и есть летописный вариант имени Рюрика — «Рурик», есть чешское имя Ререк, польское Ририк, а если еще вспомнить, что западнославянский союз племен бодричей или ободритов называл себя «рарогами» или «рериками», то скореё всего «рюрик» есть видоизмененное веками и разноязычием западнославянское слово «рарог», означающее сокола… Убежден, что слово «сокол» не случайно в «Слове о полку Игореве» встречается в разных смысловых, грамматических и метафорических вариантах шестнадцать раз, в том числе пять раз непосредственно применительно к Игорю, потомку Рарога и Рюрика, два раза — тоже к Игорю, как «сокольцу» и «соколичу», то есть «сыну сокола», четырежды — к Игорю и другим князьям, участникам его похода, и один раз — к Святославу Всеволодичу, великому князю киевскому.А недавно я разыскал в одной специальной публикации статью московского историка О. М. Рапова. Он доказал, что княжеские знаки на сохранившихся плинфах древнейшей киевской Десятинной церкви вовсе не трезубцы, как считалось, а символическое изображение сокола. На монетах рюриковичей Х-ХI вв., в том числе и на знаменитых серебряных деньгах Ярослава Мудрого — тоже условно-символические контуры сокола в атакующем полете (Рапов О. М. Знаки Рюриковичей и символ сокола — «Советская археология», 1968, ь 3)… Рассматриваю снимки монег с круговой надписью «Ярославово сребро». Да, конечно, это пикирующий сокол: укороченный по сравнению с крыльями хвост, обводы точек на условной голове — вокруг соколиных глаз перья не растут. Но сокол никогда не был божеством ни у словен, ни у скандинавских народов, ни у одного континентального германского племени! Сокол, очевидно, древнейший тотем славянского рода, из которого происходил Рюрик и рюриковичи, превратившийся, на Руси в эмблему, символ княжеской власти…Кажется, давно пришла пора отбросить гипотезу о норманнском происхождении русских князей и русской государственности, но издавна были и до сего дня находятся у нас авторы, неспособные расстаться с ней. Один походя напишет, что шведский король Карл XII был «последним варягом», хотя он никогда никому не служил, однако этот «красивый» эпитет заставляет нас думать, что варяги были все-таки шведами. Другой назовет Ольгу Хельгой, хотя она была русской девушкой из-под Пскова и носила поначалу прекрасное славянское имя Прекраса, а при крещении наречена Еленой. Третий окрестит валдайские волока «варяжскими», хотя русские люди пользовались ими тысячу лет…На Западе же постоянно появляются псевдоисторические, политически спекулятивные публикации норманнстов. Западногерманский журнал «Штерн», например, в полутора десятках номеров за 1980 год поместил пространное сочинение некоего Лео Снверса «Немцы и русские», Талдычит в самом начале: «С походов норманнских судов на юг начинается русская история». «До этого русская история имела размытые контуры»… «Варяги приплывали на своих быстрых лодках в 8 и 9 веках из Швеции»… «Они объединяли разобщенно живущие славянские племена, придавая им свою строгую организацию»… «Дали им имя Rus»… «Рюрик был первым князем в стране». И так далее, в духе давно протухшего норманизма, хотя еще лет двадцать назад один из ведущих западных норманистов, работающий в Швеции, официально заявил, что все их аргументы оказались несостоятельными и… надо создавать неонорманнзм! Только как его теперь создавать, если установлены совершенно объективные и неоспоримые научные истины:1. Начальные государственные образования в виде союзов племен и княжеств существовали на Руси задолго до варягов;2. Среди скандинавского и германского континентального населения никогда не было племени или этнической группы под названием «русь»;3. Скандинавы не могли оказать никакого заметного положительного влияния на жизнь средневековой Руси, потому что отставали от нее в общественном развитии; у них почти не было городов, на сто лет позже к ним пришло христианство, письменность, чеканка монеты; первый свод законов также появился на сто лет позже Русской Правды;4. Варяги-иноплемепники не оставили на Руси никаких следов в языке, обычаях, верованиях, архитектуре, судостроении, быте, ремеслах;5. Рюрик не упоминается ни в одном скандинавском или немецком средневековом памятнике. Он был, вероятно, славянином из племени бодричей (рарогов), внуком Гостомысла, сыном его дочери Умнлы и бодрического князя Годослава (Годлава). Добавлю, что еще М. В. Ломоносов считал Рюрика выходцем из западных славян, а В. Н. Татищев писал: «…Годелайб, которого дети неизвестны, то одному Рюрика Трувора и Синава причли» («История Российская», т. 1, с. 293).
Занятие монархического трона иноплеменником было делом довольно обычным для средневековой и новой истории Европы. На английском престоле, начиная с норманнского завоевания, постоянно сиживали не британцы. Литовец Ягайло полвека был королем польским, Филипп V из французских Бурбонов-испанским, наполеоновский маршал Жан Батист Жюль Бернадот основал нынешнюю династию шведских монархов… Рюрик, однако, не был монархом — такого способа правления на Руси в его времена еще не существовало, и декабрист Никита Муравьев после прочтения антиисторической книги одного французского автора возмутился: «Рюрик, Олег, Игорь, Святослав — абсолютные владыки! Невежда!»Однако и русскую императорскую корону возлагали на себя немцы, полунемцы, четвертьнемцы и ничего в этом «обидного» нет. Главное в другом. Политические спекулянты разных мастей толковали и толкуют факт призвания Рюрика как цивилизаторскую и даже расовую миссию германца в «неполноценных» прарусских и других восточноевропейских племенах, якобы неспособных создать своей государственности; здесь проходил водораздел между норманистами и антинорм анистами, о чем достаточно сказано выше. Кроме всего прочего, Рюрик не был, повторимся, скандинавом или северогерманцем; это обстоятельство при всей его исторической второстепенности подрезает, однако, норманистам становую жилу…— Нет ли каких-нибудь европейских источников, хотя бы косвенно подтверждающих славянское происхождение Рюрика и более объективно освещающих вопрос о призвании варягов?— Косвенных источников немало, и хотя они довольно поздние, их полезно знать. Австриец Сигизмунд Герберштейн, например, дважды побывавший в XVI веке в России, выпустил свои «Rerum moscoviticarum comnientarii» (Вена, 1549), где подробно писал о призвании варягов, заключив: «На основании всего этого, мне кажется, что русы скорее всего призвали себе князей из вагров или варягов, чем передали власть чужестранцам, которые были чужды и их религии, обычаям и языку». А в начале следующего века вышла в Кельне книга об истории всех языков, написанная Клодом Дюре. На нее ссылается знаменитый швед Филипп-Иоанн Страленберг, что был взят в плен под Полтавой, много лет пробыл в Сибири, где составил хорошую ее карту, понравившуюся Петру I, а по возвращении на родину писал немало о России. Вот цитата из него: "Клод Дюре говорит не без основания, что варяги, от которых происходил Рюрик, были вандалами, называемыми другими «вендами».А в 30-х годах прошлого века в Северной Германии была записана интереснейшая древняя легенда о Рюрике и его братьях. Узнал я о ней недавно из одной книги, вышедшей в Канаде в 1964 году. Автор ее, рассказывая о начале Руси, приводит сведения, изложенные в предыдущем абзаце, досадует, что не располагает книгой, в которой напечатана эта любопытная легенда, но публикует ее выходные данные-Marmier X. Les lettres sur le Nord (Мармье К. Письма о Севере).Ксавье Мармье, французский путешественник и писатель, побывал в Северной Европе, в Африке, Америке, на Ближнем Востоке, отовсюду писал путевые очерки, потом романы, позже стал членом Французской академии. Посетил он и Россию, где познакомился с Н. Гоголем, П. Чаадаевым, В. Одоевским, П. Вяземским, И. Тургеневым, Л. Толстым, и стал первым западноевропейцем, представившим русскую литературу тамошнему читателю-переводил Пушкина, Гоголя, Бестужева-Марлииского, Жуковского и других, а его перевод «Героя нашего времени» Лермонтова до сих пор считается во Франции лучшим. Писал: «Ни одна литература, кроме русской, не проявила такого сильного стремления сохранить свой самобытный тон, свои местные формы, одним словом, свои отличительные черты национальной литературы; подобный факт воспринимается первое время с удивлением; но он становится понятным, если вспомнить, что эта литература была единственным убежищем для чувств национальной независимости и индивидуальной свободы, у которых не было иных способов для своего проявления…»Но все это было позже, много позже первого путешествия Ксавье Мармье по Северной Германии, бывшей земле бодричей. И нет ли в московских библиотеках его книги?В Историчке, которой я пользуюсь годами, ценя ее выше других за редкости и редкостную оперативность сотрудников, этой книги Мармье не оказалось, но выручила меня Горьковка МГУ, первая в моей жизни большая библиотека, которой я стольким обязан, — можно сказать, почти что началом жизни…Позвонил давнему своему знакомому Виктору Васильевичу Сорокину, главному библиографу Горьковки и одному из лучших знатоков старой Москвы, в которой on помнит в лицо чуть ли не каждый дом. Интересней всего с ним общаться, как это вам, дорогой читатель, ни покажется странным, на московских… кладбищах. Виктор Васильевич знает тысячи надгробий на Ваганьковском, Введенском, Пятницком кладбищах, наизусть некрополи бывших Донского и Новодевичьего монастырей; это он мне первым показал все московские декабристские могилы; в его неторопливых тихих рассказах будто оживают давно ушедшие москвичи с их страстями, привычками, родственными и дружескими связями, добрыми делами, грехами, преступлениями и подвижениями…— «Les lettres sur le Nord»? — переспросил он. — Marmier? Поищу! Выходные данные?— Первое издание 1840 года, Париж, второе — 1841-го, Брюссель. Тоже, естественно, на французском. Назавтра он позвонил мне и огорчил:— Названных вами изданий и с точно таким названием, к сожалению, нет.— Жалко! — подосадовал я. — Придется мне обращаться в Национальную библиотеку Франции по международному книгообмену.— Может, вас устроит парижское издание 1857 года?— Да мне любое! А что — неужто есть?— Есть… Я полистал ее — путешествия по Норвегии, Швеции, то есть Европейскому Северу.— А по немецким землям?— Да заезжайте, сами посмотрите! Книгу я выписал на себя. Лежит, дожидается.— Можно, я сейчас буду, минут через двадцать?— Пожалуйста.И вот она передо мной — «Северные письма» К. Мармье. Открыл, и, сразу за титульным листом, первая же глава — «Мекленбург», Северная Германия — два герцогства, примыкавшие к Балтийскому морю. Как раз на этой территории обитали в средневековье славянские племена. В центре земли бодричей стоял город Зверин (позже Шверин), на побережье — Росток, сохранивший свое название до наших дней, а также Рарог, называвшийся уничтожившими его датчанами Рериком.К. Мармье был слишком далек от затянувшегося диспута норманистов и антинорманистов, он скорее всего вообще ничего не знал о нем, как и о приписываемой Иокиму летописи. Просто юный путешественник довольно подробно записал легенду, которую услышал в бывшей земле бодричей, и так как она публикуется на русском языке впервые, то я приведу ее подстрочный дословный перевод, максимально приближенный к подлиннику. Перед этим большим абзацем — переложения древнейших мекленбургских мифов, не имеющих отношения к нашей теме, а далее следует нужный нам текст, перелагающий средневековую легенду, сохранившуюся в памяти далеких потомков балтийских славян до XIX века.Вот это место, слово в слово: «Другая традиция Мекленбурга заслуживает упоминания, поскольку она связана с историей великой державы. В VIII веке нашей эры племенем оботритов (в подлиннике Obotrites, то есть ободритов, бодричей, рарогов.В. Ч.) управлял король по имени Годлав (Godlav), отец трех юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих славы. Первый звался Рюриком (Rurik-paisible, то есть „тихим“, „мирным“, „кротким“, „смирным“, „безмятежным“), второй Сиваром (Siwar-victoricux-»победоносным"), третий Труваром (Truwar-fidele— «верным»). Три брата, не имея подходящего случая испытать свою храбрость в мирном королевстве отца, решили отправиться на поиски сражений и приключений в другие земли. Они направились на восток и прославились в тех странах, через которые проходили. Всюду, где братья встречали угнетенного, они приходили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между двумя правителями, братья пытались понять («разобраться»), какой из них прав, и принимали его сторону. После многих благих деяний и страшных боев братья, которыми восхищались и благословляли, пришли в Руссию (в подлиннике en Russie.-B. Ч.). Народ этой страны страдал (буквально gemissai, «стонал».-В. Ч.) под бременем долгой тирании, против которой больше те осмеливался восстать. Три брата, тронутые его несчастьем, разбудили в нем усыпленное мужество, собрали войско, возглавили его и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в стране, братья решили вернуться к своему старому отцу, но благодарный народ упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тогда Рюрик получил Новгородское княжество (в подлиннике la principaute Nowoghorod), Сивар — Псковское (de Pleskow), Трувар — Белозерское (de Bile-Jezoro). Спустя некоторое время, поскольку младшие братья умерли, не оставив детей, Рюрик присоединил их княжества к своему и стал главой династии, которая царствовала до 1598 года" (Marmier X. Lettres sur le Nord. Paris. 1857, p. 25-26; Мармье К. Северные письма. Париж, 1857, с. 25-26).
Легенда необыкновенно любопытна, хотя век указан ошибочно, а исторические даты не подтверждают молодого возраста трех братьев. Годослав (Годлав) погиб в 808 году, а призвание его сыновей русские летописи относят к 862 году. И «королевство» казненного отца не было мирным! У рано осиротевших братьев вообще не было уже никакого королевства, то есть княжества. Воспитанные, очевидно, матерью и ближайшими родственниками, они с юности познали ратный труд — сопротивление родственных славянских племен продолжалось. Имея, очевидно, огромный боевой опыт в борьбе с немецко-датскими захватчиками и придя на Русь значительно раньше 862 года, они действительно защищали поначалу рубежи Новгородской земли от повсеместной тогда экспансии норманнов и викингов. Все трое были уже в солидном возрасте, когда получили княжеские столы, что в какой-то степени объясняет скорую и почти одновременную смерть Трувора и Синеуса. Дольше их прожил Рюрик, умерев, как и его дед Гостомысл, уже в глубокой старости…Не было, кажется, в мировой исторической науке течения более вредного и спекулятивного, чем норманизм, — своего рода многовекового наукообразного террора, унижавшего русский народ, искажавшего его историю! И пришла пора окончательно похоронить норманизм, так как за бесконечными спорами на эту тему исчезало куда более важное-историческая суть, подлинные задачи науки..— А в чем она, эта суть, какие задачи?— В том, чтобы, используя старый, новый и новейший археологический материал, индийские, греческие, римские, византийские, ватиканские, армянские, еврейские, английские, немецкие, болгарские, русские, скандинавские, арабские источники, мифы и литературу разных широт и меридианов, богатейшую символику и конкретику дошедшего до наших дней прикладного народного искусства, данные общеславянской истории в связи с историей сопредельных народов, антропологию, нумизматику, сфрагистику, геральдику, верования и сказания, восстановить подлинную историческую картину средневековой, древней и древнейшей жизни наших предков, с достоинством ввести ее в русло мировой истории, в просветление! 27 Меня особо заинтересовало слово «русь» в перечислении племен, со старейшинами которых Гостомысл согла— совал призвание Рюрика. Конечно, это могла быть новгородская колония западных славян, согнанных датчанами и немцами с родных мест в первой половине IX века. Только откуда все же могло взяться это слово, которым назвалась впоследствии наша великая страна с ее великой историей!До сего дня почти все исследователи выводят слово «русь» из иностранных источников. О близкозвучных этнонимах «руты» или «руги» мы уже говорили. Уточнюво II-III вв. н. э. меж балтами, славянами и германцами.жили какие-то руги. В V веке они зафиксированы на Среднем Дунае. Еще Тацит называл их «Reudignii». Ученые.возводя! это племенное имя к термину, означающему «корчеватели леса»,-значит, руги занимались земледелием. Один автор предлагает взять за исходное понятие, образовавшее этноним «русь», слово «медведь», ибо оно во многих западноевропейских языках имеет общий корень «urs». Финны и карелы, далее, словом «руотси» называли дружинников у варягов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Занятие монархического трона иноплеменником было делом довольно обычным для средневековой и новой истории Европы. На английском престоле, начиная с норманнского завоевания, постоянно сиживали не британцы. Литовец Ягайло полвека был королем польским, Филипп V из французских Бурбонов-испанским, наполеоновский маршал Жан Батист Жюль Бернадот основал нынешнюю династию шведских монархов… Рюрик, однако, не был монархом — такого способа правления на Руси в его времена еще не существовало, и декабрист Никита Муравьев после прочтения антиисторической книги одного французского автора возмутился: «Рюрик, Олег, Игорь, Святослав — абсолютные владыки! Невежда!»Однако и русскую императорскую корону возлагали на себя немцы, полунемцы, четвертьнемцы и ничего в этом «обидного» нет. Главное в другом. Политические спекулянты разных мастей толковали и толкуют факт призвания Рюрика как цивилизаторскую и даже расовую миссию германца в «неполноценных» прарусских и других восточноевропейских племенах, якобы неспособных создать своей государственности; здесь проходил водораздел между норманистами и антинорм анистами, о чем достаточно сказано выше. Кроме всего прочего, Рюрик не был, повторимся, скандинавом или северогерманцем; это обстоятельство при всей его исторической второстепенности подрезает, однако, норманистам становую жилу…— Нет ли каких-нибудь европейских источников, хотя бы косвенно подтверждающих славянское происхождение Рюрика и более объективно освещающих вопрос о призвании варягов?— Косвенных источников немало, и хотя они довольно поздние, их полезно знать. Австриец Сигизмунд Герберштейн, например, дважды побывавший в XVI веке в России, выпустил свои «Rerum moscoviticarum comnientarii» (Вена, 1549), где подробно писал о призвании варягов, заключив: «На основании всего этого, мне кажется, что русы скорее всего призвали себе князей из вагров или варягов, чем передали власть чужестранцам, которые были чужды и их религии, обычаям и языку». А в начале следующего века вышла в Кельне книга об истории всех языков, написанная Клодом Дюре. На нее ссылается знаменитый швед Филипп-Иоанн Страленберг, что был взят в плен под Полтавой, много лет пробыл в Сибири, где составил хорошую ее карту, понравившуюся Петру I, а по возвращении на родину писал немало о России. Вот цитата из него: "Клод Дюре говорит не без основания, что варяги, от которых происходил Рюрик, были вандалами, называемыми другими «вендами».А в 30-х годах прошлого века в Северной Германии была записана интереснейшая древняя легенда о Рюрике и его братьях. Узнал я о ней недавно из одной книги, вышедшей в Канаде в 1964 году. Автор ее, рассказывая о начале Руси, приводит сведения, изложенные в предыдущем абзаце, досадует, что не располагает книгой, в которой напечатана эта любопытная легенда, но публикует ее выходные данные-Marmier X. Les lettres sur le Nord (Мармье К. Письма о Севере).Ксавье Мармье, французский путешественник и писатель, побывал в Северной Европе, в Африке, Америке, на Ближнем Востоке, отовсюду писал путевые очерки, потом романы, позже стал членом Французской академии. Посетил он и Россию, где познакомился с Н. Гоголем, П. Чаадаевым, В. Одоевским, П. Вяземским, И. Тургеневым, Л. Толстым, и стал первым западноевропейцем, представившим русскую литературу тамошнему читателю-переводил Пушкина, Гоголя, Бестужева-Марлииского, Жуковского и других, а его перевод «Героя нашего времени» Лермонтова до сих пор считается во Франции лучшим. Писал: «Ни одна литература, кроме русской, не проявила такого сильного стремления сохранить свой самобытный тон, свои местные формы, одним словом, свои отличительные черты национальной литературы; подобный факт воспринимается первое время с удивлением; но он становится понятным, если вспомнить, что эта литература была единственным убежищем для чувств национальной независимости и индивидуальной свободы, у которых не было иных способов для своего проявления…»Но все это было позже, много позже первого путешествия Ксавье Мармье по Северной Германии, бывшей земле бодричей. И нет ли в московских библиотеках его книги?В Историчке, которой я пользуюсь годами, ценя ее выше других за редкости и редкостную оперативность сотрудников, этой книги Мармье не оказалось, но выручила меня Горьковка МГУ, первая в моей жизни большая библиотека, которой я стольким обязан, — можно сказать, почти что началом жизни…Позвонил давнему своему знакомому Виктору Васильевичу Сорокину, главному библиографу Горьковки и одному из лучших знатоков старой Москвы, в которой on помнит в лицо чуть ли не каждый дом. Интересней всего с ним общаться, как это вам, дорогой читатель, ни покажется странным, на московских… кладбищах. Виктор Васильевич знает тысячи надгробий на Ваганьковском, Введенском, Пятницком кладбищах, наизусть некрополи бывших Донского и Новодевичьего монастырей; это он мне первым показал все московские декабристские могилы; в его неторопливых тихих рассказах будто оживают давно ушедшие москвичи с их страстями, привычками, родственными и дружескими связями, добрыми делами, грехами, преступлениями и подвижениями…— «Les lettres sur le Nord»? — переспросил он. — Marmier? Поищу! Выходные данные?— Первое издание 1840 года, Париж, второе — 1841-го, Брюссель. Тоже, естественно, на французском. Назавтра он позвонил мне и огорчил:— Названных вами изданий и с точно таким названием, к сожалению, нет.— Жалко! — подосадовал я. — Придется мне обращаться в Национальную библиотеку Франции по международному книгообмену.— Может, вас устроит парижское издание 1857 года?— Да мне любое! А что — неужто есть?— Есть… Я полистал ее — путешествия по Норвегии, Швеции, то есть Европейскому Северу.— А по немецким землям?— Да заезжайте, сами посмотрите! Книгу я выписал на себя. Лежит, дожидается.— Можно, я сейчас буду, минут через двадцать?— Пожалуйста.И вот она передо мной — «Северные письма» К. Мармье. Открыл, и, сразу за титульным листом, первая же глава — «Мекленбург», Северная Германия — два герцогства, примыкавшие к Балтийскому морю. Как раз на этой территории обитали в средневековье славянские племена. В центре земли бодричей стоял город Зверин (позже Шверин), на побережье — Росток, сохранивший свое название до наших дней, а также Рарог, называвшийся уничтожившими его датчанами Рериком.К. Мармье был слишком далек от затянувшегося диспута норманистов и антинорманистов, он скорее всего вообще ничего не знал о нем, как и о приписываемой Иокиму летописи. Просто юный путешественник довольно подробно записал легенду, которую услышал в бывшей земле бодричей, и так как она публикуется на русском языке впервые, то я приведу ее подстрочный дословный перевод, максимально приближенный к подлиннику. Перед этим большим абзацем — переложения древнейших мекленбургских мифов, не имеющих отношения к нашей теме, а далее следует нужный нам текст, перелагающий средневековую легенду, сохранившуюся в памяти далеких потомков балтийских славян до XIX века.Вот это место, слово в слово: «Другая традиция Мекленбурга заслуживает упоминания, поскольку она связана с историей великой державы. В VIII веке нашей эры племенем оботритов (в подлиннике Obotrites, то есть ободритов, бодричей, рарогов.В. Ч.) управлял король по имени Годлав (Godlav), отец трех юношей, одинаково сильных, смелых и жаждущих славы. Первый звался Рюриком (Rurik-paisible, то есть „тихим“, „мирным“, „кротким“, „смирным“, „безмятежным“), второй Сиваром (Siwar-victoricux-»победоносным"), третий Труваром (Truwar-fidele— «верным»). Три брата, не имея подходящего случая испытать свою храбрость в мирном королевстве отца, решили отправиться на поиски сражений и приключений в другие земли. Они направились на восток и прославились в тех странах, через которые проходили. Всюду, где братья встречали угнетенного, они приходили ему на помощь, всюду, где вспыхивала война между двумя правителями, братья пытались понять («разобраться»), какой из них прав, и принимали его сторону. После многих благих деяний и страшных боев братья, которыми восхищались и благословляли, пришли в Руссию (в подлиннике en Russie.-B. Ч.). Народ этой страны страдал (буквально gemissai, «стонал».-В. Ч.) под бременем долгой тирании, против которой больше те осмеливался восстать. Три брата, тронутые его несчастьем, разбудили в нем усыпленное мужество, собрали войско, возглавили его и свергли власть угнетателей. Восстановив мир и порядок в стране, братья решили вернуться к своему старому отцу, но благодарный народ упросил их не уходить и занять место прежних королей. Тогда Рюрик получил Новгородское княжество (в подлиннике la principaute Nowoghorod), Сивар — Псковское (de Pleskow), Трувар — Белозерское (de Bile-Jezoro). Спустя некоторое время, поскольку младшие братья умерли, не оставив детей, Рюрик присоединил их княжества к своему и стал главой династии, которая царствовала до 1598 года" (Marmier X. Lettres sur le Nord. Paris. 1857, p. 25-26; Мармье К. Северные письма. Париж, 1857, с. 25-26).
Легенда необыкновенно любопытна, хотя век указан ошибочно, а исторические даты не подтверждают молодого возраста трех братьев. Годослав (Годлав) погиб в 808 году, а призвание его сыновей русские летописи относят к 862 году. И «королевство» казненного отца не было мирным! У рано осиротевших братьев вообще не было уже никакого королевства, то есть княжества. Воспитанные, очевидно, матерью и ближайшими родственниками, они с юности познали ратный труд — сопротивление родственных славянских племен продолжалось. Имея, очевидно, огромный боевой опыт в борьбе с немецко-датскими захватчиками и придя на Русь значительно раньше 862 года, они действительно защищали поначалу рубежи Новгородской земли от повсеместной тогда экспансии норманнов и викингов. Все трое были уже в солидном возрасте, когда получили княжеские столы, что в какой-то степени объясняет скорую и почти одновременную смерть Трувора и Синеуса. Дольше их прожил Рюрик, умерев, как и его дед Гостомысл, уже в глубокой старости…Не было, кажется, в мировой исторической науке течения более вредного и спекулятивного, чем норманизм, — своего рода многовекового наукообразного террора, унижавшего русский народ, искажавшего его историю! И пришла пора окончательно похоронить норманизм, так как за бесконечными спорами на эту тему исчезало куда более важное-историческая суть, подлинные задачи науки..— А в чем она, эта суть, какие задачи?— В том, чтобы, используя старый, новый и новейший археологический материал, индийские, греческие, римские, византийские, ватиканские, армянские, еврейские, английские, немецкие, болгарские, русские, скандинавские, арабские источники, мифы и литературу разных широт и меридианов, богатейшую символику и конкретику дошедшего до наших дней прикладного народного искусства, данные общеславянской истории в связи с историей сопредельных народов, антропологию, нумизматику, сфрагистику, геральдику, верования и сказания, восстановить подлинную историческую картину средневековой, древней и древнейшей жизни наших предков, с достоинством ввести ее в русло мировой истории, в просветление! 27 Меня особо заинтересовало слово «русь» в перечислении племен, со старейшинами которых Гостомысл согла— совал призвание Рюрика. Конечно, это могла быть новгородская колония западных славян, согнанных датчанами и немцами с родных мест в первой половине IX века. Только откуда все же могло взяться это слово, которым назвалась впоследствии наша великая страна с ее великой историей!До сего дня почти все исследователи выводят слово «русь» из иностранных источников. О близкозвучных этнонимах «руты» или «руги» мы уже говорили. Уточнюво II-III вв. н. э. меж балтами, славянами и германцами.жили какие-то руги. В V веке они зафиксированы на Среднем Дунае. Еще Тацит называл их «Reudignii». Ученые.возводя! это племенное имя к термину, означающему «корчеватели леса»,-значит, руги занимались земледелием. Один автор предлагает взять за исходное понятие, образовавшее этноним «русь», слово «медведь», ибо оно во многих западноевропейских языках имеет общий корень «urs». Финны и карелы, далее, словом «руотси» называли дружинников у варягов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86