Однако предчувствуя возможное зарождающееся в тебе ощущение неразделенности идеи и упрека, я хотел бы предотвратить лишнее недопонимание, заметив только, что взгляд на себя со стороны призван вовсе не к бесполезному самоанализу, как-то часто бывает, если взгляд этот является заранее предрешенным, т. е. призванным что-то оправдать или скрыть, в этом же случае он проводится с единственной целью – сравнить себя с идеалом, пусть и недостижимым полностью, но к которому можно хотя бы приблизиться.
Так Ева изобрела свою формулу самоконтроля и дисциплины. И как ее друг, и прежде всего человек, который во многом ее понимает, поддерживает ее взгляды и сам зачастую разделяет их, я могу сказать, что такой способ на примере Евы оказывается действенным, ибо сколько я знаю ее, на протяжении всего времени она следит за развитием своей личности, подчинив это развитие внутренней дисциплине и контролю, ведь как человек разумный, она прекрасно понимает, что человек – подобен мягкой глине, вопрос остается только в том, кто является скульптором. Можно смеяться над наивными идеалистами с их недостижимыми идеалами, не замечая при этом, что пока мы смеемся, скульптор в лице наших знакомых, а зачастую и самой жизни может лепить из нас то, что будет выгодно прежде всего им.
Притягательность философии
Красота философии сходна с красотой свободы, отсутствием границ. И потому она являет собой единое целое. Запутавшись в нитях нашего наследуемого сознания и предрассудков, говоря о «Едином целом» мы не мыслим его без границы, вырезающей этот объект из общего контекста. Объект внутри этой границы и объект вне ее различны и имеют не более общих черт, чем тень и порождающий ее предмет. Тень двухмерна. Сухая, невыразительная плоскость, которую хочется топтать, пока не исчезнут полностью следы бездарного плагиата. Философия готова вобрать в себя любые вопросы.
Она, именно она и никто другой, является отражением мышления. Никто не сделал также же много для развития оного, как она. Быть может причиной тому возраст – философия одна из самых давних наук, ведь она для своего становления как науки не требовала выделения из внешнего мира какого-то особого предмета своего изучения – вся жизнь была полем для наблюдения, а учитывая, что наблюдение как проявление любопытства свойственно всем людям, то, как только у человека после изобретения им орудий труда, облегчающих его жизнь, и прочих необходимых ему предметов, освободилось немного времени, он мог предаться прекрасному процессу созерцания, следствием которого было, прежде всего, размышление о том, что предстает его взору, иными словами о том, что за мир его окружает. Но даже если это и так, причина эта не единственная. Красота и сила философии в ее аморфной безразмерности. И неограниченное, безразмерное, не скованное пространство, обладает необыкновенно сильным притяжением, для материи и духа. Как человек, связанный коллективным сознанием (заблуждением?), я не могу расширить границы своего восприятия настолько, чтобы представить себе философию чем-то отличным от некой черной дыры, втягивающей внутрь в себя все проходящие объекты. Философия – это прообраз всей остальной науки, ее корни. Ведь любая наука немыслима без тяги к знаниям, а они проявляются с самых ранних лет жизни человека в его тяге к познанию всего, что его окружает, всеми доступными ему средствами – философия, а потом, в более широком смысле и наука в принципе начинаются с таких банальных вопросов как «Почему небо голубое?» и «Почему на деревьях зеленая листва?».
И говоря о философии – а раз уж мы позаимствовали известнейший тезис Декарта, для развития наших мыслей в предыдущей главе мы просто не могли не упомянуть об этой науке – нельзя не заметить, что ее особая притягательность для каждого из нас заключается в ее доступности. И действительно, мой милый читатель, посмотри на размышления Евы, на наши с тобой собственные мысли – разве мы все немного не философы? И красота наших размышлений, будь они истинны или ложны, именно в том, что они уникальны – ведь если человек учится считать и он узнает таблицу умножения, а потом, для закрепления своих знаний проделывает с десяток однообразных примеров из книги, его ни в коей мере нельзя назвать математиком. Однако нет двух абсолютно одинаковых мнений у мыслящих людей, коль скоро они возьмутся за развитие определенной темы и не буду унижаться до того, чтобы прибегнуть к расхожим стереотипам, подменяющим собственные мысли (именно поэтому мне так хочется избежать их в моем повествовании!), и не будут лениться, чтобы в достаточной мере развить свою мысль, почувствовать ее тесную взаимосвязь со многими другими понятиями. Итак, мой милый читатель, даже если мы с тобой не сходимся во мнениях по многим обсуждаемых на страницах этой книги вопросам, нас, бесспорно, объединяет то, что мы представляем собой думающих людей, не страшащихся блуждать в темноте, вбирающей в себя огромное многообразие понятий и взаимосвязей между ними, ибо поиски все равно приведут к истине – рассуждения, призванные помочь нам познать окружающий мир и себя в этом мире, не могут не привести к ответам, которые прольют свет на многие вещи.
Конформизм vs. гармония
Тебе, мой милый читатель, могло показаться странным название, которое я выбрал для этой небольшой как всегда, но содержательной главы. Я, в свою очередь, постараюсь не только как можно полнее истолковать название, но и изложить тут важные воззрения, которые, к сожалению, разделяют не так много людей, с которыми мне приходилось общаться. Надеюсь, ты являешься одним из них. А если не являешься, т. е. не разделяешь мою точку зрения в данный момент, то согласишься с ней после прочтения и некоторого осмысления. Прошу тебя заранее простить мне мою некоторую назойливость и настойчивость в том, что касается моих взглядов, и моего желания убедить тебя в их истинности – я отнюдь не думаю, что твое мнение может быть настолько шатким, что мне понадобится лишь несколько страниц текста, чтобы заставить тебя его изменить. Я веду себя так лишь по той простой причине, что вещи, обсуждаемые в этой главе, представляются мне очень важными и имеющими гораздо больший масштаб, чем-то может показаться на первый, и как-то обычно бывает поверхностный, взгляд.
Вернемся на секунду к нашей героине, ибо я уже начинаю чувствовать не только легкую печаль от недолгой, но уже заметной разлуки с ней, но и гложущее меня чувство вины из-за того, что я осмелился оставить ту, ради которой в свое время и затеял эту книгу. Обратим свои внимательные, но легкие, непринужденные и, главное, непредвзятые взгляды на нашу героиню. Она сидит на поле благоухающих цветов, нежась в лучах солнца, которые красиво играют в ее распущенных, струящихся по плечам светло-русых волосах, своим светом насыщая их, придавая янтарный святящийся оттенок. И если бы я не боялся твоей реакции, мой дорогой читатель, на столь расхожее и затасканное клише, я бы сказал, что ее волосы так сияют в свете лучей, что при взгляде на нее может показаться, что ее откинутую назад голову, венчает нимб – точно лик святых. Да, я сказал это, прибегнув к клише не как к спасительному кругу, как если бы я утонул в океане слов в попытках вынести из его глубин единственно мне нужное, но как к первому, что пришло мне в голову при виде сияющего золотистого цвета шелковых Евиных волос. Клише никому не нравятся, ибо они лишают человека возможности самовыражения, стирают его индивидуальность, превращая такое интересное занятие как беседу в почти механический обмен звуками, которые имеют устоявшийся смысл. Однако отказ от применения клише в речи, будь они даже необходимы, даже если они будут единственным, что придет в голову – является уже стереотипом.
Сейчас я говорю это и думаю, что тебе, мой милый читатель, может показаться странным тот способ, которым от обсуждения Евиных волос, их перелива и блеска в теплых лучах янтарного солнца, я перешел к клише, а потом, и того пуще, – к стереотипам. И тут я должен напомнить тебе, с чего началась наша беседа. Помнится, я начал описывать Евину внешность и почти сразу же сделал оговорку о том, что мне очень хотелось бы избежать стереотипов в моем повествовании, ибо и так они окружают нас повсеместно. Мы, если так можно выразиться, оккупированы их стойкой армией. Это и так чересчур для того, чтобы прибегать к ним в рассказе, в котором я пытаюсь затронуть важные для меня темы. Однако при всем моем желании я не исключаю (более того, я признаю!) что наверняка избежать этих коварных стяжателей мышления мне не удалось. И тут, возможно, показавшись еще более непоследовательным, я совершу еще один на первый взгляд непредсказуемый, но вполне обоснованный переход от стереотипов к конформизму, ибо вижу в этих двух понятиях почти диалектическое родство. И здесь будет уместным задать вопрос – почему конформизм как явление, как стиль жизни, как модель поведения является столь популярным? И сам же задав этот тройной по сути вопрос, я постараюсь на него ответить – дело в том, что конформизм, как теплый мягкий плед, в которой можно завернуться: он удобен, он защищает от холода (перейдя в область метафизики, перефразируем и скажем «от поисков, от ненужных вопросов и сложно находимых ответов»). Конформизм – это внешняя, доступная глазу вершина айсберга, которую многие стараются выдать за гармонию, ибо есть все же у этих столь антагонистичных понятий объединяющее их общее качество – это спокойствие. И действительно, гармония просто исключает собой все волнения, ведь человек, сумевший достичь этого волшебного состояния, уже преодолел сложный путь из рассуждений, вопросов и ответов, поиску которых он уделил много сил и с честью выдержал это испытание, в то время как спокойствие конформизма – это лишь видимость, лишь мягкий плед, в котором можно ненадолго укрыться и переждать ненастье в его уютных объятиях, однако не скрыть ему вопросы своим ворсистым телом, а за ненастьем непременно последует солнечный день, озаряющий все вокруг янтарным светом, играющим в волосах сидящих на поле людей, таких как Ева, создающим видимость нимбов над их головами. Конформизм – это убежище, способ маскировки, легкодоступный, но не решающий основных проблем. За его легкостью кроется пустота.
Ева сидит на поле, окутанная упоительными запахами пряных трав, солнце заплетает свои лучи в ее шелковистые волосы, и после того, как ею был пройден путь к гармонии, с поиском ответов на казалось бы неразрешимые вопросы, и самое главное – с поиском самоопределения, теперь она может позволить себе ранее недопустимую роскошь сидеть на поле и думать о цветах, думать о всех тех замечательных растениях, которые отдали частицу себя, и все эти части смешались в неповторимый благоуханный аромат свежести, жизни и весны.
Для достижения гармонии необходима сила для преодоления препятствий, которые неизменно возникают на пути, ибо если бы путь к гармонии был прост, она бы потеряла величие своего очарования. В то время как конформизм соседствует с малодушием – это отказ от всех тех размышлений, которые могут взволновать человека, но при этом заставить задуматься. К гармонии у каждого существует своя дорога, к ней невозможно прийти чужим путем, в то время как конформизм – это общая дорога для всех тех, кто не потрудился найти свой путь.
Чужие воспоминания
Воспоминания неизменно связаны с понятием прошлого, и призваны для того, чтобы оставить нам его картину, и при первой же потребности заставить память заработать и выдать нам как в кинотеатре нужную пленку, запечатлевшую определенный период. Наше прошлое нам не принадлежит; иногда, продолжая аналогию с кинотеатром, мы даже не можем отыскать нужную пленку, мы словно утрачиваем ее навсегда, в то время как только надобность в ней отпадет, она может неожиданно появиться сама по себе, но разговор я сейчас хочу вести не об этом.
Возможно, мой милый читатель, обратив внимание на заглавие, которое я выбрал для очередной главы, и вспомнив все, что мы уже успели с тобой обсудить относительно воспоминаний, и неизменно связанной с ними темы – собственно их порождающего понятия – прошлого, и вспомнив о том, как я неоднократно, с завидным, а возможно и раздражающем тебя порой – за что искренне прошу меня простить – упорством повторял, что наше прошлое нам не принадлежит, что это мы являемся его заложниками, ты мог представить, что я выбранным названием, стоящим во главе начатой темы, пытаюсь как бы нетерпеливо выкрикнуть: «Наши воспоминания нам также не принадлежат!» И тут, чувствую, что я начинаю запутывать тебя сильнее, чем то позволительно человеку, затеявшему столь витиеватую историю, я поспешу объяснить тебе причину выбора мною именно таких слов для обозначения затронутой тут темы, дабы избежать дальнейших недоразумений – ах, если ты бы знал, мой милый читатель, как дорого я бы отдал за возможность действительно изжить их из нашего с тобой ценного для меня общения.
Выбрав такой, возможно, неудачный способ, я хотел начать разговор о тех воспоминаниях, о которых хочется навсегда забыть, а если и приходится порой о них вспомнить, и как бы заново просмотреть соответствующую пленку, от которых хочется навсегда отречься, не признавая себя главным действующим лицом происходящего. Есть в этом некоторый смысл, ибо, как я уже говорил ранее, каждый из нас представляет собой тысячу лиц, которые непрерывно меняются на протяжении нашей жизни, но меняются они так часто и так поспешно, что мы сами того не замечаем. И именно поэтому, человек, захотевший отречься от картин прошлого, взывающего к нему, возвращающего его на минуты к событиям, о которых он предпочел бы забыть, а то и вовсе приписать их другому человеку, словно преступник, пытающийся подкинуть улики своему соседу и тем самым запутать следствие, будет в какой-то степени прав, объявив бескомпромиссно о том, что эти воспоминания принадлежат кому-то другому, ибо он к происходящим некогда событиям не имел ровным счетом никакого отношения. Однако, мой милый читатель, я надеюсь, ты не будешь сильно протестовать, если две этих разных, затронутых мной в далеких друг от друга частях книги, я вопреки уже сложившейся традиции не буду пытаться объединить, отыскать в них схожие черты, а просто, без лишних слов объявлю – тысяча наших сменяющих друг друга на протяжении жизни лиц тут совершенно не причем. А затронув тему чужих воспоминаний, я лишь хотел спросить тебя, а потом вместе с тобой, мой милый читатель, найти ответ на вопрос: кто ответственен за те сцены, воспоминания о которых вызывают самые неприятные вибрации души? Кто виноват за присутствие в галерее наших воспоминаний тех картин, одна мысль о которых заставляет нас содрогнуться?
Отвлечемся на секунду от этих мрачных по сути вопросов, ввергающих лично меня в уныние – я постараюсь немного сгладить твою печаль, которой было в самую пору появиться при очередном вопросе, и раз уж я являюсь виновником ее возникновения, а потому чувствую ответственность за твое состояние, я снова обращу твой взгляд к идиллической картине весеннего поля, сбросившего перину белого снега, а теперь торжествующего пестрыми красками, пьяными ароматами, и тихим, послушным колыханием тонких стебельков степных трав в такт подхватившему их ласковому весеннему ветру. Наша героиня наслаждается чуткой природой, ловит тепло согревающих солнечных лучей, пытаясь дотянуться до них каждой клеточкой своего тела, и глядя на нее в данный момент сложно представить себе, что и в ее жизни были события, воспоминания о которых ей хотелось навсегда изжить из памяти, и не признать в себе главную участницу происходящего в центре своей крохотной вселенной, а отречься от них полностью, назвав их воспоминаниями чужого человека, прибегнув, быть может, к таким расхожим, всем нам знакомым фразам вроде: «Это была не я», «Сложно представить, чтобы я такое сделала». Эти фразы призваны действовать как заклинания на неугодные душе воспоминания, заставляя их исчезнуть, и больше не появляться никогда. Однако по истечении длительных размышлений на тему того, в чем тут кроется истинная причина, откуда появляются эти воспоминания, от которых потом становится почти необходимо избавится, Ева поняла, что причина кроется в нас самих, что мы не кто иные как ответственные за все, что происходит с нами, и как следствие – что оседает в нашей памяти как воспоминания. Что если отбросить все предрассудки, забыть про все страхи и стереотипы, то можно перестать закрывать глаза на такой незаметный поначалу, хорошо замаскированный системой сложившихся в нас взглядов, но такой очевидный при ближайшем рассмотрении факт, как-то, что мы, совершая тот или иной поступок, в глубине души знаем, к чему он приведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Так Ева изобрела свою формулу самоконтроля и дисциплины. И как ее друг, и прежде всего человек, который во многом ее понимает, поддерживает ее взгляды и сам зачастую разделяет их, я могу сказать, что такой способ на примере Евы оказывается действенным, ибо сколько я знаю ее, на протяжении всего времени она следит за развитием своей личности, подчинив это развитие внутренней дисциплине и контролю, ведь как человек разумный, она прекрасно понимает, что человек – подобен мягкой глине, вопрос остается только в том, кто является скульптором. Можно смеяться над наивными идеалистами с их недостижимыми идеалами, не замечая при этом, что пока мы смеемся, скульптор в лице наших знакомых, а зачастую и самой жизни может лепить из нас то, что будет выгодно прежде всего им.
Притягательность философии
Красота философии сходна с красотой свободы, отсутствием границ. И потому она являет собой единое целое. Запутавшись в нитях нашего наследуемого сознания и предрассудков, говоря о «Едином целом» мы не мыслим его без границы, вырезающей этот объект из общего контекста. Объект внутри этой границы и объект вне ее различны и имеют не более общих черт, чем тень и порождающий ее предмет. Тень двухмерна. Сухая, невыразительная плоскость, которую хочется топтать, пока не исчезнут полностью следы бездарного плагиата. Философия готова вобрать в себя любые вопросы.
Она, именно она и никто другой, является отражением мышления. Никто не сделал также же много для развития оного, как она. Быть может причиной тому возраст – философия одна из самых давних наук, ведь она для своего становления как науки не требовала выделения из внешнего мира какого-то особого предмета своего изучения – вся жизнь была полем для наблюдения, а учитывая, что наблюдение как проявление любопытства свойственно всем людям, то, как только у человека после изобретения им орудий труда, облегчающих его жизнь, и прочих необходимых ему предметов, освободилось немного времени, он мог предаться прекрасному процессу созерцания, следствием которого было, прежде всего, размышление о том, что предстает его взору, иными словами о том, что за мир его окружает. Но даже если это и так, причина эта не единственная. Красота и сила философии в ее аморфной безразмерности. И неограниченное, безразмерное, не скованное пространство, обладает необыкновенно сильным притяжением, для материи и духа. Как человек, связанный коллективным сознанием (заблуждением?), я не могу расширить границы своего восприятия настолько, чтобы представить себе философию чем-то отличным от некой черной дыры, втягивающей внутрь в себя все проходящие объекты. Философия – это прообраз всей остальной науки, ее корни. Ведь любая наука немыслима без тяги к знаниям, а они проявляются с самых ранних лет жизни человека в его тяге к познанию всего, что его окружает, всеми доступными ему средствами – философия, а потом, в более широком смысле и наука в принципе начинаются с таких банальных вопросов как «Почему небо голубое?» и «Почему на деревьях зеленая листва?».
И говоря о философии – а раз уж мы позаимствовали известнейший тезис Декарта, для развития наших мыслей в предыдущей главе мы просто не могли не упомянуть об этой науке – нельзя не заметить, что ее особая притягательность для каждого из нас заключается в ее доступности. И действительно, мой милый читатель, посмотри на размышления Евы, на наши с тобой собственные мысли – разве мы все немного не философы? И красота наших размышлений, будь они истинны или ложны, именно в том, что они уникальны – ведь если человек учится считать и он узнает таблицу умножения, а потом, для закрепления своих знаний проделывает с десяток однообразных примеров из книги, его ни в коей мере нельзя назвать математиком. Однако нет двух абсолютно одинаковых мнений у мыслящих людей, коль скоро они возьмутся за развитие определенной темы и не буду унижаться до того, чтобы прибегнуть к расхожим стереотипам, подменяющим собственные мысли (именно поэтому мне так хочется избежать их в моем повествовании!), и не будут лениться, чтобы в достаточной мере развить свою мысль, почувствовать ее тесную взаимосвязь со многими другими понятиями. Итак, мой милый читатель, даже если мы с тобой не сходимся во мнениях по многим обсуждаемых на страницах этой книги вопросам, нас, бесспорно, объединяет то, что мы представляем собой думающих людей, не страшащихся блуждать в темноте, вбирающей в себя огромное многообразие понятий и взаимосвязей между ними, ибо поиски все равно приведут к истине – рассуждения, призванные помочь нам познать окружающий мир и себя в этом мире, не могут не привести к ответам, которые прольют свет на многие вещи.
Конформизм vs. гармония
Тебе, мой милый читатель, могло показаться странным название, которое я выбрал для этой небольшой как всегда, но содержательной главы. Я, в свою очередь, постараюсь не только как можно полнее истолковать название, но и изложить тут важные воззрения, которые, к сожалению, разделяют не так много людей, с которыми мне приходилось общаться. Надеюсь, ты являешься одним из них. А если не являешься, т. е. не разделяешь мою точку зрения в данный момент, то согласишься с ней после прочтения и некоторого осмысления. Прошу тебя заранее простить мне мою некоторую назойливость и настойчивость в том, что касается моих взглядов, и моего желания убедить тебя в их истинности – я отнюдь не думаю, что твое мнение может быть настолько шатким, что мне понадобится лишь несколько страниц текста, чтобы заставить тебя его изменить. Я веду себя так лишь по той простой причине, что вещи, обсуждаемые в этой главе, представляются мне очень важными и имеющими гораздо больший масштаб, чем-то может показаться на первый, и как-то обычно бывает поверхностный, взгляд.
Вернемся на секунду к нашей героине, ибо я уже начинаю чувствовать не только легкую печаль от недолгой, но уже заметной разлуки с ней, но и гложущее меня чувство вины из-за того, что я осмелился оставить ту, ради которой в свое время и затеял эту книгу. Обратим свои внимательные, но легкие, непринужденные и, главное, непредвзятые взгляды на нашу героиню. Она сидит на поле благоухающих цветов, нежась в лучах солнца, которые красиво играют в ее распущенных, струящихся по плечам светло-русых волосах, своим светом насыщая их, придавая янтарный святящийся оттенок. И если бы я не боялся твоей реакции, мой дорогой читатель, на столь расхожее и затасканное клише, я бы сказал, что ее волосы так сияют в свете лучей, что при взгляде на нее может показаться, что ее откинутую назад голову, венчает нимб – точно лик святых. Да, я сказал это, прибегнув к клише не как к спасительному кругу, как если бы я утонул в океане слов в попытках вынести из его глубин единственно мне нужное, но как к первому, что пришло мне в голову при виде сияющего золотистого цвета шелковых Евиных волос. Клише никому не нравятся, ибо они лишают человека возможности самовыражения, стирают его индивидуальность, превращая такое интересное занятие как беседу в почти механический обмен звуками, которые имеют устоявшийся смысл. Однако отказ от применения клише в речи, будь они даже необходимы, даже если они будут единственным, что придет в голову – является уже стереотипом.
Сейчас я говорю это и думаю, что тебе, мой милый читатель, может показаться странным тот способ, которым от обсуждения Евиных волос, их перелива и блеска в теплых лучах янтарного солнца, я перешел к клише, а потом, и того пуще, – к стереотипам. И тут я должен напомнить тебе, с чего началась наша беседа. Помнится, я начал описывать Евину внешность и почти сразу же сделал оговорку о том, что мне очень хотелось бы избежать стереотипов в моем повествовании, ибо и так они окружают нас повсеместно. Мы, если так можно выразиться, оккупированы их стойкой армией. Это и так чересчур для того, чтобы прибегать к ним в рассказе, в котором я пытаюсь затронуть важные для меня темы. Однако при всем моем желании я не исключаю (более того, я признаю!) что наверняка избежать этих коварных стяжателей мышления мне не удалось. И тут, возможно, показавшись еще более непоследовательным, я совершу еще один на первый взгляд непредсказуемый, но вполне обоснованный переход от стереотипов к конформизму, ибо вижу в этих двух понятиях почти диалектическое родство. И здесь будет уместным задать вопрос – почему конформизм как явление, как стиль жизни, как модель поведения является столь популярным? И сам же задав этот тройной по сути вопрос, я постараюсь на него ответить – дело в том, что конформизм, как теплый мягкий плед, в которой можно завернуться: он удобен, он защищает от холода (перейдя в область метафизики, перефразируем и скажем «от поисков, от ненужных вопросов и сложно находимых ответов»). Конформизм – это внешняя, доступная глазу вершина айсберга, которую многие стараются выдать за гармонию, ибо есть все же у этих столь антагонистичных понятий объединяющее их общее качество – это спокойствие. И действительно, гармония просто исключает собой все волнения, ведь человек, сумевший достичь этого волшебного состояния, уже преодолел сложный путь из рассуждений, вопросов и ответов, поиску которых он уделил много сил и с честью выдержал это испытание, в то время как спокойствие конформизма – это лишь видимость, лишь мягкий плед, в котором можно ненадолго укрыться и переждать ненастье в его уютных объятиях, однако не скрыть ему вопросы своим ворсистым телом, а за ненастьем непременно последует солнечный день, озаряющий все вокруг янтарным светом, играющим в волосах сидящих на поле людей, таких как Ева, создающим видимость нимбов над их головами. Конформизм – это убежище, способ маскировки, легкодоступный, но не решающий основных проблем. За его легкостью кроется пустота.
Ева сидит на поле, окутанная упоительными запахами пряных трав, солнце заплетает свои лучи в ее шелковистые волосы, и после того, как ею был пройден путь к гармонии, с поиском ответов на казалось бы неразрешимые вопросы, и самое главное – с поиском самоопределения, теперь она может позволить себе ранее недопустимую роскошь сидеть на поле и думать о цветах, думать о всех тех замечательных растениях, которые отдали частицу себя, и все эти части смешались в неповторимый благоуханный аромат свежести, жизни и весны.
Для достижения гармонии необходима сила для преодоления препятствий, которые неизменно возникают на пути, ибо если бы путь к гармонии был прост, она бы потеряла величие своего очарования. В то время как конформизм соседствует с малодушием – это отказ от всех тех размышлений, которые могут взволновать человека, но при этом заставить задуматься. К гармонии у каждого существует своя дорога, к ней невозможно прийти чужим путем, в то время как конформизм – это общая дорога для всех тех, кто не потрудился найти свой путь.
Чужие воспоминания
Воспоминания неизменно связаны с понятием прошлого, и призваны для того, чтобы оставить нам его картину, и при первой же потребности заставить память заработать и выдать нам как в кинотеатре нужную пленку, запечатлевшую определенный период. Наше прошлое нам не принадлежит; иногда, продолжая аналогию с кинотеатром, мы даже не можем отыскать нужную пленку, мы словно утрачиваем ее навсегда, в то время как только надобность в ней отпадет, она может неожиданно появиться сама по себе, но разговор я сейчас хочу вести не об этом.
Возможно, мой милый читатель, обратив внимание на заглавие, которое я выбрал для очередной главы, и вспомнив все, что мы уже успели с тобой обсудить относительно воспоминаний, и неизменно связанной с ними темы – собственно их порождающего понятия – прошлого, и вспомнив о том, как я неоднократно, с завидным, а возможно и раздражающем тебя порой – за что искренне прошу меня простить – упорством повторял, что наше прошлое нам не принадлежит, что это мы являемся его заложниками, ты мог представить, что я выбранным названием, стоящим во главе начатой темы, пытаюсь как бы нетерпеливо выкрикнуть: «Наши воспоминания нам также не принадлежат!» И тут, чувствую, что я начинаю запутывать тебя сильнее, чем то позволительно человеку, затеявшему столь витиеватую историю, я поспешу объяснить тебе причину выбора мною именно таких слов для обозначения затронутой тут темы, дабы избежать дальнейших недоразумений – ах, если ты бы знал, мой милый читатель, как дорого я бы отдал за возможность действительно изжить их из нашего с тобой ценного для меня общения.
Выбрав такой, возможно, неудачный способ, я хотел начать разговор о тех воспоминаниях, о которых хочется навсегда забыть, а если и приходится порой о них вспомнить, и как бы заново просмотреть соответствующую пленку, от которых хочется навсегда отречься, не признавая себя главным действующим лицом происходящего. Есть в этом некоторый смысл, ибо, как я уже говорил ранее, каждый из нас представляет собой тысячу лиц, которые непрерывно меняются на протяжении нашей жизни, но меняются они так часто и так поспешно, что мы сами того не замечаем. И именно поэтому, человек, захотевший отречься от картин прошлого, взывающего к нему, возвращающего его на минуты к событиям, о которых он предпочел бы забыть, а то и вовсе приписать их другому человеку, словно преступник, пытающийся подкинуть улики своему соседу и тем самым запутать следствие, будет в какой-то степени прав, объявив бескомпромиссно о том, что эти воспоминания принадлежат кому-то другому, ибо он к происходящим некогда событиям не имел ровным счетом никакого отношения. Однако, мой милый читатель, я надеюсь, ты не будешь сильно протестовать, если две этих разных, затронутых мной в далеких друг от друга частях книги, я вопреки уже сложившейся традиции не буду пытаться объединить, отыскать в них схожие черты, а просто, без лишних слов объявлю – тысяча наших сменяющих друг друга на протяжении жизни лиц тут совершенно не причем. А затронув тему чужих воспоминаний, я лишь хотел спросить тебя, а потом вместе с тобой, мой милый читатель, найти ответ на вопрос: кто ответственен за те сцены, воспоминания о которых вызывают самые неприятные вибрации души? Кто виноват за присутствие в галерее наших воспоминаний тех картин, одна мысль о которых заставляет нас содрогнуться?
Отвлечемся на секунду от этих мрачных по сути вопросов, ввергающих лично меня в уныние – я постараюсь немного сгладить твою печаль, которой было в самую пору появиться при очередном вопросе, и раз уж я являюсь виновником ее возникновения, а потому чувствую ответственность за твое состояние, я снова обращу твой взгляд к идиллической картине весеннего поля, сбросившего перину белого снега, а теперь торжествующего пестрыми красками, пьяными ароматами, и тихим, послушным колыханием тонких стебельков степных трав в такт подхватившему их ласковому весеннему ветру. Наша героиня наслаждается чуткой природой, ловит тепло согревающих солнечных лучей, пытаясь дотянуться до них каждой клеточкой своего тела, и глядя на нее в данный момент сложно представить себе, что и в ее жизни были события, воспоминания о которых ей хотелось навсегда изжить из памяти, и не признать в себе главную участницу происходящего в центре своей крохотной вселенной, а отречься от них полностью, назвав их воспоминаниями чужого человека, прибегнув, быть может, к таким расхожим, всем нам знакомым фразам вроде: «Это была не я», «Сложно представить, чтобы я такое сделала». Эти фразы призваны действовать как заклинания на неугодные душе воспоминания, заставляя их исчезнуть, и больше не появляться никогда. Однако по истечении длительных размышлений на тему того, в чем тут кроется истинная причина, откуда появляются эти воспоминания, от которых потом становится почти необходимо избавится, Ева поняла, что причина кроется в нас самих, что мы не кто иные как ответственные за все, что происходит с нами, и как следствие – что оседает в нашей памяти как воспоминания. Что если отбросить все предрассудки, забыть про все страхи и стереотипы, то можно перестать закрывать глаза на такой незаметный поначалу, хорошо замаскированный системой сложившихся в нас взглядов, но такой очевидный при ближайшем рассмотрении факт, как-то, что мы, совершая тот или иной поступок, в глубине души знаем, к чему он приведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22