Брак был своего рода страховкой, которой отец обеспечил сына. Если в грубую американскую действительность бросить экзотический росток, взлелеянный в тепличных условиях, он непременно увянет; опасаясь этого, отец подстраховался, женив его на девушке из семьи, связанной с ним деловыми отношениями и имевшей опыт жизни в Америке. Поскольку для Мицуру внешнего мира не существовало – весь мир полностью умещался в книгах, – он бы и дня не выжил один. Мисудзу стала для него тем единственным, что существовало вне книг: входом в реальный мир провинциального американского городка. С этим миром Мицуру соприкасался только через нее. Ему удалось обойти стороной грубую действительность. Одним словом, для Мицуру весь внешний мир заключался в Мисудзу.
Он провел в Америке два года, защитив докторскую степень. Жизнь молодоженов, надежно защищенная от каких-либо внешних воздействий, безмятежно протекала в университетском кампусе под шелест рощи и плеск водопада. Итару посетил их во время летних каникул, когда учился на втором курсе. Со стороны они казались дружной парой, проводящей медовый месяц, но, на его взгляд, избыточное внимание, каким они окружали друг друга, возводило между ними непреодолимую преграду. Если б, допустим, они после обеда, вместе подремывая перед телевизором, смотрели старую комедию и громко хохотали или он бы клал голову ей на колени и она выковыривала ему воск из ушей – если б между ними были такие непринужденные отношения, они бы, наверное, походили на настоящих супругов. Но они жили в постоянном напряжении, точно сватовство затянулось. Редко встретишь молодую пару, которая бы вела такую тихую жизнь. У Итару было чувство, что он навещает супругов, пораженных депрессией. Впрочем, когда Итару пытался шутить, Мисудзу охотно смеялась. Итару понял тогда, что, если постараться, ее можно и развеселить, и разговорить. Он так уставал от общения с братом, пытаясь угадать, чего тот хочет и чем недоволен, что уже и сам опасался потерять свойственную ему жизнерадостность. Из сочувствия к невестке Итару шепнул брату:
– Может быть, вам как-нибудь развлечься вдвоем?
На что Мицуру, вздохнув, сказал:
– Мисудзу очень похожа на меня. Мы с ней однояйцевые супруги. Если я пытаюсь заставить ее сделать что-нибудь не так, как я, мы оба оказываемся в параличе.
От этих слов у Итару остался привкус, точно он прожевал горсть песка. Позже он вынужден был признать, что у них и впрямь много общего. Впрочем, подумал он, пожив с таким человеком, как его брат, немудрено заразиться его меланхолией. Однако Мисудзу нисколько не уступала брату в способности переносить ту спертую, безвоздушную атмосферу, которую они оба создали.
Сторонясь внешнего мира, то есть общения с другими людьми, брат не выходил за пределы очерченного им круга. Он развивал околичные теории и оборонялся с помощью слов. Эта его привычка сказывалась и в общении с женой. Усматривая в самых незначительных словах Мисудзу какой-то глубокий, затаенный смысл, он затягивал ее в сети своей мозгологии. Стоило ей о чем-то заговорить, начинались бесконечные толкования и комментарии, в результате она предпочитала отмалчиваться. Однако и из ее молчания он ухитрялся извлекать скрытый смысл. В сознании брата сложился ложный образ Мисудзу, без сомнения не имеющий ничего общего с реальной женщиной. Но брат упрямо верил, что этот ложный образ и есть его жена. Он вбил себе в голову, что эта воображаемая жена как две капли воды похожа на него. Подлинная жена была всего лишь досадным недоразумением.
Итару хотел во что бы то ни стало разглядеть настоящую, живую Мисудзу. Он был убежден – живи его невестка с другим человеком, она бы легко высвободилась из скорлупы разумной монашки, кропотливо исследующей своего неприступного мужа.
В Осаке они взяли такси и направились прямо в гостиницу «Умэда». Сложили вещи – каждый в своем одноместном номере – и, приведя себя в порядок, выпили кофе в кафе на первом этаже. Оставалось еще два часа до обещанного появления Мицуру. Ни он, ни она не знали топографии Осаки, поэтому было решено предварительно встретиться с киотоским другом брата где-нибудь, где трудно потеряться, а затем уже вместе направиться к условленному месту. Темы разговоров, которые они вели в поезде, были полностью исчерпаны, для поддержания беседы требовалась новая, хоть сколько-нибудь будоражащая тема. Однако в преддверии тяжелого объяснения с братом оба, точно сговорившись, погрузились в молчание. Количество слов, отпущенных на один день, ограничено. Но так же ограничена и длительность молчания. Невозможно говорить бесконечно. И – непосильно долго хранить молчание. Впрочем, после давешней болтовни, в которой мешались правда и ложь, хотелось осторожнее обращаться со словами.
– Сестра, еще рановато, но, может, все же пойдем?
Итару вскочил, не выдержав томительного бездействия.
– Я кое-что забыла, подожди меня здесь, – сказала Мисудзу и поднялась в номер. Оплатив счет, Итару ждал ее в холле на диване минут десять, но она никак не спускалась. Он позвонил в номер.
– Сейчас иду.
Прошло еще минут пять, наконец она появилась. Ничего она не забыла, просто обновила макияж. Кожа стала еще глаже, чем обычно, глаза глядели остро и, кажется, выражали решимость.
Б результате они заставили друга брата, Курэ, ждать лишних семь минут. Итару был с ним знаком. Курэ даже останавливался у них дома. Это был единственный человек, которого по праву можно было назвать близким другом Мицуру.
Курэ заговорил первым.
– Мицуру отправляется в плаванье на корабле, – сказал он.
– На корабле? – воскликнули почти одновременно Мисудзу и Итару.
Они рассчитывали вернуться вместе с братом поездом в Токио, и упоминание о корабле застало их врасплох, точно речь шла о каком-то фантастическом средстве передвижения.
– И куда же он намеревается плыть? – спросил Итару.
– Сказал, до конечного пункта.
– А где конечный пункт?
– Говорит, по ту сторону моря.
– Другими словами, собрался за границу. Но ведь брат так тяжело переносит плаванье!
– Кажется, отплытие завтра в семь вечера, из Кобе. Он звонил сегодня утром. Не знаю, что ему вдруг приспичило.
– Он сказал, что плывет один? Или с кем-то? – спросила Мисудзу с мольбой в глазах.
Но на этот, главный вопрос Курэ не ответил.
– Кстати, хочу поблагодарить вас за гостеприимство, – сказал он. – Аты, Итару, выглядишь молодцом!
Они встретились с Курэ в центральном районе города, заполненном праздношатающейся толпой, в баре, который был обставлен как машинное отделение корабля, с какими-то металлическими штуковинами, приспособленными под стойку и столики. В полусумраке Мисудзу походила на подрагивающую бледную восковую куклу. Увидев, что она безразлична к его любезностям, Курэ подозвал официанта и заказал напитки.
– Не знаете, мой муж придет один?
Беспокойство Мисудзу передалось Итару. Ему хотелось во что бы то ни стало избежать лобового столкновения. К счастью, Курэ догадывался о сложившихся обстоятельствах.
– Подождите немного, и я приведу к вам Мицуру. Пока вы будете решать свои семейные проблемы, я пойду выпить где-нибудь поблизости, чтобы вас не стеснять. Если здесь говорить неудобно, можно подняться в гостиничный номер.
– Спасибо. Вы так внимательны.
Голос Мисудзу прозвучал пронзительно. Курэ слегка поклонился, после чего, изобразив на своем покрытом щетиной лице улыбку, обратился к Итару:
– А ты так никуда и не пристроился, болтаешься без дела?
– Невыгодно искать работу, когда свирепствует депрессия! Фирмы слишком привередливы. Вот когда конъюнктура хорошая, скупают все что ни попадя оптом. Во время кризиса надо упражняться в самозакаливании.
– Ха-ха, это еще что такое?
– Умение держать удар.
– Что же ты делаешь?
– Зависит от наличия свободного времени и денег, в основном слоняюсь по городу.
– Ты что, совсем сбрендил? Слоняясь, денег не заработаешь. Разве суть работы не в том, чтобы, трудясь в поте лица, продавать свое время?
– Ну же, Курэ, подскажите, как мне устроиться, чтоб заработать на своем безделье?
– Побегай, поищи. Волка, как говорится, ноги кормят.
– Вы хотите, чтоб я, как собака, бегал и вынюхивал по углам?
– Все вы такие, юные гении. Ладно, пойду за Мицуру.
Итару знал Курэ как человека уравновешенного, принимающего все с добродушной улыбкой. Сейчас же показалось, что его чувство юмора приобрело саркастический оттенок. Проводив глазами выходящего из бара Курэ, Итару отхлебнул пива.
– Сестра, здесь очень неспокойно, может, когда придет брат, пересядем куда-нибудь в другое место?
– Пожалуй, – ответила Мисудзу холодным, безучастным тоном, обхватив руками лежавшую на коленях сумочку.
Почему она с таким напряжением ждет встречи с собственным мужем? Впрочем, он и сам, хоть это и был его родной брат, нервничал. Оба подспудно настраивали себя на свидание с человеком, с которым не хотели видеться. Итару уже готовился к самому худшему.
Курэ вернулся неожиданно скоро, ведя за собой Мицуру, и тотчас исчез. К счастью, женщины с ними не было. Поэтому и Мисудзу и Итару смогли хотя бы отчасти освободиться от гнетущего их бремени.
– Мисудзу, рад тебя видеть. И Итару тут как тут…
Мицуру заговорил беспечным голосом, сев на свободный стул. Взглянув на него, оба подумали, что он на себя не похож. Чего-то не хватало, чтобы признать в нем Мицуру, и что-то было лишнее, делавшее его другим человеком.
– Мы слышали, брат, ты отправляешься в плаванье. Как это понимать?
– Так вы уже всё знаете? Наверно, Курэ проболтался. Да, решил немного попутешествовать.
– Попутешествовать, бросив жену?
– Так получилось.
Его лицо сохраняло полнейшее спокойствие. Казалось, он совершенно безучастен к происходящему. Мисудзу сидела, молча потупившись. Упреки застряли у нее в горле.
– Брат, я хочу услышать от тебя объяснение. И притом достаточно убедительное.
Мицуру равнодушно следил глазами за потоками воздуха в баре. Обычно он хмурился, кривил рот, а сейчас его лицо почему-то излучало бодрость. Итару впервые видел брата таким, в нем вдруг начало нарастать раздражение. Нет, он не позволит ему так просто отмахнуться от измаявшей их тревоги!
– Мисудзу, ты, наверно, считаешь меня ничтожеством…
– Да, – прошептала она, пронзив его ненавидящим взором.
– Я с тобой согласен. Но, если так пойдет дальше, на мне вообще можно будет поставить крест. Ты не виновата. Это все моя дурь. Не можешь еще немного потерпеть? Я как раз сейчас пытаюсь исправиться. Будь ко мне милосердна.
– Не понимаю, о чем ты. Если ты толком не объяснишь…
– Я хочу переродиться.
– В кого?
– Если бы я родился женщиной! Тогда весь мир выглядел бы совсем иначе. Я увяз в каких-то интригах. Кто-то купил мое прошлое. Как я могу взять ответственность за свое прошлое, если оно теперь принадлежит другому? Я не намерен терпеть угроз со стороны прошлого. Родись я женщиной, я бы наверняка жил более свободно. Но, увы, мое желание неисполнимо. Ничего не поделаешь. Но я хочу сам создать себе будущее. Это ставка в игре. Если проиграю, мне конец. Но если я не рискну, то лишь продолжу падение. Наверно, я проживу еще лет тридцать. Повеситься – тридцать секунд, спрыгнуть с небоскреба, конечно в зависимости от этажа, пять, десять секунд, а мое самоубийство растянется на тридцать лет! Не волнуйся. Я умру, не причиняя беспокойства семье. Напротив, пока я влачу такую жизнь, я только всех вас мучаю…
Слова Мицуру походили на пепел сожженного романа, до которого никому нет дела. Зная, что он имеет обыкновение нанизывать без всякой связи отвлеченные слова, Итару никак не мог взять в толк, какое эта зловещая исповедь имеет отношение к плаванью на корабле.
– Но ты сам, брат, не раз говорил, что только круглые идиоты совершают самоубийство!
– Да, я идиот. И именно потому, что мне требуется тридцать лет, чтобы покончить с собой. Но я решил вырваться из порочного круга. Буду думать как женщина, буду поступать как женщина. Надеюсь, плаванье меня изменит.
– О какой женщине ты говоришь? – спросила Мисудзу, взглянув исподлобья на Мицуру.
Мицуру весь как будто ощетинился.
– Надо понимать, существует какая-то конкретная женщина. И ты собираешься уплыть с ней на корабле!
Струйка прохладного ветерка коснулась щеки Итару. Он оглядел полумрак бара. Молясь, чтобы не появилась женщина, которая всколыхнула этот тревожный воздух, он ждал ответа брата.
– Мисудзу, в любом случае, мы оказались в тупике. Отсюда один выход – броситься в море. Вероятно, я болен. Если так все оставить, будет только хуже. Ты уже не знаешь, как меня унять. Возможно, мне было бы лучше лечь в психиатрическую клинику, не знаю. Кто это написал? Психиатрическая клиника – та же Швейцария. Но там моя болезнь только обострится. Ведь известно, как заразна атмосфера внутри клиники. Я не хочу водить дружбу с себе подобными. И поиски спасения в религии не но мне. То, что проповедуют все эти бесчисленные вероучители, инфантильная чушь. Я стал бы еще глупее, чем сейчас, если б сошелся с теми, кто принимает их поучения на веру. Ты же знаешь, Итару, у меня слабый психический иммунитет, – даже если я запрусь в собственном мире, это не исправит положения. Я сам ничем не лучше зловредного вируса, и мне суждено одно – медленно разлагаться.
Решив, что сколько ни выслушивай разглагольствований брата, толку никакого, Итару встал и шепнул Мисудзу:
– Может, перейдем в другое место?
– Да, пожалуй, – сказала Мисудзу неожиданно громко.
– Пока меня не было, вы уже успели составить против меня заговор?
– Какой заговор? Не говори ерунды!
– Тебе ведь нравится Мисудзу. И она к тебе неравнодушна. Я вам был помехой! Ну и отлично. Когда меня не будет, все уладится. Вы уж меня извините. Видно, мне и в самом деле пора на корабль.
Итару вновь опустился на стул и, сдерживая напирающий со всех сторон мрак, спросил у Мисудзу:
– Ты понимаешь, о чем он?
Мицуру ударил кулаком по столу.
– Как ты смеешь так говорить! Ты как-никак мой младший брат! – закричал он. – Разве я не пытаюсь объяснить вам свое состояние? Я отправляюсь в плаванье, чтобы излечиться от болезни. Там, кстати, будет врач. Излечившись, я хочу все исправить. А ты только и делаешь, что вставляешь мне палки в колеса.
– Это я-то? Ты с самого начала несешь какую-то бессвязную ахинею и не отвечаешь ни на один вопрос!
– Нет, это ты прикидываешься простачком! А сам только и думаешь, как бы переспать с Мисудзу. Вернее, уже переспал. Признавайся!
– Отстань. Это неправда, и в мыслях у меня такого не было.
– Да ты только что при мне пытался поцеловать Мисудзу, это как прикажешь понимать?
– Как ты смеешь обвинять меня в этом! Я только предложил ей перейти в другое место.
– Зачем ты собрался в другое место? Я должен быть здесь. Сейчас придет мой лечащий врач.
Итару вздохнул и поднял глаза к потолку. За эти десять дней Мицуру совершенно переменился. Ни малейшего признака излечения от болезни. Только хуже и хуже, он катится вниз. Неважно, что это будет за корабль – паром, грузовое судно, рыболовецкий траулер, роскошный лайнер, яхта, в любом случае он отправляется «по ту сторону моря». Нет, его сознание уже «по ту сторону». Какой кошмар, что его связывают братские узы с таким неадекватным человеком! Отныне ему будет отвратительно само это слово «братья». А что Мисудзу? Разве не бессмысленно и дальше тянуть супружескую лямку? Быть его братом – кошмар, а женой?
– Делай что хочешь, братец! Но ты ответишь за все!
До сих пор он старался разговаривать с Мицуру вежливым тоном. Но сейчас на него нашла такая ярость, что он едва удержался, чтобы не назвать брата придурком.
– Я готов отвечать за все. Именно ради этого я хочу стать женщиной и вывести себя нынешнего на чистую воду.
Мисудзу вдруг задрожала. От нее не исходило ни звука, но Итару понял, что она крепко стиснула зубы. Тихим, прерывистым голосом она пробормотала:
– Женщина, ты говоришь – женщина… Какой женщиной ты хочешь стать?
Было видно, что она вот-вот взорвется истинно женским гневом.
– Скоро узнаешь.
– И знать не хочу. Наверно, сейчас она явится сюда? Твой лечащий врач – девка с фотографии, вложенной в русскую книгу. Хорошо бы хоть она тебя вылечила! Я-то уже ни на что не гожусь – руки коротки!
Выпалив это, Мисудзу встала.
– Плыви на чем хочешь – на корабле, на женщине. Но я ждать тебя не собираюсь.
Оставив братьев в «машинном отделении», она направилась к выходу. Итару поспешил за ней.
Надежда на примирение супругов потерпела фиаско. Остается умыть руки. Но стоило ли Мисудзу убегать? Вот она в замешательстве замерла у лестницы. Нет, глядит с ненавистью наверх. Итару проследил за ее взглядом и увидел женщину, спускающуюся вниз по ступеням. Никаких сомнений, та самая «таинственная дикарка». С таким видом, будто Мисудзу вышла ее поприветствовать, она спустилась в «машинное отделение» и, найдя глазами Мицуру, улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31