И погода вдобавок ко всему была типично английская – непрерывно сочащаяся с небес изморось, прохладно. Дюваль пришел бы в ярость, увидев все это, подумал Дойл. Нет, не так следовало провожать в последний путь этого необыкновенного человека. Совсем не так. Обстоятельства требовали бури, урагана, от которого бы гнулись деревья. Ведь Дюваль был великим мистиком, непонятно как попавшим из Средневековья в двадцатый век. Он был отважен, как тамплиер, и одновременно в нем проглядывались черты священника-инквизитора. Он был скрытен, как алхимик, знал несколько десятков языков, писал манускрипты, используя тайнопись, и путешествовал по миру в различных обличьях подобно придворному шпиону.
И теперь вот конец, столь угнетающе нелепый, человеческий. Значит, Дюваль был всего лишь человеком.
Дойл посмотрел на провожающих, собравшихся на увитом плющом мосту. Всего семеро, правда, все знаменитости. Но лишь ничтожная крупица от обширной сети знакомств Дюваля.
У Дойла перехватило дыхание, когда он попытался представить диапазон влияния этого человека. Дюваль – одна из ключевых фигур своего времени. Его друзья и наперсники принадлежали к элите не только европейской, но и обеих Америк. Премьер-министры, короли, архиепископы, президенты, философы, писатели – они гордились долгим знакомством с Константином Дювалем, а многие называли его другом.
И по-прежнему, даже после стольких лет знакомства, Дойла не переставал удивлять его парадокс. Ни единый журналист не упомянул о нем ни разу ни в одной газете. О его существовании знали всего несколько издателей, и прежде всего Херст, однако Дюваль безраздельно господствовал среди мастеров оккультизма, постигших тайны всех времен и народов. Вездесущий, таинственный, не имеющий возраста.
Отдельно от остальных стояла женщина в черном. Ее ресницы трепетали, подобно крыльям бабочки, а на изящный носик стекали крупные слезинки. Дойл узнал в ней испанскую принцессу, жену одного из самых богатых судовладельцев в Европе, и вспомнил, как женщины в присутствии Дюваля буквально теряли рассудок. Рогоносцы восемь раз безуспешно вызывали его на дуэль на пистолетах.
Но все это были светские сплетни, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Какие только слухи не ходили о Дювале в кругах европейской аристократии! Например, о том, что он преуспел в международной дипломатии. В это невозможно поверить, но Дойлу было известно, что Дюваль участвовал в принятии большинства исторических решений второй половины девятнадцатого века, хотя никогда не обнаруживал приверженности к защите интересов какой-либо конкретной страны или монарха.
Многие его боялись. Про него сочиняли мрачные небылицы. Ему приписывали шпионаж, предательство и участие в убийствах политических деятелей. Даже перешептывались насчет колдовства и поклонения дьяволу. Утверждали, будто папа Пий IX тайно назначил за голову Дюваля награду.
Дойл с улыбкой вспомнил, что Константин никогда не платил за еду и очень любил хвастаться. Точного представления о границах его знаний и глубине опыта не имел никто. А его характерный акцент, который невозможно идентифицировать… Русский? Французский? А смех, напоминавший ружейные выстрелы…
От воспоминаний у Дойла затуманились глаза и запершило в горле. Боже, как давно это было. Он уже забаррикадировал все двери в прошлое, но оно опять пожелало выйти наружу.
Константин Дюваль собрал их всех и создал Арканум. Его дерзкий замысел оказался весьма плодотворным. Почему он выбрал его? Эта загадка мучила Дойла тридцать лет. Единственным детищем, которое Дюваль считал своим, был именно Арканум. Кто же возьмет сейчас на себя руководство?
Дойл смотрел, как сыплется пепел из урны. Большая часть его, как и положено, попадала в речной поток внизу, но частицы ветер относил назад, и они прилипали к пальто и мужским котелкам. Дойл отпустил руку леди Джин, стряхнул пепел с рукава и вдруг осознал: вот во что превратился Дюваль. Он действительно прекратил существование. Стал просто грязью. Это неправильно. Так не должно быть. Константина Дюваля невозможно просто взять и стряхнуть с рукава.
И тут с сознанием Дойла что-то произошло. Будто кто-то повернул какую-то заржавевшую рукоятку. Неожиданно оно стало острым, каким не было уже долгие четыре года. С гибелью Дюваля все не так просто. Он это сейчас ясно понял.
Слева стоял Черчилль. Дойл покосился на выступающий из-под котелка покрасневший нос картошкой и взял Черчилля под локоть.
– Что сказали в Ярде?
– В автомобиле находились молодые актеры, – прошептал тот. – Развлекались после спектакля. Утверждают, что Дюваль выскочил перед машиной из тумана.
Дойл не сводил с него пристального взгляда. Черчилль раздраженно вскинул голову.
– Что?
– Ты не ответил на очевидный вопрос, Уинстон. Почему Дюваль выскочил перед машиной из тумана?
– Откуда мне знать? – Черчилль повысил голос, и на него укоризненно покосились несколько провожающих. – Я вообще много чего не понимал в этом человеке, – добавил он.
Дойл отпустил локоть Черчилля и посмотрел вниз, где под мостом речной поток уносил последние частицы пепла. Черчилль стрельнул в него настороженным взглядом.
– О чем ты думаешь, старина?
– Ни о чем существенном.
– Перестань фантазировать, Артур. Это был несчастный случай. И все. И нечего забивать этим голову.
– Не смеши.
– Пусть ребята из Ярда делают свою работу. – Черчилль похлопал его по спине. – Но все равно приятно видеть, что в тебе еще теплится прежний огонь.
– Да, прежний огонь, – тихо промолвил Дойл и улыбнулся Черчиллю. Он лучше, чем кто-либо, знал, что ничто в жизни Дюваля не было случайным. И теперь не сомневался, что то же самое можно сказать и о его смерти.
На заднем сиденье лимузина «бентли» леди Джин повернулась к мужу. Медиумом она не была, но умела свободно читать его мысли, понимая смысл каждой черточки и пятнышка, возникающего на красивом, величественном лице мужа. Он сделал вид, что не замечает ее испытующего взгляда, сосредоточив внимание на мухе, с жужжанием ползающей по стеклу.
– О чем вы говорили с Уинстоном?
– Что ты сказала, дорогая? – Дойл притворился, будто очнулся от глубокого раздумья.
Но провести леди Джин было непросто.
– Есть такая пословица, Артур. Не будите спящую собаку.
Он промолчал.
– Это был несчастный случай, – добавила она.
Дойл посмотрел на нее. Взгляд был настолько твердым, что леди Джин поморщилась.
– Значит, нет причин для беспокойства. Верно?
ГЛАВА 4
На следующее утро Дойл доехал в кебе до Уайтчепела, одного из беднейших районов Лондона. На автомобиле по таким узким улочкам было не пробиться. Здесь продавали на лотках холодного заливного угря, а дети играли в крикет, используя в качестве воротец фонарные столбы. Ватага босоногих беспризорников не отставала, пока Дойл не сыпанул в них горстью мелочи. А вот и нужный дом.
Дойл постучал в дверь золотым набалдашником трости. Открыла женщина.
– Добрый день. Могу я видеть Дэниела Бизби?
Женщина посмотрела на него исподлобья и вытерла мокрые руки о передник.
– Вы из Скотленд-Ярда?
– Уверяю вас, нет. – Он дотронулся до края шляпы. – Я Артур Конан Дойл и…
– Боже… Пресвятая Дева Мария! – Она распахнула дверь, приглашая войти. – Какая честь, сэр. Какая честь! Такой замечательный человек пришел сюда, к моему Дэнни! Простите, у нас тут не убрано… Могу я угостить вас чаем, сэр?
– Спасибо.
Мать Дэниела громко стукнула в стену.
– Дэнни! Поднимайся! К тебе пришел Артур Конан Дойл.
– Сейчас, – раздался из-за стены приглушенный голос.
Женщина одарила гостя смущенной улыбкой и вышла. Дойл осмотрелся. Через пару минут он приобрел уверенность – на три дня, пятнадцать часов и сорок две минуты раньше Скотленд-Ярда, – что Дэниел Бизби в гибели Дюваля не виновен. Сделать это для Дойла было не сложнее, чем для пианиста с мировым именем сыграть гамму. Его сознание при любых обстоятельствах автоматически обрабатывало звуковую, визуальную и прочую информацию. Регистрировало с фотографической точностью, сортировало, толковало и комментировало. Имела значение каждая мелочь. Ежегодники на полках, безделушки, семейные реликвии, запах свежеиспеченных пшеничных булочек, качество ковров и мебели, место для ключей на кофейном столике, сорт сигарет, который курят…
– Вы пришли выручить моего Дэнни из беды? – проговорила миссис Бизби, неожиданно возникнув рядом. – Я знаю, как вы помогли бедному парню, индийцу.
Она имела в виду Джорджа Эдалджи, иммигранта из восточной Индии, несколько лет назад ложно обвиненного в гибели скота в южной Англии.
– Мадам, я уверен, вашему сыну не угрожает никакое судебное преследование, – произнес Дойл. – А пришел сюда, чтобы задать Дэнни несколько вопросов. Дело в том, что погибший был моим другом.
В комнату вошел Дэниел Бизби, и Дойл протянул ему руку.
– Рад с вами познакомиться, Дэниел.
– Неужели это действительно вы? – восхищенно воскликнул молодой актер, пожимая Дойлу руку. – Даже не верится.
– Да, я. И вам не о чем тревожиться. Вы ни в чем не виноваты.
Дэниел слабо улыбнулся:
– Как вы это узнали?
Дойл тоже улыбнулся:
– Очевидно, просто это дар замечать то, что другие упускают.
Миссис Бизби принесла на подносе чай. Затем сняла с плеча сына пушинку и застыла в ожидании. Дэниел недовольно поморщился.
– Если не возражаете, миссис Бизби, – сказал Дойл, – я бы хотел поговорить с вашим сыном наедине.
– Я ни капельки не возражаю, сэр. – Мать Дэниела попятилась к двери.
Когда за ней закрылась дверь, Дэниел откинулся на спинку кресла и посмотрел на Дойла.
– До сих пор не могу поверить, что сижу напротив автора записок о Шерлоке Холмсе.
– Вы читали что-нибудь?
Дэниел достал из портсигара сигарету и прикурил.
– Конечно. Этот Холмс, он такой потрясающий… значит, и вы такой же. Да?
– Я всего лишь писатель, – заметил Дойл и твердо посмотрел в глаза Дэниелу, заставив молодого актера нервно задвигаться в кресле.
– Вы были знакомы с этим человеком? Я слышал, как вы сказали маме…
– Он был моим близким другом.
Дэниел сделал несколько коротких затяжек.
– Я по-прежнему вижу его, мистер Дойл. Каждую ночь. Как он возникает из тумана.
– Продолжайте.
Дэниел принялся рассказывать. И, будучи актером, он рассказал настолько образно, что Дойл теперь хорошо представлял, как все происходило.
– Значит, последнее слово, произнесенное им, было «Арканум»? – уточнил Дойл.
Дэниел кивнул.
– Да, сэр. Именно оно. Уверен, вы знаете, что это такое.
Дойл встал. Протянул руку.
– Вы вели себя самым достойным образом, мистер Бизби. Асейчас очень мне помогли.
Дэниел пожал руку Дойла.
– Очень приятно было познакомиться с вами, сэр. Мне еще ни разу не приходилось встречаться с таким знаменитым человеком. Это для меня большая честь, сэр.
Дойл улыбнулся. Парень ему понравился.
– Что касается Лиззи, то не торопите события, сын мой. Ничто по-настоящему ценное легко не дается.
Дэниел покраснел и смущенно потупился.
– А откуда вы…
– Теперь о выборе места учебы. На вашем месте я бы отдал предпочтение не американскому колледжу, а Оксфорду. Для работы на сцене необходимо владеть литературным английским языком.
– Вы… – горячо начал Дэниел.
– Да. Теперь относительно артрита вашей матушки. Если его не лечить – это губительно скажется на ее здоровье. Чем раньше она обратится в доктору, тем лучше. В Веллингтоне есть очень хороший доктор. – Дойл быстро написал в своем маленьком блокнотике фамилию и номер телефона, вырвал листок и протянул Дэниелу. – Он наверняка поможет унять боли. А вот вам, мой мальчик, если хотите иметь нормальный сон, следует меньше пить на ночь чая. Вы слишком молоды, чтобы страдать бессонницей.
– Да вы просто волшебник, сэр!
– Нет, друг мой, никакой я не волшебник. Просто у меня есть глаза и уши. Глаза и уши. Понимаете? Передайте поклон вашей матушке. – Дойл сжал плечи Дэниела и вышел.
ГЛАВА 5
В воскресенье, когда уже начали спускаться сумерки, Дойл явился на место гибели Дюваля. Походил туда – сюда некоторое время. Экипажей на улице было мало. Мимо проехали всего несколько автомобилей, в которых принаряженные горожане возвращались домой с вечерней мессы. В парке неспешно катались велосипедисты. Дойл глубоко вдохнул осенний воздух и повернулся к Британскому музею.
Где-то там находилась разгадка тайны.
Он протиснулся сквозь группу туристов, покидающих музей. Высокий плотный охранник стоял между двумя античными скульптурными изображениями Анубиса, египетского бога, покровителя загробного мира, сам похожий на какогото идола.
– Пять часов! – возвестил он глубоким басом с сильным шотландским выговором. – Музей закрывается. Не забудьте сумочки, зонтики и прочие вещи. Пожалуйста, на выходе держите детей за руку. Через две минуты двери будут заперты. – Заметив Дойла, он повысил голос: – Вам лучше развернуться, сэр. Музей закрыт.
Дойл улыбнулся:
– Я Артур Конан Дойл и…
– … а я маленькая балерина, – закончил охранник. – А теперь, сэр, покиньте, пожалуйста, помещение. Мне сегодня нельзя задерживаться. Супруга приготовила на ужин говяжье жаркое, и у меня уже выделяется желудочный сок. Так что…
Конан Дойл показал документы. Охранник побледнел.
– Прошу прощения, сэр, – промолвил он, опустив голову. – Чем могу служить?
– Как вас зовут, приятель?
– Уэлгерд, сэр.
– Так вот, мистер Уэлгерд, я здесь по поручению лорда Черчилля. Он пожелал лично расследовать обстоятельства несчастного случая, имевшего место несколько дней назад.
– Джентльмен, которого сбил автомобиль?
– Именно. И если я не ошибаюсь, в ту же ночь здесь была предпринята попытка ограбления.
– Ну не то чтобы ограбление, сэр. У нас разбили окно, и сработала сигнализация. Я закончил обход всех помещений только сегодня после полудня и уверяю вас, сэр, ничего не пропало.
– Не сомневаюсь в тщательности ваших поисков, мистер Уэлгерд, но, надеюсь, вы не обидитесь, если я сам совершу небольшой обход здания, чтобы удовлетворить любопытство.
Уэлгерд поморщился.
– За тридцать лет службы, сэр, я узнал музей, как самого себя. Заверяю вас, ничего не пропало.
– Я не свободен разглашать детали моей миссии, мистер Уэлгерд. Скажу лишь, что ваше сотрудничество будет высоко оценено лордом Черчиллем. И разумеется, я глубоко сожалею, что по причине моего неожиданного визита остынет ужин, приготовленный вашей супругой.
Уэлгерд грустно усмехнулся:
– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Дойл, но все равно мне не миновать скандала.
– Искренне сочувствую, мистер Уэлгерд. Да поможет вам Бог.
Охранник кивнул и принялся выпроваживать посетителей из центрального холла. Гул запирающихся замков эхом прокатился по коридорам пустого музея, оставляя за собой тишину.
– Следуйте за мной, сэр, – произнес Уэлгерд. Его начищенные до блеска черные туфли застучали по полу.
Он вошли в зал Черного континента, где под массивными стеклянными панелями находились предметы материальной культуры большинства племен и туземных народов Африки. Посетителей музея особенно привлекали маски и обрядовые одежды, поскольку эти вещи обладали очень высокой энергетикой.
Уэлгерд включил свет и, выбирая из связки нужные ключи, начал отпирать тяжелые решетчатые двери, поднимая их к потолку.
– Вы были здесь той ночью? – спросил Дойл, когда они зашагали по длинному коридору, по обеим сторонам которого были выставлены средневековые доспехи.
– В другом конце здания, сэр. Потом зазвонил сигнальный колокол, и я с несколькими сотрудниками начал поиски. О несчастном случае мы узнали позднее. Насколько мне известно, человек, сбитый машиной, был одет совсем не по погоде. Бедняга, видимо, лишился разума.
– А еще что-нибудь необычное произошло в ту ночь?
– Больше, пожалуй, мне ничего не запомнилось.
Дойл остановился.
– Боюсь, здесь наши пути разойдутся. Государственные дела, сами понимаете.
Уэлгерд не сумел скрыть разочарования.
– О, конечно. Но… вы хорошо знаете музей?
– Если заблужусь, позову вас.
– Ладно. – Охранник покраснел и нерешительно протянул Дойлу блокнот. – Сэр, может, вы…
– О да, конечно, конечно. – Дойл взял блокнот и начал писать автограф.
– Я… сам сочинил несколько рассказов, сэр, – признался Уэлгерд, заглядывая мэтру через плечо.
Конан Дойл поднял голову:
– Вот как? Вы тоже литератор?
– Пока ничего особенного не получилось, сэр. Разные детективные истории. Ограбления, полицейские. Но моей супруге нравится. Иногда она даже дает советы.
– А джентльмены из Скотленд-Ярда помещение осматривали? – неожиданно спросил Дойл.
– Они все прочесали, сэр. Очень тщательно.
– Замечательно. – Дойл протянул блокнот охраннику. Там было написано: «Достойному человеку Уэлгерду. Продолжайте сочинять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
И теперь вот конец, столь угнетающе нелепый, человеческий. Значит, Дюваль был всего лишь человеком.
Дойл посмотрел на провожающих, собравшихся на увитом плющом мосту. Всего семеро, правда, все знаменитости. Но лишь ничтожная крупица от обширной сети знакомств Дюваля.
У Дойла перехватило дыхание, когда он попытался представить диапазон влияния этого человека. Дюваль – одна из ключевых фигур своего времени. Его друзья и наперсники принадлежали к элите не только европейской, но и обеих Америк. Премьер-министры, короли, архиепископы, президенты, философы, писатели – они гордились долгим знакомством с Константином Дювалем, а многие называли его другом.
И по-прежнему, даже после стольких лет знакомства, Дойла не переставал удивлять его парадокс. Ни единый журналист не упомянул о нем ни разу ни в одной газете. О его существовании знали всего несколько издателей, и прежде всего Херст, однако Дюваль безраздельно господствовал среди мастеров оккультизма, постигших тайны всех времен и народов. Вездесущий, таинственный, не имеющий возраста.
Отдельно от остальных стояла женщина в черном. Ее ресницы трепетали, подобно крыльям бабочки, а на изящный носик стекали крупные слезинки. Дойл узнал в ней испанскую принцессу, жену одного из самых богатых судовладельцев в Европе, и вспомнил, как женщины в присутствии Дюваля буквально теряли рассудок. Рогоносцы восемь раз безуспешно вызывали его на дуэль на пистолетах.
Но все это были светские сплетни, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Какие только слухи не ходили о Дювале в кругах европейской аристократии! Например, о том, что он преуспел в международной дипломатии. В это невозможно поверить, но Дойлу было известно, что Дюваль участвовал в принятии большинства исторических решений второй половины девятнадцатого века, хотя никогда не обнаруживал приверженности к защите интересов какой-либо конкретной страны или монарха.
Многие его боялись. Про него сочиняли мрачные небылицы. Ему приписывали шпионаж, предательство и участие в убийствах политических деятелей. Даже перешептывались насчет колдовства и поклонения дьяволу. Утверждали, будто папа Пий IX тайно назначил за голову Дюваля награду.
Дойл с улыбкой вспомнил, что Константин никогда не платил за еду и очень любил хвастаться. Точного представления о границах его знаний и глубине опыта не имел никто. А его характерный акцент, который невозможно идентифицировать… Русский? Французский? А смех, напоминавший ружейные выстрелы…
От воспоминаний у Дойла затуманились глаза и запершило в горле. Боже, как давно это было. Он уже забаррикадировал все двери в прошлое, но оно опять пожелало выйти наружу.
Константин Дюваль собрал их всех и создал Арканум. Его дерзкий замысел оказался весьма плодотворным. Почему он выбрал его? Эта загадка мучила Дойла тридцать лет. Единственным детищем, которое Дюваль считал своим, был именно Арканум. Кто же возьмет сейчас на себя руководство?
Дойл смотрел, как сыплется пепел из урны. Большая часть его, как и положено, попадала в речной поток внизу, но частицы ветер относил назад, и они прилипали к пальто и мужским котелкам. Дойл отпустил руку леди Джин, стряхнул пепел с рукава и вдруг осознал: вот во что превратился Дюваль. Он действительно прекратил существование. Стал просто грязью. Это неправильно. Так не должно быть. Константина Дюваля невозможно просто взять и стряхнуть с рукава.
И тут с сознанием Дойла что-то произошло. Будто кто-то повернул какую-то заржавевшую рукоятку. Неожиданно оно стало острым, каким не было уже долгие четыре года. С гибелью Дюваля все не так просто. Он это сейчас ясно понял.
Слева стоял Черчилль. Дойл покосился на выступающий из-под котелка покрасневший нос картошкой и взял Черчилля под локоть.
– Что сказали в Ярде?
– В автомобиле находились молодые актеры, – прошептал тот. – Развлекались после спектакля. Утверждают, что Дюваль выскочил перед машиной из тумана.
Дойл не сводил с него пристального взгляда. Черчилль раздраженно вскинул голову.
– Что?
– Ты не ответил на очевидный вопрос, Уинстон. Почему Дюваль выскочил перед машиной из тумана?
– Откуда мне знать? – Черчилль повысил голос, и на него укоризненно покосились несколько провожающих. – Я вообще много чего не понимал в этом человеке, – добавил он.
Дойл отпустил локоть Черчилля и посмотрел вниз, где под мостом речной поток уносил последние частицы пепла. Черчилль стрельнул в него настороженным взглядом.
– О чем ты думаешь, старина?
– Ни о чем существенном.
– Перестань фантазировать, Артур. Это был несчастный случай. И все. И нечего забивать этим голову.
– Не смеши.
– Пусть ребята из Ярда делают свою работу. – Черчилль похлопал его по спине. – Но все равно приятно видеть, что в тебе еще теплится прежний огонь.
– Да, прежний огонь, – тихо промолвил Дойл и улыбнулся Черчиллю. Он лучше, чем кто-либо, знал, что ничто в жизни Дюваля не было случайным. И теперь не сомневался, что то же самое можно сказать и о его смерти.
На заднем сиденье лимузина «бентли» леди Джин повернулась к мужу. Медиумом она не была, но умела свободно читать его мысли, понимая смысл каждой черточки и пятнышка, возникающего на красивом, величественном лице мужа. Он сделал вид, что не замечает ее испытующего взгляда, сосредоточив внимание на мухе, с жужжанием ползающей по стеклу.
– О чем вы говорили с Уинстоном?
– Что ты сказала, дорогая? – Дойл притворился, будто очнулся от глубокого раздумья.
Но провести леди Джин было непросто.
– Есть такая пословица, Артур. Не будите спящую собаку.
Он промолчал.
– Это был несчастный случай, – добавила она.
Дойл посмотрел на нее. Взгляд был настолько твердым, что леди Джин поморщилась.
– Значит, нет причин для беспокойства. Верно?
ГЛАВА 4
На следующее утро Дойл доехал в кебе до Уайтчепела, одного из беднейших районов Лондона. На автомобиле по таким узким улочкам было не пробиться. Здесь продавали на лотках холодного заливного угря, а дети играли в крикет, используя в качестве воротец фонарные столбы. Ватага босоногих беспризорников не отставала, пока Дойл не сыпанул в них горстью мелочи. А вот и нужный дом.
Дойл постучал в дверь золотым набалдашником трости. Открыла женщина.
– Добрый день. Могу я видеть Дэниела Бизби?
Женщина посмотрела на него исподлобья и вытерла мокрые руки о передник.
– Вы из Скотленд-Ярда?
– Уверяю вас, нет. – Он дотронулся до края шляпы. – Я Артур Конан Дойл и…
– Боже… Пресвятая Дева Мария! – Она распахнула дверь, приглашая войти. – Какая честь, сэр. Какая честь! Такой замечательный человек пришел сюда, к моему Дэнни! Простите, у нас тут не убрано… Могу я угостить вас чаем, сэр?
– Спасибо.
Мать Дэниела громко стукнула в стену.
– Дэнни! Поднимайся! К тебе пришел Артур Конан Дойл.
– Сейчас, – раздался из-за стены приглушенный голос.
Женщина одарила гостя смущенной улыбкой и вышла. Дойл осмотрелся. Через пару минут он приобрел уверенность – на три дня, пятнадцать часов и сорок две минуты раньше Скотленд-Ярда, – что Дэниел Бизби в гибели Дюваля не виновен. Сделать это для Дойла было не сложнее, чем для пианиста с мировым именем сыграть гамму. Его сознание при любых обстоятельствах автоматически обрабатывало звуковую, визуальную и прочую информацию. Регистрировало с фотографической точностью, сортировало, толковало и комментировало. Имела значение каждая мелочь. Ежегодники на полках, безделушки, семейные реликвии, запах свежеиспеченных пшеничных булочек, качество ковров и мебели, место для ключей на кофейном столике, сорт сигарет, который курят…
– Вы пришли выручить моего Дэнни из беды? – проговорила миссис Бизби, неожиданно возникнув рядом. – Я знаю, как вы помогли бедному парню, индийцу.
Она имела в виду Джорджа Эдалджи, иммигранта из восточной Индии, несколько лет назад ложно обвиненного в гибели скота в южной Англии.
– Мадам, я уверен, вашему сыну не угрожает никакое судебное преследование, – произнес Дойл. – А пришел сюда, чтобы задать Дэнни несколько вопросов. Дело в том, что погибший был моим другом.
В комнату вошел Дэниел Бизби, и Дойл протянул ему руку.
– Рад с вами познакомиться, Дэниел.
– Неужели это действительно вы? – восхищенно воскликнул молодой актер, пожимая Дойлу руку. – Даже не верится.
– Да, я. И вам не о чем тревожиться. Вы ни в чем не виноваты.
Дэниел слабо улыбнулся:
– Как вы это узнали?
Дойл тоже улыбнулся:
– Очевидно, просто это дар замечать то, что другие упускают.
Миссис Бизби принесла на подносе чай. Затем сняла с плеча сына пушинку и застыла в ожидании. Дэниел недовольно поморщился.
– Если не возражаете, миссис Бизби, – сказал Дойл, – я бы хотел поговорить с вашим сыном наедине.
– Я ни капельки не возражаю, сэр. – Мать Дэниела попятилась к двери.
Когда за ней закрылась дверь, Дэниел откинулся на спинку кресла и посмотрел на Дойла.
– До сих пор не могу поверить, что сижу напротив автора записок о Шерлоке Холмсе.
– Вы читали что-нибудь?
Дэниел достал из портсигара сигарету и прикурил.
– Конечно. Этот Холмс, он такой потрясающий… значит, и вы такой же. Да?
– Я всего лишь писатель, – заметил Дойл и твердо посмотрел в глаза Дэниелу, заставив молодого актера нервно задвигаться в кресле.
– Вы были знакомы с этим человеком? Я слышал, как вы сказали маме…
– Он был моим близким другом.
Дэниел сделал несколько коротких затяжек.
– Я по-прежнему вижу его, мистер Дойл. Каждую ночь. Как он возникает из тумана.
– Продолжайте.
Дэниел принялся рассказывать. И, будучи актером, он рассказал настолько образно, что Дойл теперь хорошо представлял, как все происходило.
– Значит, последнее слово, произнесенное им, было «Арканум»? – уточнил Дойл.
Дэниел кивнул.
– Да, сэр. Именно оно. Уверен, вы знаете, что это такое.
Дойл встал. Протянул руку.
– Вы вели себя самым достойным образом, мистер Бизби. Асейчас очень мне помогли.
Дэниел пожал руку Дойла.
– Очень приятно было познакомиться с вами, сэр. Мне еще ни разу не приходилось встречаться с таким знаменитым человеком. Это для меня большая честь, сэр.
Дойл улыбнулся. Парень ему понравился.
– Что касается Лиззи, то не торопите события, сын мой. Ничто по-настоящему ценное легко не дается.
Дэниел покраснел и смущенно потупился.
– А откуда вы…
– Теперь о выборе места учебы. На вашем месте я бы отдал предпочтение не американскому колледжу, а Оксфорду. Для работы на сцене необходимо владеть литературным английским языком.
– Вы… – горячо начал Дэниел.
– Да. Теперь относительно артрита вашей матушки. Если его не лечить – это губительно скажется на ее здоровье. Чем раньше она обратится в доктору, тем лучше. В Веллингтоне есть очень хороший доктор. – Дойл быстро написал в своем маленьком блокнотике фамилию и номер телефона, вырвал листок и протянул Дэниелу. – Он наверняка поможет унять боли. А вот вам, мой мальчик, если хотите иметь нормальный сон, следует меньше пить на ночь чая. Вы слишком молоды, чтобы страдать бессонницей.
– Да вы просто волшебник, сэр!
– Нет, друг мой, никакой я не волшебник. Просто у меня есть глаза и уши. Глаза и уши. Понимаете? Передайте поклон вашей матушке. – Дойл сжал плечи Дэниела и вышел.
ГЛАВА 5
В воскресенье, когда уже начали спускаться сумерки, Дойл явился на место гибели Дюваля. Походил туда – сюда некоторое время. Экипажей на улице было мало. Мимо проехали всего несколько автомобилей, в которых принаряженные горожане возвращались домой с вечерней мессы. В парке неспешно катались велосипедисты. Дойл глубоко вдохнул осенний воздух и повернулся к Британскому музею.
Где-то там находилась разгадка тайны.
Он протиснулся сквозь группу туристов, покидающих музей. Высокий плотный охранник стоял между двумя античными скульптурными изображениями Анубиса, египетского бога, покровителя загробного мира, сам похожий на какогото идола.
– Пять часов! – возвестил он глубоким басом с сильным шотландским выговором. – Музей закрывается. Не забудьте сумочки, зонтики и прочие вещи. Пожалуйста, на выходе держите детей за руку. Через две минуты двери будут заперты. – Заметив Дойла, он повысил голос: – Вам лучше развернуться, сэр. Музей закрыт.
Дойл улыбнулся:
– Я Артур Конан Дойл и…
– … а я маленькая балерина, – закончил охранник. – А теперь, сэр, покиньте, пожалуйста, помещение. Мне сегодня нельзя задерживаться. Супруга приготовила на ужин говяжье жаркое, и у меня уже выделяется желудочный сок. Так что…
Конан Дойл показал документы. Охранник побледнел.
– Прошу прощения, сэр, – промолвил он, опустив голову. – Чем могу служить?
– Как вас зовут, приятель?
– Уэлгерд, сэр.
– Так вот, мистер Уэлгерд, я здесь по поручению лорда Черчилля. Он пожелал лично расследовать обстоятельства несчастного случая, имевшего место несколько дней назад.
– Джентльмен, которого сбил автомобиль?
– Именно. И если я не ошибаюсь, в ту же ночь здесь была предпринята попытка ограбления.
– Ну не то чтобы ограбление, сэр. У нас разбили окно, и сработала сигнализация. Я закончил обход всех помещений только сегодня после полудня и уверяю вас, сэр, ничего не пропало.
– Не сомневаюсь в тщательности ваших поисков, мистер Уэлгерд, но, надеюсь, вы не обидитесь, если я сам совершу небольшой обход здания, чтобы удовлетворить любопытство.
Уэлгерд поморщился.
– За тридцать лет службы, сэр, я узнал музей, как самого себя. Заверяю вас, ничего не пропало.
– Я не свободен разглашать детали моей миссии, мистер Уэлгерд. Скажу лишь, что ваше сотрудничество будет высоко оценено лордом Черчиллем. И разумеется, я глубоко сожалею, что по причине моего неожиданного визита остынет ужин, приготовленный вашей супругой.
Уэлгерд грустно усмехнулся:
– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Дойл, но все равно мне не миновать скандала.
– Искренне сочувствую, мистер Уэлгерд. Да поможет вам Бог.
Охранник кивнул и принялся выпроваживать посетителей из центрального холла. Гул запирающихся замков эхом прокатился по коридорам пустого музея, оставляя за собой тишину.
– Следуйте за мной, сэр, – произнес Уэлгерд. Его начищенные до блеска черные туфли застучали по полу.
Он вошли в зал Черного континента, где под массивными стеклянными панелями находились предметы материальной культуры большинства племен и туземных народов Африки. Посетителей музея особенно привлекали маски и обрядовые одежды, поскольку эти вещи обладали очень высокой энергетикой.
Уэлгерд включил свет и, выбирая из связки нужные ключи, начал отпирать тяжелые решетчатые двери, поднимая их к потолку.
– Вы были здесь той ночью? – спросил Дойл, когда они зашагали по длинному коридору, по обеим сторонам которого были выставлены средневековые доспехи.
– В другом конце здания, сэр. Потом зазвонил сигнальный колокол, и я с несколькими сотрудниками начал поиски. О несчастном случае мы узнали позднее. Насколько мне известно, человек, сбитый машиной, был одет совсем не по погоде. Бедняга, видимо, лишился разума.
– А еще что-нибудь необычное произошло в ту ночь?
– Больше, пожалуй, мне ничего не запомнилось.
Дойл остановился.
– Боюсь, здесь наши пути разойдутся. Государственные дела, сами понимаете.
Уэлгерд не сумел скрыть разочарования.
– О, конечно. Но… вы хорошо знаете музей?
– Если заблужусь, позову вас.
– Ладно. – Охранник покраснел и нерешительно протянул Дойлу блокнот. – Сэр, может, вы…
– О да, конечно, конечно. – Дойл взял блокнот и начал писать автограф.
– Я… сам сочинил несколько рассказов, сэр, – признался Уэлгерд, заглядывая мэтру через плечо.
Конан Дойл поднял голову:
– Вот как? Вы тоже литератор?
– Пока ничего особенного не получилось, сэр. Разные детективные истории. Ограбления, полицейские. Но моей супруге нравится. Иногда она даже дает советы.
– А джентльмены из Скотленд-Ярда помещение осматривали? – неожиданно спросил Дойл.
– Они все прочесали, сэр. Очень тщательно.
– Замечательно. – Дойл протянул блокнот охраннику. Там было написано: «Достойному человеку Уэлгерду. Продолжайте сочинять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27