду с тобой на этот проклятый завтрак. Не могу позволить, чтобы весь город считал, будто есть Грейнджер, который побоялся встречи с Боллинджером. Дай мне несколько минут, чтобы принять душ и одеться.
– Не торопись. Мне еще нужно прицепить трейлер и погрузить туда мою лошадь… Я же участвую в параде клуба. Член цветной гвардии.
Добравшись до городка, они подъехали к Мэйн-стрит и поставили трейлер Эйси рядом с другими, принадлежавшими членам Клуба наездников Дубовой долины. Улица была запружена машинами, лошадьми, собаками и людьми всех возрастов, готовящимися к участию в параде. Еще там была парочка самодельных платформ, небольшая группа музыкантов школьного оркестра и полдюжины танцоров в индейских костюмах, а также непонятно разодетые представительницы сент-галенского женского клуба. Они явно желали выглядеть как ежевики, то есть пропагандировали праздник Сбора ежевики, который устраивался в августе. Но их лиловые колготки, странно пузырчатые костюмы и зеленые шляпы в виде листьев делали их, на взгляд Шелли, скорее похожими на виноград. Такие спелые полненькие гроздья. С каждой минутой участников становилось все больше, и Эйси пришлось пробиваться сквозь толпу.
Слишком скоро для Шелли они припарковались возле «Мэсоник-Холла» и вылезли из грузовика. Нервным жестом она пригладила свои черные джинсы. Они были сшиты из мягчайшей замши и облегали ее как перчатка. Очень тесная перчатка. Она дополнила их изумрудно-зеленой рубашкой с длинными рукавами, оттеняющей цвет ее зеленых глаз. Ткань ровно стекала с ее груди и скрывалась в джинсах, перехваченная узким черным ремешком с золотой пряжкой. Наряд подчеркивал ее тонкую талию и стройные бедра. В открытом вороте рубашки виднелся щегольски повязанный шарф в черно-зеленую клетку. Сквозь гриву темно-золотых локонов сверкали золотые серьги. На ногах у нее были черные мягкие туфли. «Встречай, гопод, ковбоя», – подумала она, следуя за Эйси и Марией в розовое здание из шлакобетона, где размещался «Мэсоник-Холл».
Так втроем они вошли в зал, предоставленный для ковбойского завтрака. Там были расставлены переносные столики и металлические складные стулья. В центре каждого столика стояли соль, перец, сироп и горькая настойка для коктейлей. Около двух дюжин людей ели, пили, разговаривали и смеялись. Этот большой зал, с его практичным полом, покрытым линолеумом, мог бы без труда вместить в десять раз больше народа, чем было теперь. Ряд высоких узких окон давал прекрасное естественное освещение. В углу около раздаточного окна в дальнем конце комнаты находился стол с двумя кофеварками, рядом с которыми лежали пакетики с сахаром, пластиковые чашки и ложки и бумажные салфетки. Заглянув за широкий прилавок раздаточного окна, Шелли заметила в маленькой кухне несколько местных жителей, которые занимались приготовлением оладий, яичницы-болтушки и гроздьев сосисок.
Шелли не уставала твердить себе, что так тщательно оделась, потому что знала, что встретит людей, с которыми не виделась много лет, что только ради них она постаралась получше выглядеть и накрасилась. Однако в ту же секунду, как Слоан вытянул длинные ноги из-под стола, где поджидал их, и взгляды их сомкнулись, она поняла, что занималась самообманом. Она нарядилась ради этого мужчины… ради него одного, Слоана Боллинджера. Она оделась намеренно вызывающе, чтобы напомнить ему о том, кого он бросил семнадцать лет назад.
Глаза их схлестнулись, и наступило напряженное молчание. Сердце ее гулко стучало, как паровой молот, а пульс мог поспорить с призовым скакуном. Они со Слоаном смотрели друг на друга, и воздух между ними, казалось, искрил и шипел от накала чувственной энергии. На какую-то долю секунды все стихло вокруг, чтобы не пропустить момент конфронтации Грейнджер и Боллинджера. Но мгновение миновало, Слоан, улыбаясь, пересек комнату, чтобы их приветствовать, и все вернулись к тому, чем занимались до их прихода.
Они поздоровались, Слоан пожал руку Эйси и поцеловал Марию в щеку. Шелли, сжав зубы, приготовилась к какому-нибудь небрежному салюту, но Слоан встал перед ней, улыбнулся, и у нее отключились мозги. Сначала ее ударила волна жара, исходившего от его тела, потом его неповторимый запах наполнил ее ноздри. В следующую секунду его руки легли ей на плечи, и его губы завладели ее ртом.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее, и тогда она напряглась и всунула руки между их телами.
– Отпусти меня! – яростно прошипела она.
– Легче, легче, – прошептал Слоан прямо ей в рот, обдав ее ароматом кофе, который пил перед этим. – На нас все смотрят. Не станем давать добрым людям пищу для сплетен. Не так ли?
Фальшивая улыбка приклеилась к ее лицу.
– Довод принят, – произнесла она сквозь зубы. – Но если ты не позднее десяти секунд не отпустишь меня… я покажу тебе и, разумеется, всем этим добрым людям, что может сделать точно нацеленное колено с таким надменным сукиным сыном, как ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41