– Вам известно, уважаемый господин…
– …что социалисты получают помощь от наших врагов? – закончил теперь Сабахаттин. – Только в прошлом году эта помощь выразилась в сумме два миллиона триста сорок шесть тысяч семьсот девяносто два доллара. Что мы против этого…
– …предпринимаем? Ничего! – подхватил опять тощий. – Нами движет любовь к родине, к нашей вере. И мы боремся против этих предателей. Для чего мы это делаем? Для защиты частной инициативы. Это и есть наш долг, и…
– …в этой борьбе наши уважаемые богатые благодетели…
– …не оставляют нас одинокими… – закончил тощий. В перекличку опять вступил босс, теперь они образовали трио.
– Несомненно. Вы очень точно выразились… Поддерживать нас – ваш долг. В противном случае…
– …страна погибнет. Наши социальные враги…
– …неукротимы. Средства из-за границы, газеты и журналы…
– …которые они выпускают. Помните, господа, что они недавно писали в своих журналах? «Необходимо положить конец воровству. Никто не имеет права ущемлять права нашего несчастного народа!» Что это значит? Кого они имеют в виду?! Это – открытое выступление…
– …против наших деловых кругов! Они теперь ни перед чем не остановятся, захватывая все новые области деятельности! «Грабители, живущие за счет народа» – нам понятно, кого они имеют в виду!
– Конечно, конечно же, нас!
– Мы должны бороться против этих идей! В то время как они получают миллионы, мы…
– Что нужно делать? Выпускать еще какой-нибудь журнал?
– Если вы доверяете нам это?
Я в это время очень удобно развалился в кресле, положил ногу на ногу и покачивал в такт носком. Из коробки на столе взял сигару. Босс нажал кнопку.
– Принесите нам кофе, – распорядился он. Мои приятели тоже сели. Босс нервно постукивал пальцами по стеклу.
– Как вы намерены вести борьбу? – серьезно спросил он.
– Мы будем бороться! Их идеям мы противопоставим наши идеи!
– И посмотрим тогда, кто кого.
Мне надоело все время молчать, захотелось вставить свое словечко.
– Социалисты на всех перекрестках кричат о своих принципах, не упускают ни одной возможности, прибегают к любым средствам. Мы обязаны стряхнуть с себя сонную одурь!
– Дай Аллах здоровья патриоту, который внес на издание нашего журнала пять тысяч лир! – с умилением, воздев глаза к потолку, произнес тощий.
– Я тоже внесу свою маленькую лепту в ваше великое дело, – решительно проговорил босс. Он вызвал главного бухгалтера и приказал ему выдать нам чек на шесть тысяч лир.
Горячо благодаря хозяина, мы поднялись. В это время в кабинет вошел человек и проговорил с тревогой:
– По ком звонят колокола, господин?
– Какие колокола? – растерянно спросил хозяин.
– Набатные! Вот какие! Жаль, что вы ничего не слышите! Социалисты совсем распоясались! А наши патриоты никак не могут продрать глаза…
Нас проводили до дверей, и босс поспешил вернуться к взволнованному посетителю, которого оставил в кабинете.
Мы остановили такси и помчались в кофейню во дворе мечети Ениджами. Первым делом поделили между собой эти шесть тысяч лир. Я получил третью часть, хоть и сказал всего несколько слов.
– Сыграем разок-другой в тавлу, а там двинемся на Бей-оглу.
Началась игра. И только сейчас я узнал, что тощего зовут Ниязи.
– Что будем делать ночью? Куда пойдем? – спросил он.
– Потопаем в «Караван-сарай», говорят, прибыли новые мальчики. Стриптиз делают, танцуют славно, ничем не хуже девиц…
– Да, страна действительно находится в серьезной опасности. – проговорил я. Мне хотелось задеть их за живое. Ниязи швырнул игральную кость.
– Вай! Бессовестный ты, нахал! Разве ты не получил свои две тысячи? – угрожающе спросил он меня.
Деньги согревали мой карман, и я сказал помягче:
– Друзья, это не совсем хорошо, что мы сидим здесь. Наша страна в опасности.
– На сегодня с нас хватит, мы хорошо поработали! И теперь имеем право немного поразвлечься. Через два дня нам назначено еще одно деловое свидание…
Я еще раз проверил, целы ли мои деньги. Я был как во сне, все не мог поверить, что можно так легко заработать кучу денег. Всю ночь мы развлекались втроем, но я к своим деньгам не прикасался.
Наутро мы расстались, чтобы встретиться через два дня в тон же кофейне. Я был так пьян, что не помню, как добрался домой.
Я пришел в кофейню во дворе Ениджами слишком рано. Только через полчаса явился Сабахаттин.
– Ум мой никак не может разобраться в этом деле, Сабахаттин! – проговорил я.
– В каком деле? – спросил он.
– Дельцы – люди хитрые, смышленые. Провести их не так-то легко. Недаром они ворочают большими деньгами и наживаются…
– Само собой…
– Как же этот тип, не пикнув, дал нам шесть тысяч?
– Боится… Стоит заговорить о социализме, как у них коленки начинают трястись. Утопающий хватается за соломинку, а эти – за каждого, кто пообещает бороться против социализма. Дело верное, денежное! Не только мы им занимаемся. Таких групп, как наша, действует еще восемь или десять… Ко мы с Ниязи были первыми, он очень умный парень. Работает научно, не придерешься. Насобирает с богачей тысяч тридцать и в Европу едет, чтобы быть в курсе дел.
– А чем он там, в Европе, занимается?
– Изучает на месте, как этот социализм возникает. А теперь здесь лекции читает. Скоро книгу выпустит. Денег не хватает, чтобы ее напечатать… А богачи дрожат: вдруг социализм на самом деле придет.
– Почему?
– Ты как маленький – почему, да почему! Социалисты всех с толку сбили. Они говорят: обманывать нельзя, эксплуатировать нельзя, жить за счет другого нельзя. Они требуют, чтобы была социальная справедливость и все такое прочее.
– А когда же мы начнем издавать журнал?
– Какой еще журнал?
– На который нам дали деньги.
Сабахаттин рассмеялся:
– Ты что, спятил?
– А если тот, кто дал нам деньги, пожалуется? Это же мошенничество!
– Никто на нас жаловаться не будет. Он, кстати, и так знает, что никакого журнала не появится. И другие тоже знают. Знают и дают – так, на всякий случай…
Подошел Ниязи. Мы остановили такси и отправились на свидание к банкиру, владельцу половины акций банка. Попасть к нему в кабинет, который находился в центральном здании, было не так-то просто.
Наконец Ниязи уселся против банкира, достал из своего портфеля кипу газет и журналов и принялся вслух читать выдержки из них.
– Я знаю эти статьи, читал. Благодарю за внимание, – остановил его банкир.
– Господин, социалистическая опасность уже стучится в ношу дверь! Мы не совладаем с этой заразой…
– Змеиную голову надо раздавить, пока она еще мала! – вставил я.
– А мы не сидим сложа руки, – отвечал банкир. – У нас есть своя пресса…
– Это нам известно, господин! – сказал Ниязи. – Вы считаете, что этого достаточно? Они проникают в гущу народную! Они действуют тайно и очень хитро! Одной полиции с ними не справиться!
– Что вы хотите от меня? Объявление для вашего журнала пли деньги на новое издание? – напрямик спросил банкир.
– Мы должны издавать книги, – вступил в разговор Сабахаттин. – Только так мы добьемся каких-нибудь результатов в пашей борьбе. Мы раскроем перед народом сущность тех, кто выдает себя за социалистов. Они хотят грабить богатых, сделать богатых бедными, а бедняков довести до последней черты. Ваши издания написаны слишком научно. А мы хотим издавать книги, доступные простому народу.
– Это очень хорошо. Нужно раскрыть народу глаза, пусть он поймет, что, только обретя свободу, добьется благосостояния и богатства. Чем разнообразней наша деятельность, тем более плодотворными будут результаты, – сказал банкир. – На прошлой неделе ко мне заходили юноши. Они решили образовать общество…
– Но, господин, мы, к сожалению, не имеем средств… Деловые люди не хотят видеть, что опасность уже подошла к порогу.
После этой беседы мы вышли из банка с тремя тысячами
лир. Раздраженный Ниязи бормотал:
– Вай, вот скупой осел! Если дела так дальше пойдут, мы прогорим.
– Да, раньше давали щедрее, – поддержал его Сабахат-тшт. – Уж очень много развелось просителей вроде нас. Ничего не поделаешь. В первый месяц мы каждые два-три дня наведывались к большим дельцам. Одному говорили, что хотим выпускать журнал, другому – что думаем организовать общество, и уходили всегда с туго набитыми кошельками. А помнишь того пузатенького, который еще говорил, что все приходят к нему и уверяют, что их великие идеи поборют идеи социалистов? «Какие там идеи? – сказал он. – У кого ты найдешь идею в голове? Днем с огнем не сыщешь такого! Ни у кого не осталось ни меры, ни религии. Я, верно, приглянулся тому дельцу, и он сказал: „Капитал – штука очень трусливая. Чуть что – сейчас задрожит, затрясется. Эти подлецы напугали нас здорово. Недавно мы с приятелем создали, так сказать, общество, по ведь одними только обществами социализм не остановишь, они в каждую дырку умеют пролезть! Поверите ли, я только недавно узнал, что мой зять – социалист! Разведу дочь! Не потерплю, чтобы у меня в семье был этот подонок! Или моя честь гроша ломаного не стоит?“
За две тысячи лир, которые мы получили от этого болтуна, пришлось битых два часа слушать его разглагольствования.
Наш вожак Ниязи сказал:
– Тема социализма уже исчерпана! Больше нам делать нечего по этой части.
– Неужели? – протянул я.
– А что нее, ты сам не видишь? Эти прощелыги много говорят, но кошельки подальше запрятали!..
Ниязи изрек чистую правду. Все, к кому мы обращались теперь за помощью, говорили одно и то же: «Социализм дело не очень плохое, я сам социалист процентов этак на тридцать. В каждом деле свой секрет. Нужно знать, где собака зарыта… А наши не способны разбираться в тонкостях…»
– Ваш покорный слуга – тоже до некоторой степени социалист, – отвечал на эти слова Ниязи. – Но все должно иметь пределы. Можно быть социалистом на двадцать, на тридцать, даже на сорок процентов. А дальше – стол. Всякое излишество вредно.
Заходили мы и к тем деловым людям, у которых бывали раньше. Они тоже на сколько-то процентов стали социалистами. На столько же процентов соответственно уменьшались и суммы, которые они жертвовали нам.
А один на днях объявил:
– Я стал социалистом на шестьдесят процентов… Как раз после этого заявления Ниязи и решил:
– С социализмом надо кончать. Нам делать больше нечего, если эти подлецы стали социалистами на шестьдесят процентов!
– Почему? – как всегда, спросил я.
– А потому. Раз эти горлохваты хотят завладеть тем, что их заинтересовало, то уж на все сто процентов! Социалистами они тоже захотят стать стопроцентными. Тогда всем нам
крышка…
– А как же мы? – спросил я, вспоминая горькие дни безработицы. За время, что мы промышляли, я сколотил кругленькую сумму.
– Еще что-нибудь придумаем! – беззаботно проговорил Сабахаттин. – Столько времени паслись у этой кормушки, пора и честь знать! До этого два года жили поборами на строительство мечетей, а еще раньше собирали деньги для общества спасения беспризорных детей, реставрации исторических памятников, охраны инвалидов. Пораскинь мозгами – всегда найдешь дело. Жизнь подскажет…
Я по своей натуре не был авантюристом и поэтому предложил:
– А что если нам создать фирму и заняться торговлей?
– Где уж нам! – махнул рукой Ниязи.
– Деньги для этого нужны, – пояснил Сабахаттин.
Я отложил тридцать пять тысяч лир, а у них не было и тридцати пяти курушей. Конечно, что легко добывается, то легко и уходит.
Я решил открыть свою собственную контору, заниматься импортом, экспортом и комиссионными делами и зарегистрировался в торговой палате. Еще не было заключено ни одной сделки, как ко мне явились мои приятели:
– Да пошлет Аллах тебе удачи!
Я поблагодарил.
– Брат мой, ты эту контору открыл в очень неблагоприятное время.
– Почему? – как всегда, спросил я.
– Неужели сам не понимаешь? Социализм набирает темпы, социалисты – враги капитала. Чем богаче ты становишься, тем больше врагов себе наживаешь!
«А ведь он правду говорит!» – подумал я. И страх охватил меня. Никогда не обрести мне покоя!
Относительное представительство
Зеленые двери кофейни под вывеской «Читальня друзей – арендатор Джемаль Джаймаз» были распахнуты настежь. Джемаль-эфенди стоял возле очага и щипцами перемешивал угли в самоваре. Его подручный Хюсейн подметал земляной пол, который от обильного поливания и шарканья ног стал похож на черный бетон. На него легла тень от залитого солнцем пышного куста под окном. Она напоминала ковер, расшитый причудливыми узорами.
Покончив с кофейней, Хюсейн начал подметать увитый плющом садик, полил колокольчики, протер мраморные столики. Когда он расставлял бутылочки газоса по краям маленького бассейна, находившегося в центре садика, золотые рыбки испугались и ушли поглубже.
– Вытащи Хайдара во двор! – крикнул Джемаль-эфенди Хюсейну.
Хайдар – это канарейка. Хюсейн снял клетку, подвешенную к потолку, и повесил ее на гвоздь под навесом, где стояли горшки с геранью и гвоздикой; на цветы были надеты яичные скорлупки. Покончив с уборкой, он пустил воду в фонтанчике.
У дверей показался Ихсан-бей, бывший служащий на телефонной станции, а теперь пенсионер.
– Заходи, Ихсан-бей!..
– Благодарствую! Здравствуйте!
– Здравия желаем!
– Приготовь-ка мне кофе, сынок. Где газета?
Ихсан-бей сел, поджав под себя правую ногу, поправил очки на носу. Хюсейн принес газету. Ихсан-бей раскрыл ее.
Затем пришел Хаджи Махмут-эфенди. Поздоровались. За ним – отставной полицейский Бюньямин-эфенди.
– Включи радио, Хюсейн! – попросил он, отхлебывая крепкий чай.
Мальчик повернул переключатель приемника, прикрытого вышитой белой накидкой. Передавали какую-то беседу. Ихсан-бей, уткнувшийся в газету, замахал вдруг рукой, будто отгонял назойливую муху.
– Выключи, выключи!
Радио замолкло.
Разносчик цветов Мазлум и молочник Халим вошли вместе. Они поздоровались с сидевшими за столиком и попросили домино. В кофейне стало людно.
– О-о-о!.. Все друзья в сборе, – приветствовал посетителей с порога Мухтар Эмруллах-эфенди.
Ихсан-бей, оторвавшись от газеты и посматривая поверх очков, произнес:
– Слава и благодарение Аллаху! Дожили мы до блаженных дней.
Никто не понял его слов, но все головы повернулись к нему. А Исхан-бей, тыча рукой в газету, продолжал:
– То, что до сих пор было причиной наших страданий, слава богу, уже позади. Пусть теперь объединятся хоть самые сильные державы, они не смогут нас согнуть.
Мухтар Эмруллах-эфенди, который всегда спорил с Ихсан-беем,спросил:
– Опять что-нибудь случилось, Ихсан-бей? Что пишут в газете?
– Что пишут в газете?.. Наконец-то принята система относительного представительства.
Мухтар Эмруллах-эфенди, чтобы сообразить, о чем идет речь и что бы такое придумать в ответ, протянул:
– Да-а-а… Вот этому я рад. Значит, приняли… систему относительного представительства.
Мазлум, оторвавшись от игры, спросил:
– Америка или Россия?
– Какая там Америка, какая Россия, сынок!.. Мы приняли, мы. Отныне у нас относительное представительство.
– Да-а-а… Хорошо, хорошо, пусть.
Отставной полицейский Бюньямин спросил:
– А почему вы думаете, что это хорошо?
– А что плохого?
Мухтар Эмруллах, не желая отставать от Ихсан-бея, сказал:
– Хорошо – не то слово, прекрасно!
– Дай бог, к лучшему!..
Ихсан-бей продолжал разъяснять:
– Возьми ты, например, Америку, Францию возьми, Англию, Германию, возьми Японию… Все они высокоразвитые страны, не так ли?
– Да, так. Все они далеко ушли, – заметил Хаджи Махнут.
– Почему? Потому что и в Европе, и в Америке принята система относительного представительства. В этом все дело. Мухтар Эмруллах:
– Стоит только принять систему относительного представительства, как страна быстро двинется вперед. Ихсан-бей продолжал:
– Мы, начиная с танзимата, стремимся к прогрессу, но ничего у нас не получается. И не понимаем причины нашей отсталости. Если бы мы знали, в чем дело, давно бы все было по-иному.
– Так в чем же дело, Ихсан-бей?
– Как в чем? В относительном представительстве… Сколько раз у нас менялась власть. Пораскинь-ка умом и подумай: почему это Европа, Америка все время идут вперед?..
– Конечно, причина есть.
Опять заговорил Мухтар Эмруллах:
– Причина ясна: относительное представительство… Если бы это относительное представительство приняли у нас пять – десять лет назад, то сейчас и Европа, и Америка были бы далеко позади нас.
– Да, слава Аллаху, – подтвердил Ихсан-бей, – у нас все есть. Есть руда, земли наши богаты, реки прекрасны, страна наша обширна, и климат благодатен. Чего нам не хватает? Только одного – относительного представительства…
– Теперь и это будет. Пусть посмотрят тогда на нас.
Все в кофейне, разинув рот, слушали разговор Ихсан-бея и Мухтара Эмруллаха.
– Слава и благодарение Аллаху, получили мы относительное представительство!.. Если бы, например, это случилось сто лет назад, то мы давно бы уже слетали и на Луну, и на Солнце…
– Знаешь, братец, отчего у меня душа болит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– …что социалисты получают помощь от наших врагов? – закончил теперь Сабахаттин. – Только в прошлом году эта помощь выразилась в сумме два миллиона триста сорок шесть тысяч семьсот девяносто два доллара. Что мы против этого…
– …предпринимаем? Ничего! – подхватил опять тощий. – Нами движет любовь к родине, к нашей вере. И мы боремся против этих предателей. Для чего мы это делаем? Для защиты частной инициативы. Это и есть наш долг, и…
– …в этой борьбе наши уважаемые богатые благодетели…
– …не оставляют нас одинокими… – закончил тощий. В перекличку опять вступил босс, теперь они образовали трио.
– Несомненно. Вы очень точно выразились… Поддерживать нас – ваш долг. В противном случае…
– …страна погибнет. Наши социальные враги…
– …неукротимы. Средства из-за границы, газеты и журналы…
– …которые они выпускают. Помните, господа, что они недавно писали в своих журналах? «Необходимо положить конец воровству. Никто не имеет права ущемлять права нашего несчастного народа!» Что это значит? Кого они имеют в виду?! Это – открытое выступление…
– …против наших деловых кругов! Они теперь ни перед чем не остановятся, захватывая все новые области деятельности! «Грабители, живущие за счет народа» – нам понятно, кого они имеют в виду!
– Конечно, конечно же, нас!
– Мы должны бороться против этих идей! В то время как они получают миллионы, мы…
– Что нужно делать? Выпускать еще какой-нибудь журнал?
– Если вы доверяете нам это?
Я в это время очень удобно развалился в кресле, положил ногу на ногу и покачивал в такт носком. Из коробки на столе взял сигару. Босс нажал кнопку.
– Принесите нам кофе, – распорядился он. Мои приятели тоже сели. Босс нервно постукивал пальцами по стеклу.
– Как вы намерены вести борьбу? – серьезно спросил он.
– Мы будем бороться! Их идеям мы противопоставим наши идеи!
– И посмотрим тогда, кто кого.
Мне надоело все время молчать, захотелось вставить свое словечко.
– Социалисты на всех перекрестках кричат о своих принципах, не упускают ни одной возможности, прибегают к любым средствам. Мы обязаны стряхнуть с себя сонную одурь!
– Дай Аллах здоровья патриоту, который внес на издание нашего журнала пять тысяч лир! – с умилением, воздев глаза к потолку, произнес тощий.
– Я тоже внесу свою маленькую лепту в ваше великое дело, – решительно проговорил босс. Он вызвал главного бухгалтера и приказал ему выдать нам чек на шесть тысяч лир.
Горячо благодаря хозяина, мы поднялись. В это время в кабинет вошел человек и проговорил с тревогой:
– По ком звонят колокола, господин?
– Какие колокола? – растерянно спросил хозяин.
– Набатные! Вот какие! Жаль, что вы ничего не слышите! Социалисты совсем распоясались! А наши патриоты никак не могут продрать глаза…
Нас проводили до дверей, и босс поспешил вернуться к взволнованному посетителю, которого оставил в кабинете.
Мы остановили такси и помчались в кофейню во дворе мечети Ениджами. Первым делом поделили между собой эти шесть тысяч лир. Я получил третью часть, хоть и сказал всего несколько слов.
– Сыграем разок-другой в тавлу, а там двинемся на Бей-оглу.
Началась игра. И только сейчас я узнал, что тощего зовут Ниязи.
– Что будем делать ночью? Куда пойдем? – спросил он.
– Потопаем в «Караван-сарай», говорят, прибыли новые мальчики. Стриптиз делают, танцуют славно, ничем не хуже девиц…
– Да, страна действительно находится в серьезной опасности. – проговорил я. Мне хотелось задеть их за живое. Ниязи швырнул игральную кость.
– Вай! Бессовестный ты, нахал! Разве ты не получил свои две тысячи? – угрожающе спросил он меня.
Деньги согревали мой карман, и я сказал помягче:
– Друзья, это не совсем хорошо, что мы сидим здесь. Наша страна в опасности.
– На сегодня с нас хватит, мы хорошо поработали! И теперь имеем право немного поразвлечься. Через два дня нам назначено еще одно деловое свидание…
Я еще раз проверил, целы ли мои деньги. Я был как во сне, все не мог поверить, что можно так легко заработать кучу денег. Всю ночь мы развлекались втроем, но я к своим деньгам не прикасался.
Наутро мы расстались, чтобы встретиться через два дня в тон же кофейне. Я был так пьян, что не помню, как добрался домой.
Я пришел в кофейню во дворе Ениджами слишком рано. Только через полчаса явился Сабахаттин.
– Ум мой никак не может разобраться в этом деле, Сабахаттин! – проговорил я.
– В каком деле? – спросил он.
– Дельцы – люди хитрые, смышленые. Провести их не так-то легко. Недаром они ворочают большими деньгами и наживаются…
– Само собой…
– Как же этот тип, не пикнув, дал нам шесть тысяч?
– Боится… Стоит заговорить о социализме, как у них коленки начинают трястись. Утопающий хватается за соломинку, а эти – за каждого, кто пообещает бороться против социализма. Дело верное, денежное! Не только мы им занимаемся. Таких групп, как наша, действует еще восемь или десять… Ко мы с Ниязи были первыми, он очень умный парень. Работает научно, не придерешься. Насобирает с богачей тысяч тридцать и в Европу едет, чтобы быть в курсе дел.
– А чем он там, в Европе, занимается?
– Изучает на месте, как этот социализм возникает. А теперь здесь лекции читает. Скоро книгу выпустит. Денег не хватает, чтобы ее напечатать… А богачи дрожат: вдруг социализм на самом деле придет.
– Почему?
– Ты как маленький – почему, да почему! Социалисты всех с толку сбили. Они говорят: обманывать нельзя, эксплуатировать нельзя, жить за счет другого нельзя. Они требуют, чтобы была социальная справедливость и все такое прочее.
– А когда же мы начнем издавать журнал?
– Какой еще журнал?
– На который нам дали деньги.
Сабахаттин рассмеялся:
– Ты что, спятил?
– А если тот, кто дал нам деньги, пожалуется? Это же мошенничество!
– Никто на нас жаловаться не будет. Он, кстати, и так знает, что никакого журнала не появится. И другие тоже знают. Знают и дают – так, на всякий случай…
Подошел Ниязи. Мы остановили такси и отправились на свидание к банкиру, владельцу половины акций банка. Попасть к нему в кабинет, который находился в центральном здании, было не так-то просто.
Наконец Ниязи уселся против банкира, достал из своего портфеля кипу газет и журналов и принялся вслух читать выдержки из них.
– Я знаю эти статьи, читал. Благодарю за внимание, – остановил его банкир.
– Господин, социалистическая опасность уже стучится в ношу дверь! Мы не совладаем с этой заразой…
– Змеиную голову надо раздавить, пока она еще мала! – вставил я.
– А мы не сидим сложа руки, – отвечал банкир. – У нас есть своя пресса…
– Это нам известно, господин! – сказал Ниязи. – Вы считаете, что этого достаточно? Они проникают в гущу народную! Они действуют тайно и очень хитро! Одной полиции с ними не справиться!
– Что вы хотите от меня? Объявление для вашего журнала пли деньги на новое издание? – напрямик спросил банкир.
– Мы должны издавать книги, – вступил в разговор Сабахаттин. – Только так мы добьемся каких-нибудь результатов в пашей борьбе. Мы раскроем перед народом сущность тех, кто выдает себя за социалистов. Они хотят грабить богатых, сделать богатых бедными, а бедняков довести до последней черты. Ваши издания написаны слишком научно. А мы хотим издавать книги, доступные простому народу.
– Это очень хорошо. Нужно раскрыть народу глаза, пусть он поймет, что, только обретя свободу, добьется благосостояния и богатства. Чем разнообразней наша деятельность, тем более плодотворными будут результаты, – сказал банкир. – На прошлой неделе ко мне заходили юноши. Они решили образовать общество…
– Но, господин, мы, к сожалению, не имеем средств… Деловые люди не хотят видеть, что опасность уже подошла к порогу.
После этой беседы мы вышли из банка с тремя тысячами
лир. Раздраженный Ниязи бормотал:
– Вай, вот скупой осел! Если дела так дальше пойдут, мы прогорим.
– Да, раньше давали щедрее, – поддержал его Сабахат-тшт. – Уж очень много развелось просителей вроде нас. Ничего не поделаешь. В первый месяц мы каждые два-три дня наведывались к большим дельцам. Одному говорили, что хотим выпускать журнал, другому – что думаем организовать общество, и уходили всегда с туго набитыми кошельками. А помнишь того пузатенького, который еще говорил, что все приходят к нему и уверяют, что их великие идеи поборют идеи социалистов? «Какие там идеи? – сказал он. – У кого ты найдешь идею в голове? Днем с огнем не сыщешь такого! Ни у кого не осталось ни меры, ни религии. Я, верно, приглянулся тому дельцу, и он сказал: „Капитал – штука очень трусливая. Чуть что – сейчас задрожит, затрясется. Эти подлецы напугали нас здорово. Недавно мы с приятелем создали, так сказать, общество, по ведь одними только обществами социализм не остановишь, они в каждую дырку умеют пролезть! Поверите ли, я только недавно узнал, что мой зять – социалист! Разведу дочь! Не потерплю, чтобы у меня в семье был этот подонок! Или моя честь гроша ломаного не стоит?“
За две тысячи лир, которые мы получили от этого болтуна, пришлось битых два часа слушать его разглагольствования.
Наш вожак Ниязи сказал:
– Тема социализма уже исчерпана! Больше нам делать нечего по этой части.
– Неужели? – протянул я.
– А что нее, ты сам не видишь? Эти прощелыги много говорят, но кошельки подальше запрятали!..
Ниязи изрек чистую правду. Все, к кому мы обращались теперь за помощью, говорили одно и то же: «Социализм дело не очень плохое, я сам социалист процентов этак на тридцать. В каждом деле свой секрет. Нужно знать, где собака зарыта… А наши не способны разбираться в тонкостях…»
– Ваш покорный слуга – тоже до некоторой степени социалист, – отвечал на эти слова Ниязи. – Но все должно иметь пределы. Можно быть социалистом на двадцать, на тридцать, даже на сорок процентов. А дальше – стол. Всякое излишество вредно.
Заходили мы и к тем деловым людям, у которых бывали раньше. Они тоже на сколько-то процентов стали социалистами. На столько же процентов соответственно уменьшались и суммы, которые они жертвовали нам.
А один на днях объявил:
– Я стал социалистом на шестьдесят процентов… Как раз после этого заявления Ниязи и решил:
– С социализмом надо кончать. Нам делать больше нечего, если эти подлецы стали социалистами на шестьдесят процентов!
– Почему? – как всегда, спросил я.
– А потому. Раз эти горлохваты хотят завладеть тем, что их заинтересовало, то уж на все сто процентов! Социалистами они тоже захотят стать стопроцентными. Тогда всем нам
крышка…
– А как же мы? – спросил я, вспоминая горькие дни безработицы. За время, что мы промышляли, я сколотил кругленькую сумму.
– Еще что-нибудь придумаем! – беззаботно проговорил Сабахаттин. – Столько времени паслись у этой кормушки, пора и честь знать! До этого два года жили поборами на строительство мечетей, а еще раньше собирали деньги для общества спасения беспризорных детей, реставрации исторических памятников, охраны инвалидов. Пораскинь мозгами – всегда найдешь дело. Жизнь подскажет…
Я по своей натуре не был авантюристом и поэтому предложил:
– А что если нам создать фирму и заняться торговлей?
– Где уж нам! – махнул рукой Ниязи.
– Деньги для этого нужны, – пояснил Сабахаттин.
Я отложил тридцать пять тысяч лир, а у них не было и тридцати пяти курушей. Конечно, что легко добывается, то легко и уходит.
Я решил открыть свою собственную контору, заниматься импортом, экспортом и комиссионными делами и зарегистрировался в торговой палате. Еще не было заключено ни одной сделки, как ко мне явились мои приятели:
– Да пошлет Аллах тебе удачи!
Я поблагодарил.
– Брат мой, ты эту контору открыл в очень неблагоприятное время.
– Почему? – как всегда, спросил я.
– Неужели сам не понимаешь? Социализм набирает темпы, социалисты – враги капитала. Чем богаче ты становишься, тем больше врагов себе наживаешь!
«А ведь он правду говорит!» – подумал я. И страх охватил меня. Никогда не обрести мне покоя!
Относительное представительство
Зеленые двери кофейни под вывеской «Читальня друзей – арендатор Джемаль Джаймаз» были распахнуты настежь. Джемаль-эфенди стоял возле очага и щипцами перемешивал угли в самоваре. Его подручный Хюсейн подметал земляной пол, который от обильного поливания и шарканья ног стал похож на черный бетон. На него легла тень от залитого солнцем пышного куста под окном. Она напоминала ковер, расшитый причудливыми узорами.
Покончив с кофейней, Хюсейн начал подметать увитый плющом садик, полил колокольчики, протер мраморные столики. Когда он расставлял бутылочки газоса по краям маленького бассейна, находившегося в центре садика, золотые рыбки испугались и ушли поглубже.
– Вытащи Хайдара во двор! – крикнул Джемаль-эфенди Хюсейну.
Хайдар – это канарейка. Хюсейн снял клетку, подвешенную к потолку, и повесил ее на гвоздь под навесом, где стояли горшки с геранью и гвоздикой; на цветы были надеты яичные скорлупки. Покончив с уборкой, он пустил воду в фонтанчике.
У дверей показался Ихсан-бей, бывший служащий на телефонной станции, а теперь пенсионер.
– Заходи, Ихсан-бей!..
– Благодарствую! Здравствуйте!
– Здравия желаем!
– Приготовь-ка мне кофе, сынок. Где газета?
Ихсан-бей сел, поджав под себя правую ногу, поправил очки на носу. Хюсейн принес газету. Ихсан-бей раскрыл ее.
Затем пришел Хаджи Махмут-эфенди. Поздоровались. За ним – отставной полицейский Бюньямин-эфенди.
– Включи радио, Хюсейн! – попросил он, отхлебывая крепкий чай.
Мальчик повернул переключатель приемника, прикрытого вышитой белой накидкой. Передавали какую-то беседу. Ихсан-бей, уткнувшийся в газету, замахал вдруг рукой, будто отгонял назойливую муху.
– Выключи, выключи!
Радио замолкло.
Разносчик цветов Мазлум и молочник Халим вошли вместе. Они поздоровались с сидевшими за столиком и попросили домино. В кофейне стало людно.
– О-о-о!.. Все друзья в сборе, – приветствовал посетителей с порога Мухтар Эмруллах-эфенди.
Ихсан-бей, оторвавшись от газеты и посматривая поверх очков, произнес:
– Слава и благодарение Аллаху! Дожили мы до блаженных дней.
Никто не понял его слов, но все головы повернулись к нему. А Исхан-бей, тыча рукой в газету, продолжал:
– То, что до сих пор было причиной наших страданий, слава богу, уже позади. Пусть теперь объединятся хоть самые сильные державы, они не смогут нас согнуть.
Мухтар Эмруллах-эфенди, который всегда спорил с Ихсан-беем,спросил:
– Опять что-нибудь случилось, Ихсан-бей? Что пишут в газете?
– Что пишут в газете?.. Наконец-то принята система относительного представительства.
Мухтар Эмруллах-эфенди, чтобы сообразить, о чем идет речь и что бы такое придумать в ответ, протянул:
– Да-а-а… Вот этому я рад. Значит, приняли… систему относительного представительства.
Мазлум, оторвавшись от игры, спросил:
– Америка или Россия?
– Какая там Америка, какая Россия, сынок!.. Мы приняли, мы. Отныне у нас относительное представительство.
– Да-а-а… Хорошо, хорошо, пусть.
Отставной полицейский Бюньямин спросил:
– А почему вы думаете, что это хорошо?
– А что плохого?
Мухтар Эмруллах, не желая отставать от Ихсан-бея, сказал:
– Хорошо – не то слово, прекрасно!
– Дай бог, к лучшему!..
Ихсан-бей продолжал разъяснять:
– Возьми ты, например, Америку, Францию возьми, Англию, Германию, возьми Японию… Все они высокоразвитые страны, не так ли?
– Да, так. Все они далеко ушли, – заметил Хаджи Махнут.
– Почему? Потому что и в Европе, и в Америке принята система относительного представительства. В этом все дело. Мухтар Эмруллах:
– Стоит только принять систему относительного представительства, как страна быстро двинется вперед. Ихсан-бей продолжал:
– Мы, начиная с танзимата, стремимся к прогрессу, но ничего у нас не получается. И не понимаем причины нашей отсталости. Если бы мы знали, в чем дело, давно бы все было по-иному.
– Так в чем же дело, Ихсан-бей?
– Как в чем? В относительном представительстве… Сколько раз у нас менялась власть. Пораскинь-ка умом и подумай: почему это Европа, Америка все время идут вперед?..
– Конечно, причина есть.
Опять заговорил Мухтар Эмруллах:
– Причина ясна: относительное представительство… Если бы это относительное представительство приняли у нас пять – десять лет назад, то сейчас и Европа, и Америка были бы далеко позади нас.
– Да, слава Аллаху, – подтвердил Ихсан-бей, – у нас все есть. Есть руда, земли наши богаты, реки прекрасны, страна наша обширна, и климат благодатен. Чего нам не хватает? Только одного – относительного представительства…
– Теперь и это будет. Пусть посмотрят тогда на нас.
Все в кофейне, разинув рот, слушали разговор Ихсан-бея и Мухтара Эмруллаха.
– Слава и благодарение Аллаху, получили мы относительное представительство!.. Если бы, например, это случилось сто лет назад, то мы давно бы уже слетали и на Луну, и на Солнце…
– Знаешь, братец, отчего у меня душа болит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29