Пожалуйста.
Сейчас! Прямо сейчас!
Лоренцо, слыша эти слова, буквально впал в экстаз, он стал надвигаться на нее, его бедра умело раздвигали ее ноги. Она в ответ инстинктивно подтолкнула себя ближе к нему и затем.., затем.., ничего не произошло.
Она закричала от испуга, почувствовав как струя холодного воздуха, полоснула по ее телу. Рафаэль покинул ее с пугающей быстротой, как будто кто-то оторвал его от нее. Она пыталась понять, что произошло.
— Ра-фф-аа…
Но что это? Вовсе не Рафаэль абсолютно нагой поднимался с пола с перекошенным от ненависти лицом. Это был совершенно незнакомый ей мужчина, а Рафаэль стоял рядом с ним, возвышаясь, как крепость, кулаки его были сжаты, на лице застыло жуткое выражение.
В каком-то полубезумии она наблюдала за происходящим и ничего не понимала. Она слышала, как Лоренцо задиристо обратился к Рафаэлю:
— Прости, приятель. Я не имел понятия, что это твоя женщина. Ты мог бы предупредить меня заранее. К тому же такую красотку надо беречь получше. Согласись, не так часто случается, чтобы одна из твоих подруг предпочла меня. И ты понимаешь, что я ей отказать не мог.
Рафаэль еще сильнее нахмурился и тихо, почти вкрадчиво произнес:
— Не делай этого, Лоренцо. Не заводи меня слишком сильно!
— Ну вот еще, она ведь всего-навсего баба, и если тебе так уж приспичило, я готов поделиться ею с тобой.
— Убирайся вон! — Глаза Рафаэля из серых стали почти черными, он кипел от ярости и сверлил взглядом голого человека, стоявшего перед ним. — Убирайся, пока я еще в силах владеть собой. А не то мне придется заставить тебя замолчать навсегда.
Лоренцо передернул плечами и стал медленно одеваться.
Он опять начал подкалывать Рафаэля:
— Она очень хороша в постели. Она особенно любит, когда ее соски…
Закончить эту фразу он не успел: прозвучавший в ней цинизм вывел Рафаэля из себя, и он ударил наглеца.
Начавшаяся между ними драка выглядела отталкивающе. Ненависть Рафаэля к Лоренцо была подогрета еще дома словами Консуэлы:
— Послушай, ты, безмозглый идиот! Ты считаешь ее воплощением невинности, а она сейчас забавляется в доме свиданий с Лоренцо. Хочешь, я дам тебе адрес, поезжай и убедись в этом сам. Она просто распутная девка! Даже Лоренцо был удивлен легкостью, с которой она пошла с ним в постель.
Рафаэль не верил ей, не хотел верить. Но дьявол подтолкнул его сюда, он вошел в этот дом, потом тихо прокрался в спальню и уже никогда не сможет забыть ее страстный шепот:
— Сейчас! Ну сейчас же!
Да, значит, это правда. Значит, она действительно просто шлюха. Его сердце пронзила острая боль и обида за ее предательство. То что с ней был именно Лоренцо, только подлило масла в огонь.
Рафаэль вспомнил, как искренне звучали ее слова там, в гардеробе, что им нельзя больше встречаться, потому что у него есть жена, а у нее муж, которого она любит.
Его гнев вспыхнул с новой силой, и кулаки вновь обрушились на соперника, который отлетел в дальний угол комнаты. Кресла опрокидывались одно за другим, пока двое разъяренных мужчин продолжали схватку. Потом разлетелся в щепы маленький столик, на который упал Лоренцо, получив удар стального кулака. Вскоре с кошачьей проворностью Лоренцо успел дотянуться до кармана своего сюртука и выхватил нож.
Рафаэль резко остановился, его иссиня-черные волосы упали на лоб, глаза превратились в две щелочки:
— Ты достал нож, приятель? Значит, будет драка насмерть?
Лоренцо нервно хохотнул:
— Мне не хотелось бы этого, но я не могу, к сожалению, позволить тебе убить меня просто так голыми руками. Выпусти меня отсюда, Рафаэль. Даже она не стоит того, чтобы умереть за нее. Она очень хороша, но я не спешу на тот свет.
Неожиданная усталость от всего пережитого накатилась на Рафаэля. Он опустил кулаки и повернулся спиной к Лоренцо. А тот моментально занес для удара нож, лезвие которого зловеще блеснуло в полутьме.
Элизабет была совсем обессилена, но поняв, что Лоренцо собирается ударить Рафаэля ножом, она сумела издать какой-то полукрик-полустон. И это спасло Рафаэлю жизнь. Он инстинктивно обернулся и успел нырнуть в сторону. Он парировал выпад Лоренцо, и их тела опять сплелись в схватке. Рафаэль старался разжать Лоренцо пальцы, чтобы тот выпустил нож. Лоренцо крутился и извивался, стараясь вырваться из жестких объятий. Он был похож на змею в когтях волка. Нож все время оказывался между борющимися, и его несущее смерть лезвие могло решить поединок в любую сторону. Был момент, когда Лоренцо приблизил острие почти совсем к горлу Рафаэля, но тому ценой невероятного усилия удалось развернуть нож в сторону Лоренцо. Серые глаза Рафаэля сверкали, его взгляд был безжалостен, лезвие продвигалось ближе и ближе к телу Лоренцо. И тут Лоренцо, потеряв силы, обмяк, и нож вонзился ему в пах.
Громко закричав больше от испуга, чем от боли, Лоренцо упал на пол, инстинктивно пытаясь зажать рану руками, потому что кровь брызнула мощной струей.
— Ты мерзавец! Ты мог меня убить! — кричал раненый хриплым голосом, пытаясь рассмотреть рану и тяжело дыша.
— Ничего, от такой раны ты не умрешь. Жаль только, что нож не пошел чуть правее, тогда все обиженные тобой женщины были бы отомщены: как кастрат ты не представлял бы для них опасности.
Рафаэль произнес это без эмоций, а Лоренцо при этом грязно выругался и, морщась от боли, стал подниматься на ноги.
— Прости меня, Рафаэль. Сейчас мне не хотелось бы продолжать наш спор. Надо побыстрее найти врача и обработать рану.
Под мрачным взглядом Рафаэля Лоренцо окончательно оделся и, постанывая от боли, вышел из комнаты.
В наступившей тишине Рафаэль повернулся к кровати и взглянул на Элизабет. Она все еще была в полубредовом состоянии.
Он не мог не признать, что она удивительно красива, и провел взглядом по ее телу от лица вслед за ниспадавшими до самой талии серебряными прядями волос, между которыми вздымались два холмика ее грудей.
Она полулежала, фиолетовые глаза были подернуты дымкой, которую он принял за выражение похоти, потому что ему не могло прийти в голову, что она отравлена наркотиком. Но какими бы ни были его мысли, она, такая совершенная, сияющая девственной наготой, вдохнула в его тело желание.
Страсть боролась в нем с острой обидой, которая отрезвляла разум. И опять у него промелькнула мысль, что Консуэла на сей раз была права: эта девица — распутная потаскуха, и это еще раз подтверждает его убеждение в том, что все женщины лгуньи и шлюхи.
Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Элизабет протянула к нему руки, желая, чтобы он снова пришел к ней, чтобы все снова стало так, как было до этой ужасной драки.
Губы Рафаэля скривила гримаса брезгливости.
— Какой же развратницей надо быть, чтобы еще несколько минут назад быть с одним мужчиной, а теперь хотеть другого! Шлюха! Шлюха в обличий ангела.
Разочарование задавило все его эмоции, и он направился к выходу. Он понимал, что надо поскорее уйти, чтобы в порыве гнева не нанести ей увечья. Но Элизабет продолжала мягко звать его:
— Пожалуйста, не покидай меня! Это было выше его сил. Да, она потаскуха, но зачем же ему отказываться от того, что она сама ему предлагает. Почему не воспользоваться этим телом для удовлетворения ею же разбуженной страсти?
Таким способом он расквитается с этой женщиной! И вдруг он поразился сам себе — откуда-то из самой глубины сердца нахлынула волна непреодолимой нежности к ней.
Несмотря на то, что он хотел ее все сильнее, он почувствовал, что что-то мешает ему овладеть ею грубо и холодно. Его мощные руки уже подтягивали ее несопротивляющееся тело ближе. Он жадно впился в ее губы — это был скорее укус, чем поцелуй. Она сморщилась от боли и застонала. Его рот немедленно отреагировал — губы стали мягкими и нежными, он понял, что не сможет сделать ей больно. Он стал целовать ее с исступленной нежностью, его язык ласкал уста Элизабет, воспламеняя ее пробуждающуюся, несмотря на наркотик, чувственность.
Белладонна освободила Элизабет от девичьей стыдливости, и она легко отдала тело, губы, всю себя его ласковым рукам и ищущим губам. Ее руки обвили его шею, ее нагое тело призывно выгнулось, приближаясь к его горячей плоти. Бедра ее стали непроизвольно ритмично раскачиваться.
Охваченный нарастающей волной чувственного наслаждения, Рафаэль забыл обо всем. Сейчас реальностью было только ее совершенное теплое тело, которое ощущали его руки. Он стал покрывать ее страстными поцелуями, спускаясь от плечей к грудям. И одновременно срывал с себя одежду.
Вздох удовлетворения вырвался из ее уст, когда она наконец почувствовала, что его большое теперь уже обнаженное тело лежит рядом с ней. Обнимая ее руками, губами лаская ее груди и ощущая, как набухают и твердеют ее соски под его ласками, он и сам загорался все больше и больше.
Маленькое, словно выточенное из слоновой кости тело Элизабет удивительно гармонировало с его, мощным, плотно сбитым из мышц и костей. Рафаэль обследовал сантиметр за сантиметром ее шелковистую кожу, касаясь ее, лаская ее, и эти ласки пробудили в ней что-то неизведанное ранее. Через несколько минут по всему ее телу разлился жидкий огонь, между бедер возникло щемящее ощущение, и ищущие пальцы Рафаэля только усиливали его. Это походило на сладостное помешательство, и она стонала от удовольствия и приятной опустошенности.
Слыша ее постанывания, Рафаэль приближался к пику возбуждения, сдерживать себя он уже не мог и не хотел.
Не подозревая о ее невинности и считая, что он имеет дело с опытной в любовных утехах женщиной, он не особенно заботился о том, как все это произойдет, и не собирался продолжать любовную игру долго, в чем он был очень искусен. А Элизабет, несмотря на сладость познания мужчины, в первый момент почувствовала острую обжигающую боль. Она вздрогнула и инстинктивно попыталась освободиться от него. Ее руки в паническом страхе уперлись в его теплую грудь. Рафаэль почувствовал какое-то препятствие на своем пути и немедленную перемену, произошедшую в теле, которое только что было таким податливым и жаждущим. На секунду в его мозгу промелькнула шальная мысль о невероятной, чудовищной ошибке, которую он допустил! Но абсурдность такой ситуации натолкнула его на вывод, что это — изощренное кокетство искушенной женщины. Его губы властно сомкнулись на ее устах, требуя немедленного ответа. Его руки скользнули под ее стройные бедра и властно притянули их; он стал двигаться ненасытно и грубо, стремясь завершить все как можно скорее.
Первый шок от боли прошел и, ощущая его губы и руки, Элизабет постепенно возвратилась в прежнее сладостно возбужденное состояние. Его руки сжимали ее бедра, прижимая их к разгоряченному мускулистому телу. Сознание того, что он рядом, что они — единое целое еще больше возбуждало ее. Ей хотелось прижаться к нему еще теснее, чтобы ощутить каждую клеточку его тела. Волна неизведанных ранее острых ощущений, связанных с его ритмичными движениями, когда он то прижимался плотнее, то на доли секунды освобождал ее от своего груза, непреодолимо накатилась на Элизабет, и она извивалась под ним, а ее пальцы бессознательно гладили его спину.
Рафаэль не стремился сейчас быть нежным, но и не проявлял особой грубости. Он просто был рассерженным мужчиной, лишившимся иллюзий, который должен получить от опытной, как он полагал, женщины то, что она могла и должна была ему дать. Он был и зол, и одновременно переполнен болезненной горечью, возникшей оттого, что он застал ее с Лоренцо, и поэтому не стремился проявить себя искушенным любовником, каким обычно бывал. Его не заботили ее ощущения. Он просто обладал ее телом и не сдерживал всех своих чувств — страсти, симпатии, ненависти.
Элизабет не знала и не могла знать всех тонкостей любовной игры. Она была захвачена импульсами удовольствия, которые разливались по ее телу, когда Рафаэль продолжал свои ритуальные движения, входя в нее все глубже и глубже, она знала одно: это он — источник испытываемого ею блаженства.
И вот когда пульсирующая сладостная боль между ее бедер достигла предельного уровня, он задрожал — и все было закончено, его тело стало сползать на простыни.
Ошеломленная, она смотрела вверх на его смуглое, злое лицо. Ее руки по-прежнему бессознательно сжимали его шею, она чувствовала что-то сродни неудовлетворенному голоду и шептала:
— Ну, пожалуйста, пожалуйста…
Долгим взглядом Рафаэль посмотрел на доставляющие ему боль ее прекрасные черты, большие фиолетовые глаза, обрамленные густыми ресницами с золотистыми кончиками, полный зовущий рот и со злостью ощутил, как в его теле вновь пробуждается желание. Это привело его в неописуемую ярость, причины которой он и сам не мог бы объяснить толком.
Ненасытная сука, подумал он. Сука с лицом ангела. Но он хочет ее. Прости его, Господи, о как он ее хочет!
Злясь на себя, Рафаэль запустил руки в пряди ее серебряных волос грубо и бесцеремонно. Он повернул ее лицо к себе, притянул ближе и сердито прорычал:
— Я не делю своих женщин ни с кем, Англичанка. Ты принадлежишь Лоренцо, но тебе, видимо, скучно, если в постели только один мужчина. А у меня нет намерений иметь женщину, которая не принадлежит мне и только мне одному!
Ее глаза столкнулись с его твердым взглядом, и она тихо спросила:
— А я могу быть единственной женщиной в твоей постели?
Он ухмыльнулся:
— Да, ты могла бы быть той, которая возьмет от меня все и мне никуда не захочется идти.
Улыбка потихоньку сошла с его лица и он покачал головой:
— Но этого, Англичанка, не будет. Если бы я решил обладать тобой еще раз, я сделал бы тебя своей любовницей. Но хочешь того или нет, рано или поздно ты все равно изменила бы мне, даже если бы я и решился на такой безумный шаг. Кроме того, — он с удивлением услышал свои собственные слова, — тебе вряд ли понравились бы те места, куда мы могли бы с тобой уехать.
В силу каких-то необъяснимых причин она вступила с ним в спор:
— Откуда ты знаешь, поехала бы я или нет — ты ведь пока не пригласил меня? Он покачал головой.
— Нет, дорогая, на этой лошадке ты меня не обскачешь. Ты не заставишь меня сделать что-то такое, о чем мы потом оба будем жалеть. Оставайся там, где ты есть.
Подталкиваемая бесом, боясь, что разговор сейчас закончится и все оборвется, она прошептала почти вызывающе:
— А если я все же не останусь там?
Его серые глаза сузились, и довольно злая улыбка скривила губы:
— Ты хочешь побороться со мной, Англичанка? Знаешь, если ты по глупости не послушаешься моего совета, тебе придется пожалеть об этом, я обещаю тебе. Оставайся там, где ты есть, и это гарантирует тебе безопасность. Но помни, что если я когда-нибудь застану тебя еще раз в подобной ситуации, то ты получишь то, чего заслуживаешь.
С грацией хищника он покинул постель и, не глядя на Элизабет, быстро стал одеваться. Уже полностью одетый он снова подошел к постели и посмотрел на нее, лежащую на смятых простынях.
Элизабет понимала, что он сейчас покинет ее навсегда, уйдет из ее жизни и, несмотря на то, что она была замужней женщиной, она захотела, чтобы Рафаэль остался.., или забрал ее с собой. Теперь ее фиолетовые глаза блестели от слез, а мягкие губы дрожали, когда она смотрела на него, не отводя глаз, пытаясь загипнотизировать, задержать, оставить только для себя.
В комнате было тихо, глаза Рафаэля застыли на ее чертах, как будто он пытался навсегда запечатлеть ее лицо в своей памяти. Потом, глубоко вздохнув, он привлек ее лицо к себе и поцеловал с грубоватой нежностью.
— Прощай, Англичанка, — пробормотал он сдавленным голосом и неожиданно почти оттолкнул ее от себя.
Потом повернулся на каблуках и, не оглядываясь, выбежал из комнаты. Он не посмотрел назад, не увидел пятен крови на простыне, которые рассказали бы ему о том, что это он лишил ее невинности. И тогда разрушилась бы вся ложь, которой они оба были оплетены. Взбешенный собственной зависимостью от этих фиолетовых глаз, которые, как он считал, с такой же страстью смотрели на многих других, теряющий над собой контроль из-за губ, которые кто только не целовал до него — эта мысль доставляла ему острую боль, — он бежал из этой комнаты. Его серые глаза были холодными и пустыми.
С щемящей болью в сердце, Элизабет смотрела ему вслед, по ее щекам катились слезинки. С несчастным видом она откинулась на подушки, невидящим взором уставившись в потолок. Она была в какой-то прострации, когда почувствовала чью-то руку, пытавшуюся пробудить ее. Потрясение смотрела она на женское лицо, нависшее над ней, и только тут сознание и память стали возвращаться к ней. Она узнала служанку Консуэлы.
Элизабет резко поднялась, чувствуя тупую боль между ногами. Потрясенная, она смотрела на пятна крови на простынях и постепенно все, что здесь происходило, стало возникать в ее освобождавшейся от наркотика памяти.
Словами невозможно описать ее чувства — смесь боли, стыда, ужаса, страха и глубокого сожаления, что ничего исправить нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42