Как ночью звонил Нисану, Неерии, Савону — всем, кого удавалось разыскать. Умри — молодая жена Нисана — спасала: присылала в катран Ниндзю с деньгами, с приказом ни в коем случае не давать Аркану ни копейки на руки, надеть наручники. Возвращался всегда жалкий, униженный, маялся, прикованный к радиатору центрального отопления, вставал на колени, целовал руки Умри:
—Никогда больше!
Его била дрожь. Из красных глаз текли слезы. Но наступала минута — и неведомая сила гнала его в казино. Так лемминги — маленькие зверьки — по неясной причине вдруг начинали предпринимать свои далекие бессмысленные миграции… Рэмбо почувствовал беду, вышел следом — советник садился в машину.
— Послать с вами?
— Все в порядке. Без оружия я тихий…
Было ясно: он все равно сделает по-своему. Рыжий больше не принадлежал себе. Он уже отъезжал. Катран находился в Марьиной Роще. Хозяйкой считалась путана, открывшая дело вместе с главарем местной группировки. В окнах было абсолютно темно. Игра шла за спущенными шторами. Вокруг в киосках всю ночь шла торговля. Отсвечивали бутылки экзотических форм, ярчайших наклеек. Тут можно было купить и травку. На стоянку подъезжали иномарки. Секьюрити брали под охрану. Цепь разноцветных фонариков тянулась вдоль безлюдного тротуара. Крутые молчаливые парни обеспечивали порядок. В объяснения не входили. Все легко прочитывалось на лицах. От игроков требовались стерильная честность, следование правилам. Малейшее отклонение равносильно было самоубийству. Аркан обычно не рисковал тут появляться. Привкус опасности придавал катрану особый шик.
Для начала Рыжий прошел в бар. Ничего необычного. Стойка в форме подковы. Круглые столики, уходящие во мрак. Тяжелые кресла. Несколько новых русских, какими их рисуют газеты, вместе с проститутками чинно пили колу за столиками. Аркан заказал рюмку ледяного «Абсолюта». И тут же повторил. Он почувствовал себя свободнее. Еще немного — и можно было идти к столу. Красноглазый привычно присмотрелся к женщинам. Тут представлен был высокий класс. Еще две пары проследовали от двери. С ними был телохранитель. Молодые высокие мужики и стройные телки. Они сели за ближайший столик, против Аркана. До Красноглазого докатился аромат знакомых духов. Телки напротив были давешние гостьи. Обе сделали вид, что впервые видят его. Не поздоровались. Таковы были правила. «Шлюхи и есть шлюхи!»
Настроение внезапно изменилось. Аркан заказал еще «Абсолют».
Разговор за столиком велся на английском. Его постоянная партнерша знакомо имитировала сексуальный зов. Красивое лицо ее вызывало теперь у Аркана раздражение.
«Впалые щеки, вытянутая радостно физиономия… Да это же реклама улучшения эрекции! „После этой ночи мне будет наконец о чем рассказать подругам!“ Она! Только там она без очков!»
Он едва слышно свистнул. Бармен был занят с посетителем, ничего не заметил. Свист оказался громче, чем он хотел. За столиком обратили внимание. Только та, которой он предназначался, сделала вид, что не слышит. Он вынужден был окликнуть. Она словно только увидела его. Взглянула доверчиво. Снова сама женственность и обаяние.
—Ой, Арканчик, я тебя и не узнала. Привет! Богатым будешь…
Тут же сразу забыла о его существовании.
Однако Аркана уже понесло:
—А как же Израиль? Ты вроде собиралась со мной на этой неделе…
Один из мужиков за столиком был завсегдатаем. Он принимал гостя из Таиланда, у них завязались серьезные контакты. Прием гостя должен был пройти по высшему разряду — с посещением казино, с приглашением знакомых университетских девочек, знающих английский, не обремененных строгими принципами. Отнюдь не путан. Поступок Аркана ударил по этой программе. Мужик оглянулся. Приставать к чужой компании было тут не принято. Бармен все понял. Два появившихся за спиной у Аркана словно из-под земли джигита в момент закрыли его от сидевших… В это время таиландский гость поднялся. В руке у него был туго набитый бумажник. Джигиты-вышибалы мгновенно исчезли. Гость поцеловал руку даме, улыбнулся, показал Аркану на игорный стол… Он предлагал сыграть на проститутку. Жест был понятен. Краснавяазый поднял брошенную перчатку.
—Плиз…
К ночи двор «Дромита» выглядел так же, как все московские дворы: тусклый рассеянный свет, неясные шорохи. Серые спины крыс. Наезд начался внезапно. Громкий звук возник за окнами.
—Что это?
Начальник службы безопасности Воробьев внезапно насторожился, послал дежурного:
—Иди взгляни!
Прилегающий к Фонду участок тротуара и смежный участок улицы находились в состоянии хронической реконструкции со всеми ее атрибутами: взломанным еще весной асфальтом, вывороченными кирпичами, застрявшим навечно катком. Поодаль виднелся еще и экскаватор. Подозревалось, полностью проржавевший.
«Дромит» размещался в одном из особнячков Замоскворечья, тщательно реконструированном, чистеньком, с старинными эркерами и черепичной крышей. Вход в него вел из вестибюля, казавшегося выше, чем он был, из-за застекленных перекрытий надэтажья, увенчанных модным продвинутым козырьком.
Наружной охраной «Дромит» не обзавелся, только внутренние посты. Из соседних домов до поздней ночи за задернутыми шторами на этажах были видны серебристые экраны работающих компьютеров.
Проржавевший экскаватор внезапно прервал спячку и неожиданно для окружающих двинулся к офису. Мощный ковш с ходу сбил картуз над вестибюлем и принялся крушить все, до чего был в силах достать. На асфальт полетели стеклянные перегородки, подпорки, оказавшиеся на поверку не такими уж мощными. Выход из здания оказался мгновенно завален. Связь была парализована еще раньше, и не только телефонная. Используя последние технические новинки, умельцы создали препятствия и для радиосвязи. «Дромит» был полностью блокирован, как физически, так и информационно. Охрана не могла вести огонь из вестибюля — кабина экскаватора находилась на уровне второго этажа, защищенная стеной. Кроме того, оттуда уже дали автоматной очередью по темным окнам. В соседних домах огней не зажигали. Из темных окон, с балконов наблюдали фантастическую сцену — оживший робот набросился на своих создателей. Картина была достойна иллюстрировать как романы начала века, начиная с Уэллса, так и самые современные. Экскаватор крушил все подряд: стекла эркеров, лепнина, столы, бумаги — все летело вниз, разбиваясь, смешиваясь, превращаясь в мусор. Сцена продолжалась несколько минут.
Случайным выстрелом с неизвестной стороны тяжело ранило женщину, наблюдавшую за происходившим с балкона. Ей вызвали «скорую», по дороге в больницу она скончалась. Других жертв не было.
Когда охране удалось привести в действие мощный прожектор на крыше, все увидели, что кабина пуста, а машина еще бьется, как припадочная, на включенном режиме.
Последние листы копировальной бумаги фланировали в воздухе, как черные птицы…
Неерия был еще в составе учредителей Фонда, а война за передел наследства бухарской «Белой чайханы» уже шла.
Варнава открыл глаза за несколько секунд до звонка. В помещении было темно. По привычке пощупал под собой ложе: «Камера? Вытрезвитель?» Понял, что дома. Ничего страшного не произошло. Только пьянка и пронзительная смена событий и мест. Лондон, аэропорт Хитроу. Шереметьево. Ваганьковское кладбище. Мотель на Варшавке… Из мотеля поехал в закрытый, как всегда, офис Фонда, нырнул под низкий козырек к стальной с сейфовыми замками двери. Окна с жалюзи, которые никогда не поднимали, были незрячи. Сверху из угла косил телеглаз.
«Фонд психологической помощи MARK V . GALDER ».
Позвонил. Клацнули замки.
—Отлично. — Дежурный обрадовался. — Кудим спрашивал тебя! — Он снял трубку. Доложил. — Заходи!
Кудим поднялся из-за стола. Обнялись. Бушлаты понемногу перенимали привычки преступного мира.
— С приездом! — Дежурный еще раньше доложил ему, что Варнава звонил из Шереметьева. — Нормально?
— Как видишь…
Кудим вынул из сейфа конверт:
—Тут валюта, билет… — Он достал, проверил. — Аэропорт Ларнака. Вылет… Позагорай, пока все тут прояснится. Сегодня ночью и слиняешь. Машина будет у дома. Водитель позвонит…
— Кипр… А дальше?
— Израиль, Иерусалим.
На столике появилась трехлитровая початая бутылка виски, пара хрустальных рюмок. Кудим разлил:
—На посошок!
Варнава открыл глаза. Раздался звонок — водитель звонил из машины:
—Двигаем…
Генерал Гореватых, вице-президент «Рассветбанка», слышал, как за стеной поднялась жена. Она бегала трусцой по утрам. Рядом трусил телохранитель. Выбегали еще затемно. Рассвет за окном только угадывался за темной рябью. Было неизвестно, когда она спит. После полуночи, когда телефонные звонки начинали раздаваться с почти минутными интервалами, генеральша уходила в детскую. Но и там ночная активная жизнь мужа настигала ее. После отъезда детей — дочери в Лондон, на стажировку в английский банк, сына в США, в Кембридж, в Массачусетский технологический институт — жена вела самостоятельную жизнь. Вкладывала в акции собственные деньги. Путешествовала. В сопровождении секьюрити посещала театр, филармонию. Иногда и Гореватых принимал участие в их вылазках. Ему нравились швейцарские дирижеры, народные песни швейцарцев, живая музыка Латинской Америки. Значительная часть его карьеры прошла под крышей Обществ культурных связей СССР с зарубежными странами, которые контролировало его родное ведомство — КГБ СССР. Швейцария, Парагвай, Ирак…
В сорок лет генерал…
Гореватых не спал. Он слышал, как они ушли, тихо, стараясь не шуметь. Сна не было. В последнее время он позволял себе воспоминания.
Этой ночью неожиданно всплыла в памяти первая в его жизни квартира, которую он, молодой майор особого отдела, получил в Ленинске. Дом был офицерский, живший общей жизнью. Смотрели одни фильмы, одних и тех же наезжавших гастролеров. Перед смотрами во всех подъездах одинаково драили сапоги, пуговицы. Девчонки-жены выглядывали из окон, когда их мальчишки выбегали на улицу — щеголеватые, чисто выбритые, надраенные. На возвращавшихся набрасывались еще во дворе: «Как мой?»
С чего бы он вспомнил об этом?
«А-а… Генеральная прокуратура…»
Будущий прокурор, тогда еще военный следователь, жил в том же подъезде. Был застой. Прилавки магазинов понемногу пустели. По пятницам он отправлялся на склад «Военторга». Попросту собирал дань. Мясом. Колбасой. Чем придется. В воскресенье собирал на пельмени. Набирали спиртное, снимали со стены гитару… Гореватых с женой — молодая семья, имевшая папу на Старой площади в Москве, сидели на почетном месте. Потом следователя ушли из армии, он перебрался в прокуратуру. Тут вскоре и тесть Гореватых в Москве решил: «Хватит ребятам глубинки. Можно и переборщить. Пора возвращать в столицу…» Через несколько лет Гореватых-зять — молодой заслуженный работник КГБ — уже в Центральном аппарате, на Лубянке, случайно просматривая кадры только образованной прокуратуры Каспийского водного бассейна, вспомнил соседа и пельмени, запросил дело. Бывшего соседа поставили сразу на вторую позицию. Дальше до генеральной тот пошлепал сам…
Раздался звонок.
В Центральной Азии было раннее утро. Человек использовал абсолютно чистую связь разведки, для этого ему предоставили линию одной из резидентур.
— Как наши дела?..
— Будем сейчас говорить. Я не предвижу затруднений.
— Я перезвоню.
Гореватых взглянул на часы. «Прокурорам много спать не положено по службе…» Он поднял трубку радиотелефона:
—Привет.
Прокурор пробурчал нечленораздельно.
—Это я. Все дрыхнешь? При случае надо натравить на тебя Генерального… Самого… Кто же с организованной и с коррупцией будет бороться? Разговор не забыл?..
В результате многократного повторения в конце концов удавалось кое-что вбивать в мозги, давно отвыкшие мыслить.
—Звони в Астрахань прокурору. Прямо сейчас. Он может уехать с утра. Мы не знаем его планов. Пусть снимет арест с «Артема». Рыболовецкое суденышко. Приписано к Красноводску. Вошло на ремонт…
Прокурор, хоть и спросонья, поинтересовался:
— Напомни, что там.
— Обеспечение иска против «Рыбацкого банка». Арест наложен областной прокуратурой…
— Чей иск?
— Это бухарский фонд «Дромит». Сейчас у них все рухнуло. Даже в прямом смысле… Руководство исчезло. Предстоит полная кадровая замена. На этой неделе придут новые люди. Они отзовут иск… Можешь смело ручаться.
Прокурор что-то еще пробурчал.
—Только прямо сейчас свяжись и мне перезвони. Если он замандражирует, пусть позвонит в ФСБ от моего имени. Вот фамилия… Возьмет пару автоматчиков…
«Дромит» был на последнем издыхании…
Криминальные группировки — Сметана, Серый — поначалу не хотели портить отношения с таким же отребьем из азиатского региона. Потом согласились. Брат Серого был приговорен к расстрелу. Серый искал связи, наверху.
Гореватых предложил двухходовку:
— вначале воры сами зарабатывают часть денег на адвоката — участвуют в афере с чеком. Обеспечивают мошенническую часть с подменой документа;
— голова брата Серого обменивается на отказ воров защищать «Дромит» и лоббирующего его за рубежом авторитета — Жида, или Афганца.
Агентурно-оперативная комбинация была разработана асами бывшего Первого Главного управления КГБ. В руки шли козыри не только против «Белой чайханы», но и против сидевших в Москве под боком тузов конкурирующего испокон веку смежного ведомства.
Пасьянс удался.
Предпринятые шаги были для «Дромита» смертельны в прямом смысле. Кроме того, ничего не стоили «Рассветбанку». Нисан, внеся три миллиона «грязными» долларами, сам оплатил работу киллеров по собственному устранению.
Ранний звонок был первым. Вернул к проблемам утра.
— Доброе утро. Генерал Гореватых?
Голос был незнакомый.
— Кто это?
— Привет от Венедиктыча…
— Не понял!
— Скоро поймешь…
Трубку повесили. Гореватых соображал: «Венедиктович… Савон, что ли?» Одновременно скрипнула входная дверь. Жена и секьюрити вернулись быстро… Генерал крикнул из спальни:
—Что там?
Жена показалась на пороге — моложавая, в спортивном костюме. Совсем еще молодая казачка.
—Тряпку сунули в почтовый ящик!
Гореватых, поначалу встревожившийся, вздохнул:
—Пацаны шкодят! Уши бы оборвал!
—Вот и оборви! Кусок сорочки. В дерьме! Завернуто в газету…
Гореватых начал понимать:
— А газета?
— Нерусская! А буквы наши…
Бутурлин чувствовал себя на пороге открытия. Он повторил цепочку в том виде, как она вдруг впервые у него возникла после словечка Туманова насчет «психологов»: «Фонд психологической помощи. Промптов — начальник ее внутренней службы безопасности. В день гибели Шайбы он ездил на шашлыки…» Бутурлин вспомнил: «Телефон Промптова был записан у Шайбы. Савельич ездил к Промптову вместе с Толяном… Приезжий друг Промптова оказался откуда-то из Средней Азии, жил в гостинице… Некий Фонд психологической помощи был внесен в телефонный справочник. В названии, правда, было указание на таинственного Марка Галдера…»
«Дмитровское шоссе…» Промптов работал в том же районе. «И шашлык, между прочим, покупал там же…» Все чудесным образом срасталось…
—Еще не уехал…
Толян все-таки добрался до него через дежурного. Бутурлин закрыл телефонный справочник.
— Сейчас мне звонил домой… — Толян назвал мудреную фамилию, вовсе не милицейскую.
— Новый партийный вождь?
— Из Правовой комиссии. Ты там задержал какого-то чудака.
— Пошел он!..
— Ему звонили из главка…
— Да мне он самому нужен! Черт возьми! — Бутурлин словно только и ждал, чтобы спустить на кого-то собаку. — Убийство Арабова нам боком выйдет…
Встречая отпор, Толян обычно менял тон. На этот раз коса нашла на камень. Деятель Госдумы с мудреной фамилией был зловещей фигурой.
—Немедленно отдай! С этим лучше не связываться. Он сам вор в законе! Одним нераскрытым убийством больше, одним меньше…
Слышно было, как генеральша на том конце провода пытается его успокоить. Толян звонил непосредственно из спальни. Бутурлин с трубкой, с телефонным справочником смотрел в окно.
—И вообще, Бутурлин. — Толян разошелся. — Ты не знаешь: главк нашел пистолет Ковача. На Смоленской. У «Гастронома». С Арабовым не все просто! Замешана жена телохранителя. Есть предположение: Ковач застрелил Арабова, потом застрелился сам…
Бутурлин не выдержал:
— И снес пистолет в «Гастроном» на Смоленскую… Кто им подбросил эту версию?
— Воробьев! Начальник службы безопасности.
— Ну, этого-то я знаю. Из него сыскарь, как из задницы… Кто-то подал ему эту идею. А что пистолет Ковача?
— В прокуратуре… Там свежая копоть. И все на свете.
— Охренеть можно…
— Ниндзя, шофер, показал: он не раз возил Нисана и жену Ковача в ресторан «Савой»…
— Я говорил с Ниндзей.
— Его показания заверили нотариально и послали прокурору города!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
—Никогда больше!
Его била дрожь. Из красных глаз текли слезы. Но наступала минута — и неведомая сила гнала его в казино. Так лемминги — маленькие зверьки — по неясной причине вдруг начинали предпринимать свои далекие бессмысленные миграции… Рэмбо почувствовал беду, вышел следом — советник садился в машину.
— Послать с вами?
— Все в порядке. Без оружия я тихий…
Было ясно: он все равно сделает по-своему. Рыжий больше не принадлежал себе. Он уже отъезжал. Катран находился в Марьиной Роще. Хозяйкой считалась путана, открывшая дело вместе с главарем местной группировки. В окнах было абсолютно темно. Игра шла за спущенными шторами. Вокруг в киосках всю ночь шла торговля. Отсвечивали бутылки экзотических форм, ярчайших наклеек. Тут можно было купить и травку. На стоянку подъезжали иномарки. Секьюрити брали под охрану. Цепь разноцветных фонариков тянулась вдоль безлюдного тротуара. Крутые молчаливые парни обеспечивали порядок. В объяснения не входили. Все легко прочитывалось на лицах. От игроков требовались стерильная честность, следование правилам. Малейшее отклонение равносильно было самоубийству. Аркан обычно не рисковал тут появляться. Привкус опасности придавал катрану особый шик.
Для начала Рыжий прошел в бар. Ничего необычного. Стойка в форме подковы. Круглые столики, уходящие во мрак. Тяжелые кресла. Несколько новых русских, какими их рисуют газеты, вместе с проститутками чинно пили колу за столиками. Аркан заказал рюмку ледяного «Абсолюта». И тут же повторил. Он почувствовал себя свободнее. Еще немного — и можно было идти к столу. Красноглазый привычно присмотрелся к женщинам. Тут представлен был высокий класс. Еще две пары проследовали от двери. С ними был телохранитель. Молодые высокие мужики и стройные телки. Они сели за ближайший столик, против Аркана. До Красноглазого докатился аромат знакомых духов. Телки напротив были давешние гостьи. Обе сделали вид, что впервые видят его. Не поздоровались. Таковы были правила. «Шлюхи и есть шлюхи!»
Настроение внезапно изменилось. Аркан заказал еще «Абсолют».
Разговор за столиком велся на английском. Его постоянная партнерша знакомо имитировала сексуальный зов. Красивое лицо ее вызывало теперь у Аркана раздражение.
«Впалые щеки, вытянутая радостно физиономия… Да это же реклама улучшения эрекции! „После этой ночи мне будет наконец о чем рассказать подругам!“ Она! Только там она без очков!»
Он едва слышно свистнул. Бармен был занят с посетителем, ничего не заметил. Свист оказался громче, чем он хотел. За столиком обратили внимание. Только та, которой он предназначался, сделала вид, что не слышит. Он вынужден был окликнуть. Она словно только увидела его. Взглянула доверчиво. Снова сама женственность и обаяние.
—Ой, Арканчик, я тебя и не узнала. Привет! Богатым будешь…
Тут же сразу забыла о его существовании.
Однако Аркана уже понесло:
—А как же Израиль? Ты вроде собиралась со мной на этой неделе…
Один из мужиков за столиком был завсегдатаем. Он принимал гостя из Таиланда, у них завязались серьезные контакты. Прием гостя должен был пройти по высшему разряду — с посещением казино, с приглашением знакомых университетских девочек, знающих английский, не обремененных строгими принципами. Отнюдь не путан. Поступок Аркана ударил по этой программе. Мужик оглянулся. Приставать к чужой компании было тут не принято. Бармен все понял. Два появившихся за спиной у Аркана словно из-под земли джигита в момент закрыли его от сидевших… В это время таиландский гость поднялся. В руке у него был туго набитый бумажник. Джигиты-вышибалы мгновенно исчезли. Гость поцеловал руку даме, улыбнулся, показал Аркану на игорный стол… Он предлагал сыграть на проститутку. Жест был понятен. Краснавяазый поднял брошенную перчатку.
—Плиз…
К ночи двор «Дромита» выглядел так же, как все московские дворы: тусклый рассеянный свет, неясные шорохи. Серые спины крыс. Наезд начался внезапно. Громкий звук возник за окнами.
—Что это?
Начальник службы безопасности Воробьев внезапно насторожился, послал дежурного:
—Иди взгляни!
Прилегающий к Фонду участок тротуара и смежный участок улицы находились в состоянии хронической реконструкции со всеми ее атрибутами: взломанным еще весной асфальтом, вывороченными кирпичами, застрявшим навечно катком. Поодаль виднелся еще и экскаватор. Подозревалось, полностью проржавевший.
«Дромит» размещался в одном из особнячков Замоскворечья, тщательно реконструированном, чистеньком, с старинными эркерами и черепичной крышей. Вход в него вел из вестибюля, казавшегося выше, чем он был, из-за застекленных перекрытий надэтажья, увенчанных модным продвинутым козырьком.
Наружной охраной «Дромит» не обзавелся, только внутренние посты. Из соседних домов до поздней ночи за задернутыми шторами на этажах были видны серебристые экраны работающих компьютеров.
Проржавевший экскаватор внезапно прервал спячку и неожиданно для окружающих двинулся к офису. Мощный ковш с ходу сбил картуз над вестибюлем и принялся крушить все, до чего был в силах достать. На асфальт полетели стеклянные перегородки, подпорки, оказавшиеся на поверку не такими уж мощными. Выход из здания оказался мгновенно завален. Связь была парализована еще раньше, и не только телефонная. Используя последние технические новинки, умельцы создали препятствия и для радиосвязи. «Дромит» был полностью блокирован, как физически, так и информационно. Охрана не могла вести огонь из вестибюля — кабина экскаватора находилась на уровне второго этажа, защищенная стеной. Кроме того, оттуда уже дали автоматной очередью по темным окнам. В соседних домах огней не зажигали. Из темных окон, с балконов наблюдали фантастическую сцену — оживший робот набросился на своих создателей. Картина была достойна иллюстрировать как романы начала века, начиная с Уэллса, так и самые современные. Экскаватор крушил все подряд: стекла эркеров, лепнина, столы, бумаги — все летело вниз, разбиваясь, смешиваясь, превращаясь в мусор. Сцена продолжалась несколько минут.
Случайным выстрелом с неизвестной стороны тяжело ранило женщину, наблюдавшую за происходившим с балкона. Ей вызвали «скорую», по дороге в больницу она скончалась. Других жертв не было.
Когда охране удалось привести в действие мощный прожектор на крыше, все увидели, что кабина пуста, а машина еще бьется, как припадочная, на включенном режиме.
Последние листы копировальной бумаги фланировали в воздухе, как черные птицы…
Неерия был еще в составе учредителей Фонда, а война за передел наследства бухарской «Белой чайханы» уже шла.
Варнава открыл глаза за несколько секунд до звонка. В помещении было темно. По привычке пощупал под собой ложе: «Камера? Вытрезвитель?» Понял, что дома. Ничего страшного не произошло. Только пьянка и пронзительная смена событий и мест. Лондон, аэропорт Хитроу. Шереметьево. Ваганьковское кладбище. Мотель на Варшавке… Из мотеля поехал в закрытый, как всегда, офис Фонда, нырнул под низкий козырек к стальной с сейфовыми замками двери. Окна с жалюзи, которые никогда не поднимали, были незрячи. Сверху из угла косил телеглаз.
«Фонд психологической помощи MARK V . GALDER ».
Позвонил. Клацнули замки.
—Отлично. — Дежурный обрадовался. — Кудим спрашивал тебя! — Он снял трубку. Доложил. — Заходи!
Кудим поднялся из-за стола. Обнялись. Бушлаты понемногу перенимали привычки преступного мира.
— С приездом! — Дежурный еще раньше доложил ему, что Варнава звонил из Шереметьева. — Нормально?
— Как видишь…
Кудим вынул из сейфа конверт:
—Тут валюта, билет… — Он достал, проверил. — Аэропорт Ларнака. Вылет… Позагорай, пока все тут прояснится. Сегодня ночью и слиняешь. Машина будет у дома. Водитель позвонит…
— Кипр… А дальше?
— Израиль, Иерусалим.
На столике появилась трехлитровая початая бутылка виски, пара хрустальных рюмок. Кудим разлил:
—На посошок!
Варнава открыл глаза. Раздался звонок — водитель звонил из машины:
—Двигаем…
Генерал Гореватых, вице-президент «Рассветбанка», слышал, как за стеной поднялась жена. Она бегала трусцой по утрам. Рядом трусил телохранитель. Выбегали еще затемно. Рассвет за окном только угадывался за темной рябью. Было неизвестно, когда она спит. После полуночи, когда телефонные звонки начинали раздаваться с почти минутными интервалами, генеральша уходила в детскую. Но и там ночная активная жизнь мужа настигала ее. После отъезда детей — дочери в Лондон, на стажировку в английский банк, сына в США, в Кембридж, в Массачусетский технологический институт — жена вела самостоятельную жизнь. Вкладывала в акции собственные деньги. Путешествовала. В сопровождении секьюрити посещала театр, филармонию. Иногда и Гореватых принимал участие в их вылазках. Ему нравились швейцарские дирижеры, народные песни швейцарцев, живая музыка Латинской Америки. Значительная часть его карьеры прошла под крышей Обществ культурных связей СССР с зарубежными странами, которые контролировало его родное ведомство — КГБ СССР. Швейцария, Парагвай, Ирак…
В сорок лет генерал…
Гореватых не спал. Он слышал, как они ушли, тихо, стараясь не шуметь. Сна не было. В последнее время он позволял себе воспоминания.
Этой ночью неожиданно всплыла в памяти первая в его жизни квартира, которую он, молодой майор особого отдела, получил в Ленинске. Дом был офицерский, живший общей жизнью. Смотрели одни фильмы, одних и тех же наезжавших гастролеров. Перед смотрами во всех подъездах одинаково драили сапоги, пуговицы. Девчонки-жены выглядывали из окон, когда их мальчишки выбегали на улицу — щеголеватые, чисто выбритые, надраенные. На возвращавшихся набрасывались еще во дворе: «Как мой?»
С чего бы он вспомнил об этом?
«А-а… Генеральная прокуратура…»
Будущий прокурор, тогда еще военный следователь, жил в том же подъезде. Был застой. Прилавки магазинов понемногу пустели. По пятницам он отправлялся на склад «Военторга». Попросту собирал дань. Мясом. Колбасой. Чем придется. В воскресенье собирал на пельмени. Набирали спиртное, снимали со стены гитару… Гореватых с женой — молодая семья, имевшая папу на Старой площади в Москве, сидели на почетном месте. Потом следователя ушли из армии, он перебрался в прокуратуру. Тут вскоре и тесть Гореватых в Москве решил: «Хватит ребятам глубинки. Можно и переборщить. Пора возвращать в столицу…» Через несколько лет Гореватых-зять — молодой заслуженный работник КГБ — уже в Центральном аппарате, на Лубянке, случайно просматривая кадры только образованной прокуратуры Каспийского водного бассейна, вспомнил соседа и пельмени, запросил дело. Бывшего соседа поставили сразу на вторую позицию. Дальше до генеральной тот пошлепал сам…
Раздался звонок.
В Центральной Азии было раннее утро. Человек использовал абсолютно чистую связь разведки, для этого ему предоставили линию одной из резидентур.
— Как наши дела?..
— Будем сейчас говорить. Я не предвижу затруднений.
— Я перезвоню.
Гореватых взглянул на часы. «Прокурорам много спать не положено по службе…» Он поднял трубку радиотелефона:
—Привет.
Прокурор пробурчал нечленораздельно.
—Это я. Все дрыхнешь? При случае надо натравить на тебя Генерального… Самого… Кто же с организованной и с коррупцией будет бороться? Разговор не забыл?..
В результате многократного повторения в конце концов удавалось кое-что вбивать в мозги, давно отвыкшие мыслить.
—Звони в Астрахань прокурору. Прямо сейчас. Он может уехать с утра. Мы не знаем его планов. Пусть снимет арест с «Артема». Рыболовецкое суденышко. Приписано к Красноводску. Вошло на ремонт…
Прокурор, хоть и спросонья, поинтересовался:
— Напомни, что там.
— Обеспечение иска против «Рыбацкого банка». Арест наложен областной прокуратурой…
— Чей иск?
— Это бухарский фонд «Дромит». Сейчас у них все рухнуло. Даже в прямом смысле… Руководство исчезло. Предстоит полная кадровая замена. На этой неделе придут новые люди. Они отзовут иск… Можешь смело ручаться.
Прокурор что-то еще пробурчал.
—Только прямо сейчас свяжись и мне перезвони. Если он замандражирует, пусть позвонит в ФСБ от моего имени. Вот фамилия… Возьмет пару автоматчиков…
«Дромит» был на последнем издыхании…
Криминальные группировки — Сметана, Серый — поначалу не хотели портить отношения с таким же отребьем из азиатского региона. Потом согласились. Брат Серого был приговорен к расстрелу. Серый искал связи, наверху.
Гореватых предложил двухходовку:
— вначале воры сами зарабатывают часть денег на адвоката — участвуют в афере с чеком. Обеспечивают мошенническую часть с подменой документа;
— голова брата Серого обменивается на отказ воров защищать «Дромит» и лоббирующего его за рубежом авторитета — Жида, или Афганца.
Агентурно-оперативная комбинация была разработана асами бывшего Первого Главного управления КГБ. В руки шли козыри не только против «Белой чайханы», но и против сидевших в Москве под боком тузов конкурирующего испокон веку смежного ведомства.
Пасьянс удался.
Предпринятые шаги были для «Дромита» смертельны в прямом смысле. Кроме того, ничего не стоили «Рассветбанку». Нисан, внеся три миллиона «грязными» долларами, сам оплатил работу киллеров по собственному устранению.
Ранний звонок был первым. Вернул к проблемам утра.
— Доброе утро. Генерал Гореватых?
Голос был незнакомый.
— Кто это?
— Привет от Венедиктыча…
— Не понял!
— Скоро поймешь…
Трубку повесили. Гореватых соображал: «Венедиктович… Савон, что ли?» Одновременно скрипнула входная дверь. Жена и секьюрити вернулись быстро… Генерал крикнул из спальни:
—Что там?
Жена показалась на пороге — моложавая, в спортивном костюме. Совсем еще молодая казачка.
—Тряпку сунули в почтовый ящик!
Гореватых, поначалу встревожившийся, вздохнул:
—Пацаны шкодят! Уши бы оборвал!
—Вот и оборви! Кусок сорочки. В дерьме! Завернуто в газету…
Гореватых начал понимать:
— А газета?
— Нерусская! А буквы наши…
Бутурлин чувствовал себя на пороге открытия. Он повторил цепочку в том виде, как она вдруг впервые у него возникла после словечка Туманова насчет «психологов»: «Фонд психологической помощи. Промптов — начальник ее внутренней службы безопасности. В день гибели Шайбы он ездил на шашлыки…» Бутурлин вспомнил: «Телефон Промптова был записан у Шайбы. Савельич ездил к Промптову вместе с Толяном… Приезжий друг Промптова оказался откуда-то из Средней Азии, жил в гостинице… Некий Фонд психологической помощи был внесен в телефонный справочник. В названии, правда, было указание на таинственного Марка Галдера…»
«Дмитровское шоссе…» Промптов работал в том же районе. «И шашлык, между прочим, покупал там же…» Все чудесным образом срасталось…
—Еще не уехал…
Толян все-таки добрался до него через дежурного. Бутурлин закрыл телефонный справочник.
— Сейчас мне звонил домой… — Толян назвал мудреную фамилию, вовсе не милицейскую.
— Новый партийный вождь?
— Из Правовой комиссии. Ты там задержал какого-то чудака.
— Пошел он!..
— Ему звонили из главка…
— Да мне он самому нужен! Черт возьми! — Бутурлин словно только и ждал, чтобы спустить на кого-то собаку. — Убийство Арабова нам боком выйдет…
Встречая отпор, Толян обычно менял тон. На этот раз коса нашла на камень. Деятель Госдумы с мудреной фамилией был зловещей фигурой.
—Немедленно отдай! С этим лучше не связываться. Он сам вор в законе! Одним нераскрытым убийством больше, одним меньше…
Слышно было, как генеральша на том конце провода пытается его успокоить. Толян звонил непосредственно из спальни. Бутурлин с трубкой, с телефонным справочником смотрел в окно.
—И вообще, Бутурлин. — Толян разошелся. — Ты не знаешь: главк нашел пистолет Ковача. На Смоленской. У «Гастронома». С Арабовым не все просто! Замешана жена телохранителя. Есть предположение: Ковач застрелил Арабова, потом застрелился сам…
Бутурлин не выдержал:
— И снес пистолет в «Гастроном» на Смоленскую… Кто им подбросил эту версию?
— Воробьев! Начальник службы безопасности.
— Ну, этого-то я знаю. Из него сыскарь, как из задницы… Кто-то подал ему эту идею. А что пистолет Ковача?
— В прокуратуре… Там свежая копоть. И все на свете.
— Охренеть можно…
— Ниндзя, шофер, показал: он не раз возил Нисана и жену Ковача в ресторан «Савой»…
— Я говорил с Ниндзей.
— Его показания заверили нотариально и послали прокурору города!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38