– Мы неплохо посидели. Спасибо за прием, мистер Херст. – Он направился к двери.
Гудини также поднялся.
– Погодите, джентльмены! – крикнул вслед Тайсон. – Мне не хочется, чтобы наша встреча закончилась таким образом. – Он протянул два конверта. – Здесь приглашения. В субботу вечером, наХэллоуин, мадам Роуз устраивает в своем имении костюмированный бал. Она очень надеется видеть вас обоих среди гостей. Приходите, джентльмены. Выпьем, поболтаем, и все недоразумения разрешатся сами собой.
Гудини молча спрятал приглашение во внутренний карман пиджака.
– Пожалуйста, передайте мадам Роуз, – сказал Дойл, пожимая руку Тайсону, – что я буду очень рад с ней познакомиться.
ГЛАВА 26
Мадам Роуз готовилась ко сну. Облачилась в ночную рубашку из пурпурного шелка, сверху накинула пестрый халат. Положила серьги на туалетный столик. Внимательно посмотрела на себя в зеркало, перевела взгляд вправо и, увидев в дверях фигуру, застыла. Она даже не услышала, когда он вошел. Еще секунда, и мадам Роуз ощутила на шее его дыхание.
– Дариан, – прошептала она, хватаясь за мраморную крышку туалетного столика так, что побелели костяшки пальцев.
Он начал мягко гладить ее бедра и живот.
– Дариан, – повторила мадам Роуз настойчивее.
А он уже забрался дальше. Дыхание мадам Роуз стало прерывистым, она вся съежилась.
– Дариан!
Теперь рука переместилась в пах.
– Нет, Дариан, нам нельзя, – почти крикнула Мадам Роуз. – Нельзя!
Не обращая внимания, он стал покусывать ее белоснежные плечи и шею.
– Пожалуйста… пожалуйста, не надо, – умоляла она, чувствуя, что слабеет.
Он грубо толкнул ее к постели, задрал ночную рубашку и ухватил ладонями ягодицы.
– Перестань, Дариан! Перестань! – Она попыталась заглянуть ему в лицо.
Неожиданно он бросил возню под рубашкой и, скрипя зубами, схватил мадам Роуз за шею. Большие пальцы уперлись в горло. Она начала задыхаться. Затем он так же неожиданно ее отпустил и стремительно покинул спальню. Дверь сильно хлопнула, и задрожала стена.
Мадам Роуз оправила дрожащими руками рубашку и бессильно опустилась на пол. Сердце отчаянно колотилось.
Через четыре часа мадам Роуз все еще не могла заснуть. Она боялась. Чувствовала, что он опять пришел и стоит где-то там, рядом. Она зажмурилась. В последние недели ее страх изменился. Она теперь боялась за Дариана, не понимая, что с ним происходит. Боялась его молчания, холодной сдержанности, лихорадочного блеска в глазах. Она слишком хорошо знала, что это означает.
Он находился у двери ее спальни со свечой в руке. Мадам Роуз ждала, ощущая, как от напряжения немеет тело. Вскоре свет под дверью поблек. Дариан удалился. Ей показалось, что она слышит его шаги на лестнице. Часы на стене показывали половину третьего ночи. Осознав, что заснуть не удастся, она села, пригладила волосы, скользнула ногами в тапочки, встала, набросила на плечи халат.
Скрипнула входная дверь. Мадам Роуз выбежала в коридор, неслышно поднялась по лестнице и вышла из дома. Тут же налетел свирепый октябрьский ветер. Ежась от холода, она посмотрела на небо, где крутились темные облака, закрывая луну. Впереди смутно вырисовывались скалы, нависшие над кладбищем у ивовой рощи.
Слева вдалеке что-то блеснуло. Мадам Роуз показалось, что это фонарь Дариана, и она направилась туда по широкой гравиевой дорожке. Миновала аккуратно подстриженный высокий кустарник, большой мраморный бассейн, накрытый до лета, длинную поленницу у стены. Всмотрелась.
Дверь сарая, где садовник хранил инструменты, почему-то была не заперта. Сердитый ветер постукивал ею о наличник. Мадам Роуз почудилось, что она видит в окошке свет. Надо бы вернуться назад, в тепло спальни, но она побежала по мокрой лужайке к сараю и распахнула дверь.
В нос ударил терпкий запах земли и гнили. Инструменты садовника аккуратно расставлены вдоль стены. Грабли, лопаты, тяпки, заступы. Беспорядок обнаружился в дальнем конце справа, где был разобран участок пола примерно метр на метр. Под досками оказался стальной люк с большим кольцом. Мадам Роуз потянула его обеими руками. Крышка поднялась, обнаружив потайную лестницу. Она наклонилась. Где-то внизу мерцал слабый огонек.
При мысли, что нужно лезть в эту черную дыру, мадам Роуз поежилась, но страх всегда возбуждал ее. В детстве она обожала истории о привидениях, гоблинах и прочих страшилах, а став взрослой, выбирала себе мужчин, которые заставляли ее бояться себя.
Мадам Роуз надеялась, что они с Дарианом границу не пересекут, хотя ее непреодолимо к нему тянуло. Вот почему она сейчас спускалась по лестнице в зловонную тишину подземного коридора. И вот почему она, брезгливо содрогаясь под его ласками, одновременно возбуждалась и испытывала трепет. Убегала, но всегда возвращалась. Мечтала, чтобы Дариан прекратил свои порочные поползновения, и желала, чтобы это никогда не кончалось. Вот почему кожу, прикрытую лишь халатом, начало пощипывать от желания, когда мадам Роуз двигалась по коридору, ведущему в черноту. Вот почему ее тело вспоминало сейчас не ласки Дариана несколько часов назад, а его руки, сомкнувшиеся вокруг горла.
Мадам Роуз двигалась почти в полной тьме, слегка касаясь пальцами грязной стены, чтобы не потерять направление. Треньканье откуда-то из глубины туннеля постепенно трансформировалось в пение, и этот звук заставил ее рвануться вперед.
Некоторое время дорожка вела под уклон, потом стала закругляться. Вначале направо, затем налево, потом снова направо. Мадам Роуз уже не понимала, откуда пришла, когда туннель круто пошел вниз, и пришлось почти бежать, чтобы удержаться от падения. Судорожно сжавшееся сердце колотилось где-то в задней части груди.
Коридор заполнил нестройный шум, заглушающий пение. Мадам Роуз почувствовала, как этот шум стучит в висках. Он каким-то образом приходил одновременно и изнутри, и снаружи. Чтобы сориентироваться, мадам Роуз подняла голову к низкому потолку, из которого во многих местах тянулись вниз похожие на щупальца корни деревьев. Ее прошиб холодный пот, когда она внезапно осознала, что идет под кладбищем у ивовой рощи, то есть под могилами. Ноги ослабели. Она не могла двигаться дальше, но и повернуть назад тоже возможности не было. Дрожа от холода, мадам Роуз прислушивалась к звукам, которые, вероятно, были стонами и всхлипываниями мертвецов. Ей казалось, они где-то близко, на расстоянии вытянутой руки, внимательно за ней наблюдают.
Задев плечом корень, мадам Роуз вскрикнула. Ей почудилось, что это скелет ткнул в нее пальцем. Она побежала на вибрирующий звук, который становился все громче. Вскоре удалось различить голос Дариана. Он что-то торжественно провозглашал на незнакомом красивом языке. Неожиданно мадам Роуз споткнулась и повалилась лицом вниз, разбив в кровь губу и выдавив из легких то небольшое количество воздуха, какое еще там оставалось. А затем она увидела свет.
Коридор упирался в двустворчатую черную дверь, по виду церковную. Рядом в небольшом углублении в стене на каменной площадке стоял канделябр с горящей свечой. Из-за двери доносились пульсирующие голоса, тот самый нестройный шум, который теперь уже отдавался не только в висках, но и во всем ее теле. Она поднялась и заковыляла к двери. Босая, потому что тапочки где-то потерялись.
Дариан повысил голос, вкладывая в слова какое-то неведомое ей значение. Мадам Роуз прижала ладони к двери и надавила. Дверь открылась. Внутри действительно была церковь. У алтаря стоял Дариан, улыбающийся, бледный. Глаза исступленно горели. В руках старинная книга, которую он читал, выразительно артикулируя каждое слово. Фразы прерывались конвульсивными подергиваниями всего тела. Увидев ее, Дариан издал звук, одновременно похожий и на смех, и на вопль, но чтения не прекратил. По щекам мадам Роуз покатились слезы радости. Она никогда не видела его преисполненным такого вдохновения и удивилась, какой же блаженной пастве предназначена эта проповедь.
А они ее уже окружили. Покачивающиеся, поблескивающие рубиновыми глазами. Рот мадам Роуз раскрылся в беззвучном крике. Существа повизгивали, как свиньи на бойне. Теперь она догадалась, что именно от этого тошнотворного шума вибрируют ее кости.
Пронзительные взвизгивания, над которыми возвышалась речь Дариана, стали нестерпимыми. Ее глаза закатились, и она рухнула без чувств. Только теперь вокруг воцарилось безмятежное спокойствие.
ГЛАВА 27
Дойл и Лавкрафт насквозь промокли, пока добрались до бывшего «Китайского театра», в котором теперь размещался приют нью-йоркского общества спасения. В холле они попытались стряхнуть с пальто воду, прислушиваясь к дождю, который барабанил по крыше. Поиски продолжались весь вечер. Они обошли много церквей и миссий и наконец решили заглянуть сюда.
В помещении, где спали бродяги, стоял тяжелый запах пропотевших носков. Плюс какофония храпа. Зал был довольно длинный, но узкий. Вдоль стен стояли лавки, они же постели. В центре проход. Те, кому не досталось места на лавках, примостились на полу. Дойл с Лавкрафтом двигались осторожно, боясь наступить на кого-нибудь из спящих. С потолка свисали несколько голых лампочек. На стенах надписи крупными печатными буквами:
КОГДА ТЫ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПИСАЛ МАТЕРИ?
БОГ РЯДОМ. ВЗЫВАЙ К НЕМУ, И ОН ПОДАСТ.
– Боюсь, сегодня места вы у нас не найдете, – твердо произнес кто-то сзади. – Сами видите, все переполнено.
Они оглянулись. Говорил высокий, чисто выбритый мужчина в белой рубашке. Не старый, но уже начавший седеть. Худое лицо, орлиный нос. Брюки держатся на подтяжках. Дойл заметил за поясом револьвер.
– Нам ночлег не нужен, – промолвил он дружелюбно.
– Прекрасно. Тогда вам нечего здесь делать. Идите своей дорогой.
– Мы бы хотели поговорить с вами… – начал Дойл.
– Неужели у вас, журналистов, совсем нет совести? Мы в таком горе, потеряли близких. Пожалуйста, оставьте нас в покое и не…
– Но мы не репортеры и не из полиции! – прервал его Дойл. – У нас совсем другое дело. Уделите нам всего лишь десять минут, этого будет достаточно.
Мужчина, назвавшийся Джо, пригласил Дойла и Лавкрафта сесть. Вскоре к беседе присоединилась его жена Джудит, симпатичная усталая женщина в простой одежде. Горе придавило ее настолько, что она, казалось, едва передвигала ноги. Но все равно проявила радушие, заварила чай для гостей, что было кстати, поскольку они изрядно продрогли. Потом села и стала рассеянно вертеть в руках фарфоровую брошь в виде бабочки.
Дойл сочинил нехитрую историю, объясняющую их интерес к этому делу. Супруги лишних вопросов не задавали.
– Мы опросили почти всех, – сказал Джо. – Остались лишь двое.
– Кто именно? – мягко спросил Дойл.
– Непутевые, – подала голос Джудит.
– Бандиты, – прохрипел Джо.
Жена кивнула, соглашаясь, но явно не одобряя тона мужа.
– Но что мы можем сделать? – спросил Джо у Дойла, словно оправдываясь. – У нас мало людей. За ними пытался присматривать Декстер, но мы его потеряли. – Лицо Джо приняло удивленно-горестное выражение, будто он сам поражался глубине своего несчастья. Джудит тяжело вздохнула и посмотрела на пустую чашку Дойла.
– Еще, сэр?
– Нет-нет, спасибо. – Дойл наклонился к Джо: – Не носил ли кто-нибудь из ваших подопечных такой талисман? – Он извлек из кармана монету на ленточке.
– Такая же есть у Мэттыо, – сообщила Джудит.
– Мэттыо? Где он? – спросил Дойл.
– Я же говорил… это тот самый, один из двоих, – раздраженно пробурчал Джо.
– Я понимаю. Но как по-вашему, где он может находиться сейчас, в такой дождь? Где вообще бродяги укрываются от непогоды?
Джо задумался.
– Хм, или в миссии на Двадцать третьей улице, или на… – Он повернулся к Джудит.
– Скорее всего в железнодорожных туннелях, – подсказала она.
– Их много? – уточнил Дойл.
– Я бы начал поиски со станции «Сити-Холл», – ответил Джо.
ГЛАВА 28
– Хочу в Париж, – произнесла Эбигейл и глотнула вина из бутылки. – Там я стану танцовщицей.
Она вскинула руки и закружила. Ее смех отдавался эхом от плиточных стен «Сити-Холл», сводчатых потолков, лестничных колодцев и кишащих пауками канделябров. В этот поздний час станция была надежным убежищем от непрекращающегося дождя.
– Ерунда этот твой Париж. Там скучно. – Мэттью попытался выхватить из ее рук бутылку. – К тому же ты не умеешь танцевать.
– Умею. – Эбигейл надула губы. – Смотри. – Она встала на носки, как балерина, сделала несколько шагов и потом споткнулась.
Мэттью громко рассмеялся. В отместку Эбигейл помахала перед его носом бутылкой и начала медленно выливать содержимое на пол.
– Эй! – крикнул Мэттью. – Что ты делаешь?
– Попроси прощения.
– Извини.
Эбигейл продолжила свое занятие.
– Чего ты? – обиженно проговорил Мэттью. – Я же извинился.
– Не всерьез, – сказала Эбигейл.
– Всерьез. – Он заключил ее в объятия и повалил на пол.
– Отпусти, задушишь, – задыхаясь, проговорила Эбигейл, извиваясь под ним.
Мэттью поцеловал ее в губы, укусил кончик носа.
– Давай лучше махнем в Гонконг. А? Проберемся на грузовое судно…
Эбигейл закрыла его рот поцелуем.
– Разве я похожа на китаянку?
Мэтью засмеялся.
– С тобой я готов ехать куда угодно.
– А как же они, неужели мы их бросим? – спросила Эбигейл и тут же пожалела, потому что Мэттью сразу отстранился и помрачнел.
– Черт возьми, разве мы не имеем права жить своей жизнью?
Он сел. Взял бутылку и вытянул из нее все, что там осталось.
– Не знаю… – пробормотала Эбигейл, тоже садясь.
– Хочешь прожить всю жизнь ребенком? Давай! Пусть тебя опекают.
Мэттью был добрым, кротким парнем, но, опьянев, становился непредсказуемым. Эбигейл это знала. Она попыталась его успокоить, начала обнимать, но он сбросил ее руку.
– Зачем я с тобой связался? Ты никогда не изменишься.
– Это неправда, – возразила Эбигейл. – Я поеду с тобой.
Мэттью поднялся:
– Нет.
– Не уходи, – взмолилась Эбигейл.
Он обернулся:
– Возвращайся к мамочке и папочке. А я найду себе настоящую женщину.
Слово «настоящую» Мэттью произнес с нажимом, заставив Эбигейл поморщиться.
Он быстро исчез в боковом проходе, но она еще некоторое время слышала его бормотание. Эбигейл понимала, что скоро Мэттью протрезвеет. Его глупая злость пройдет, и он снова станет прежним. Но теперь ей стало одной страшно. Она натянула на уши свой цилиндр и села у стены, обхватив колени. Наверху барабанил дождь, на душе было тоскливо. По щекам покатились слезы. Эбигейл всегда плакала, когда оставалась одна. Ее слез Мэттыо не видел и не увидит. Эбигейл плакала тайком, сколько себя помнила.
Она закрыла глаза, опустила голову на колени, стараясь заснуть под убаюкивающий шум дождя. Вдруг из туннеля донесся пронзительный, раздирающий душу визг. Эбигейл подняла голову и вгляделась в темноту.
– Мэттью!
В другом конце станции «Сити-Холл» возникли четыре фигуры. Гудини снял шляпу, стряхнул капли дождя. Дойл прошел дальше, внимательно осматривая все вокруг. Мари сложила зонтик, обводя взглядом сводчатый потолок туннеля.
– Мне здесь не нравится, – заключила она.
Замыкал шествие Лавкрафт с потрепанным ранцем за плечами, в котором что-то позвякивало. Мари прикрыла лицо дрожащими руками.
– Что случилось? – тревожно спросил Дойл.
– Не знаю, – прошептала она. – Очень тяжело дышать.
– Наверное, клаустрофобия, – предположил Гудини.
– Нет, – сказала Мари. – В этом воздухе я чувствую что-то нехорошее.
Дойл повернулся к Лавкрафту:
– Начинайте.
Лавкрафт скинул ранец на пол и расстегнул. Внутри обнаружился набор непонятных инструментов – переносная лаборатория демонологических исследований. Он стал перебирать причудливого вида устройства с сосредоточенностью хирурга, приготовившегося к сложной операции. Снял мягкую черную шляпу и повесил на шею защитные очки с выпуклыми линзами. После непродолжительного размышления сунул руку в некоторое подобие рукавицы, изготовленной из кости какого-то крупного животного, натянул ее до запястья и закрепил на локте с помощью кожаных ремешков. На «рукавице» был выгравирован какой-то символ, а у основания прикреплен небольшой нефритовый щиток. От этого щитка по всей поверхности «рукавицы» тянулись многоцветные проводки, связывающие ее с управляющим устройством, размещавшимся у ног Лавкрафта. Он надел защитные очки и включил тумблер на управляющем устройстве. Там завертелись какие-то катушки, защелкали контакты. «Рукавица» стала подрагивать, в воздухе замерцали зеленые змееобразные всполохи. Дойл изумленно наблюдал, как излучаемые чудесной «рукавицей» всполохи постепенно превратились в загадочные математические символы. Катушки завращались быстрее. Лавкрафт наклонился и свободной рукой начал поворачивать наборный диск на управляющем устройстве, не отрывая глаз от быстро сменяющих друг друга цифр и формул, которые возникали перед ним в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Гудини также поднялся.
– Погодите, джентльмены! – крикнул вслед Тайсон. – Мне не хочется, чтобы наша встреча закончилась таким образом. – Он протянул два конверта. – Здесь приглашения. В субботу вечером, наХэллоуин, мадам Роуз устраивает в своем имении костюмированный бал. Она очень надеется видеть вас обоих среди гостей. Приходите, джентльмены. Выпьем, поболтаем, и все недоразумения разрешатся сами собой.
Гудини молча спрятал приглашение во внутренний карман пиджака.
– Пожалуйста, передайте мадам Роуз, – сказал Дойл, пожимая руку Тайсону, – что я буду очень рад с ней познакомиться.
ГЛАВА 26
Мадам Роуз готовилась ко сну. Облачилась в ночную рубашку из пурпурного шелка, сверху накинула пестрый халат. Положила серьги на туалетный столик. Внимательно посмотрела на себя в зеркало, перевела взгляд вправо и, увидев в дверях фигуру, застыла. Она даже не услышала, когда он вошел. Еще секунда, и мадам Роуз ощутила на шее его дыхание.
– Дариан, – прошептала она, хватаясь за мраморную крышку туалетного столика так, что побелели костяшки пальцев.
Он начал мягко гладить ее бедра и живот.
– Дариан, – повторила мадам Роуз настойчивее.
А он уже забрался дальше. Дыхание мадам Роуз стало прерывистым, она вся съежилась.
– Дариан!
Теперь рука переместилась в пах.
– Нет, Дариан, нам нельзя, – почти крикнула Мадам Роуз. – Нельзя!
Не обращая внимания, он стал покусывать ее белоснежные плечи и шею.
– Пожалуйста… пожалуйста, не надо, – умоляла она, чувствуя, что слабеет.
Он грубо толкнул ее к постели, задрал ночную рубашку и ухватил ладонями ягодицы.
– Перестань, Дариан! Перестань! – Она попыталась заглянуть ему в лицо.
Неожиданно он бросил возню под рубашкой и, скрипя зубами, схватил мадам Роуз за шею. Большие пальцы уперлись в горло. Она начала задыхаться. Затем он так же неожиданно ее отпустил и стремительно покинул спальню. Дверь сильно хлопнула, и задрожала стена.
Мадам Роуз оправила дрожащими руками рубашку и бессильно опустилась на пол. Сердце отчаянно колотилось.
Через четыре часа мадам Роуз все еще не могла заснуть. Она боялась. Чувствовала, что он опять пришел и стоит где-то там, рядом. Она зажмурилась. В последние недели ее страх изменился. Она теперь боялась за Дариана, не понимая, что с ним происходит. Боялась его молчания, холодной сдержанности, лихорадочного блеска в глазах. Она слишком хорошо знала, что это означает.
Он находился у двери ее спальни со свечой в руке. Мадам Роуз ждала, ощущая, как от напряжения немеет тело. Вскоре свет под дверью поблек. Дариан удалился. Ей показалось, что она слышит его шаги на лестнице. Часы на стене показывали половину третьего ночи. Осознав, что заснуть не удастся, она села, пригладила волосы, скользнула ногами в тапочки, встала, набросила на плечи халат.
Скрипнула входная дверь. Мадам Роуз выбежала в коридор, неслышно поднялась по лестнице и вышла из дома. Тут же налетел свирепый октябрьский ветер. Ежась от холода, она посмотрела на небо, где крутились темные облака, закрывая луну. Впереди смутно вырисовывались скалы, нависшие над кладбищем у ивовой рощи.
Слева вдалеке что-то блеснуло. Мадам Роуз показалось, что это фонарь Дариана, и она направилась туда по широкой гравиевой дорожке. Миновала аккуратно подстриженный высокий кустарник, большой мраморный бассейн, накрытый до лета, длинную поленницу у стены. Всмотрелась.
Дверь сарая, где садовник хранил инструменты, почему-то была не заперта. Сердитый ветер постукивал ею о наличник. Мадам Роуз почудилось, что она видит в окошке свет. Надо бы вернуться назад, в тепло спальни, но она побежала по мокрой лужайке к сараю и распахнула дверь.
В нос ударил терпкий запах земли и гнили. Инструменты садовника аккуратно расставлены вдоль стены. Грабли, лопаты, тяпки, заступы. Беспорядок обнаружился в дальнем конце справа, где был разобран участок пола примерно метр на метр. Под досками оказался стальной люк с большим кольцом. Мадам Роуз потянула его обеими руками. Крышка поднялась, обнаружив потайную лестницу. Она наклонилась. Где-то внизу мерцал слабый огонек.
При мысли, что нужно лезть в эту черную дыру, мадам Роуз поежилась, но страх всегда возбуждал ее. В детстве она обожала истории о привидениях, гоблинах и прочих страшилах, а став взрослой, выбирала себе мужчин, которые заставляли ее бояться себя.
Мадам Роуз надеялась, что они с Дарианом границу не пересекут, хотя ее непреодолимо к нему тянуло. Вот почему она сейчас спускалась по лестнице в зловонную тишину подземного коридора. И вот почему она, брезгливо содрогаясь под его ласками, одновременно возбуждалась и испытывала трепет. Убегала, но всегда возвращалась. Мечтала, чтобы Дариан прекратил свои порочные поползновения, и желала, чтобы это никогда не кончалось. Вот почему кожу, прикрытую лишь халатом, начало пощипывать от желания, когда мадам Роуз двигалась по коридору, ведущему в черноту. Вот почему ее тело вспоминало сейчас не ласки Дариана несколько часов назад, а его руки, сомкнувшиеся вокруг горла.
Мадам Роуз двигалась почти в полной тьме, слегка касаясь пальцами грязной стены, чтобы не потерять направление. Треньканье откуда-то из глубины туннеля постепенно трансформировалось в пение, и этот звук заставил ее рвануться вперед.
Некоторое время дорожка вела под уклон, потом стала закругляться. Вначале направо, затем налево, потом снова направо. Мадам Роуз уже не понимала, откуда пришла, когда туннель круто пошел вниз, и пришлось почти бежать, чтобы удержаться от падения. Судорожно сжавшееся сердце колотилось где-то в задней части груди.
Коридор заполнил нестройный шум, заглушающий пение. Мадам Роуз почувствовала, как этот шум стучит в висках. Он каким-то образом приходил одновременно и изнутри, и снаружи. Чтобы сориентироваться, мадам Роуз подняла голову к низкому потолку, из которого во многих местах тянулись вниз похожие на щупальца корни деревьев. Ее прошиб холодный пот, когда она внезапно осознала, что идет под кладбищем у ивовой рощи, то есть под могилами. Ноги ослабели. Она не могла двигаться дальше, но и повернуть назад тоже возможности не было. Дрожа от холода, мадам Роуз прислушивалась к звукам, которые, вероятно, были стонами и всхлипываниями мертвецов. Ей казалось, они где-то близко, на расстоянии вытянутой руки, внимательно за ней наблюдают.
Задев плечом корень, мадам Роуз вскрикнула. Ей почудилось, что это скелет ткнул в нее пальцем. Она побежала на вибрирующий звук, который становился все громче. Вскоре удалось различить голос Дариана. Он что-то торжественно провозглашал на незнакомом красивом языке. Неожиданно мадам Роуз споткнулась и повалилась лицом вниз, разбив в кровь губу и выдавив из легких то небольшое количество воздуха, какое еще там оставалось. А затем она увидела свет.
Коридор упирался в двустворчатую черную дверь, по виду церковную. Рядом в небольшом углублении в стене на каменной площадке стоял канделябр с горящей свечой. Из-за двери доносились пульсирующие голоса, тот самый нестройный шум, который теперь уже отдавался не только в висках, но и во всем ее теле. Она поднялась и заковыляла к двери. Босая, потому что тапочки где-то потерялись.
Дариан повысил голос, вкладывая в слова какое-то неведомое ей значение. Мадам Роуз прижала ладони к двери и надавила. Дверь открылась. Внутри действительно была церковь. У алтаря стоял Дариан, улыбающийся, бледный. Глаза исступленно горели. В руках старинная книга, которую он читал, выразительно артикулируя каждое слово. Фразы прерывались конвульсивными подергиваниями всего тела. Увидев ее, Дариан издал звук, одновременно похожий и на смех, и на вопль, но чтения не прекратил. По щекам мадам Роуз покатились слезы радости. Она никогда не видела его преисполненным такого вдохновения и удивилась, какой же блаженной пастве предназначена эта проповедь.
А они ее уже окружили. Покачивающиеся, поблескивающие рубиновыми глазами. Рот мадам Роуз раскрылся в беззвучном крике. Существа повизгивали, как свиньи на бойне. Теперь она догадалась, что именно от этого тошнотворного шума вибрируют ее кости.
Пронзительные взвизгивания, над которыми возвышалась речь Дариана, стали нестерпимыми. Ее глаза закатились, и она рухнула без чувств. Только теперь вокруг воцарилось безмятежное спокойствие.
ГЛАВА 27
Дойл и Лавкрафт насквозь промокли, пока добрались до бывшего «Китайского театра», в котором теперь размещался приют нью-йоркского общества спасения. В холле они попытались стряхнуть с пальто воду, прислушиваясь к дождю, который барабанил по крыше. Поиски продолжались весь вечер. Они обошли много церквей и миссий и наконец решили заглянуть сюда.
В помещении, где спали бродяги, стоял тяжелый запах пропотевших носков. Плюс какофония храпа. Зал был довольно длинный, но узкий. Вдоль стен стояли лавки, они же постели. В центре проход. Те, кому не досталось места на лавках, примостились на полу. Дойл с Лавкрафтом двигались осторожно, боясь наступить на кого-нибудь из спящих. С потолка свисали несколько голых лампочек. На стенах надписи крупными печатными буквами:
КОГДА ТЫ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПИСАЛ МАТЕРИ?
БОГ РЯДОМ. ВЗЫВАЙ К НЕМУ, И ОН ПОДАСТ.
– Боюсь, сегодня места вы у нас не найдете, – твердо произнес кто-то сзади. – Сами видите, все переполнено.
Они оглянулись. Говорил высокий, чисто выбритый мужчина в белой рубашке. Не старый, но уже начавший седеть. Худое лицо, орлиный нос. Брюки держатся на подтяжках. Дойл заметил за поясом револьвер.
– Нам ночлег не нужен, – промолвил он дружелюбно.
– Прекрасно. Тогда вам нечего здесь делать. Идите своей дорогой.
– Мы бы хотели поговорить с вами… – начал Дойл.
– Неужели у вас, журналистов, совсем нет совести? Мы в таком горе, потеряли близких. Пожалуйста, оставьте нас в покое и не…
– Но мы не репортеры и не из полиции! – прервал его Дойл. – У нас совсем другое дело. Уделите нам всего лишь десять минут, этого будет достаточно.
Мужчина, назвавшийся Джо, пригласил Дойла и Лавкрафта сесть. Вскоре к беседе присоединилась его жена Джудит, симпатичная усталая женщина в простой одежде. Горе придавило ее настолько, что она, казалось, едва передвигала ноги. Но все равно проявила радушие, заварила чай для гостей, что было кстати, поскольку они изрядно продрогли. Потом села и стала рассеянно вертеть в руках фарфоровую брошь в виде бабочки.
Дойл сочинил нехитрую историю, объясняющую их интерес к этому делу. Супруги лишних вопросов не задавали.
– Мы опросили почти всех, – сказал Джо. – Остались лишь двое.
– Кто именно? – мягко спросил Дойл.
– Непутевые, – подала голос Джудит.
– Бандиты, – прохрипел Джо.
Жена кивнула, соглашаясь, но явно не одобряя тона мужа.
– Но что мы можем сделать? – спросил Джо у Дойла, словно оправдываясь. – У нас мало людей. За ними пытался присматривать Декстер, но мы его потеряли. – Лицо Джо приняло удивленно-горестное выражение, будто он сам поражался глубине своего несчастья. Джудит тяжело вздохнула и посмотрела на пустую чашку Дойла.
– Еще, сэр?
– Нет-нет, спасибо. – Дойл наклонился к Джо: – Не носил ли кто-нибудь из ваших подопечных такой талисман? – Он извлек из кармана монету на ленточке.
– Такая же есть у Мэттыо, – сообщила Джудит.
– Мэттыо? Где он? – спросил Дойл.
– Я же говорил… это тот самый, один из двоих, – раздраженно пробурчал Джо.
– Я понимаю. Но как по-вашему, где он может находиться сейчас, в такой дождь? Где вообще бродяги укрываются от непогоды?
Джо задумался.
– Хм, или в миссии на Двадцать третьей улице, или на… – Он повернулся к Джудит.
– Скорее всего в железнодорожных туннелях, – подсказала она.
– Их много? – уточнил Дойл.
– Я бы начал поиски со станции «Сити-Холл», – ответил Джо.
ГЛАВА 28
– Хочу в Париж, – произнесла Эбигейл и глотнула вина из бутылки. – Там я стану танцовщицей.
Она вскинула руки и закружила. Ее смех отдавался эхом от плиточных стен «Сити-Холл», сводчатых потолков, лестничных колодцев и кишащих пауками канделябров. В этот поздний час станция была надежным убежищем от непрекращающегося дождя.
– Ерунда этот твой Париж. Там скучно. – Мэттью попытался выхватить из ее рук бутылку. – К тому же ты не умеешь танцевать.
– Умею. – Эбигейл надула губы. – Смотри. – Она встала на носки, как балерина, сделала несколько шагов и потом споткнулась.
Мэттью громко рассмеялся. В отместку Эбигейл помахала перед его носом бутылкой и начала медленно выливать содержимое на пол.
– Эй! – крикнул Мэттью. – Что ты делаешь?
– Попроси прощения.
– Извини.
Эбигейл продолжила свое занятие.
– Чего ты? – обиженно проговорил Мэттью. – Я же извинился.
– Не всерьез, – сказала Эбигейл.
– Всерьез. – Он заключил ее в объятия и повалил на пол.
– Отпусти, задушишь, – задыхаясь, проговорила Эбигейл, извиваясь под ним.
Мэттью поцеловал ее в губы, укусил кончик носа.
– Давай лучше махнем в Гонконг. А? Проберемся на грузовое судно…
Эбигейл закрыла его рот поцелуем.
– Разве я похожа на китаянку?
Мэтью засмеялся.
– С тобой я готов ехать куда угодно.
– А как же они, неужели мы их бросим? – спросила Эбигейл и тут же пожалела, потому что Мэттью сразу отстранился и помрачнел.
– Черт возьми, разве мы не имеем права жить своей жизнью?
Он сел. Взял бутылку и вытянул из нее все, что там осталось.
– Не знаю… – пробормотала Эбигейл, тоже садясь.
– Хочешь прожить всю жизнь ребенком? Давай! Пусть тебя опекают.
Мэттью был добрым, кротким парнем, но, опьянев, становился непредсказуемым. Эбигейл это знала. Она попыталась его успокоить, начала обнимать, но он сбросил ее руку.
– Зачем я с тобой связался? Ты никогда не изменишься.
– Это неправда, – возразила Эбигейл. – Я поеду с тобой.
Мэттью поднялся:
– Нет.
– Не уходи, – взмолилась Эбигейл.
Он обернулся:
– Возвращайся к мамочке и папочке. А я найду себе настоящую женщину.
Слово «настоящую» Мэттью произнес с нажимом, заставив Эбигейл поморщиться.
Он быстро исчез в боковом проходе, но она еще некоторое время слышала его бормотание. Эбигейл понимала, что скоро Мэттью протрезвеет. Его глупая злость пройдет, и он снова станет прежним. Но теперь ей стало одной страшно. Она натянула на уши свой цилиндр и села у стены, обхватив колени. Наверху барабанил дождь, на душе было тоскливо. По щекам покатились слезы. Эбигейл всегда плакала, когда оставалась одна. Ее слез Мэттыо не видел и не увидит. Эбигейл плакала тайком, сколько себя помнила.
Она закрыла глаза, опустила голову на колени, стараясь заснуть под убаюкивающий шум дождя. Вдруг из туннеля донесся пронзительный, раздирающий душу визг. Эбигейл подняла голову и вгляделась в темноту.
– Мэттью!
В другом конце станции «Сити-Холл» возникли четыре фигуры. Гудини снял шляпу, стряхнул капли дождя. Дойл прошел дальше, внимательно осматривая все вокруг. Мари сложила зонтик, обводя взглядом сводчатый потолок туннеля.
– Мне здесь не нравится, – заключила она.
Замыкал шествие Лавкрафт с потрепанным ранцем за плечами, в котором что-то позвякивало. Мари прикрыла лицо дрожащими руками.
– Что случилось? – тревожно спросил Дойл.
– Не знаю, – прошептала она. – Очень тяжело дышать.
– Наверное, клаустрофобия, – предположил Гудини.
– Нет, – сказала Мари. – В этом воздухе я чувствую что-то нехорошее.
Дойл повернулся к Лавкрафту:
– Начинайте.
Лавкрафт скинул ранец на пол и расстегнул. Внутри обнаружился набор непонятных инструментов – переносная лаборатория демонологических исследований. Он стал перебирать причудливого вида устройства с сосредоточенностью хирурга, приготовившегося к сложной операции. Снял мягкую черную шляпу и повесил на шею защитные очки с выпуклыми линзами. После непродолжительного размышления сунул руку в некоторое подобие рукавицы, изготовленной из кости какого-то крупного животного, натянул ее до запястья и закрепил на локте с помощью кожаных ремешков. На «рукавице» был выгравирован какой-то символ, а у основания прикреплен небольшой нефритовый щиток. От этого щитка по всей поверхности «рукавицы» тянулись многоцветные проводки, связывающие ее с управляющим устройством, размещавшимся у ног Лавкрафта. Он надел защитные очки и включил тумблер на управляющем устройстве. Там завертелись какие-то катушки, защелкали контакты. «Рукавица» стала подрагивать, в воздухе замерцали зеленые змееобразные всполохи. Дойл изумленно наблюдал, как излучаемые чудесной «рукавицей» всполохи постепенно превратились в загадочные математические символы. Катушки завращались быстрее. Лавкрафт наклонился и свободной рукой начал поворачивать наборный диск на управляющем устройстве, не отрывая глаз от быстро сменяющих друг друга цифр и формул, которые возникали перед ним в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27