Эсад также был на виду, но его главной задачей было доставить отцу какие-то сведения — а затем поспешить прочь. Остальные сыновья были такими же одинаковыми, как их сестры, родственники и даже те посторонние, принятые в клан, которые уже давно жили среди Тезерени.
«Он создает их всех по своему подобию, — ядовито подумала Шарисса, наблюдая за тем, как повелитель Тезерени отдает приказ о военной вылазке в горы. — Риган прежде всего — отражение отца».
Риган докучал ей ухаживаниями трижды. В нем было нечто жалкое; он и в самом деле обожал ее. Путаница в мыслях делала его безобидным — хотя во время их второй встречи он не хотел ограничиться тем, чтобы просто подержать ее за руку.
Именно Лохиван, кого она не желала больше видеть снова, прервал то, что могло бы привести к неприятным осложнениям. Он как будто стоял в тени и подстерегал именно такой момент, а затем приблизился к ним в сопровождении двух воинов и сказал брату, что их ждут. И только после того, как братья ушли, предоставив часовым проводить Шариссу, она вспомнила о своих горьких чувствах по отношению к любезному, но коварному Тезерени.
Сейчас Шарисса сидела у себя в комнатах — гораздо более уютных, чем те, куда ее поместили вначале. Снаружи что-то происходило: Тезерени суетились по неясной для нее причине. Новые комнаты Шариссы находились на самом верху крепости — если не считать башни. Поэтому она могла видеть двор, округу и горы в отдалении: замечательный вид — но не с точки зрения членов клана.
Шарисса встала, подошла к окну и выглянула наружу. Ворота были распахнуты, из них выезжало несколько наездников. Патрульные на летучих дрейках пролетели над стенами, чтобы присоединиться к собратьям. К разочарованию Шариссы, участники вылазки, похоже, не понесли урона; волшебница надеялась, что их могут уничтожить неизвестные пока еще силы искателей.
Ее глаза начали блуждать по двору… пока она не обратила внимание на фигуру, которую хотела увидеть снова. Двое Тезерени, как и раньше, тащили эльфа к маленькому, довольно неприметному строению, находившемуся слева от ее окна. Эльфа в первый раз вывели из подвального каземата, в котором его держали с момента пленения. Значило ли это, что он все-таки рассказал им то, чего они добивались, или же он просто надоел Тезерени?
Внезапно Шариссе захотелось покинуть комнату. Зачем — она и сама не могла бы сказать. Она направилась к двери. И обнаружила ее незапертой, но у Шариссы не было ни малейшего желания попытаться ее открыть. Шарисса привыкла подчиняться заведенным здесь порядкам.
— Стража!
Прошла секунда, показавшаяся вечностью, прежде чем кто-то открыл дверь. Одна из ее безымянных женщин-телохранителей вошла в комнату с оружием наготове. Шарисса даже не пыталась запоминать имена своих охранниц, тем более что они менялись слишком часто.
— Вы чего-нибудь желали, госпожа моя Шарисса?
— Я желаю выйти отсюда и немного подышать воздухом.
— Для этого вам не нужно мое разрешение. Я нахожусь здесь для вашей безопасности и чтобы заботиться о ваших потребностях.
Высокая стройная волшебница уперла руки в бока — ее единственная реакция на заявление охранницы.
— Я знаю, что по внутреннему двору я могу ходить, но я также знаю, что вы будете наблюдать за мной… для моего же блага. Я просто подумала, что заранее предупрежу вас.
Охранница, похоже, не поняла, что же хотела сказать эта чужачка. Именно этого и нужно было Шариссе. Чуть-чуть высокомерия — и чуть-чуть невнятицы. Вести себя и покорно, и дерзко. Она обнаружила, что членам клана — за исключением немногих — иметь с ней дело было хлопотно.
Единственные, кто представлял для нее угрозу, были Лохиван, госпожа Альция и, конечно же, сам Баракас.
Во внутреннем дворе гудела толпа Тезерени, собравшаяся вокруг вернувшихся с военной вылазки. Шарисса, разгуливавшая неподалеку, обратила внимание на довольный вид Тезерени. Новости, которые принесла эта экспедиция, оказались благоприятными для них. Это могло означать лишь то, что воины не встретили серьезного сопротивления и что гнездовье искателей было либо покинуто, либо так слабо защищено, что ничто не могло воспрепятствовать клану завладеть им.
Шарисса мельком бросила взгляд на Лохивана, которому — в последний момент — не поручили возглавить эту экспедицию. Эта честь досталась одному из его младших братьев, Дагосу, которого она немного знала и поэтому именно сейчас не хотела рисковать, привлекая к себе внимание излишними вопросами о нем. Дагос, однако, был почти что пустым местом — беспрекословно подчинялся своему отцу и повелителю и едва ли обладал хоть каким-то подобием характера. Шариссе не был понятен этот выбор, однако объяснить мотивы Баракаса представлялось невозможным.
Шарисса разглядывала толпу, не забывая о том, чтобы время от времени поглядывать на свою охранницу. Та разрывалась между желаниями справиться с обязанностями и что-то узнать. Именно это и нужно было Шариссе.
Она приблизилась к толпе, стараясь держаться подальше от охранницы. Та, ведомая любопытством, также подошла поближе. Глаза охранницы задержались на Лохиване и Дагосе, которые что-то оживленно обсуждали.
Под прикрытием толпы Шарисса проскользнула к плененному эльфу.
То, что она перехитрила охранницу, ей представилось не такой уж большой удачей: женщина найдет ее. Волшебнице, однако, требовалось несколько мгновений, чтобы поговорить с пленником и получить о нем представление. Если у того еще сохранилась какая-то воля, то, возможно, он мог бы помочь ей бежать. Если же нет — он хотя бы мог рассказать ей кое-что об окружающей местности и о том, куда ей есть смысл идти.
Имелась и другая причина — в которой она не призналась бы и себе. Подобно своему отцу и Герроду Тезерени, Шарисса отличалась изрядным любопытством по отношению к новым обстоятельствам и людям.
Она вошла в строение, где держали эльфа. Охранников не было. Они вышли во двор — что доказывало, насколько важна для клана эта экспедиция. Шарисса прошла по короткому коридору и заглянула в дверь первой же попавшейся камеры. Поскольку эльф был здесь единственным заключенным, то Шарисса не удивилась, найдя его с первой же попытки.
Было сомнительно, что эльфа необходимо охранять: после нескольких жестоких допросов и малого количества пищи и воды он больше походил на оболочку, чем на живое существо. Его руки и ноги были закованы в цепи, напоминавшие ее повязку, так что становилось понятно, почему он не прибегал к волшебству. Его голова свисала на грудь, как будто он спал, но, когда она положила руку на прутья решетки двери, эльф поднял голову.
В его глазах по-прежнему горел огонь. Они истязали его тело, но волю победить не смогли.
— Я помню вас. — Голос его был немного хриплым, но спокойным и вежливым. — Вы выглядите очень невинной в сравнении с другими. Мне думается, это дает вам преимущества.
— Я не принадлежу к ним.
— Вы… вы похожи на них, хотя выглядите скорее как лесной дух, чем как оживший покойник. К тому же вы свободно расхаживаете повсюду.
Она наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его получше.
— По вашим речам кажется, что вы не настолько избиты, как можно было бы судить по вашему виду.
Он рассмеялся, но смех больше походил на карканье.
— Меня очень хорошо побили, госпожа моя!
— Нет, я думаю, что вы вынесли допрос лучше, чем хотите убедить меня в этом.
— Вы думаете, мне хочется, чтобы это продолжалось снова и снова? Вы думаете, что эта боль мне доставляет удовольствие?
Его губы потрескались, и было очевидно, что он страдал от жажды.
Шарисса осмотрелась вокруг, но нигде не смогла найти воды. Ключа от его камеры она тоже не нашла. Ей придется разговаривать с ним отсюда, из коридора.
— Послушайте меня! Я — не одна из них! Мы принадлежим к тому же народу…
— Значит, вы из враадов. — Он не потрудился скрыть свое отвращение.
— Мы совершенно другие, не такие, как они! Взгляните на это! — Она едва не коснулась руками повязки на горле, но в последний момент остановилась. Шарисса надеялась, что эльф поймет, в чем дело, — иначе ей придется более болезненным способом доказать эльфу, что она такая же узница, как и он.
Он посмотрел на ее шею, но ничего не сказал. Она ждала, все время опасаясь; что кто-нибудь в любую минуту может войти и лишить ее возможности поговорить с пленником наедине. Вскоре эльф закрыл глаза. Волшебница попыталась продемонстрировать доказательство своей правдивости, которое, как она надеялась, убедит его прежде, чем убьет ее.
— Вы, возможно, обманщица, — заметил он, не открывая глаз. — Эта повязка, может быть, лишь для того, чтобы ввести меня в заблуждение.
— Я достаточно легко могу доказать, что это не так. — Шарисса задрожала. Сделать это было бы нелегко. Храбрости ей хватало, но никому не захочется случайно удавиться.
Миндалевидные глаза эльфа открылись, и его взгляд встретился с взглядом Шариссы. Он покачал головой — насколько ему позволяли оковы.
— В этом нет необходимости. Я думаю… Я думаю, что в этом я могу вам поверить.
Она облегченно вздохнула.
— Спасибо. Я была готова продемонстрировать, чтобы доказать, что не лгу, но такое ощущение едва ли доставляет наслаждение.
— Я знаю, о чем вы говорите. — Он зазвенел своими цепями и указал на свой ошейник. — Мое имя, госпожа, — то, которое я называю вам, — это… это — Фонон.
— Я Шарисса Зери. Точно такая же пленница, как и вы.
— Я видел, как они обращаются с вами, госпожа, и мне хотелось бы, чтобы они обращались так же со всеми своими пленниками!
Шарисса покраснела.
— Мне нелегко смотреть на то, что они сделали с вами! Действительно, со мной обращаются мягко, но только потому, что они думают, что я сделаюсь одной из них.
Его улыбка огорчила Шариссу.
— Погибнуть таким ужасным способом! Все равно что превратиться из цветка в сорняк!
Время, похоже, уже было на исходе.
— Слушайте, я пришла только для того, чтобы увидеть, есть ли у вас все еще воля совершить побег. Об этих краях я знаю лишь по рассказам, и мне понадобится ваша помощь!
— Какая удача для меня!
— Я помогла бы вам независимо от того, нуждалась бы я в вас или нет!
С Ариэлой никогда не было так трудно договориться! Однако Шариссе было трудно обвинять эльфа в таком недоверии.
— Вы заинтересованы в том, чтобы бежать?
Он сухо хохотнул.
— Вы думаете, что я предпочел бы остаться здесь?
— Я не знаю, когда смогу прийти сюда еще раз. Есть… есть еще один, кого мы должны взять с собой, но я должна найти, где они его прячут.
Эльф вопросительно взглянул на нее, но времени, чтобы рассказать про Темного Коня, у нее не было.
— Неважно! Я обещаю, что скоро вернусь!
— Я в ваших руках. Спасибо, что подсказали мне то, о чем стоит подумать.
Почему-то его последняя фраза и выражение его лица заставили Шариссу покраснеть. Волшебница подбежала к входной двери и прислушалась. Ей уже давно показалось, что пока что ей чересчур везло. А ведь была вероятность, что Тезерени хотели, чтобы она встретилась с Фононом. Это было как раз в духе хитроумных интриг, которые так любил Баракас.
Ну что же, тем лучше. Если они желали дать ей эту возможность, она найдет способ заставить их сожалеть об этом.
Она повстречала нескольких Тезерени, но ни один из них не взглянул в ее сторону. Шарисса выскользнула за дверь и как можно быстрее поспешила прочь от тюрьмы, где содержался эльф. Именно сейчас за ней могли следить, но она разыграла невинность. А если бы оказалось, что она ошибалась и никто не знал, где она только что была, то предосторожности все же были уместны.
У Шариссы возникло внезапное желание вернуться в дни ее детства, когда все было много проще и честнее.
Повелитель Баракас вызвал ее к себе в тот же день, позже. Это была официальная аудиенция, что означало: Шарисса будет стоять и слушать его, а сама говорить будет только тогда, когда он ей прикажет. Ее телохранитель-ница разъяснила это ей, пока вела Шариссу в палаты Баракаса. Шарисса не обратила на ее слова никакого внимания. Она не желала менять свое поведение. Предводитель клана ожидал, что она будет непокорной, и Шарисса вовсе не собиралась его разочаровывать.
Они были почти у цели, когда высокий воин в шлеме в виде драконьей головы появился из бокового коридора и преградил им путь.
— Отсюда сопровождать госпожу Шариссу буду я. Ты можешь пока быть свободной.
— Да, господин мой Лохиван.
Ни один из них не сказал ни слова, пока телохрани-тельница Шариссы не ушла. Затем, прежде чем волшебница успела накопить достаточно горечи для основательной перепалки, Лохиван снял шлем и сказал:
— Я приношу извинения за то, что доставил тебя сюда. Я как мог пытался не втягивать тебя во все это дело, но ты была слишком упряма.
— Ты хочешь сказать, что я разглядела твое предательство!
— Слишком поздно, если ты вспомнишь. К тому же это не было предательством. Ты же знаешь, что верность клану для меня на первом месте. Я сумел убедить отца, что если мы не возьмем тебя с собой, то Дру Зери найдет меньшую поддержку, если решит последовать за нами. Ради того, чтобы выручить тебя, враады могут сплотиться; ради Темного Коня — вряд ли. Ты и твой отец представляли единственную опасность для успеха нашего плана.
Его манера была дружелюбной — как всегда, но Шарисса не верила в его искренность.
— Пытался ты помогать мне или нет, едва ли это оправдывает то, что ты помог сделать с Темным Конем! Где он? Снова и снова я спрашивала о нем повелителя Баракаса! Тот обещал позволить мне повидаться с Темным Конем — а потом отказал!
Лохиван свободной рукой чесал шею. Шарисса видела, что сыпь стремительно распространилась, кожа Лохивана была красной и сухой — почти чешуйчатой. Шарисса едва не почувствовала потребность коснуться своего собственного горла; но она знала, что дело было в повязке.
— Возникли кое-какие проблемы. — Уточнять Лохиван не стал, но продолжил речь. — Сегодня вечером обещание будет выполнено. Ты увидишь Темного Коня во время аудиенции.
— А смогу я поговорить с ним?
— Вот этого я сказать не могу. — Лохиван снова надел шлем и протянул ей руку. Шарисса подала ему свою с большой неохотой — и лишь потому, что теперь она желала аудиенции. Лохиван улыбнулся из-под шлема, но Шарисса отвернулась, предпочитая смотреть вперед. Ее спутник что-то буркнул и повел ее в зал советов клана Тезерени.
Едва они двинулись, как в коридоре появился другой воин. Лохиван напрягся, а Шарисса бессознательно сжала его руку. Тезерени, направлявшийся к ним, раскачивался, как будто он был пьян или ранен. Крови на его нагруднике и доспехах не было; на пьяного он тоже не походил.
Лохиван разъярился. Он выпустил руку Шариссы и остановился перед вновь прибывшим.
— Что с тобой такое?
— Бо-о-оль… — проскрипел Тезерени. Глаз он не поднимал. Одной рукой он обхватил собственный торс, а другой держался за стену, чтобы продвигаться по коридору. Страх Шариссы сменился сочувствием. Теперь, когда воин подошел ближе, она видела, что того терзает боль. Тезерени или не Тезерени, но он нуждался в помощи. Обеспокоенная волшебница протянула руки к воину, но Лохиван жестом запретил ей это делать.
— Оставь его. — А согбенной фигуре он скомандовал: — Встать! Не забудь, что ты — Тезерени! Боль — это мелочь!
Шарисса бросила взгляд на своего спутника, который, произнося эту фразу, выглядел почти как его отец.
— Да-а-а… да, господин мой! — Воин выпрямился, но его била дрожь. Он, однако, не смотрел на Шариссу и Лохивана, и тот, похоже, решил, что хватит муштровать страдающего воина.
— Так-то лучше! Пусть кто-нибудь присмотрит за тобой! Можешь идти! — Лохиван с властным видом отвернулся прочь, как будто воин для него больше не существовал.
— С вашего разрешения, — дрожащая фигура пошла прочь, время от времени спотыкаясь.
Шарисса следила за ним, пока воин не исчез в другом коридоре. Она резко повернулась к Лохивану.
— Этот человек буквально умирает! Он уже сейчас мог бы найти кого-нибудь, кто присмотрит за ним, — если бы ты не настоял на сохранении бравого вида!
— Я задержал его лишь ненадолго. Он — Тезерени; он приучен выносить боль. — Лохиван взял Шариссу за руку. — А теперь вперед! Баракас, повелитель Тезерени, ждет тебя!
Она позволила ему взять себя за руку, но небрежным касанием руки дала понять, что он ей глубоко отвратителен. Со времени его предательства волшебница увидела Лохивана в новом свете. Многое в его манере поведения теперь казалось вымученным — как будто настоящий Лохиван был неким существом, скрытым внутри тела, которое шло рядом с ней, существом, которое лишь играло в человека. Он с тем же успехом мог оказаться дрейком.
Они прошли еще немного и наконец достигли цели. Перед ними оказались две железные двери, украшенные драконом, или дрейком, — символом Тезерени. Когда они приблизились, часовые открыли им двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
«Он создает их всех по своему подобию, — ядовито подумала Шарисса, наблюдая за тем, как повелитель Тезерени отдает приказ о военной вылазке в горы. — Риган прежде всего — отражение отца».
Риган докучал ей ухаживаниями трижды. В нем было нечто жалкое; он и в самом деле обожал ее. Путаница в мыслях делала его безобидным — хотя во время их второй встречи он не хотел ограничиться тем, чтобы просто подержать ее за руку.
Именно Лохиван, кого она не желала больше видеть снова, прервал то, что могло бы привести к неприятным осложнениям. Он как будто стоял в тени и подстерегал именно такой момент, а затем приблизился к ним в сопровождении двух воинов и сказал брату, что их ждут. И только после того, как братья ушли, предоставив часовым проводить Шариссу, она вспомнила о своих горьких чувствах по отношению к любезному, но коварному Тезерени.
Сейчас Шарисса сидела у себя в комнатах — гораздо более уютных, чем те, куда ее поместили вначале. Снаружи что-то происходило: Тезерени суетились по неясной для нее причине. Новые комнаты Шариссы находились на самом верху крепости — если не считать башни. Поэтому она могла видеть двор, округу и горы в отдалении: замечательный вид — но не с точки зрения членов клана.
Шарисса встала, подошла к окну и выглянула наружу. Ворота были распахнуты, из них выезжало несколько наездников. Патрульные на летучих дрейках пролетели над стенами, чтобы присоединиться к собратьям. К разочарованию Шариссы, участники вылазки, похоже, не понесли урона; волшебница надеялась, что их могут уничтожить неизвестные пока еще силы искателей.
Ее глаза начали блуждать по двору… пока она не обратила внимание на фигуру, которую хотела увидеть снова. Двое Тезерени, как и раньше, тащили эльфа к маленькому, довольно неприметному строению, находившемуся слева от ее окна. Эльфа в первый раз вывели из подвального каземата, в котором его держали с момента пленения. Значило ли это, что он все-таки рассказал им то, чего они добивались, или же он просто надоел Тезерени?
Внезапно Шариссе захотелось покинуть комнату. Зачем — она и сама не могла бы сказать. Она направилась к двери. И обнаружила ее незапертой, но у Шариссы не было ни малейшего желания попытаться ее открыть. Шарисса привыкла подчиняться заведенным здесь порядкам.
— Стража!
Прошла секунда, показавшаяся вечностью, прежде чем кто-то открыл дверь. Одна из ее безымянных женщин-телохранителей вошла в комнату с оружием наготове. Шарисса даже не пыталась запоминать имена своих охранниц, тем более что они менялись слишком часто.
— Вы чего-нибудь желали, госпожа моя Шарисса?
— Я желаю выйти отсюда и немного подышать воздухом.
— Для этого вам не нужно мое разрешение. Я нахожусь здесь для вашей безопасности и чтобы заботиться о ваших потребностях.
Высокая стройная волшебница уперла руки в бока — ее единственная реакция на заявление охранницы.
— Я знаю, что по внутреннему двору я могу ходить, но я также знаю, что вы будете наблюдать за мной… для моего же блага. Я просто подумала, что заранее предупрежу вас.
Охранница, похоже, не поняла, что же хотела сказать эта чужачка. Именно этого и нужно было Шариссе. Чуть-чуть высокомерия — и чуть-чуть невнятицы. Вести себя и покорно, и дерзко. Она обнаружила, что членам клана — за исключением немногих — иметь с ней дело было хлопотно.
Единственные, кто представлял для нее угрозу, были Лохиван, госпожа Альция и, конечно же, сам Баракас.
Во внутреннем дворе гудела толпа Тезерени, собравшаяся вокруг вернувшихся с военной вылазки. Шарисса, разгуливавшая неподалеку, обратила внимание на довольный вид Тезерени. Новости, которые принесла эта экспедиция, оказались благоприятными для них. Это могло означать лишь то, что воины не встретили серьезного сопротивления и что гнездовье искателей было либо покинуто, либо так слабо защищено, что ничто не могло воспрепятствовать клану завладеть им.
Шарисса мельком бросила взгляд на Лохивана, которому — в последний момент — не поручили возглавить эту экспедицию. Эта честь досталась одному из его младших братьев, Дагосу, которого она немного знала и поэтому именно сейчас не хотела рисковать, привлекая к себе внимание излишними вопросами о нем. Дагос, однако, был почти что пустым местом — беспрекословно подчинялся своему отцу и повелителю и едва ли обладал хоть каким-то подобием характера. Шариссе не был понятен этот выбор, однако объяснить мотивы Баракаса представлялось невозможным.
Шарисса разглядывала толпу, не забывая о том, чтобы время от времени поглядывать на свою охранницу. Та разрывалась между желаниями справиться с обязанностями и что-то узнать. Именно это и нужно было Шариссе.
Она приблизилась к толпе, стараясь держаться подальше от охранницы. Та, ведомая любопытством, также подошла поближе. Глаза охранницы задержались на Лохиване и Дагосе, которые что-то оживленно обсуждали.
Под прикрытием толпы Шарисса проскользнула к плененному эльфу.
То, что она перехитрила охранницу, ей представилось не такой уж большой удачей: женщина найдет ее. Волшебнице, однако, требовалось несколько мгновений, чтобы поговорить с пленником и получить о нем представление. Если у того еще сохранилась какая-то воля, то, возможно, он мог бы помочь ей бежать. Если же нет — он хотя бы мог рассказать ей кое-что об окружающей местности и о том, куда ей есть смысл идти.
Имелась и другая причина — в которой она не призналась бы и себе. Подобно своему отцу и Герроду Тезерени, Шарисса отличалась изрядным любопытством по отношению к новым обстоятельствам и людям.
Она вошла в строение, где держали эльфа. Охранников не было. Они вышли во двор — что доказывало, насколько важна для клана эта экспедиция. Шарисса прошла по короткому коридору и заглянула в дверь первой же попавшейся камеры. Поскольку эльф был здесь единственным заключенным, то Шарисса не удивилась, найдя его с первой же попытки.
Было сомнительно, что эльфа необходимо охранять: после нескольких жестоких допросов и малого количества пищи и воды он больше походил на оболочку, чем на живое существо. Его руки и ноги были закованы в цепи, напоминавшие ее повязку, так что становилось понятно, почему он не прибегал к волшебству. Его голова свисала на грудь, как будто он спал, но, когда она положила руку на прутья решетки двери, эльф поднял голову.
В его глазах по-прежнему горел огонь. Они истязали его тело, но волю победить не смогли.
— Я помню вас. — Голос его был немного хриплым, но спокойным и вежливым. — Вы выглядите очень невинной в сравнении с другими. Мне думается, это дает вам преимущества.
— Я не принадлежу к ним.
— Вы… вы похожи на них, хотя выглядите скорее как лесной дух, чем как оживший покойник. К тому же вы свободно расхаживаете повсюду.
Она наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его получше.
— По вашим речам кажется, что вы не настолько избиты, как можно было бы судить по вашему виду.
Он рассмеялся, но смех больше походил на карканье.
— Меня очень хорошо побили, госпожа моя!
— Нет, я думаю, что вы вынесли допрос лучше, чем хотите убедить меня в этом.
— Вы думаете, мне хочется, чтобы это продолжалось снова и снова? Вы думаете, что эта боль мне доставляет удовольствие?
Его губы потрескались, и было очевидно, что он страдал от жажды.
Шарисса осмотрелась вокруг, но нигде не смогла найти воды. Ключа от его камеры она тоже не нашла. Ей придется разговаривать с ним отсюда, из коридора.
— Послушайте меня! Я — не одна из них! Мы принадлежим к тому же народу…
— Значит, вы из враадов. — Он не потрудился скрыть свое отвращение.
— Мы совершенно другие, не такие, как они! Взгляните на это! — Она едва не коснулась руками повязки на горле, но в последний момент остановилась. Шарисса надеялась, что эльф поймет, в чем дело, — иначе ей придется более болезненным способом доказать эльфу, что она такая же узница, как и он.
Он посмотрел на ее шею, но ничего не сказал. Она ждала, все время опасаясь; что кто-нибудь в любую минуту может войти и лишить ее возможности поговорить с пленником наедине. Вскоре эльф закрыл глаза. Волшебница попыталась продемонстрировать доказательство своей правдивости, которое, как она надеялась, убедит его прежде, чем убьет ее.
— Вы, возможно, обманщица, — заметил он, не открывая глаз. — Эта повязка, может быть, лишь для того, чтобы ввести меня в заблуждение.
— Я достаточно легко могу доказать, что это не так. — Шарисса задрожала. Сделать это было бы нелегко. Храбрости ей хватало, но никому не захочется случайно удавиться.
Миндалевидные глаза эльфа открылись, и его взгляд встретился с взглядом Шариссы. Он покачал головой — насколько ему позволяли оковы.
— В этом нет необходимости. Я думаю… Я думаю, что в этом я могу вам поверить.
Она облегченно вздохнула.
— Спасибо. Я была готова продемонстрировать, чтобы доказать, что не лгу, но такое ощущение едва ли доставляет наслаждение.
— Я знаю, о чем вы говорите. — Он зазвенел своими цепями и указал на свой ошейник. — Мое имя, госпожа, — то, которое я называю вам, — это… это — Фонон.
— Я Шарисса Зери. Точно такая же пленница, как и вы.
— Я видел, как они обращаются с вами, госпожа, и мне хотелось бы, чтобы они обращались так же со всеми своими пленниками!
Шарисса покраснела.
— Мне нелегко смотреть на то, что они сделали с вами! Действительно, со мной обращаются мягко, но только потому, что они думают, что я сделаюсь одной из них.
Его улыбка огорчила Шариссу.
— Погибнуть таким ужасным способом! Все равно что превратиться из цветка в сорняк!
Время, похоже, уже было на исходе.
— Слушайте, я пришла только для того, чтобы увидеть, есть ли у вас все еще воля совершить побег. Об этих краях я знаю лишь по рассказам, и мне понадобится ваша помощь!
— Какая удача для меня!
— Я помогла бы вам независимо от того, нуждалась бы я в вас или нет!
С Ариэлой никогда не было так трудно договориться! Однако Шариссе было трудно обвинять эльфа в таком недоверии.
— Вы заинтересованы в том, чтобы бежать?
Он сухо хохотнул.
— Вы думаете, что я предпочел бы остаться здесь?
— Я не знаю, когда смогу прийти сюда еще раз. Есть… есть еще один, кого мы должны взять с собой, но я должна найти, где они его прячут.
Эльф вопросительно взглянул на нее, но времени, чтобы рассказать про Темного Коня, у нее не было.
— Неважно! Я обещаю, что скоро вернусь!
— Я в ваших руках. Спасибо, что подсказали мне то, о чем стоит подумать.
Почему-то его последняя фраза и выражение его лица заставили Шариссу покраснеть. Волшебница подбежала к входной двери и прислушалась. Ей уже давно показалось, что пока что ей чересчур везло. А ведь была вероятность, что Тезерени хотели, чтобы она встретилась с Фононом. Это было как раз в духе хитроумных интриг, которые так любил Баракас.
Ну что же, тем лучше. Если они желали дать ей эту возможность, она найдет способ заставить их сожалеть об этом.
Она повстречала нескольких Тезерени, но ни один из них не взглянул в ее сторону. Шарисса выскользнула за дверь и как можно быстрее поспешила прочь от тюрьмы, где содержался эльф. Именно сейчас за ней могли следить, но она разыграла невинность. А если бы оказалось, что она ошибалась и никто не знал, где она только что была, то предосторожности все же были уместны.
У Шариссы возникло внезапное желание вернуться в дни ее детства, когда все было много проще и честнее.
Повелитель Баракас вызвал ее к себе в тот же день, позже. Это была официальная аудиенция, что означало: Шарисса будет стоять и слушать его, а сама говорить будет только тогда, когда он ей прикажет. Ее телохранитель-ница разъяснила это ей, пока вела Шариссу в палаты Баракаса. Шарисса не обратила на ее слова никакого внимания. Она не желала менять свое поведение. Предводитель клана ожидал, что она будет непокорной, и Шарисса вовсе не собиралась его разочаровывать.
Они были почти у цели, когда высокий воин в шлеме в виде драконьей головы появился из бокового коридора и преградил им путь.
— Отсюда сопровождать госпожу Шариссу буду я. Ты можешь пока быть свободной.
— Да, господин мой Лохиван.
Ни один из них не сказал ни слова, пока телохрани-тельница Шариссы не ушла. Затем, прежде чем волшебница успела накопить достаточно горечи для основательной перепалки, Лохиван снял шлем и сказал:
— Я приношу извинения за то, что доставил тебя сюда. Я как мог пытался не втягивать тебя во все это дело, но ты была слишком упряма.
— Ты хочешь сказать, что я разглядела твое предательство!
— Слишком поздно, если ты вспомнишь. К тому же это не было предательством. Ты же знаешь, что верность клану для меня на первом месте. Я сумел убедить отца, что если мы не возьмем тебя с собой, то Дру Зери найдет меньшую поддержку, если решит последовать за нами. Ради того, чтобы выручить тебя, враады могут сплотиться; ради Темного Коня — вряд ли. Ты и твой отец представляли единственную опасность для успеха нашего плана.
Его манера была дружелюбной — как всегда, но Шарисса не верила в его искренность.
— Пытался ты помогать мне или нет, едва ли это оправдывает то, что ты помог сделать с Темным Конем! Где он? Снова и снова я спрашивала о нем повелителя Баракаса! Тот обещал позволить мне повидаться с Темным Конем — а потом отказал!
Лохиван свободной рукой чесал шею. Шарисса видела, что сыпь стремительно распространилась, кожа Лохивана была красной и сухой — почти чешуйчатой. Шарисса едва не почувствовала потребность коснуться своего собственного горла; но она знала, что дело было в повязке.
— Возникли кое-какие проблемы. — Уточнять Лохиван не стал, но продолжил речь. — Сегодня вечером обещание будет выполнено. Ты увидишь Темного Коня во время аудиенции.
— А смогу я поговорить с ним?
— Вот этого я сказать не могу. — Лохиван снова надел шлем и протянул ей руку. Шарисса подала ему свою с большой неохотой — и лишь потому, что теперь она желала аудиенции. Лохиван улыбнулся из-под шлема, но Шарисса отвернулась, предпочитая смотреть вперед. Ее спутник что-то буркнул и повел ее в зал советов клана Тезерени.
Едва они двинулись, как в коридоре появился другой воин. Лохиван напрягся, а Шарисса бессознательно сжала его руку. Тезерени, направлявшийся к ним, раскачивался, как будто он был пьян или ранен. Крови на его нагруднике и доспехах не было; на пьяного он тоже не походил.
Лохиван разъярился. Он выпустил руку Шариссы и остановился перед вновь прибывшим.
— Что с тобой такое?
— Бо-о-оль… — проскрипел Тезерени. Глаз он не поднимал. Одной рукой он обхватил собственный торс, а другой держался за стену, чтобы продвигаться по коридору. Страх Шариссы сменился сочувствием. Теперь, когда воин подошел ближе, она видела, что того терзает боль. Тезерени или не Тезерени, но он нуждался в помощи. Обеспокоенная волшебница протянула руки к воину, но Лохиван жестом запретил ей это делать.
— Оставь его. — А согбенной фигуре он скомандовал: — Встать! Не забудь, что ты — Тезерени! Боль — это мелочь!
Шарисса бросила взгляд на своего спутника, который, произнося эту фразу, выглядел почти как его отец.
— Да-а-а… да, господин мой! — Воин выпрямился, но его била дрожь. Он, однако, не смотрел на Шариссу и Лохивана, и тот, похоже, решил, что хватит муштровать страдающего воина.
— Так-то лучше! Пусть кто-нибудь присмотрит за тобой! Можешь идти! — Лохиван с властным видом отвернулся прочь, как будто воин для него больше не существовал.
— С вашего разрешения, — дрожащая фигура пошла прочь, время от времени спотыкаясь.
Шарисса следила за ним, пока воин не исчез в другом коридоре. Она резко повернулась к Лохивану.
— Этот человек буквально умирает! Он уже сейчас мог бы найти кого-нибудь, кто присмотрит за ним, — если бы ты не настоял на сохранении бравого вида!
— Я задержал его лишь ненадолго. Он — Тезерени; он приучен выносить боль. — Лохиван взял Шариссу за руку. — А теперь вперед! Баракас, повелитель Тезерени, ждет тебя!
Она позволила ему взять себя за руку, но небрежным касанием руки дала понять, что он ей глубоко отвратителен. Со времени его предательства волшебница увидела Лохивана в новом свете. Многое в его манере поведения теперь казалось вымученным — как будто настоящий Лохиван был неким существом, скрытым внутри тела, которое шло рядом с ней, существом, которое лишь играло в человека. Он с тем же успехом мог оказаться дрейком.
Они прошли еще немного и наконец достигли цели. Перед ними оказались две железные двери, украшенные драконом, или дрейком, — символом Тезерени. Когда они приблизились, часовые открыли им двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39