Он пользовался душистым мылом, и в воздухе держался стойкий, определенно женственный аромат, ничуть не похожий на запах Мэри Янг и тем не менее наполняющий комнату ее присутствием. Джьянни вдруг почувствовал, что начинает плавиться в жарком свете сильных ламп, побыстрее все закончил и вышел из ванной.
Он надел чистое белье и вытянулся на постели. У него никогда не было ни пижамы, ни шлепанцев, ни халата. Все это для больных и отдыхающих, а он не болел и не привык отдыхать. Встав с постели, надевал брюки и ботинки, а вместе с ними – мужские ответственность и достоинство. Жена дразнила его за то, что он не умеет расслабиться, но понимала его потребности лучше, чем он сам.
Тереза. Он словно бы прожил две жизни с тех пор, как она ушла. Как просто все было при ней. Тогда была любовь, и ты знал, что она есть, все на своем месте. А теперь? Только боль и обман.
Поглядывая на часы, он дождался полуночи. И позвонил по домашнему телефону доктора Елены Курчи в Монреале, Сицилия, где часы показывали ровно шесть утра. Но ему сразу отозвался голос Лючии.
– Это Джьянни, – заговорил он по-итальянски. – Простите, что разбудил вас. Как Витторио?
– Очень слаб, но понемногу поправляется. Все время спрашивает, не звонили ли вы. У вас есть для него новости?
– Да. Причем хорошие. Его сын и жена живы.
– О, Джьянни! – В одно это слово Лючия вложила бездну эмоций. – Он так горевал, он был уверен, что они погибли. Где они?
– Где-то в Италии. Больше я ничего не знаю. Но скажите ему, что у меня есть нити.
– Замечательно! Будьте осторожны.
– И вы тоже. Мы в долгу перед вами и вашей сестрой за все, что вы сделали.
Спустя некоторое время после разговора с Лючией Джьянни впал в уныние. Он пробудил столько напрасных надежд, а сколько будет мук, если они не сбудутся?
Но даже напрасная надежда лучше, чем ничего, подумал он и на какие-то мгновения даже сам поверил в лучшее.
Он погасил свет, снова лег в постель и начал представлять себе, как Генри Дарнинг возвращается в свой джорджтаунский дом, входит в спальню, сбрасывает отлично сшитый вечерний костюм и втискивает свое нагое тело между мягких, зовущих бедер Мэри Янг.
Постель в мотеле была сырая и бугристая, лежать неудобно. Джьянни начал нарочито зевать – так легче поверить, что ты готов уснуть. Увы, это не помогло.
Мало-помалу Джьянни принялся ругаться. Ругался обдуманно, изощренно, низким, ровным голосом. Исчерпав весь запас английской и итальянской ругани, он припомнил и добавил несколько еврейских выражений и твердил свою трехъязычную литанию со всей истовостью, на какую был способен в одинокой темноте тихой комнаты.

Глава 69

Примерно за два часа до того, как Джьянни Гарецки позвонил Лючии, Витторио Батталью мучили кошмары.
В первую ночь после перевода из отделения реанимации в палату обычного типа у Витторио внезапно пересохло во рту, он обливался потом и задыхался оттого, что какой-то зверь вцепился когтями ему в грудь, а сам дьявол душил его, обдавая зловонием.
Но то был совсем не кошмарный сон, не зверь и не дьявол. Витторио попросту ухватила за горло железная рука, а на лицо ему положили подушку.
Только тяжелое дыхание, только нарастающая хватка, только два пульса бьются в удушливой тьме.
Они меня нашли, мелькнуло в голове у Витторио, и на какое-то мгновение он ощутил чувство благодарности. Пусть оно свершится. И тут же перед ним возникло видение того, что находилось по ту сторону тьмы: его жена и сын весело смеются в наступающих сумерках летнего вечера, они ждут его, невредимые, все мучения кончились, словно по волшебству. Он замучен самой честной усталостью. С него довольно. Что ему остается без них? Одиночество, деградация, ибо все лучшее осталось позади.
Витторио погрузился в себя как никогда. И вдруг в нем словно что-то вскрикнуло.
Не допускай, чтобы ублюдки ушли безнаказанно!
Гнев и ненависть волнами накатывали на него. Он сунул руку между ног и ухватился за то, что составляло сейчас всю его мужскую силу. В этот вполне возможно последний миг его жизни она заключалась не в опавшем и вялом члене, а в сладостно твердой рукоятке автоматического пистолета.
Удивительно, что Витторио сохранил достаточно самообладания и присутствия духа, чтобы вспомнить о предохранителе.
Он снял его.
И наставил пистолет прямо вверх через простыню в навалившееся на него тело.
Нажал на спуск раз, другой и услышал только негромкий звук глушителя. Потом раздался стон, и тот, кто пришел его убить, обрушился всей тяжестью Витторио на грудь.
Витторио столкнул с лица подушку и глотнул воздуха. Перед закрытыми глазами метались ослепительные огни. Только почувствовав, что может положиться на свое зрение, он открыл глаза.
Грузный темноволосый мужчина, которого он никогда не видел раньше, наполовину сполз с кровати. Обе пули угодили ему в грудь; мужчина был мертв.
Дверь была закрыта, и Витторио нацелил на нее пистолет на случай, если убийца пришел не один. Но никто больше не входил в палату, и в коридоре было тихо.
Итак, они до него добрались. Ничего удивительного. Удивительно, что это произошло не слишком скоро. У мафии глаза и уши повсюду, а в больнице слишком много смен и множество сотрудников, чтобы надолго сохранить в тайне его присутствие.
Витторио закрыл глаза. Злость уже улеглась, и ему ничего не хотелось предпринимать. Да и не на многое он пока что был способен. Правда, его перевели из отделения интенсивной терапии, избавили от трубок, он даже мог совершать короткие прогулки по коридору, но был слаб, как дряхлый старец, и подвержен приступам головокружения. И однако, если он не хочет, чтобы его шлепнули в ближайшие несколько часов, следует как можно скорее уносить отсюда свой отощавший бледный зад.
И Витторио занялся именно этим.
Затолкал труп с глаз долой под кровать. Переоделся из больничной пижамы в собственное платье. И потихоньку прокрался мимо дежурного поста в коридоре, пока обе медсестры были заняты с больными в других палатах.
К тому времени, как он добрался до стоянки машин позади здания больницы, он весь был в испарине и дважды едва не потерял сознание. Голова сильно кружилась, и он был вынужден опереться на какую-то машину, чтобы не упасть.
Великолепно.
Витторио беспокоился, не открылось ли кровотечение в результате такой прогулки. Вроде бы нет. Но нельзя сказать, что с ним вообще ничего не происходило. Эмоции терзали его, словно призраки мертвых, и отказывались дать ему покой. Ему хотелось быть хитрее, смелее, одареннее, сообразительнее… как будто бы именно от его неосознанных оплошностей зависело то, что он утратил семью.
Ты получил по заслугам.
Головокружение прекратилось, Витторио оттолкнулся от машины и медленно поплелся прочь со стоянки.
Куда идти?
Он не имел представления.
Он, конечно, мог позвонить Лючии и ее сестре, врачу, возложить на них заботы о своей особе, а в конечном счете они – вполне вероятно – расплатятся жизнью за свою доброту.
Но он скорее согласился бы скитаться по лесам и укрываться листьями. Эти женщины заслуживают лучшей участи. Поскольку мафии стало известно, что он в больнице, узнать, кто его туда поместил, не составит особого труда. А это значит лишь одно: как только выяснится, что он из больницы исчез, что подосланный убийца мертв, сразу кинутся в дом доктора Курчи.
Едва он выбрался со стоянки, как увидел огни мотеля справа от себя, а дальше по дороге несколько зданий. То и дело останавливаясь, Витторио минут через пятнадцать доплелся до входа в здание, над которым горела вывеска: “Автомобильное объединение Палермо”.
Это оказалось большое коммерческое предприятие. Стоянка для машин почти заполнена. Что было хорошо. Значит, здесь никому не покажется необычным появление человека в любое время суток.
Витторио постоял, опершись о верх какой-то машины, пока дыхание не сделалось ровным и спокойным. Тогда он вытер пот с лица носовым платком, пятерней пригладил волосы и вошел в приемную, не рухнув на пол перед конторкой.
Зарегистрировался, предъявив кредитные карточки на один из своих псевдонимов в ЦРУ, и сказал, что хочет остановиться на два-три дня. Клерк вручил ему ключ от номера, пожелал приятного пребывания и снова погрузился в книжонку в бумажной обложке, которую читал до появления Баттальи.
Что-то поддерживало Витторио и вело по направлению к убежищу. Ему казалось, что он находится в некоем сильном магнитном поле, что какая-то сила ведет его от одного маленького акта выживания до другого без всякого участия его собственной воли.
Довело до номера, открыло дверь ключом в его руке, закрыло и заперло дверь и распростерло на постели, не включив свет и прямо в одежде.
Внезапно все стало ему ясно. Решение было принято еще на больничной койке, когда на лице у Витторио лежала подушка, а в горло вцепились железные пальцы. Он не собирался умирать ни сегодня ночью, ни завтра, ни послезавтра и так далее. Он намеревался жить, вернуть себе прежние силы и совершить то, что должен совершить.
Он не собирался оставлять ублюдков безнаказанными. Мысль об этом и прежде поддерживала в нем волю к жизни и будет поддерживать до тех пор, пока он не сквитается с мерзавцами.
И он сквитается.
Так же, как пытается сделать это бедный Джьянни. Пытается, но не сможет. И в конце концов Витторио сделает это сам.
Он сказал своему старому другу: “Прощай!”
Как уже сказал это своей жене.
И своему сыну.
Прощай… прощай… прощай.
Витторио произнес про себя слова прощания в половине седьмого утра. Тем временем Лючия ехала в больницу Монреале, чтобы передать ему радостные вести от Джьянни.

Глава 70

Пегги сидела на задней террасе виллы в Сицилии, когда один из охранников вышел к ней с телефоном.
Он воткнул штекер в ближайшую розетку и вручил Пегги трубку.
– Это вас, синьора, – произнес он и вернулся в дом, чтобы не мешать ей.
Нельзя сказать, что она осталась совсем без наблюдения. Второй охранник сидел в тени дерева примерно в ста ярдах от нее. Они были вездесущи. Единственное видимое указание на то, что Пегги отнюдь не хозяйка имения, изнеженная и избалованная, какой она казалась на первый взгляд.
Ну, пожалуй, еще и побелевшие костяшки пальцев, держащих телефонную трубку. А гнездо змей у нее в желудке никому не видно.
– Да? – произнесла она.
– Это Карло Донатти из Нью-Йорка, миссис Батталья. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо.
– Если, по вашему мнению, можно так назвать, что я едва не рехнулась и что меня рвет каждые несколько часов.
– Сожалею об этом, – сказал Донатти. – Но у меня для вас хорошие новости. Я полагаю, что уже очень скоро вы будете вместе с вашим сыном.
У Пегги задергалось нижнее веко правого глаза.
– Что значит “уже очень скоро”?
– Трудно указать со всей точностью столь сложную вещь. Но я не думаю, что тридцать шесть или сорок восемь часов далеки от истины.
Пегги сделала долгий, глубокий вдох. Она была в ужасе оттого, что может сейчас закричать и не сумеет остановиться.
– Я должна этому верить?
– Совершенно. Но вначале нам надо уладить кое-какие детали. Вы упоминали о закопанных драгоценностях и орудии убийства как о вещественных доказательствах. Вы говорили, что можете мне сообщить, как их найти. Я считаю, что это правда.
– Да.
– Тогда, пожалуйста, сообщите, потому что эти вещи мне понадобятся.
– Вам придется записать. Так много трудно запомнить.
На другом конце провода послышался металлический звук, когда что-то ударило о трубку.
– Я готов, – сказал Донатти. – Начинайте.
И Пегги рассказала ему все до мельчайших деталей. Она тщательно запомнила их десять лет назад, надеясь, что они ей никогда не понадобятся, но вместе с тем понимая, что надобность может возникнуть в критических обстоятельствах.
Она начала с дороги и дорожных указателей, которые приводили на расстояние пятидесяти ярдов от нужного места, а закончила более точными измерениями – фут за футом, дюйм за дюймом: с ними можно было справиться только при помощи геодезического нивелира на треноге. Такой инструмент, сказала она дону, ей пришлось тогда взять напрокат и научиться им пользоваться до того, как она и Витторио скрылись.
На Карло Донатти это произвело сильное впечатление.
– Вы невероятная женщина, миссис Батталья, – заметил он. Зная, что добрых вестей не услышишь, если спрашиваешь о них, Пегги все-таки задала вопрос:
– Вы что-нибудь знаете о Витторио?
– Ничего. И это как раз хорошо. В данных обстоятельствах любые вести о Витторио были бы скверными.
В наступившем молчании Пегги лихорадочно искала способа продолжить разговор. Ей не хотелось, чтобы связь прервалась. Ее единственное звено надежды.
– Вы знали Витторио с детских лет, – заговорила наконец она. – Разве он не был предан вам вплоть до этой ужасной истории с Генри?
– Витторио был лучшим из моих людей, миссис Батталья. Я всецело ему доверял.
– Он точно так же относился к вам. И я уверена, что, освободи вы Поли и меня, расскажи я Витторио о том, как вы спасли наши жизни, он стал бы почитать вас и заботиться о вас, как прежде.
– Витторио и Джьянни принадлежали к моей семье. Они словно моя родная кровь. Мне бы не доставило радости, если бы они попали в беду.
– Благодарю вас, Дон Донатти, – сказала она и была вынуждена подавить внезапный безумный порыв назвать его крестным отцом. Она презирала себя за это.
– Мы скоро встретимся, миссис Батталья. Старайтесь до тех пор не думать о плохом. Все обойдется.
Донатти повесил трубку.

Позже, прогуливаясь в сопровождении охранника, Пегги не испытывала особых надежд и уверенности. Слишком много неуправляемых факторов. И не последний среди них – Генри Дарнинг.
Она просто не представляла себе человека, хотя бы и столь могущественного, как Донатти, который вынудил бы министра юстиции делать то, чего он не хочет.

Глава 71

Поли почувствовал, как судовые машины перестали работать. Нос парома мягко ударился о причал. Наступило утро, и они приплыли в Неаполь, и он, Поли, в конце концов не умер от несвежей пиццы.
В это время он находился на прежнем месте, среди металлических бочек под брезентом. Нино считал, что при выезде грузовика на берег там самое безопасное место для него, и Поли с этим согласился. Он понимал, что полицейские и гангстеры будут крутиться поблизости, когда легковые машины, грузовики и автобусы начнут выезжать из трюма. Зачем давать им шансы? Пусть лучше думают, что напугали его до смерти и он не стал пробираться на паром.
Интересно, а что подумал бы о нем Нино, если бы узнал всю правду? Что из дома он не убегал, что его похитили гангстеры, что ему удалось скрыться после перестрелки и что у него в кармане коротконосый заряженный пистолет? Только представить себе лицо Нино, если бы Поли ему рассказал. Если бы – потому что на самом деле он ни за что не расскажет. Просто хочется, чтобы Нино понял: Поли вовсе не глупый, плаксивый мальчишка, который сбежал неизвестно зачем, по дурости, а потом испугался, передумал и захотел вернуться домой. Пусть бы Нино узнал, что Поли гораздо выше этого.
Я выше этого.
Так Поли сказал самому себе. И достаточно, что он сам это понимает.
Он услышал, как заработал мотор грузовика вместе с моторами всех других машин в трюме парома. Машины начали медленно съезжать с парома на берег. Потом мальчик почувствовал, как грузовик набрал скорость и покатил по грубым камням неаполитанской набережной. Но вот грузовик остановился, Нино вышел, поднял брезент и перенес Поли обратно в кабину.
– Ну вот, ты с этим справился, – улыбнулся водитель. – Чувствуешь себя получше?
Поли кивнул, Нино тронул грузовик с места и взглянул на Поли искоса.
– Что-то вид у тебя не очень счастливый. Чем ближе к дому, тем больше нервничаешь, да?
Мальчик передернул плечами.
– Ладно тебе, не волнуйся. – Нино накрыл плечи Поли мускулистой рукой. – Самое худшее, что тебя ждет, это быть задушенным в объятиях.
– Конечно, – согласился Поли, и ему снова захотелось рассказать этому славному человеку, как все было на самом деле.

Часом позже он пожал водителю на прощанье руку и постоял у поворота, глядя, как восемнадцатиколесная громадина, все уменьшаясь, движется по дороге на Салерно.
Мальчику нужно было всего двадцать минут, чтобы дойти до дома в Позитано.
От первого взгляда на дом все у него внутри ослабело и размягчилось, словно он вот-вот растает.
Дом на месте.
Но разве следовало ожидать, что его там вовсе не окажется?
Поли подходил к дому осторожно, не по дороге, а в обход, под деревьями и кустами позади дома. Мечтой мальчика, его постоянно повторяющимся видением было одно: он приходит домой, где его ждут родители. Однако твердая основа его существа подсказывала, что это всего лишь детская сказка. Если отца или мамы ни разу не оказалось дома, когда он звонил, вряд ли можно ожидать, что они там сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52