От взлетных полос поднималось тепло. Незаметно рассвело. Утро так и осталось туманным. Кипр встретил прилетевших из России внезапно павшей тишиной моторов, гладью гудрона под ногами. За прозрачной чистотой стеклянных дверей аэропорта виднелись такие же чистые аккуратные холмы. В тишине и покое. Для многих пассажиров Кипр не был последней точкой маршрута. Из соседнего Лимасола отправлялись караваном большие шумные паромы с заходом на Хайфу, с возможностью однодневного посещения Иерусалима… Большинство вывозимой валюты шло морем. Варнава и сам не раз направлялся заряженный. Сегодня же он был сам по себе. В том же самолете была еще братва. Вместе с Варнавой в бизнес-классе летел Кудим.
— У меня сегодня юбилей. Год назад я тут регистрировал брак… — Кудим неожиданно разговорился.
— Сложно, если нет гражданства?
— Десять минут. Присяга на Библии. Обмен кольцами. Получение документа…
Варнава проявил интерес:
— Дорого?
— Сто пятнадцать кипрских фунтов, еще тридцать пять переводчику. Еще за две копии, заверенные министром по четыре… Смешные расходы. Ты сейчас в Никосию?
— Друг у меня. Должны встретить…
— В Никосии увидимся.
На выходе к ним присоединился Туркмения. В аэропорту их дороги расходились. Кудим собирался в отель, к знакомым. Он не только вступил тут в брак, но и отлеживался тут на тюфяках не один раз, ограничиваясь осмотром средневековой крепости и лимасольским Музеем пресмыкающихся. Туркмения отдыхал по полной программе: храм на месте рождения Афродиты. Пафос с катакомбами. Центральный Кипр, монастырь, где начинал послушником будущий архиепископ Макарий… Кудим простился дружески. Для связи передал каждому визитку отеля на площади Платес Лафтериас. В центре. Варнава оставил телефон своего кипрского кента. У Туркмении тоже был маячок.
— Бывай!
Кудим прошел паспортный контроль, махнул рукой из зала, в котором почти не было пассажиров. На стоянке стояло много машин. Варнава сверил по бумажке: «MD-561… Она!»
Банки закрывались рано. Была суббота. В центре Никосии, между Онасагору и Лидрас, в одном из банков Варнава поменял американские доллары на местные фунты. Александр, встречавший его в аэропорту, был из русских, обосновавшихся на Кипре, большого собственного дела у него не было — таскал на подработку из России то девчонок, то рабочих; давал временную крышу приезжавшим, вроде Варнавы. Александр планировал обед в горах Тродос, в курортном местечке Педулас.
—Для начала подкрепимся…
Рейс был ночной, Варнава чувствовал, будто угорел. На площади, по соседству с оккупированной турками частью острова, стояли столы. Никосия была залита нежным нежарким солнцем.
—Мезъэ… — Варнава заказал, официант записал. Александр добавил пивка Варнаве и для себя пепси. Обед растянулся: мэзъэ было в сущности долгой переменой блюд — шашлыки, грибы, говяжья жареная печень, улитки…
—Ты надолго? — Александр заодно работал на российскую и кипрскую криминальную полицию.
— Поживем — увидим. Я, пожалуй, не поеду в Тродос. Устал.
— Пляж? Писсури?..
— Тихое место на берегу.
— Опять «София»?
Пансионат «Святая София» — русская кухня, морские Купания — был из тихих, малопосещаемых. Варнава знал историю заведения. Расположенный на берегу, вдали от конкурентов, пансионат несколько лет назад был одним из преуспевающих. Днем он привлекал приезжавших на пляжи, а по вечерам его наполняли английские офицеры с военной базы, находившейся неподалеку с незапамятных времен. Офицеры приезжали шумными компаниями на джипах и собственных машинах, иногда в сопровождении прибывших из Англии близких. Играла музыка, все столики были заполнены. Всюду слышна была английская речь, смех. Хозяин — киприот, много лет работавший в Южной Африке, и его жена едва успевали обслуживать гостей… Беда приключилась внезапно. Вечер заканчивался. Гости уже начинали разъезжаться, когда жена английского офицера хватилась своего пятилетнего сына, он постоянно вертелся на глазах, таскал за хвосты дворняжек, в изобилии бродивших вокруг… Мальчика не было. Волнение матери передалось гостям, забегали с фонарями. В полусотне метров в темноте шумело море. Стали кричать, ребенок не отзывался… Кто-то побежал вокруг дома, за кирпичной кладкой душевой установки находился глубокий старый подвал, в который вел люк. В этот вечер крышка люка оказалась кем-то сдвинута. Принесли фонарь. На камнях внизу лежало тело мальчика, он разбился насмерть. Был шумный процесс. О нем писала вся кипрская пресса. Суд не нашел вины хозяев ресторана. В первую очередь в случившемся обвинили мать, оставившую ребенка без внимания. Тем не менее «Святая София» сразу утратила большую часть своей привлекательности для гостей. Первыми ее оставили офицеры английской базы, а потом и кипрская клиентура. Через короткое время чуть дальше по берегу, за пляжем, появился еще ресторан, быстро переманивший посетителей… Варнава уже бывал тут. Его привлекали одиночество и тишина. Кипрский приятель уехал, пообещав появиться с утра.
Весь этот день Варнава проспал, только к вечеру покинул номер, отправился к морю. Пологий пляж заходил довольно далеко. Там, за камнями, можно было поплавать на глубине. Вернулся он уже на закате. Тихо играла музыка. Ресторан был безнадежно пуст. Начинало темнеть. С десяток столиков на площадке перед входом были накрыты белоснежными крахмальными скатертями. Горели разноцветные огни. Неба не было видно, над столиками стлались закрывавшие его виноградные лозы. По шоссе проносились машины. Варнава прошел к себе, принял душ. Устроился в кресле. Собираясь ужинать, полистал местные газеты: «Русский курьер», «Вестник Кипра». «Чеченцы переезжают на оккупированную Турцией часть острова», «Недвижимость на продажу: дома, виллы, отдельные здания… Для дальнейшей информации и показа вашего дома мечты звоните нам!». Варнава взглянул на цены. «Считай, даром!» Он потянулся за «Известиями». Это был кипрский выпуск. Тут было все то же: «Бизнес на Кипре. Руководство для иностранных инвесторов. 120 страниц…», «Конкурс на должность преподавателя в русскую общеобразовательную школу…». Внезапно ему бросилось в глаза набранное жирно: «УБИТ ».
Это был раздел «Новости из России».
Заметка называлась: «Отстрел сотрудников фонда „Дромит“ продолжается. Ау, Неерия!»
Варнава просветился.
«…На третий день после убийства председателя Совета директоров фонда „Дромит“ Нисана Арабова УБИТ его 36-лстний шофер-секьюрити. Убийство произошло, когда водитель «мерседеса» находился на автозаправочной станции. Судьба преемника Нисана — Неерии проблематична…»
Варнава был трезв как стеклышко, но этому состоянию подходил предел. Он просто тянул время.
Заметка в «Известиях» встревожила…
Он вспомнил разговор с Жидом в Лондоне, в аэропорту. Говорили о чеке на швейцарский банк, о том, как их возьмут.
— Кто-то прилетит в Женеву, — заметил Варнава. — Переведет валюту на счет другой фирмы. И — не найдешь концов…
— Концы есть, Варнава. Вы все связались с другой мастью. Это не воры. Они вас всех угрохают. А знаешь, кого уберут первым?
— Нет.
— Шайбу! Он много знает и ни к чему не способен! Потом Савона или тебя!
«Вот тут и подумаешь, как быть…»
Варнава достал — записную книжку «Международная конференция по безопасности Харрингтон—Килбрайд. Лондон». Он возил ее для отмазки, ни разу не сделал ни одной записи. Вынул «паркер». Написал в начале листа:
«В полицию. Для передачи в РУОП подполковнику Бутурлину. г. Москва, Россия ».
Писать подробно он, однако, не стал. Доверять бумаге было опасно. И возможно, преждевременно. Все-таки вывел то, что пишут в таких случаях: «Если со мной что-то произойдет…» А дальше — как ему это представлялось: «Кинули „Дромит“ на чек 3 000 000 баксов. При мне… — Варнаве не хотелось, чтобы он и в посмертном письме помянут был как жулик. — Сейчас убирают тех, кто знал. Концы у вора Афанасия в Бутырке. В Фонде психологической помощи сидит Кудим… В Фонде хранится наркота в ампулах…»
Варнаву понесло. Он уже мешал кислое с пресным: «…Кудим лично убил Арабова…»
Настоящую фамилию Кудима Варнава не знал. Но зацепка существовала: невыдуманные подробности венчания, суммы, выплаченные переводчику и за бумаги, заверенные министром, о которых Кудим вспомнил.
Варнава приписал: «Кудим год назад венчался в мэрии в Никосии…»
Он сунул письмо под огромный двуспальный матрас. Теперь, если что-либо случится, полиция Кипра и РУОП будут знать, с кого начинать. Как человек основательно потрудившийся и заслуживший поощрения, Варнава вышел в ресторан. За столиками на площадке перед входом по-прежнему никого не было. Белоснежные накрахмаленные скатерти казались тяжелыми. Виноградник над головой был искусно подсвечен. К ночи стало ветренее. Хозяйка — русская, приехавшая из Перми, поставила перед Варнавой огромное мясное блюдо, бутылку водки, вина, маслины, кипрский салат. Ушла, пожелав приятного аппетита.
Разноцветные лампочки, накрахмаленные скатерти, накрытые столики для гостей будили знакомые картины откуда-то из самой глубины воспоминаний. Переезд сельского детского дома, смятение на зимнем полустанке. Первый в жизни гудок электровоза. Столы в физкультурном зале на Новый год…
Тихо играла музыка.
Сын хозяев, русский мальчик, что-то строгал. Варнава очень скоро взял еще бутылку водки.
—Развязывайся с Савоном! — советовал Миха. — Савон между Сметаной и Серым, с одной стороны, и «Белой чайханой» — с другой. Он думает, что в междуусобке отхватит «Дромит»! Херня! Есть банк, от него идут щупальца во все стороны…
Ближе к полуночи стало прохладно. К ресторану все же подъехало несколько машин, появились компании. С шоссе донесся звук тормозов. Из-за кустов подошла странная пара. Парни, по-видимому, подкуренные. Светлые — немцы или скандинавы. Держались за руки. Один — пониже ростом, грузный, в кожаной, с бахромой куртке и таких же брюках, подойдя, что-то сказал. Варнава не понял, отстраняюще показал ладонью:
—Проходи…
Парни сели за его спиной. Варнава почувствовал себя неуютно. Он пожалел, что приехал на берег один, что не оставил с собой приятеля с машиной. Большая часть площадки под разноцветными фонариками, свисавшими вместе с гроздьями винограда, была все еще пуста. Мальчик хозяина бродил между столами. Женщина приняла заказ у парней, принесла Варнаве еще бутылку, поставила на стол:
— От гостей… Они хотели с вами выпить.
— Я не хочу. Они мне не нравятся.
— Вы можете их обидеть. Просто обернитесь, сделайте вид, что благодарны…
Но Варнава уже погрузнел. Не слышал. Вино все же выпил. Поднялся. Туалет находился позади ресторана. Варнава прошел через центральный зал, хозяева возились в подсобке. Когда он огибал центральную часть, свет во дворе внезапно погас. Варнава услышал сзади тихие шаги… Страшный удар в затылок буквально потряс! Тысячи игл впились ему под череп. Он упал… Варнаву хватились не сразу. Решили, что ушел спать. Тело извлекли из подвала лишь наутро. Люк подвала оказался сдвинут. Приехавшая на место полиция констатировала: «Превысивший допустимую норму алкоголя гость из России, идя в туалет, сбил ногой крышку люка и сверзился вниз на каменный пол…»
— Ниндзя погиб! — К Бутурлину с ходу ворвался Толян. — Его успели допросить?
— Не удалось…
Время откровений закончилось по-настоящему еще в конце восьмидесятых, при министре Федорчуке, когда Комитету государственной безопасности СССР официально вменили в обязанность оперативную разработку сотрудников милиции. Разрешили вербовать среди них агентуру.
— Выходит, остаются те показания, которые нам переслали.
— Да, выходит… — Бутурлин вернулся к прежней своей тактике. — Ты был прав. Нисан положил глаз на жену Ковача…
Заказное убийство банкира переводилось в разряд бытовых. Толян успокоился:
— Провел он тебя, прохвост, хотя и нехорошо так о мертвых!
— Да. Что на Коллегии?
— Подвели итоги по жалобам-заявлениям… Тебе сунули выговорешник. И меня не забыли: «Обратить внимание…»
С выговорешником было ясно. «Вчерашний несанкционированный набег на мотель! Или то, что не сразу отдал Афганца…» Других причин не могло быть. Пару недель назад он без замечаний прошел аттестацию. Все было положительно: «Зачислить в резерв на выдвижение…»
—Поговорим потом… — Толян убежал.
Обмозговывать происходящее было некогда. Позвонил старший опер — он вместе с гаишниками на площадке осматривал «мерседес» после убийства Ниндзи.
—В бампере сто пятьдесят ампул…
Методики определения синтетического наркотика долгое время отсутствовали, поэтому сбытчики ампул для внутривенных инъекций первое время к уголовной ответственности не привлекались. Лишь спустя годы удалось установить, что в перепаянных стеклянных контейнерах сбывается запрещенное для применения на людях чрезвычайно сильнодействующее наркотическое средство, в пять с лишним тысяч раз превосходящее по своей активности обычный морфин. Почти одновременно с поступлением наркотика из заграницы стало известно о появлении его отечественных аналогов, поставки которых быстро приобрели крупномасштабный характер. Розыскные мероприятия долго не давали никаких результатов, и только примерно года через три в Москве были задержаны организатор и непосредственные исполнители — молодые химики Московского и Казанского университетов, Московского химико-технологического института — победители и участники школьных международных, всесоюзных и республиканских химических олимпиад. В химической лаборатории общеобразовательной школы в Волжске был изготовлен фенадоксин, а в Уфе эторфин и метадон. «Расстрелянный в своем подъезде начальник службы безопасности „Дромита“ Мансур родом из тех мест…» По оперативным данным, там было синтезировано концентрированного раствора и сухой фракции триметилфентанила достаточно для изготовления не менее тысячи с лишним годного для употребления наркотика. Бутурлин задумался: после гибели Мансура, Ковача, Шайбы и других — связанных напрямую с ампулами триметилфентанила — им оставался один путь.
«Барон! Пал Палыч…»
Он позвонил Савельичу:
— Что Пал Палыч?
— Звонили: везут!
Генерал появился в кабинете снова. Постоял. Он словно забыл, зачем ему понадобился Бутурлин. Бутурлин тоже ни словом не обмолвился о задержании Барона.
—Да! — Толян вспомнил. — Следователь звонил: ему нужен Неерия Арабов. Он не за границей? И Рэмбо нет тоже…
Рэмбо ввалился в глубь «мерседеса» на заднее сиденье, Потащил за собой Ротного, так ни на секунду и не сорвавшего с головы иудейский молитвенный плащ. Водитель, бывший капитан наружки, секьюрити Рэмбо, держал двигатель на малых оборотах.
—Гони!
Улицу Архипова уже перекрывали. Ни «мерседес» «Лайнса», ни машин преследователей отрезать не удалось.
— Ты как, Ротный?
— За эту накидку Господь еще накажет! И ихний, и свой!
— Не каркай!
Первым за «Мерсом» погнал стоявший напротив синагоги «Опель», в нем даже не маскировали намерений. Машины вплотную, одна за другой, выскочили на Маросейку. Отсюда обоим водителям предстояло показать — кто из них чего стоит… Где-то сбоку возникла «Вольво», еще «Жигуль». К «Опелю» прибыло подкрепление… Для начала следовало уйти от погони. Капитан и Рэмбо знали, где они обманут чужую наружку. У каждого разведчика, у капитана тоже, были в заначке несколько заветных «проходняков», где железно можно было уйти. Ближайший из облюбованных еще на службе там находился в районе Савеловского. Приближаться к нему следовало осторожно: в машине сзади мог сидеть такой же профессионал, коллега… Разведчики держали «проходняки» про запас; о них спрашивали на аттестации. Увольняясь, разведчики передавали их друг другу, дарили, обменивали… Лучше всего было вначале проскочить мимо и лишь потом выскочить точно на место. Капитан еще покрутился по Верхней и Нижней Масловке, Башиловке…
Сейчас все должно было решиться! Капитан внезапно вырвался на Бутырский вал. Впереди был Савеловский вокзал. Тут начиналась эстакада. Внизу, под эстакадой, площадь пресекал поперечный поток транспорта. Там ждала вторая машина. Они уже вырвались на эстакаду. Сбоку в самом начале вниз на площадь сбегала узкая лесенка. Водитель резко притормозил. Вторая машина была на месте. Рэмбо ждали.
— Пошел! Удачи!
— Пока!
Рэмбо выскочил из машины. «Мерседес» с капитаном, с Ротным в полосатом молитвенном плаще рванул вперед. Они должны были еще с час таскать за собой хвост по Москве.
Неерии Арабову оставалось только положиться во всем на детектива. Рэмбо сказал:
—Не беспокойся. Об этом месте никто не знает. Охранять будут мои друзья. В назначенный день тебя и Игумнова доставят в Шереметьево к самолету…
Они гнали по незнакомым Неерии улицам и проспектам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— У меня сегодня юбилей. Год назад я тут регистрировал брак… — Кудим неожиданно разговорился.
— Сложно, если нет гражданства?
— Десять минут. Присяга на Библии. Обмен кольцами. Получение документа…
Варнава проявил интерес:
— Дорого?
— Сто пятнадцать кипрских фунтов, еще тридцать пять переводчику. Еще за две копии, заверенные министром по четыре… Смешные расходы. Ты сейчас в Никосию?
— Друг у меня. Должны встретить…
— В Никосии увидимся.
На выходе к ним присоединился Туркмения. В аэропорту их дороги расходились. Кудим собирался в отель, к знакомым. Он не только вступил тут в брак, но и отлеживался тут на тюфяках не один раз, ограничиваясь осмотром средневековой крепости и лимасольским Музеем пресмыкающихся. Туркмения отдыхал по полной программе: храм на месте рождения Афродиты. Пафос с катакомбами. Центральный Кипр, монастырь, где начинал послушником будущий архиепископ Макарий… Кудим простился дружески. Для связи передал каждому визитку отеля на площади Платес Лафтериас. В центре. Варнава оставил телефон своего кипрского кента. У Туркмении тоже был маячок.
— Бывай!
Кудим прошел паспортный контроль, махнул рукой из зала, в котором почти не было пассажиров. На стоянке стояло много машин. Варнава сверил по бумажке: «MD-561… Она!»
Банки закрывались рано. Была суббота. В центре Никосии, между Онасагору и Лидрас, в одном из банков Варнава поменял американские доллары на местные фунты. Александр, встречавший его в аэропорту, был из русских, обосновавшихся на Кипре, большого собственного дела у него не было — таскал на подработку из России то девчонок, то рабочих; давал временную крышу приезжавшим, вроде Варнавы. Александр планировал обед в горах Тродос, в курортном местечке Педулас.
—Для начала подкрепимся…
Рейс был ночной, Варнава чувствовал, будто угорел. На площади, по соседству с оккупированной турками частью острова, стояли столы. Никосия была залита нежным нежарким солнцем.
—Мезъэ… — Варнава заказал, официант записал. Александр добавил пивка Варнаве и для себя пепси. Обед растянулся: мэзъэ было в сущности долгой переменой блюд — шашлыки, грибы, говяжья жареная печень, улитки…
—Ты надолго? — Александр заодно работал на российскую и кипрскую криминальную полицию.
— Поживем — увидим. Я, пожалуй, не поеду в Тродос. Устал.
— Пляж? Писсури?..
— Тихое место на берегу.
— Опять «София»?
Пансионат «Святая София» — русская кухня, морские Купания — был из тихих, малопосещаемых. Варнава знал историю заведения. Расположенный на берегу, вдали от конкурентов, пансионат несколько лет назад был одним из преуспевающих. Днем он привлекал приезжавших на пляжи, а по вечерам его наполняли английские офицеры с военной базы, находившейся неподалеку с незапамятных времен. Офицеры приезжали шумными компаниями на джипах и собственных машинах, иногда в сопровождении прибывших из Англии близких. Играла музыка, все столики были заполнены. Всюду слышна была английская речь, смех. Хозяин — киприот, много лет работавший в Южной Африке, и его жена едва успевали обслуживать гостей… Беда приключилась внезапно. Вечер заканчивался. Гости уже начинали разъезжаться, когда жена английского офицера хватилась своего пятилетнего сына, он постоянно вертелся на глазах, таскал за хвосты дворняжек, в изобилии бродивших вокруг… Мальчика не было. Волнение матери передалось гостям, забегали с фонарями. В полусотне метров в темноте шумело море. Стали кричать, ребенок не отзывался… Кто-то побежал вокруг дома, за кирпичной кладкой душевой установки находился глубокий старый подвал, в который вел люк. В этот вечер крышка люка оказалась кем-то сдвинута. Принесли фонарь. На камнях внизу лежало тело мальчика, он разбился насмерть. Был шумный процесс. О нем писала вся кипрская пресса. Суд не нашел вины хозяев ресторана. В первую очередь в случившемся обвинили мать, оставившую ребенка без внимания. Тем не менее «Святая София» сразу утратила большую часть своей привлекательности для гостей. Первыми ее оставили офицеры английской базы, а потом и кипрская клиентура. Через короткое время чуть дальше по берегу, за пляжем, появился еще ресторан, быстро переманивший посетителей… Варнава уже бывал тут. Его привлекали одиночество и тишина. Кипрский приятель уехал, пообещав появиться с утра.
Весь этот день Варнава проспал, только к вечеру покинул номер, отправился к морю. Пологий пляж заходил довольно далеко. Там, за камнями, можно было поплавать на глубине. Вернулся он уже на закате. Тихо играла музыка. Ресторан был безнадежно пуст. Начинало темнеть. С десяток столиков на площадке перед входом были накрыты белоснежными крахмальными скатертями. Горели разноцветные огни. Неба не было видно, над столиками стлались закрывавшие его виноградные лозы. По шоссе проносились машины. Варнава прошел к себе, принял душ. Устроился в кресле. Собираясь ужинать, полистал местные газеты: «Русский курьер», «Вестник Кипра». «Чеченцы переезжают на оккупированную Турцией часть острова», «Недвижимость на продажу: дома, виллы, отдельные здания… Для дальнейшей информации и показа вашего дома мечты звоните нам!». Варнава взглянул на цены. «Считай, даром!» Он потянулся за «Известиями». Это был кипрский выпуск. Тут было все то же: «Бизнес на Кипре. Руководство для иностранных инвесторов. 120 страниц…», «Конкурс на должность преподавателя в русскую общеобразовательную школу…». Внезапно ему бросилось в глаза набранное жирно: «УБИТ ».
Это был раздел «Новости из России».
Заметка называлась: «Отстрел сотрудников фонда „Дромит“ продолжается. Ау, Неерия!»
Варнава просветился.
«…На третий день после убийства председателя Совета директоров фонда „Дромит“ Нисана Арабова УБИТ его 36-лстний шофер-секьюрити. Убийство произошло, когда водитель «мерседеса» находился на автозаправочной станции. Судьба преемника Нисана — Неерии проблематична…»
Варнава был трезв как стеклышко, но этому состоянию подходил предел. Он просто тянул время.
Заметка в «Известиях» встревожила…
Он вспомнил разговор с Жидом в Лондоне, в аэропорту. Говорили о чеке на швейцарский банк, о том, как их возьмут.
— Кто-то прилетит в Женеву, — заметил Варнава. — Переведет валюту на счет другой фирмы. И — не найдешь концов…
— Концы есть, Варнава. Вы все связались с другой мастью. Это не воры. Они вас всех угрохают. А знаешь, кого уберут первым?
— Нет.
— Шайбу! Он много знает и ни к чему не способен! Потом Савона или тебя!
«Вот тут и подумаешь, как быть…»
Варнава достал — записную книжку «Международная конференция по безопасности Харрингтон—Килбрайд. Лондон». Он возил ее для отмазки, ни разу не сделал ни одной записи. Вынул «паркер». Написал в начале листа:
«В полицию. Для передачи в РУОП подполковнику Бутурлину. г. Москва, Россия ».
Писать подробно он, однако, не стал. Доверять бумаге было опасно. И возможно, преждевременно. Все-таки вывел то, что пишут в таких случаях: «Если со мной что-то произойдет…» А дальше — как ему это представлялось: «Кинули „Дромит“ на чек 3 000 000 баксов. При мне… — Варнаве не хотелось, чтобы он и в посмертном письме помянут был как жулик. — Сейчас убирают тех, кто знал. Концы у вора Афанасия в Бутырке. В Фонде психологической помощи сидит Кудим… В Фонде хранится наркота в ампулах…»
Варнаву понесло. Он уже мешал кислое с пресным: «…Кудим лично убил Арабова…»
Настоящую фамилию Кудима Варнава не знал. Но зацепка существовала: невыдуманные подробности венчания, суммы, выплаченные переводчику и за бумаги, заверенные министром, о которых Кудим вспомнил.
Варнава приписал: «Кудим год назад венчался в мэрии в Никосии…»
Он сунул письмо под огромный двуспальный матрас. Теперь, если что-либо случится, полиция Кипра и РУОП будут знать, с кого начинать. Как человек основательно потрудившийся и заслуживший поощрения, Варнава вышел в ресторан. За столиками на площадке перед входом по-прежнему никого не было. Белоснежные накрахмаленные скатерти казались тяжелыми. Виноградник над головой был искусно подсвечен. К ночи стало ветренее. Хозяйка — русская, приехавшая из Перми, поставила перед Варнавой огромное мясное блюдо, бутылку водки, вина, маслины, кипрский салат. Ушла, пожелав приятного аппетита.
Разноцветные лампочки, накрахмаленные скатерти, накрытые столики для гостей будили знакомые картины откуда-то из самой глубины воспоминаний. Переезд сельского детского дома, смятение на зимнем полустанке. Первый в жизни гудок электровоза. Столы в физкультурном зале на Новый год…
Тихо играла музыка.
Сын хозяев, русский мальчик, что-то строгал. Варнава очень скоро взял еще бутылку водки.
—Развязывайся с Савоном! — советовал Миха. — Савон между Сметаной и Серым, с одной стороны, и «Белой чайханой» — с другой. Он думает, что в междуусобке отхватит «Дромит»! Херня! Есть банк, от него идут щупальца во все стороны…
Ближе к полуночи стало прохладно. К ресторану все же подъехало несколько машин, появились компании. С шоссе донесся звук тормозов. Из-за кустов подошла странная пара. Парни, по-видимому, подкуренные. Светлые — немцы или скандинавы. Держались за руки. Один — пониже ростом, грузный, в кожаной, с бахромой куртке и таких же брюках, подойдя, что-то сказал. Варнава не понял, отстраняюще показал ладонью:
—Проходи…
Парни сели за его спиной. Варнава почувствовал себя неуютно. Он пожалел, что приехал на берег один, что не оставил с собой приятеля с машиной. Большая часть площадки под разноцветными фонариками, свисавшими вместе с гроздьями винограда, была все еще пуста. Мальчик хозяина бродил между столами. Женщина приняла заказ у парней, принесла Варнаве еще бутылку, поставила на стол:
— От гостей… Они хотели с вами выпить.
— Я не хочу. Они мне не нравятся.
— Вы можете их обидеть. Просто обернитесь, сделайте вид, что благодарны…
Но Варнава уже погрузнел. Не слышал. Вино все же выпил. Поднялся. Туалет находился позади ресторана. Варнава прошел через центральный зал, хозяева возились в подсобке. Когда он огибал центральную часть, свет во дворе внезапно погас. Варнава услышал сзади тихие шаги… Страшный удар в затылок буквально потряс! Тысячи игл впились ему под череп. Он упал… Варнаву хватились не сразу. Решили, что ушел спать. Тело извлекли из подвала лишь наутро. Люк подвала оказался сдвинут. Приехавшая на место полиция констатировала: «Превысивший допустимую норму алкоголя гость из России, идя в туалет, сбил ногой крышку люка и сверзился вниз на каменный пол…»
— Ниндзя погиб! — К Бутурлину с ходу ворвался Толян. — Его успели допросить?
— Не удалось…
Время откровений закончилось по-настоящему еще в конце восьмидесятых, при министре Федорчуке, когда Комитету государственной безопасности СССР официально вменили в обязанность оперативную разработку сотрудников милиции. Разрешили вербовать среди них агентуру.
— Выходит, остаются те показания, которые нам переслали.
— Да, выходит… — Бутурлин вернулся к прежней своей тактике. — Ты был прав. Нисан положил глаз на жену Ковача…
Заказное убийство банкира переводилось в разряд бытовых. Толян успокоился:
— Провел он тебя, прохвост, хотя и нехорошо так о мертвых!
— Да. Что на Коллегии?
— Подвели итоги по жалобам-заявлениям… Тебе сунули выговорешник. И меня не забыли: «Обратить внимание…»
С выговорешником было ясно. «Вчерашний несанкционированный набег на мотель! Или то, что не сразу отдал Афганца…» Других причин не могло быть. Пару недель назад он без замечаний прошел аттестацию. Все было положительно: «Зачислить в резерв на выдвижение…»
—Поговорим потом… — Толян убежал.
Обмозговывать происходящее было некогда. Позвонил старший опер — он вместе с гаишниками на площадке осматривал «мерседес» после убийства Ниндзи.
—В бампере сто пятьдесят ампул…
Методики определения синтетического наркотика долгое время отсутствовали, поэтому сбытчики ампул для внутривенных инъекций первое время к уголовной ответственности не привлекались. Лишь спустя годы удалось установить, что в перепаянных стеклянных контейнерах сбывается запрещенное для применения на людях чрезвычайно сильнодействующее наркотическое средство, в пять с лишним тысяч раз превосходящее по своей активности обычный морфин. Почти одновременно с поступлением наркотика из заграницы стало известно о появлении его отечественных аналогов, поставки которых быстро приобрели крупномасштабный характер. Розыскные мероприятия долго не давали никаких результатов, и только примерно года через три в Москве были задержаны организатор и непосредственные исполнители — молодые химики Московского и Казанского университетов, Московского химико-технологического института — победители и участники школьных международных, всесоюзных и республиканских химических олимпиад. В химической лаборатории общеобразовательной школы в Волжске был изготовлен фенадоксин, а в Уфе эторфин и метадон. «Расстрелянный в своем подъезде начальник службы безопасности „Дромита“ Мансур родом из тех мест…» По оперативным данным, там было синтезировано концентрированного раствора и сухой фракции триметилфентанила достаточно для изготовления не менее тысячи с лишним годного для употребления наркотика. Бутурлин задумался: после гибели Мансура, Ковача, Шайбы и других — связанных напрямую с ампулами триметилфентанила — им оставался один путь.
«Барон! Пал Палыч…»
Он позвонил Савельичу:
— Что Пал Палыч?
— Звонили: везут!
Генерал появился в кабинете снова. Постоял. Он словно забыл, зачем ему понадобился Бутурлин. Бутурлин тоже ни словом не обмолвился о задержании Барона.
—Да! — Толян вспомнил. — Следователь звонил: ему нужен Неерия Арабов. Он не за границей? И Рэмбо нет тоже…
Рэмбо ввалился в глубь «мерседеса» на заднее сиденье, Потащил за собой Ротного, так ни на секунду и не сорвавшего с головы иудейский молитвенный плащ. Водитель, бывший капитан наружки, секьюрити Рэмбо, держал двигатель на малых оборотах.
—Гони!
Улицу Архипова уже перекрывали. Ни «мерседес» «Лайнса», ни машин преследователей отрезать не удалось.
— Ты как, Ротный?
— За эту накидку Господь еще накажет! И ихний, и свой!
— Не каркай!
Первым за «Мерсом» погнал стоявший напротив синагоги «Опель», в нем даже не маскировали намерений. Машины вплотную, одна за другой, выскочили на Маросейку. Отсюда обоим водителям предстояло показать — кто из них чего стоит… Где-то сбоку возникла «Вольво», еще «Жигуль». К «Опелю» прибыло подкрепление… Для начала следовало уйти от погони. Капитан и Рэмбо знали, где они обманут чужую наружку. У каждого разведчика, у капитана тоже, были в заначке несколько заветных «проходняков», где железно можно было уйти. Ближайший из облюбованных еще на службе там находился в районе Савеловского. Приближаться к нему следовало осторожно: в машине сзади мог сидеть такой же профессионал, коллега… Разведчики держали «проходняки» про запас; о них спрашивали на аттестации. Увольняясь, разведчики передавали их друг другу, дарили, обменивали… Лучше всего было вначале проскочить мимо и лишь потом выскочить точно на место. Капитан еще покрутился по Верхней и Нижней Масловке, Башиловке…
Сейчас все должно было решиться! Капитан внезапно вырвался на Бутырский вал. Впереди был Савеловский вокзал. Тут начиналась эстакада. Внизу, под эстакадой, площадь пресекал поперечный поток транспорта. Там ждала вторая машина. Они уже вырвались на эстакаду. Сбоку в самом начале вниз на площадь сбегала узкая лесенка. Водитель резко притормозил. Вторая машина была на месте. Рэмбо ждали.
— Пошел! Удачи!
— Пока!
Рэмбо выскочил из машины. «Мерседес» с капитаном, с Ротным в полосатом молитвенном плаще рванул вперед. Они должны были еще с час таскать за собой хвост по Москве.
Неерии Арабову оставалось только положиться во всем на детектива. Рэмбо сказал:
—Не беспокойся. Об этом месте никто не знает. Охранять будут мои друзья. В назначенный день тебя и Игумнова доставят в Шереметьево к самолету…
Они гнали по незнакомым Неерии улицам и проспектам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38