– Я знаю, вы не можете мне ответить, не обдумав мои слова, да и сам я не хотел бы получить поспешное согласие или поспешный отказ… – Арзнев Мускиа поправил свой пояс и кинжал. – Когда можно видеть вас снова, князь? – спросил он.
Я улыбнулся, в душе я уже был согласен. У меня не было даже малейшего желания отказать ему. Еле сдержавшись, чтобы не сказать ему об этом, я ответил:
– Завтра, Арзнев-батоно. Часа в четыре.
– У меня еще одна просьба. Если вы примете мое предложение, вам придется оформить все это документально. Мне документ этот ни к чему, но вам он может пригодиться. Кто знает, что произойдет в той жизни, какую мы будем вести вместе: ссора, случайный выстрел или еще что-нибудь, не знаю, но перед законом мы должны быть клиентом и поставщиком. Я человек спокойный, не скандалист. Не думаю, чтобы нас ждала какая-нибудь неприятность, но все же знайте: что бы ни случилось, я один беру на себя все перед людьми, законом и богом. Это мое слово! Всего хорошего, батоно Ираклий! До завтра.
Мы расстались дружески.
К этой истории я пытался подойти с профессиональной точки зрения, но у меня ничего не получалось, так как я никак не мог посчитать только что ушедшего человека простым клиентом. Какой же он клиент… Я думал так, думал этак, но мысли крутились в одном направлении: пришел такой же человек, как ты, к тому же обаятельный, обходительный и интересный. Он хочет прожигать жизнь в Тифлисе – в столице своей разорванной на части родины, ему интересно повидать свет, узнать людей. Он искал то, что я имел всегда, – как же позволить ему платить за это, ведь наша совместная жизнь не могла внести существенных изменений в мой бюджет: я был человеком беззаботным и расходами не тяготился. Тревожил меня еще этот документ. Ясно, что Арзневу Мускиа он нужен для моей безопасности, но я привык жить беспечно и не желал страховать документами свое благополучие. Да и что вообще могло у нас произойти при моем весе в обществе, влиянии, многочисленности знакомых и друзей? Какая неприятность могла нам грозить? В каких сетях могли мы быть запутаны?
Но как бы я ни относился к этому документу, я понимал, что Арзнев Мускиа ни за что от него не откажется, он не похож на человека, который согласится платить за свои прихоти чужими деньгами. Я долго колебался. И в конце концов решил составить этот документ, первый экземпляр отдать Мускиа, а вторым не пользоваться никогда и после завершения всех дел вернуть ему обратно деньги.
Я принял ожидавших меня клиентов, часа через два отпустил их, как мне казалось, примиренными и успокоенными и принялся за составление документа.
Как мы и условились, Арзнев Мускиа явился на другой день в назначенный час, вошел ко мне улыбаясь, словно был смущен своим вчерашним предложением. Одет он был по-европейски, ладно и изящно.
Арзиев Мускиа внимательно прочел бумагу, которую я ему подал, и кивнул головой в знак согласия.
– Здесь оставлено место для обозначения суммы. Сколько денег я должен внести? – спросил он.
– Я не взял бы с вас и рубля, – засмеялся я, – но вижу, мне не удастся вас уговорить. Пусть будет столько, сколько вы считаете нужным.
– Двадцати тысяч хватит? У меня с собой всего тридцать. Десять я оставлю себе на всякий случай.
– Что вы изволили сказать?! – воскликнул я. В то время за двадцать тысяч можно было купить прекрасное имение.
– Я хочу, князь, чтобы мы были свободны в деньгах, – ответил он.
«Хорошо еще, что этот наивный человек попал ко мне, а то бог знает, что осталось бы от его состояния», – подумал я.
– Нет, господин Арзнев, я возьму с вас три тысячи, не больше. Если этого не хватит, можно будет добавить еще.
– Дешев, оказывается, мой товар, – тихо произнес Мускиа, доставая из внутреннего кармана деньги.
Я заполнил место, оставленное для суммы. Мускиа подписал бумагу и спрятал ее у себя. У него оказался красивый четкий почерк, но чересчур нервный, лишенный покоя.
– Ну что ж, господин Арзнев, отныне наш контракт входит в силу! – торжественно объявил я и позвонил.
Секретарь принес шампанское и фисташки. Пробка ударила о потолок.
– Пожелаем успеха друг другу, каждому отдельно и нам обоим вместе! – сказал Мускиа, чокаясь со мною.
Секретарь передал ему приходную кассовую квитанцию.
– Как у вас с европейской одеждой? – спросил я, переходя к делу.
– Когда я приехал сюда, то сшил у Паперно четыре костюма, – сказал Мускиа. – Если этого мало или портной не годится, я сошью еще. Но когда какой надевать, должны мне подсказывать вы.
– Конечно… Но портной хороший и костюмов достаточно. А где вы остановились, господин Арзнев?
– В гостинице Ветцеля. Первый этаж, четвертый номер.
– Да, знаю… В этом номере месяц тому назад жил месье Дорнье – французский богач и нефтепромышленник. Удобный номер, ничего не скажешь… С чего же мы начнем, Арзнев-батоно?
– Это вам решать, Ираклий-батоно, – улыбнулся Мускиа. – Видите, я с самого начала подчиняюсь вам, и так будет всегда.
Мы провели вместе всего недели две, после чего он исчез.
Но он прошел через мою душу, и след от него – как борозда. Этот человек был рожден для того, чтобы порабощать, покорять людей, которых встречал на своем пути. Странно, но до сих пор живо во мне то давнее чувство – смесь острого, смутного, так и не удовлетворенного любопытства, жгучего интереса, которые он вызвал в первый день нашего знакомства.
А сейчас я, – вы видите, – глубокий старик, хотя всевышний не лишил меня памяти… Да, я помню все, но не стану рассказывать вам об этом. Потому что у меня есть тетради… Вот, откройте тот ящик… Да, этот… Там тетради разного, цвета, старые тетради, тонкие… Да-да! Благодарю вас, молодой человек! Эти тетради лучше меня помнят то, что было когда-то. Конечно, я писал не для того, чтобы печатать… Нет. Я писал для себя, и мне доставляло радость вспоминать то время и того человека, наверно, потому, что я вспоминал свою молодость, а молодость, всегда приятно вспомнить… Садитесь и читайте. Если нужно, перепишите… А я… Э-эх! Старость не радость, так, во всяком случае, принято говорить.
Белая тетрадь
Итак, наш договор вступил в силу, и мне надо было придумать программу развлечений для Арзнева Мускиа. Сам он сидел передо мной в кресле и ждал моих слов. По правде сказать, для меня это не составило бы труда, но мешала неестественность наших отношений. Согласитесь, все-таки это странное дело. Ведь Арзнев Мускиа заказчик, покупатель, и если он тратит деньги, то должен тратить их с пользой, должен быть доволен результатом, доволен своим поверенным в делах, новыми встречами и новыми впечатлениями. Это с одной стороны… А с другой…
Секретарь открыл дверь и, пройдя мимо Арзнева Мускиа, положил мне на стол визитную карточку. Я был так погружен в свои мысли, что сначала ее не заметил.
…Да, с другой стороны… С другой стороны, – и я это понимал, – этот человек притягивал меня как магнит, мне хотелось стать его другом, просто другом, погружаясь вместе с ним и в развлечения и в приключения, и я не знал, чего он ждет от меня, каких ищет особых ощущений и сможет ли получить их в моем обществе. И значит, как клиент он может в конце концов остаться недовольным мною.
– Ираклий-батоно, – Арзнев Мускиа будто подслушал мои мысли, – не надо ломать себе голову. Скажите, куда вы собираетесь идти вечером? Я тоже пойду туда, если, конечно, вы не будете против. Мне будет приятнее, если все пойдет само собой, специально не надо ничего придумывать.
– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнул я. – Я об этом как раз и думал, и я согласен с тобой… Видишь? Я говорю тебе – ты. Мы ведь близкие друзья, не так ли?
– Так, так, – смеясь, подтвердил Мускиа. – А теперь я пойду. Ты ведь занят… Только надо условиться – когда мы встретимся?
Пока он говорил, я машинально взглянул на визитную карточку. Странное дело… Не подозревал, что у женщин могут быть визитные карточки, никогда их не видел. И эта фамилия – откуда я ее знаю… Я вертел перед собой эту карточку, не отвечая на вопрос гостя.
– Подожди, Арзнев, не уходи, – сказал я.
И вызвал секретаря.
– Какого возраста эта дама, ну, приблизительно, конечно?
– Я знаю, что ей лет тридцать пять, но выглядит моложе.
– Можешь идти. Я тебя позову.
Уходя, он унес бутылку от шампанского и бокалы.
У меня на полке стояла конторская книга – список клиентов, не только бывших клиентов, но и, возможно, будущих. Тут были разные сведения: адреса, движимое и недвижимое имущество, сфера деятельности, капитал… Я раскрыл эту книгу на именах Ширер, Тавкелишвили, Нано Парнаозовна Тавкелишвили-Ширер.
Не потому, что я забыл ее имя, нет, просто чтобы проверить свою память. Ведь Нано Тавкелишвили я знал еще в детстве. А в прошлом году я получил от нее приглашение, но почему-то не пошел и послал извинение.
Я протянул визитную карточку Арзневу Мускиа:
– Посмотри.
Он взял ее в руки и прочитал вслух то, что было написано. Я удивился, что человек, живший в Турции, так свободно читает по-русски. Я и раньше заметил, что грузинский акцент в его русской речи чувствовался меньше, чем в моей.
– Где ты научился так хорошо говорить по-русски?
– Учили в детстве. А потом я долго был на Кубани и там говорил по-русски. И русские книги читаю иногда, хотя в гимназии мне не пришлось учиться.
Я был смущен: Арзнев Мускиа производил впечатление образованного, воспитанного на аристократический лад человека. Правда, два дня слишком короткий срок, но первое впечатление не бывает обманчивым.
– Кто эта женщина? – спросил он.
– Как тебе сказать… В детстве наши семьи были близки. Мы с ней ровесники, часто играли вместе. Окончив гимназию, она убежала из дому, вышла, вероятно, замуж за этого Ширера. Об этом Ширере я узнал только несколько лет назад. Не знаю, может быть, сначала она ушла с другим, а потом встретилась с ним? В общем, вернулась в Тифлис она с ним. Ширер иностранец, владеющий достаточно крупным капиталом. Тогда ему было года тридцать два, тридцать три. Он повез эту девочку в Европу, дал ей высшее образование, кажется, она окончила Женевский университет. Они жили за границей, и в Тифлисе о них долго ничего не было слышно. Вернулись они четыре года назад. Ширер купил большие леса в окрестностях Закатала, Кахи и Кобахчо. Все орех и дуб. Забыл сказать, что Ширер лесопромышленник. В Закатала они выстроили дом. Здесь, в Сололаки, купили у армянина другой дом. Оба прекрасно обставили. Детей у них нет. Эта женщина шесть месяцев в году живет в Тифлисе. Остальное время проводит в Закатала и в путешествиях. Да… Теперь, круг… – я заглянул в книгу, – она вращается в узком кругу, избегает знатных семей, а купчишек к себе на пушечный выстрел не подпускает. Хорошо, что мы еще знаем об этой даме?! У нее два лакея, два дворника, две горничные, один повар… Повар по имени Катран! Ее муж редко, приезжает в Тифлис. Видно, она одна в таком большом доме! Их дела ведет юридическая контора Шахпарунова… Тем более странно, что она пожаловала ко мне!
– Пожалуй, мне лучше уйти… – сказал Мускиа, возвращает мне визитную карточку.
– Нет, если у тебя нет ничего срочного, подожди, Арзнев. Тебе может быть интересно – по нашему договору, ты можешь присутствовать на приеме… Правда, есть тут одно деликатное обстоятельство… К адвокатам чаще приходят с чем-нибудь секретным… Для разговора наедине. Поэтому лучше пройди сюда, в заднюю комнату, а дверь мы оставим чуть-чуть приоткрытой. Кстати, в шкафу есть все для легкого завтрака и вино. Подкрепляйся и слушай, может быть, услышишь что-нибудь занятное.
– Не знаю, должен ли я оставаться, Ираклий?
– Не волнуйся, я не поставлю тебя в неловкое положение.
Я захлопнул книгу, открытую на госпоже Ширер-Тавкелишвили, и понес ее к полке. Пока я возвращался к письменному столу, через порог уже переступила госпожа Нано. После первых приветствий мы расположились в креслах. Между креслами стоял низкий круглый стол, на нем лежала красивая табакерка. Я снял крышку – пожалуйста, если курите.
– Спасибо, я курю очень редко, – услышал я ее голос. – Только тогда, когда у меня хорошее настроение и мне весело.
– Получается, что в хорошем настроении вы бываете очень редко?!
– В очень хорошем?.. Конечно, редко! Разве может быть иначе?
Мы вспомнили детство и наши прежние связи, помянули всех усопших и живых. Затем я извинился, что не явился по ее приглашению. Спросил о муже, о семейных делах. Рассказал две-три новости, и после этих любезностей разговор как будто увял.
Госпожа Нано была одета очень просто. Дамы ее сословия обычно навешивали на себя драгоценности. У нее же были лишь обручальное кольцо и золотая цепочка на шее.
– Чем могу служить, госпожа Нано? – решил я заговорить первым. – Если, конечно, вы по делу… Но тогда надо было позвать меня, и я явился бы по вашему зову без промедления.
– Что вы!.. Зачем вас беспокоить? Да и кроме того, мне хотелось увидеть вас именно в конторе. – При этих словах Нано как будто смутилась, но сейчас же овладела собой и с улыбкой спросила: – Я надеюсь, в этом доме умеют хранить тайны…
– Вот несгораемый шкаф. В нем хранятся тайны около двухсот моих доверителей! Ни один из них не имеет оснований быть недовольным… Однако, видишь дверь, – она слегка приоткрыта. В той комнате завтракает мой ближайший друг, лаз, дворянин, господин Арзнев Мускиа. Закрыть ее?
Я перешел с официального языка на дружеский – из нашего детства, как бы предлагая ей восстановить те прежние связи.
Госпожа Нано задумалась и, пожав плечами, сказала:
– Если этот господин твой ближайший друг… – Она сразу заметила мой переход и охотно приняла его. – Разве не все равно, услышит он все от меня или, после моего ухода, от тебя?
Мы засмеялись. Нано снова умолкла. Видимо, она обдумывала, как начать.
– Дела моей семьи и моего мужа ведет адвокат Шахпарунов. Было бы естественно, если бы я обратилась к нему. Но он трус и, конечно, уклонится от разговора. И кроме того, я не хочу, чтобы мой муж узнал об этом… Во всяком случае пока… Тем более что жандармерия… – Нано говорила негромко, старясь, чтобы до Арзнева Мускиа слова не долетали отчетливо.
Женщина замолчала. В задней комнате что-то звякнуло.
– Арзнев, прошу тебя – тише, а не то я закрою дверь! – крикнул я больше для того, чтобы подчеркнуть перед Нано свою дружбу с лазом.
– Ну, что ты, друг мой, я же не из револьвера выстрелил, только нож уронил, – ответил Арзнез Мускиа. – Нож – значит быть еще одному мужчине при вашей беседе, это уж безусловно!
– Да, Нано, я слушаю.
– Мне нужен твой совет, – начала она, – ты, конечно, хорошо знаешь, что такое Закатала – наш небольшой уездный городок. Все на виду у всех, все знают друг друга как облупленных… Есть у нас один полицейский чиновник. Фамилия его Ветров. Лет, наверное, тридцати. Я встречаюсь с ним только в гостях. Он многим нравится, говорят, что он мил и даже симпатичен. Я, правда, этого не нахожу, что-то в нем есть противное. И напоминает собачонку, которая навострила уши. Но приходится соблюдать этикет вежливости, от этого ведь не уйдешь, не правда ли?
– Конечно, – поддержал я ее.
– И вот однажды, совершенно неожиданно, этот Ветров, – продолжала Нано, – в гостях у Васенковых избрал меня предметом своих шуточек и наплел с три версты о каких-то моих тайных связях… И, представляешь, даже назвал фамилии двух офицеров. Я была оскорблена до глубины души и хотела поставить наглеца на место, но сдержалась, так как решила вытерпеть и дослушать до конца. Знаешь, иногда это очень полезно. Конечно, он заметил, что его болтовня не приносит мне удовольствия, и начал вилять и даже извиняться: мол, госпожа Нано, клянусь честью – все это только шутка, не примите за дерзость и простите. Я не уверена, что выходка Ветрова была продиктована его нахальством и только. Дело в том – и я хочу, чтобы ты это понял, – что в сплетне его не было ничего похожего на правду и с этими офицерами у меня не было других отношений, кроме дружеских. Ветров видел, что я с трудом сдерживаю ярость, – я прямо сказала ему, что он лжет, – но он продолжал вести себя так, как будто мои слова ничего не значат. Теперь я хочу, чтобы ты знал – ведь ты поверенный моих тайн, хотя нет, вы оба поверенные – ты и тот турецкий дворянин.
– Лазский дворянин, сударыня, – раздался голос Мускиа.
– Да, да, лазский дворянин, – поправилась Нано. – Как странно, что у меня сразу два исповедника, первый раз… Так вот я хочу подчеркнуть, что в пределах досягаемости Ветрова у меня грехов нет. Это святая правда, и, чтобы ты не думал, что я оправдываюсь, я могу добавить: сама я могу допустить в своей жизни что угодно, так как чувствую себя во всех отношениях свободной – и как женщина, и как человек!
Из задней комнаты донесся настойчивый кашель.
– Не обращай на него внимания, – сказал я, – мой друг перепутал сигары, он не знает фирм, не отличает крепких от слабых и вот расплачивается за это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Я улыбнулся, в душе я уже был согласен. У меня не было даже малейшего желания отказать ему. Еле сдержавшись, чтобы не сказать ему об этом, я ответил:
– Завтра, Арзнев-батоно. Часа в четыре.
– У меня еще одна просьба. Если вы примете мое предложение, вам придется оформить все это документально. Мне документ этот ни к чему, но вам он может пригодиться. Кто знает, что произойдет в той жизни, какую мы будем вести вместе: ссора, случайный выстрел или еще что-нибудь, не знаю, но перед законом мы должны быть клиентом и поставщиком. Я человек спокойный, не скандалист. Не думаю, чтобы нас ждала какая-нибудь неприятность, но все же знайте: что бы ни случилось, я один беру на себя все перед людьми, законом и богом. Это мое слово! Всего хорошего, батоно Ираклий! До завтра.
Мы расстались дружески.
К этой истории я пытался подойти с профессиональной точки зрения, но у меня ничего не получалось, так как я никак не мог посчитать только что ушедшего человека простым клиентом. Какой же он клиент… Я думал так, думал этак, но мысли крутились в одном направлении: пришел такой же человек, как ты, к тому же обаятельный, обходительный и интересный. Он хочет прожигать жизнь в Тифлисе – в столице своей разорванной на части родины, ему интересно повидать свет, узнать людей. Он искал то, что я имел всегда, – как же позволить ему платить за это, ведь наша совместная жизнь не могла внести существенных изменений в мой бюджет: я был человеком беззаботным и расходами не тяготился. Тревожил меня еще этот документ. Ясно, что Арзневу Мускиа он нужен для моей безопасности, но я привык жить беспечно и не желал страховать документами свое благополучие. Да и что вообще могло у нас произойти при моем весе в обществе, влиянии, многочисленности знакомых и друзей? Какая неприятность могла нам грозить? В каких сетях могли мы быть запутаны?
Но как бы я ни относился к этому документу, я понимал, что Арзнев Мускиа ни за что от него не откажется, он не похож на человека, который согласится платить за свои прихоти чужими деньгами. Я долго колебался. И в конце концов решил составить этот документ, первый экземпляр отдать Мускиа, а вторым не пользоваться никогда и после завершения всех дел вернуть ему обратно деньги.
Я принял ожидавших меня клиентов, часа через два отпустил их, как мне казалось, примиренными и успокоенными и принялся за составление документа.
Как мы и условились, Арзнев Мускиа явился на другой день в назначенный час, вошел ко мне улыбаясь, словно был смущен своим вчерашним предложением. Одет он был по-европейски, ладно и изящно.
Арзиев Мускиа внимательно прочел бумагу, которую я ему подал, и кивнул головой в знак согласия.
– Здесь оставлено место для обозначения суммы. Сколько денег я должен внести? – спросил он.
– Я не взял бы с вас и рубля, – засмеялся я, – но вижу, мне не удастся вас уговорить. Пусть будет столько, сколько вы считаете нужным.
– Двадцати тысяч хватит? У меня с собой всего тридцать. Десять я оставлю себе на всякий случай.
– Что вы изволили сказать?! – воскликнул я. В то время за двадцать тысяч можно было купить прекрасное имение.
– Я хочу, князь, чтобы мы были свободны в деньгах, – ответил он.
«Хорошо еще, что этот наивный человек попал ко мне, а то бог знает, что осталось бы от его состояния», – подумал я.
– Нет, господин Арзнев, я возьму с вас три тысячи, не больше. Если этого не хватит, можно будет добавить еще.
– Дешев, оказывается, мой товар, – тихо произнес Мускиа, доставая из внутреннего кармана деньги.
Я заполнил место, оставленное для суммы. Мускиа подписал бумагу и спрятал ее у себя. У него оказался красивый четкий почерк, но чересчур нервный, лишенный покоя.
– Ну что ж, господин Арзнев, отныне наш контракт входит в силу! – торжественно объявил я и позвонил.
Секретарь принес шампанское и фисташки. Пробка ударила о потолок.
– Пожелаем успеха друг другу, каждому отдельно и нам обоим вместе! – сказал Мускиа, чокаясь со мною.
Секретарь передал ему приходную кассовую квитанцию.
– Как у вас с европейской одеждой? – спросил я, переходя к делу.
– Когда я приехал сюда, то сшил у Паперно четыре костюма, – сказал Мускиа. – Если этого мало или портной не годится, я сошью еще. Но когда какой надевать, должны мне подсказывать вы.
– Конечно… Но портной хороший и костюмов достаточно. А где вы остановились, господин Арзнев?
– В гостинице Ветцеля. Первый этаж, четвертый номер.
– Да, знаю… В этом номере месяц тому назад жил месье Дорнье – французский богач и нефтепромышленник. Удобный номер, ничего не скажешь… С чего же мы начнем, Арзнев-батоно?
– Это вам решать, Ираклий-батоно, – улыбнулся Мускиа. – Видите, я с самого начала подчиняюсь вам, и так будет всегда.
Мы провели вместе всего недели две, после чего он исчез.
Но он прошел через мою душу, и след от него – как борозда. Этот человек был рожден для того, чтобы порабощать, покорять людей, которых встречал на своем пути. Странно, но до сих пор живо во мне то давнее чувство – смесь острого, смутного, так и не удовлетворенного любопытства, жгучего интереса, которые он вызвал в первый день нашего знакомства.
А сейчас я, – вы видите, – глубокий старик, хотя всевышний не лишил меня памяти… Да, я помню все, но не стану рассказывать вам об этом. Потому что у меня есть тетради… Вот, откройте тот ящик… Да, этот… Там тетради разного, цвета, старые тетради, тонкие… Да-да! Благодарю вас, молодой человек! Эти тетради лучше меня помнят то, что было когда-то. Конечно, я писал не для того, чтобы печатать… Нет. Я писал для себя, и мне доставляло радость вспоминать то время и того человека, наверно, потому, что я вспоминал свою молодость, а молодость, всегда приятно вспомнить… Садитесь и читайте. Если нужно, перепишите… А я… Э-эх! Старость не радость, так, во всяком случае, принято говорить.
Белая тетрадь
Итак, наш договор вступил в силу, и мне надо было придумать программу развлечений для Арзнева Мускиа. Сам он сидел передо мной в кресле и ждал моих слов. По правде сказать, для меня это не составило бы труда, но мешала неестественность наших отношений. Согласитесь, все-таки это странное дело. Ведь Арзнев Мускиа заказчик, покупатель, и если он тратит деньги, то должен тратить их с пользой, должен быть доволен результатом, доволен своим поверенным в делах, новыми встречами и новыми впечатлениями. Это с одной стороны… А с другой…
Секретарь открыл дверь и, пройдя мимо Арзнева Мускиа, положил мне на стол визитную карточку. Я был так погружен в свои мысли, что сначала ее не заметил.
…Да, с другой стороны… С другой стороны, – и я это понимал, – этот человек притягивал меня как магнит, мне хотелось стать его другом, просто другом, погружаясь вместе с ним и в развлечения и в приключения, и я не знал, чего он ждет от меня, каких ищет особых ощущений и сможет ли получить их в моем обществе. И значит, как клиент он может в конце концов остаться недовольным мною.
– Ираклий-батоно, – Арзнев Мускиа будто подслушал мои мысли, – не надо ломать себе голову. Скажите, куда вы собираетесь идти вечером? Я тоже пойду туда, если, конечно, вы не будете против. Мне будет приятнее, если все пойдет само собой, специально не надо ничего придумывать.
– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнул я. – Я об этом как раз и думал, и я согласен с тобой… Видишь? Я говорю тебе – ты. Мы ведь близкие друзья, не так ли?
– Так, так, – смеясь, подтвердил Мускиа. – А теперь я пойду. Ты ведь занят… Только надо условиться – когда мы встретимся?
Пока он говорил, я машинально взглянул на визитную карточку. Странное дело… Не подозревал, что у женщин могут быть визитные карточки, никогда их не видел. И эта фамилия – откуда я ее знаю… Я вертел перед собой эту карточку, не отвечая на вопрос гостя.
– Подожди, Арзнев, не уходи, – сказал я.
И вызвал секретаря.
– Какого возраста эта дама, ну, приблизительно, конечно?
– Я знаю, что ей лет тридцать пять, но выглядит моложе.
– Можешь идти. Я тебя позову.
Уходя, он унес бутылку от шампанского и бокалы.
У меня на полке стояла конторская книга – список клиентов, не только бывших клиентов, но и, возможно, будущих. Тут были разные сведения: адреса, движимое и недвижимое имущество, сфера деятельности, капитал… Я раскрыл эту книгу на именах Ширер, Тавкелишвили, Нано Парнаозовна Тавкелишвили-Ширер.
Не потому, что я забыл ее имя, нет, просто чтобы проверить свою память. Ведь Нано Тавкелишвили я знал еще в детстве. А в прошлом году я получил от нее приглашение, но почему-то не пошел и послал извинение.
Я протянул визитную карточку Арзневу Мускиа:
– Посмотри.
Он взял ее в руки и прочитал вслух то, что было написано. Я удивился, что человек, живший в Турции, так свободно читает по-русски. Я и раньше заметил, что грузинский акцент в его русской речи чувствовался меньше, чем в моей.
– Где ты научился так хорошо говорить по-русски?
– Учили в детстве. А потом я долго был на Кубани и там говорил по-русски. И русские книги читаю иногда, хотя в гимназии мне не пришлось учиться.
Я был смущен: Арзнев Мускиа производил впечатление образованного, воспитанного на аристократический лад человека. Правда, два дня слишком короткий срок, но первое впечатление не бывает обманчивым.
– Кто эта женщина? – спросил он.
– Как тебе сказать… В детстве наши семьи были близки. Мы с ней ровесники, часто играли вместе. Окончив гимназию, она убежала из дому, вышла, вероятно, замуж за этого Ширера. Об этом Ширере я узнал только несколько лет назад. Не знаю, может быть, сначала она ушла с другим, а потом встретилась с ним? В общем, вернулась в Тифлис она с ним. Ширер иностранец, владеющий достаточно крупным капиталом. Тогда ему было года тридцать два, тридцать три. Он повез эту девочку в Европу, дал ей высшее образование, кажется, она окончила Женевский университет. Они жили за границей, и в Тифлисе о них долго ничего не было слышно. Вернулись они четыре года назад. Ширер купил большие леса в окрестностях Закатала, Кахи и Кобахчо. Все орех и дуб. Забыл сказать, что Ширер лесопромышленник. В Закатала они выстроили дом. Здесь, в Сололаки, купили у армянина другой дом. Оба прекрасно обставили. Детей у них нет. Эта женщина шесть месяцев в году живет в Тифлисе. Остальное время проводит в Закатала и в путешествиях. Да… Теперь, круг… – я заглянул в книгу, – она вращается в узком кругу, избегает знатных семей, а купчишек к себе на пушечный выстрел не подпускает. Хорошо, что мы еще знаем об этой даме?! У нее два лакея, два дворника, две горничные, один повар… Повар по имени Катран! Ее муж редко, приезжает в Тифлис. Видно, она одна в таком большом доме! Их дела ведет юридическая контора Шахпарунова… Тем более странно, что она пожаловала ко мне!
– Пожалуй, мне лучше уйти… – сказал Мускиа, возвращает мне визитную карточку.
– Нет, если у тебя нет ничего срочного, подожди, Арзнев. Тебе может быть интересно – по нашему договору, ты можешь присутствовать на приеме… Правда, есть тут одно деликатное обстоятельство… К адвокатам чаще приходят с чем-нибудь секретным… Для разговора наедине. Поэтому лучше пройди сюда, в заднюю комнату, а дверь мы оставим чуть-чуть приоткрытой. Кстати, в шкафу есть все для легкого завтрака и вино. Подкрепляйся и слушай, может быть, услышишь что-нибудь занятное.
– Не знаю, должен ли я оставаться, Ираклий?
– Не волнуйся, я не поставлю тебя в неловкое положение.
Я захлопнул книгу, открытую на госпоже Ширер-Тавкелишвили, и понес ее к полке. Пока я возвращался к письменному столу, через порог уже переступила госпожа Нано. После первых приветствий мы расположились в креслах. Между креслами стоял низкий круглый стол, на нем лежала красивая табакерка. Я снял крышку – пожалуйста, если курите.
– Спасибо, я курю очень редко, – услышал я ее голос. – Только тогда, когда у меня хорошее настроение и мне весело.
– Получается, что в хорошем настроении вы бываете очень редко?!
– В очень хорошем?.. Конечно, редко! Разве может быть иначе?
Мы вспомнили детство и наши прежние связи, помянули всех усопших и живых. Затем я извинился, что не явился по ее приглашению. Спросил о муже, о семейных делах. Рассказал две-три новости, и после этих любезностей разговор как будто увял.
Госпожа Нано была одета очень просто. Дамы ее сословия обычно навешивали на себя драгоценности. У нее же были лишь обручальное кольцо и золотая цепочка на шее.
– Чем могу служить, госпожа Нано? – решил я заговорить первым. – Если, конечно, вы по делу… Но тогда надо было позвать меня, и я явился бы по вашему зову без промедления.
– Что вы!.. Зачем вас беспокоить? Да и кроме того, мне хотелось увидеть вас именно в конторе. – При этих словах Нано как будто смутилась, но сейчас же овладела собой и с улыбкой спросила: – Я надеюсь, в этом доме умеют хранить тайны…
– Вот несгораемый шкаф. В нем хранятся тайны около двухсот моих доверителей! Ни один из них не имеет оснований быть недовольным… Однако, видишь дверь, – она слегка приоткрыта. В той комнате завтракает мой ближайший друг, лаз, дворянин, господин Арзнев Мускиа. Закрыть ее?
Я перешел с официального языка на дружеский – из нашего детства, как бы предлагая ей восстановить те прежние связи.
Госпожа Нано задумалась и, пожав плечами, сказала:
– Если этот господин твой ближайший друг… – Она сразу заметила мой переход и охотно приняла его. – Разве не все равно, услышит он все от меня или, после моего ухода, от тебя?
Мы засмеялись. Нано снова умолкла. Видимо, она обдумывала, как начать.
– Дела моей семьи и моего мужа ведет адвокат Шахпарунов. Было бы естественно, если бы я обратилась к нему. Но он трус и, конечно, уклонится от разговора. И кроме того, я не хочу, чтобы мой муж узнал об этом… Во всяком случае пока… Тем более что жандармерия… – Нано говорила негромко, старясь, чтобы до Арзнева Мускиа слова не долетали отчетливо.
Женщина замолчала. В задней комнате что-то звякнуло.
– Арзнев, прошу тебя – тише, а не то я закрою дверь! – крикнул я больше для того, чтобы подчеркнуть перед Нано свою дружбу с лазом.
– Ну, что ты, друг мой, я же не из револьвера выстрелил, только нож уронил, – ответил Арзнез Мускиа. – Нож – значит быть еще одному мужчине при вашей беседе, это уж безусловно!
– Да, Нано, я слушаю.
– Мне нужен твой совет, – начала она, – ты, конечно, хорошо знаешь, что такое Закатала – наш небольшой уездный городок. Все на виду у всех, все знают друг друга как облупленных… Есть у нас один полицейский чиновник. Фамилия его Ветров. Лет, наверное, тридцати. Я встречаюсь с ним только в гостях. Он многим нравится, говорят, что он мил и даже симпатичен. Я, правда, этого не нахожу, что-то в нем есть противное. И напоминает собачонку, которая навострила уши. Но приходится соблюдать этикет вежливости, от этого ведь не уйдешь, не правда ли?
– Конечно, – поддержал я ее.
– И вот однажды, совершенно неожиданно, этот Ветров, – продолжала Нано, – в гостях у Васенковых избрал меня предметом своих шуточек и наплел с три версты о каких-то моих тайных связях… И, представляешь, даже назвал фамилии двух офицеров. Я была оскорблена до глубины души и хотела поставить наглеца на место, но сдержалась, так как решила вытерпеть и дослушать до конца. Знаешь, иногда это очень полезно. Конечно, он заметил, что его болтовня не приносит мне удовольствия, и начал вилять и даже извиняться: мол, госпожа Нано, клянусь честью – все это только шутка, не примите за дерзость и простите. Я не уверена, что выходка Ветрова была продиктована его нахальством и только. Дело в том – и я хочу, чтобы ты это понял, – что в сплетне его не было ничего похожего на правду и с этими офицерами у меня не было других отношений, кроме дружеских. Ветров видел, что я с трудом сдерживаю ярость, – я прямо сказала ему, что он лжет, – но он продолжал вести себя так, как будто мои слова ничего не значат. Теперь я хочу, чтобы ты знал – ведь ты поверенный моих тайн, хотя нет, вы оба поверенные – ты и тот турецкий дворянин.
– Лазский дворянин, сударыня, – раздался голос Мускиа.
– Да, да, лазский дворянин, – поправилась Нано. – Как странно, что у меня сразу два исповедника, первый раз… Так вот я хочу подчеркнуть, что в пределах досягаемости Ветрова у меня грехов нет. Это святая правда, и, чтобы ты не думал, что я оправдываюсь, я могу добавить: сама я могу допустить в своей жизни что угодно, так как чувствую себя во всех отношениях свободной – и как женщина, и как человек!
Из задней комнаты донесся настойчивый кашель.
– Не обращай на него внимания, – сказал я, – мой друг перепутал сигары, он не знает фирм, не отличает крепких от слабых и вот расплачивается за это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86