Пожалуй, все не так уж плохо, учитывая обстоятельства.
Что же следует учитывать?
Что его могли разжаловать и посадить в тюрьму. Или убить и закопать. Или еще какую-то комбинацию вышеупомянутых составляющих.
Да. Но поскольку Айрин наконец-то уничтожена, больше нет свидетеля, который выступил бы в суде и обвинил его в убийстве. Следовательно, он теперь в гораздо лучшем положении, чем двое суток назад.
В лучшем? Вот как! При том, что наемный убийца мирового класса находится на свободе и надеется отомстить за смерть жены и похищение сына? Нет, он определенно не в лучшем положении. Он превратился в жалости достойную бродячую мишень.
В общем-то он далеко не беспомощен. Как-никак глава департамента юстиции Соединенных Штатов. Тысячи вооруженных федеральных агентов готовы встать на его защиту. Почувствуй он себя в опасности, ему только стоит поднять трубку – и сотня снайперов окружит его.
Чудесно! И это образ жизни, которому предстоит ему радоваться в будущем?
Эти мысли были неприятны Дарнингу, он постарался выбросить их из головы и просто править машиной, ни о чем не думая.

Министр юстиции подъехал к разрушенному сараю ровно в девять тридцать пять. Он повел машину вокруг сарая и обнаружил, что Мак ждет его, сидя в машине. За все годы их тайных встреч Дарнинг не помнил случая, чтобы детектив не явился или опоздал больше чем на пять минут.
Хорган подошел к нему, когда Дарнинг остановил машину и выключил фары. Леса и заросшие поля темнели кругом. Да еще краешек луны и огромные гроздья звезд на небе.
Они обменялись рукопожатиями, и Мак уселся рядом с министром. Хорган был высокий худощавый человек с быстрыми глазами и беспокойными руками; от него всегда пахло английской кожей и еще чем-то, Дарнингу это напоминало запах йода от выброшенных на песчаный берег морских животных.
– Как там банда? – спросил Дарнинг.
– Как обычно, – отвечал Хорган. – Их так много, что каждый день какое-нибудь происшествие.
Но сказано это было легко и даже с некоторым оттенком гордости. “Бандой” в данном случае именовались девятеро детей Мака. Их количество не переставало изумлять Дарнинга. Компенсация за таких, как я, непродуктивных.
Детектив достал из кармана маленькую записную книжечку, перелистал и сунул обратно.
– Я считаю, вам надо узнать, что произошло на днях, – начал он. – Как вы приказали, я следил за Карло Донатти. И вот он как-то вечерком помчался в Катскилл. В свой большой бревенчатый дом, где живут три охранника. Совсем близко мне подойти не удалось, но на верхнем этаже горел свет, и я увидел, как Донатти разговаривал с мужчиной и женщиной, у которых глаза были завязаны.
– Ты их не узнал в лицо?
– Пробовал. Но далеко, да еще повязки, не вышло. Но я переночевал в мотеле и вернулся на следующее утро. Засел в кустах, думал, может, они выйдут.
Хорган прервал свой рассказ, чтобы закурить.
– Ну? – нетерпеливо произнес Дарнинг. Он хорошо знал своего сыщика. Если он начинает волынить, значит, у него что-то есть.
– Через несколько часов они вышли вместе с двумя охранниками. Для моциона, так надо полагать. Но они были в наручниках, так что просто постояли на солнышке.
– На этот раз ты их разглядел?
– Да. Повязок не было, к тому же белый день, и я пользовался своим лучшим биноклем. Но я просто глазам своим не поверил. И вы не поверите, когда услышите.
Дарнинг ждал – пускай Мак насладится великой минутой. Это-то и было в нем особенно хорошо: гордость достижением цели. Сделать новое открытие для него все равно что найти средство против рака.
– Что бы вы сказали, если это пропавшие Хинки и баба Бикмана?
Генри Дарнинг уставился на Мака. Тот, конечно, не знал, что оба убиты неделю назад, даже больше.
– Что тебя заставило подумать именно о них?
– Эй-эй! Я не просто подумал о них. Я их видел.
– Может, ты ошибся на таком расстоянии?
– Никаких ошибок, мистер министр юстиции, сэр! – Мак с ухмылкой вручил Дарнингу пачку фотографий и включил в машине свет. – Я сделал эти снимки с помощью телеобъектива как раз на случай, если у вас возникнут сомнения.
Дарнинг надел очки для чтения и взглянул на снимки. Их было больше десятка, но он рассмотрел только три первых. Его собственный мозг словно бы дал предписание не продолжать. Будто он, Дарнинг, прожил всю жизнь в совершенно темной пещере, в которой внезапно вспыхнул яркий свет. Он больше не мог заниматься снимками.
Ни в коем случае нельзя недооценивать врага.
Спасительный афоризм для Вьетнама, но и здесь, дома, он столь же ценен. Он, Генри Дарнинг, как-то упустил из виду, что Карло Донатти ему враг. Материал у меня в сейфе – это охотничий нож, приставленный дону к яремной вене, с какой же стати сукину сыну любить меня?
Но погоди – возникли вопросы, далеко не такие абстрактные, с которыми следует разобраться.
– Что заставило тебя подумать, будто Джон Хинки и его клиентка важны для меня?
Мак Хорган выдал свою лучшую, обезоруживающую улыбку.
– Брось, Хэнк! Ведь я же не глупец.
– Я никогда не называл тебя глупцом. Но твой ум или его отсутствие не имеют ничего общего с тем, о чем я тебя спросил.
Дарнинг выключил свет, и мужчины теперь сидели и смотрели друг на друга в голубоватом полумраке.
– Я всего-навсего хотел сказать, что разбираюсь в событиях.
– Вот как?
Улыбка детектива погасла.
– Ну, я не могу, конечно, знать точно, однако представить себе картину не слишком трудно.
Дарнинг молча и серьезно смотрел Маку в лицо.
– Ну послушайте, – продолжал Мак, – ведь именно эти двое угрожали Брайану Уэйну и его жене какими-то разоблачениями. А Уэйны, это каждый знает, были вашими близкими друзьями, верно?
Дарнинг молчал.
– Поэтому вы, как настоящий друг, договорились с главным мафиозо, чтобы он позаботился убрать Хинки и Бикман, и таким образом спасти карьеру Уэйна. Но тут вышли две неувязки. Первое: вы не знали про письмо, которое Джон Хинки оставил сыну и велел все рассказать по национальному телевидению, если сам он погибнет или исчезнет. А второе: Донатти решил вступить в дело ради собственных интересов и попридержать Хинки и бабу, так сказать, на льду. Я не знаю, зачем ему это, но уверен, что для вас оно скверно.
Дарнинг медленно кивнул, взвешивая все.
– Это правда, – сказал он. – Ты не глупец.
Детектив снова заулыбался:
– Стало быть, я попал в точку?
– Да, в самую точку, – согласился министр. – А теперь скажи мне вот что. Не отправлялся ли Донатти на этой недели в какую-нибудь не совсем обычную для него поездку?
– Да. Именно что отправлялся. – Хорган достал свой блокнотик и перевернул несколько страничек. – Отбыл вчера в семь восемнадцать вечера на одном из реактивных самолетов корпорации “Галатея”.
– Кто еще был на борту? Административные сотрудники корпорации?
– Нет. Только экипаж самолета и два личных телохранителя.
– Ты выяснил, куда они направлялись?
– Да. На Сицилию. Аэропорт Палермо.
Естественно, подумал Дарнинг.

Он пробудился среди ночи. Занавески на окнах серебрились. Луна холодным камнем висела над городом. Мэри Янг нагая спала рядом с ним. Она уже уснула, когда он ложился в постель около часа ночи, не проснулась и спала до сих пор. Светящиеся стрелки на часах возле кровати показывали, что уже больше трех.
Дарнингу хотелось, чтобы она проснулась. Она была нужна ему. И, быть может впервые за все время, потребность его была не чисто физической. Но будить ее он не хотел. Ему казалось, что, разбудив ее, он разрушил бы нечто очень хорошее, лишил волшебство его силы. Надо было, чтобы она во сне ощутила его призыв и пришла к нему сама.
Детская игра.
Но ведь он не ребенок. И она не дитя. Правда, лежа вот так и запрокинув лицо в лунном свете, она казалась девственно чистой.
Скорее, любимая, твердил он про себя, скорее… скорее…
Как заклинание.
Я Мерлин.
Ее веки затрепетали, словно он коснулся их. Глаза открылись, но еще ничего не видели в лунном свете, огромные, без зрачков. Потом она увидела его. Он смотрел на нее, опершись на локоть.
– Я хотела тебя дождаться, – сказала она, – но так и не смогла.
Он придвинулся и обнял ее. Задышал часто и горячо. Мэри вдруг окончательно проснулась и насторожилась.
– Что такое? – спросила она. – Что-нибудь не так?
Голос мягкий, обеспокоенный. Моя маленькая мама, подумал Дарнинг, заботится обо мне. Он улыбнулся.
– Что тебя насмешило?
– Ты такая милая.
– До сих пор никто еще меня так не называл.
– Только потому, что до сих пор тебя никто по-настоящему не знал.
– Кто научил тебя говорить такие слова?
– Этому нельзя научиться, – тихонько рассмеялся он. – Это или есть у тебя, или нет.
Они лежали обнявшись. Все в комнате, начиная со стен и окон, казалось сделанным из очень хрупкого стекла. Одно неверное движение любого из них – и стекло разобьется.
– Ты уже готов рассказать мне? – спросила Мэри.
– Видишь ли, я, кажется, разыграл из себя дурака, – сказал он. – А это ничуть не радует. К тому же в данном случае может стать опасным.
– О ком ты говоришь?
– О моем большом американском доне. О моем саро di tutti capi, который вел для меня всю эту охоту.
– Что же он такого натворил?
– Точнее было бы сказать, чего он не натворил, – поправил Дарнинг. – Прошлым вечером я узнал, что угрожавшая мне парочка, вроде бы похороненная, на самом деле не похоронена и может быть использована против меня. И кажется, что жена Витторио относится к той же категории.
– Ты хочешь сказать, что Пегги вовсе не убита? Что она еще жива?
– По-видимому, так.
Мэри Янг посмотрела на Дарнинга, залитого серебряным светом.
– Прости, что я не слишком огорчена этим.
– Я и не предполагал, что ты огорчишься, дорогая. – Дарнинг еще раз улыбнулся. – Сказать по правде, как это ни нелепо, но я и сам не испытываю ужасного огорчения. Разве что по поводу возникших в связи с этим непосредственных угроз для меня.
– Каких же? И как это может повлиять на судьбу сына Пегги?
– Не знаю. Ясно одно: нельзя верить ничему из того, что говорил о нем этот лживый сукин сын.

Глава 62

Едва очутившись на улицах Палермо, Поли весь напрягся.
Его пугали шум, обилие транспорта, толпы людей и главным образом обилие полицейских; они торчали на каждом углу, и Поли казалось, что у них приказ внимательно следить именно за ним.
Это чувство обострилось, когда он попал в район порта и потом добрался до причала, возле которого паром на Неаполь стоял в ожидании погрузки. Паромный пароход был огромный, словно океанский лайнер, а на пристани длинными рядами выстроились легковые машины, грузовики и автобусы; множество людей с багажом толкалось и вопило так, словно вот-вот начнется всеобщая драка.
Мальчик увидел указатели, направляющие туда, где можно купить билеты, и двинулся в том направлении. Придя на место, остановился и понаблюдал, как это делается.
Было только одно здание кассы с тремя отдельными окошечками, к каждому из которых тянулась своя очередь пассажиров. Два карабинера смотрели, как люди покупают билеты. Тем же самым были заняты трое молодых парней с аккуратными прическами и в новеньких костюмах; парни были похожими на Дома и Тони, как родные братья.
Поли еще раньше понял, что эта часть его путешествия грозит ему наибольшими опасностями. Ведь “они” знают, что он должен покинуть остров, чтобы попасть домой в Позитано, а на паром он может сесть только в двух городах – Палермо и Мессине. Так что “им” всего-навсего нужно поставить по нескольку человек в каждом порту следить за покупкой билетов.
И это было тем более легко, что вряд ли найдется еще один восьмилетний мальчик, который путешествует один и сам себе покупает билет.
Как же он мог быть таким дураком?
Надо срочно что-нибудь придумать, потому что паром отойдет меньше чем через час, а следующий до Неаполя будет только завтра.
Но, может, он зря беспокоится?
Поли решил проверить.
Он приметил мальчика примерно своего возраста, который гонял по пристани футбольный мяч, и поиграл с ним немного. Потом остановился и сказал:
– Слушай, если бы ты сделал мне одно одолжение, я бы тебе дал три тысячи лир.
– Шутишь?
– Нет.
Мальчишка рассиялся в улыбке – сплошные черные кудри и белые зубы.
– Кому я должен перерезать глотку?
– Никому. Я дам тебе денег, и ты купишь мне билет на паром, а потом получишь три тысячи.
Мальчишка проделал со своим мячом замысловатый финт на месте.
– И это все, что я должен сделать?
– Больше ничего не нужно.
– Если больше ничего не нужно, почему бы тебе не купить билет самому? Сохранил бы свои три тысячи.
– Потому что я сбежал от своего клятого папаши только вчера и думаю, что он послал карабинеров следить за мной. – Поли показал подбородком на билетные окошечки. – Вон они там, два подонка.
– Не врешь? – Улыбка у мальчишки стала еще шире. – А куда ты собираешься потом из Неаполя?
– У меня бабушка в Риме. Поеду к ней.
– Иисусе! – воскликнул мальчишка, во взгляде у которого зависть смешивалась с восхищением.
– Так ты это сделаешь для меня? – спросил Поли.
– Конечно! Почему бы и нет?
Поли отсчитал деньги на билет. Потом поглядел, как мальчишка ловко провел свой футбольный мяч сквозь толпу к ближайшей очереди, ярдах в пятидесяти отсюда.
А теперь увидим…
Перед мальчиком было в очереди человек двенадцать, но очередь двигалась быстро, и через некоторое время тот оказался пятым.
Он был третьим, когда Поли увидел, что к мальчику подошел карабинер, нагнулся и заговорил с ним.
Поли чертыхнулся про себя и начал медленно отступать в гущу толпы.
Мальчик подошел уже к самой кассе, но карабинер продолжал с ним разговаривать. Обходя их, билеты начали покупать те, кто стоял позади.
Поли видел, что его новый знакомец стоит опустив голову, иногда что-то говорит, но больше слушает. Вот он разжал руку и показал полисмену деньги, на которые тот посмотрел очень серьезно.
Минутой позже мальчишка обернулся и поглядел туда, где оставил Поли, но не нашел его там. Потом все же разглядел Поли в толпе и показывал на него карабинеру до тех пор, пока тот не увидел.
Полисмен крикнул что-то, чего Поли не расслышал, и побежал. За ним кинулись второй карабинер и двое подстриженных, и все они неслись как черти.
Поли бросил последний взгляд на лицо мальчишки, белое от страха. Поли был тоже напуган.
Потом он просто бежал со всех ног, виляя в толпе и между огромными грузовиками, моторы которых грозно рычали, а также между медленно продвигавшимися рядами легковых машин и автобусов. Он бежал без оглядки, путаясь среди людей и машин, поняв теперь, что опасения его были верными, что карабинеры караулили в очереди именно его, восьмилетнего мальчика, и то же самое делали мафиози с аккуратной стрижкой и в хороших костюмах, и, если они изловят его теперь, один Бог знает, что с ним будет.
Он ударился о бок восемнадцатиколесного грузовика, который стоял неподвижно, и несколько секунд ничего не соображал.
Приткнувшись к грубому брезенту, которым был накрыт огромный кузов грузовика, Поли отдышался и вдруг почувствовал себя необычайно спокойным. Он не видел никого, и его никто не видел. Перед ним свисали перекрученные концы пеньковой веревки, которой угол брезента был привязан к кузову. И Поли видел не только эту веревку, но милосердную руку Господа Бога, предлагающего ему спасение.
Поли быстро развязал веревку, влез в кузов под брезент и тщательно закрепил веревку снова.
Он лежал во внезапно наступившей тьме. Слышал голоса людей, но его никто не обнаружил и не тронул.
Немного погодя грузовик начал двигаться. Медленно, с остановками подавалась вперед эта часть длинной змеи из машин, вползающей в огромное брюхо парома. Возникли совсем другие звуки и ощущения, когда грузовик коснулся колесами стальной палубы. Глухо и гладко. Если перевести на язык красок, то в представлении Поли это было нечто темно-сине-зеленое. Как давно он не занимался живописью, интересно, сумеет ли вспомнить.
Глупость какая-то… это все равно что забыть, как надо дышать.
Заработали двигатели, и вскоре паром уже покачивался на длинных пологих волнах.
Поли подумал, что хорошо бы вылезти из-под брезента и погулять по пароходу. Но тут же решил оставаться там, где он есть.
Так он и лежал под брезентом, в полной темноте, и пытался думать о том хорошем, что было до того, как все это началось.
И на какое-то время ему стало хорошо даже теперь. Приятно вглядываться в блеклые, розоватые туманы воспоминаний, где все кажется более светлым и милым, чем было на самом деле.
Самое замечательное, что там с ним постоянно находились папа и мама. А самое плохое, что, какими бы светлыми и ясными они ни возникали в его памяти, прикоснуться к нему они пока не могли.
Поли понял, что именно этого ему сейчас больше всего не хватает.
Чтобы к нему прикоснулись.

Глава 63

Витторио Батталья лежал ночью один со всеми своими трубками и мигающими огоньками мониторов, лежал и думал о том, чтобы Джьянни Гарецки поскорее вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52