Всей кучей они думали одной головой и представляли опасность, но если бы каждый начал беспокоиться…
— Рад видеть тебя, Шроер. Я заберу тебя завтра. И тебя, Свид. Никакого покровительства больше не будет, ребята; с этим покончено.
В толпе произошло внезапное движение, и вперед протолкался ухмылявшийся Брейденхарт.
— Ну ладно, ребятишки! Давайте-ка взломаем эту дверь и вытащим Рейфа!
Говоря это, Брейденхарт немного повернул голову. Мэт быстро шагнул вперед, схватил его за воротник рубашки и дернул назад, так что тот потерял равновесие. Верзила опрокинулся на спину, и Сабри быстро закрутил воротник, туго стянув ему горло. Другой рукой он молниеносно выхватил наган.
— Все назад! Не надо искать неприятностей на свою голову!
Брейденхарт яростно сопротивлялся, брыкаясь и дергаясь, пока его лицо не посинело.
— Он задыхается! — воскликнул Шроер.
— Очень жаль, — коротко отозвался Сабри. — Если человек ищет неприятностей, он их обычно получает.
— Возьмите его! — прокричал голос из задних рядов. — Бросайтесь на него, идиоты! Он же один! Не дайте ему провернуть все это!
Голос показался Сабри странно знакомым. Напрягая зрение, он всматривался поверх голов хлынувших вперед людей. Во главе толпы шел Шроер, хоотя и не вполне по собственно воле. Сабри бросил Брейденхарта и отпихнул его ногой. Затем прострелил Шроеру колено. Тот пронзительно завопил, упал, и тот вопль остановил нападавших.
— Следующий выстрел будет смертельным, — громко предупредил Сабри. — Если тот парень из задних рядов хочет получить на орехи, пропустите его сюда. Ему страшно не терпится, чтобы вас всех поубивали, но я почему-то не вижу его впереди!
За его спиной, из забранного решеткой окошка тюремной двери, раздался ленивый протяжный голос Джеба Кэннона:
— Пусть они подходят, Мэт. У меня тут приготовлены два бочонка крупной дроби, а на стуле разложено достаточно патронов, чтобы расправиться с целой армией. Пусть подходят.
Брейденхарт, все еще задыхаясь, дергал себя за воротник. Он начал было подниматься, но Сабри, едва взглянув на него, резко опустил ему на голову ствол револьвера. Берт свалился, как бревно, и остался лежать без движения. На земле стонал Шроер. Сабри ждал, держа наготове пушку.
Люди из задних рядов начали потихоньку скрываться в темноте, а те, кто стоял впереди, почувствовали за спиной пустоту и, оглядываясь, увидели, что толпа рассыпается и тает.
Когда последние отступили и исчезли, Джеб открыл дверь. Он взял Брейденхарта за шиворот и затащил внутрь. Сабри подобрал Шроера и тоже отнес его в здание. Кость оказалась раздроблена, и рана сильно кровоточила. Сабри быстро обработал ее, сделав все, что мог.
— Я схожу за доктором, — пообещал он.
Мэт Сабри завтракал, когда в комнату вошла Клер Каллатин. Он быстро поднялся и пригласил ее составить ему компанию. Они остановилась в нерешительности, затем пересекла комнату и села напротив него.
— Что произошло прошлой ночью? Я просто умираю от любопытства.
Он коротко рассказал ей все и добавил:
— Я ничего против вас не имею, но скажите мне, кто вам заплатил за то, чтобы вы сюда приехали?
— Понятия не имею.
Она достала из сумочки письмо, написанное на уже знакомом ему листке из блокнота. В нем предлагалось пятьсот долларов за то, чтобы она назвалась сестрой заключенного и испробовала на судебном исполнителе все свои ухищрения. Если это не пройдет, она должна предложить ему взятку.
— Мне это не слишком-то удалось, — развела она руками. — Или же вы не слишком впечатлительный.
Сабри усмехнулся:
— Я впечатлительный, но в театре у вас лучше получается. Я видел вас в Новом Орлеане, а также в Эль-Пасо. Вы действительно хорошо играете.
Она улыбнулась сияющей улыбкой.
— Я уже чувствую себя лучше! Но… — Ее лицо стало несчастным. — Что же нам теперь делать? В Эль-Пасо наша труппа прогорела, а я теперь не получу остальные деньги. Я рассчитывала, что на них мы вернемся на Восток.
— А те деньги, что предназначались для подкупа, еще при вас?
Она кивнула.
— Ну так оставьте их себе. — Он пожал плечами: — В конце концов, кому их возвращать? Поезжайте в Эль-Пасо и собирайте свою компанию в путь.
Не успела она возразить, как дверь открылась, и вошел Нэт Фаллей с Гилбертом и Коббом. Фаллей коротко улыбнулся, окинув взглядом девушку и Сабри. Гилберт казался встревоженным, а Кобб хмурился. Когда они сели, Сабри объяснил им, как намерен поступить с деньгами.
— Вы согласны? — спросил он.
Гилберт колебался, затем пожал плечами:
— Наверное.
Кобб тоже выразил свое согласие, а потом и Фаллей.
— Кажется, вы неплохо справились в сложной ситуации, — заметил Фаллей. — Кто пострадал от выстрела?
— Шроер. Он в тюрьме с перебитой ногой.
— Вы будете судить его за то давнишнее убийство? — требовательно спросил Фаллей.
Сабри покачал головой, снова посмотрев на горнопромышленника.
— Нет, я пообещал ему неприкосновенность.
— Что? Вы его отпустите? — воскликнул Кобб. — Но вы же знаете, что он один из самых опасных!
— Он говорил со мной, — спокойно произнес Сабри. — Он сделал заявление под присягой. Теперь я собираю улики.
— Улики?
Фаллей выпрямился. Один только Кобб, казалось, почувствовал облегчение. Он смотрел на Сабри, и взгляд его вдруг стал внимательным. Нэт Фаллей положил ногу на ногу, потом поменял их. Он начал говорить, но тут же замолчал. Он не сводил глаз с Сабри. Гилберт придвинул свой стул поближе.
— Какие улики? — требовательно спросил Гилберт. — Что вы обнаружили?
— Теперь нам нужны только присяжные. Мы можем сегодня же провести суд. Это единственное благо, — серьезно сказал он, — когда сам исполняешь закон и не нужно считаться со списком дел, предназначенных к слушанию.
— Но кто это? Кто стоял за этим преступлением?
Мэт Сабри посмотрел в напряженное, вытянутое лицо сидевшего перед ним человека.
— Не пытайся выкинуть какую-нибудь штуку, Фаллей, — спокойно предупредил он. — Я держу тебя под столом на прицеле с того самого момента, как ты вошел. — Остальным он объяснил: — Тут произошло нечто большее, чем простой грабеж. Фаллей пытался захватить все ценные горные отводы, уничтожая их владельцев. Когда я проверял список, то заметил очевидное совпадение: все жертвы не только имели деньги, но и владели ценными участками. Убийцы получали деньги, а Фаллей прибирал к рукам участки. Рейф Берри и Брейденхарт — его основные помощники. — Левой рукой он достал из кармана куртки блокнот. — Вы когда-нибудь видели это?
Кобб наклонился вперед:
— Это же блокнот Фаллея! Вот его записи. Я бы их где угодно узнал!
— Отогните страницы, Гилберт, и вы увидите, что полученная вами записка отлично подходит к одному из оборванных листов. Как и та записка, которую получил я.
Кобб посмотрел на Фаллея:
— Что скажешь, Нэт? Он раскусил тебя.
— Я скажу только то, что он не уйдет отсюда живым. — Глаза Фаллея извергали злобу. — Я позаботился об этом.
Кобб обезоружил Фаллея, и тут все повернули головы, услышав за дверями какое-то движение. На пороге стоял Джонни Колл.
Мэт Сабри кивнул ему:
— Я надеялся, что ты заглянешь к нам, Джонни. Хотел попрощаться с тобой.
— Попрощаться? — глупо заморгал Джонни. — Что за чушь?
— Ну как же, ведь ты уезжаешь из города, Джонни. Уезжаешь в течение часа — и никогда больше не вернешься.
— Это кто решил? — Джонни плавно шагнул в комнату. Его руки зависли над револьверами.
— Джонни… — начал Сабри, демонстрируя колоссальное терпение. — Ты прекрасно справляешься с пушками, когда стреляешь в стариков и бедолаг-ковбоев, но держись подальше от искусных стрелков. Не вздумай соревноваться с такими мастерами, как Джефф Милтон, Бат Мастерсон или Люк Шорт. Любой из них догадается, когда ты соберешься достать пушку, по тому, как ты перебираешь ногами.
— Ногами?
Джонни глянул вниз и тут же поднял глаза, но теперь на него смотрел наган Сабри.
— Вот то-то и оно, Джонни, — тихо внушал Мэт. — Ты не умеешь обращаться с оружием и связался с компанией слабаков. К тому же слишком медленно соображаешь, парень. А теперь отстегни револьверы.
Джонни Колл долго колебался. Он хвастал, что убьет Мэта Сабри, и пообещал Нэту Фаллею сделать это. Но Мэт Сабри — меткий стрелок, а между ними было меньше двадцати футов. Он осторожно отстегнул револьверы, и они упали на пол.
— А теперь выметайся из города, Джонни. Если через час ты еще будешь болтаться здесь, я убью тебя. — Он смотрел Коллу прямо в глаза. — И помни: лучше быть живым ковбоем, чем мертвым бандитом.
Колл повернулся и вышел, не оглядываясь. Мэт встал.
— Пойдем, Фаллей.
Тот тяжело поднялся. Он посмотрел на своих бывших друзей и хотел что-то сказать, но затем молча вышел. Сабри — вслед за ним.
Клер Галлатин смотрела Мэту вслед.
— Он… он настоящий мужчина, правда? — задумчиво и с некоторым сожалением произнесла она.
— Кто угодно может управлять городом, убивая людей, если он достаточно скор на руку, — медленно кивнул Гилберт. — Но очистить город от бандитов, никого при этом не убив, может только настоящий мужчина!
СХВАТКА В ГОРНОЙ ДОЛИНЕ
Джим Росситер поднял голову, когда в комнату вошел мальчик, и улыбнулся почти ностальгической улыбкой, ибо этот паренек напоминал ему его самого, каким он был пятнадцать… нет, двадцать лет назад.
— В чем дело, Майк?
В глазах мальчика была тревога. Он помешкал: очень уж не хотелось говорить то, что он должен был сказать, и тем не менее мальчишеская мудрость подсказывала ему, что Росситеру лучше услышать это от него и сейчас.
— Лонни Паркер вышел из тюрьмы.
Джим Росситер долго сидел неподвижно.
— Понятно. Спасибо, Майк.
Мальчик ушел, а он поднялся и подошел к окну, следя, как тот пересекает улицу. Нелегко расти в западном городке, когда имеешь такие пристрастия, как у Майка Хэмлина.
Майк Хэмлин не хотел пасти скот, править грузовым или почтовым фургоном. Не хотел он быть владельцем ранчо и даже начальником полицейского участка. Майк был мечтателем и мыслителем. Из него мог бы получиться новый Шелли или Калхоун. Это был мальчик, рожденный для мысли, но рожденный там, где почиталось дело, а не мысль.
Джим Росситер понимал, что чувствует Майк, так как в свое время прошел через это. Он вел ту же битву и в какой-то степени выиграл ее.
Да, он пас коров. И водил грузовой фургон. И служил начальником полицейского участка в ковбойском городке, но не расставался с книгой. Сначала это был Плутарх — сколько раз он прочитал его? Потом Платон, Фукидид, Шекспир и Шелли. Книгами его снабжал пьяница-эмигрант, и он, в свою очередь, отдавал их Майку. Пьяница-англичанин и Джим Росситер — хранители огня знаний! Он усмехнулся своим мыслям.
Но Джим победил… Уехал на восток, стал адвокатом с обширной практикой. И все же воспоминания о земле, когда-то им покинутой, навсегда остались с ним, — бескрайние просторы, зубчатые вершины гор, одинокие облака высоко в небе, сосны на опушке леса и пустыня, такая щедрая на краски и необозримая.
И поэтому он вернулся.
Ученый и мыслитель в стране дела. Мечтатель в стране насилия. Он вернулся, потому что любил эту землю. Остался здесь, потому что полюбил Магду Лэйн. Эта любовь была одной из немногих вещей, придававших смысл его жизни.
А теперь Лонни Паркер вернулся.
Лонни, который дал Магде так много веселья и смеха, когда она в этом нуждалась. Лонни Паркер, который носился на лошади как дьявол и дрался словно сумасшедший. Лонни, который умел танцевать, смеяться и веселиться и был слабым, — так говорила Магда.
Росситер знал, что женской натуре свойственно находить притягательность в слабости. Тем, кто из тщеславия ведет себя как счастливейшие люди на свете, хотя на самом деле одинок и несчастен, приходится дорого платить за стремление казаться сильными. Вряд ли кто-либо осознал это — у немногих найдется время поразмыслить над подобной проблемой. Слабым нужна помощь… а сильным? Сильным не нужно ничего. И платой за силу становилось одиночество и горе, тогда как слабость вознаграждалась любовью, нежностью и состраданием.
Сейчас Джим Росситер смотрел на пыльную улицу, на унылые фасады старых зданий, на которых время оставило глубокие следы, видел далекие равнины и горы за ними и понимал всю глубину этого одиночества.
Возвращение Лонни означало для него конец всему и все же несло облегчение. Во всяком случае, исчезнет неопределенность. Он никогда не видел Лонни Паркера, но слышал о нем. «Лонни? — бывало, переспрашивали собеседники, слегка улыбаясь. — Он безобидный, беспечный и, уж конечно, безвредный».
Росситер оглядел пустой офис суда. Три года. Он полюбил это тихое, зачастую даже слишком тихое место, где вершил правосудие. Подошел к своему столу и сел. Предполагалось, что он придет к ней сегодня вечером… но нужно ли это делать?
Лонни вернулся, а Магда сама сказала однажды: «Не знаю, Джим. Возможно, я люблю его. Не знаю. Мне было так одиноко, а он понимал меня и нуждался во мне. Возможно, дело только в этом, не знаю… «
Джим Росситер, высокий спокойный мужчина с широкими плечами и узкими бедрами, любил людей и легко обзаводился друзьями. Возвратившись на Запад, он приехал в этот городок, где никто его не знал, и привез с собой новое правосудие.
В прошлом здешнее правосудие было в услужении у богатых скотоводов. Маленькие люди не могли позволить себе нанять тех адвокатов, которые взялись бы отстаивать их права в суде против толстосумов. Джим Росситер брался за их дела, и они платили ему — иногда наличными, иногда скотом, иногда обещаниями. Случалось, он проигрывал. Чаще побеждал.
Скоро у него появился собственный скот, и он перегнал его к Тому Фрисби — одному из тех, чье дело когда-то выиграл в суде. Росситер наживал себе врагов, но появлялись у него и друзья. Он мог проехать несколько миль, чтобы поговорить с незнакомыми людьми, брался за дела даже за пределами своего округа. Он умел слушать людей, и всегда был честен. Когда их территория получила статус штата, о нем заговорили как о кандидате в парламент.
Он увидел Магду в то самое утро, когда прибыл в этот город, и замер посреди улицы.
Прелестная девушка с темными волосами и серо-зелеными глазами шла навстречу. Вскинув голову, она увидела его — высокого молодого мужчину в сером костюме и черной шляпе. Их взгляды встретились, Джим Росситер быстро отвел глаза и пошел дальше с пересохшим ртом и сильно бьющимся сердцем.
Даже в таком маленьком городке снова встретиться им довелось лишь через три недели. Росситер увидел, как на благотворительном вечере она передала коробку с приготовленным ею ужином молоденькой девушке, чтобы та выставила его на аукцион, и запомнил цвет бумаги, в. которую была обернута коробка. Он потратил последние четыре доллара, когда за нее стали предлагать цену, но все-таки выиграл.
В тот день они разговорились и, сам не зная, как это случилось, он принялся рассказывать ей о своем детстве, мечтах и о том, почему вернулся на Запад.
Прошел почти месяц, прежде чем она рассказала ему о Лонни. Это вышло у нее легко, как бы невзначай. Но он уже слышал эту историю раньше. Говорили, что Лонни, одержимый мальчишеским азартом, ограбил почтовый фургон.
«Но Лонни не хотел ничего дурного, — сказала она Джиму. — Он неплохой парень».
Позднее узнав, что Лонни было уже двадцать семь лет, когда его отправили за решетку, Росситер был потрясен.
Однако местные жители соглашались с ней. Да, необузданный… но неплохой. Разве назовешь Лонни плохим? Может, выпил лишнего, говорили они, просадил же он большую часть украденных денег в покер. Один лишь Фрисби не соглашался с этим мнением.
«Возможно, Лонни парень и неплохой, — сказал он с раздражением, — но в том фургоне были мои деньги, заработанные за весь сезон. Выходит, я работал, чтобы он смог сыграть в покер с Джорджем Спрэгом».
Оказывается, украденные деньги были даны вознице фургона для того, чтобы купить одежду, домашнюю утварь и всякую всячину для десятка поселенцев вокруг Джентри. Мальчишеская выходка, как говорили некоторые, для потерпевших обернулась бедой — они лишились вещей, в которых очень нуждались и для покупки которых откладывали каждый цент.
И все же в те вечера, когда Джим встречался с Магдой, он совсем не думал о Лонни. Тот был далеко, а Магда рядом. Они вместе гуляли и ездили верхом. Она была вдовой — мужа ее убили индейцы через несколько недель после свадьбы. В трудное для нее время появился Лонни — такой внимательный, готовый помочь.
Теперь Лонни вернулся, а он, Джим Росситер, должен был вечером встретиться с Магдой.
Еще не совсем стемнело, когда Джим отворил калитку в белом заборе и зашагал к крыльцу. До него донеслись приглушенные голоса, потом смех. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, и на миг подумал, не повернуть ли обратно. И все же пошел дальше и уже занес ногу на первую ступеньку крыльца, как вдруг увидел их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Рад видеть тебя, Шроер. Я заберу тебя завтра. И тебя, Свид. Никакого покровительства больше не будет, ребята; с этим покончено.
В толпе произошло внезапное движение, и вперед протолкался ухмылявшийся Брейденхарт.
— Ну ладно, ребятишки! Давайте-ка взломаем эту дверь и вытащим Рейфа!
Говоря это, Брейденхарт немного повернул голову. Мэт быстро шагнул вперед, схватил его за воротник рубашки и дернул назад, так что тот потерял равновесие. Верзила опрокинулся на спину, и Сабри быстро закрутил воротник, туго стянув ему горло. Другой рукой он молниеносно выхватил наган.
— Все назад! Не надо искать неприятностей на свою голову!
Брейденхарт яростно сопротивлялся, брыкаясь и дергаясь, пока его лицо не посинело.
— Он задыхается! — воскликнул Шроер.
— Очень жаль, — коротко отозвался Сабри. — Если человек ищет неприятностей, он их обычно получает.
— Возьмите его! — прокричал голос из задних рядов. — Бросайтесь на него, идиоты! Он же один! Не дайте ему провернуть все это!
Голос показался Сабри странно знакомым. Напрягая зрение, он всматривался поверх голов хлынувших вперед людей. Во главе толпы шел Шроер, хоотя и не вполне по собственно воле. Сабри бросил Брейденхарта и отпихнул его ногой. Затем прострелил Шроеру колено. Тот пронзительно завопил, упал, и тот вопль остановил нападавших.
— Следующий выстрел будет смертельным, — громко предупредил Сабри. — Если тот парень из задних рядов хочет получить на орехи, пропустите его сюда. Ему страшно не терпится, чтобы вас всех поубивали, но я почему-то не вижу его впереди!
За его спиной, из забранного решеткой окошка тюремной двери, раздался ленивый протяжный голос Джеба Кэннона:
— Пусть они подходят, Мэт. У меня тут приготовлены два бочонка крупной дроби, а на стуле разложено достаточно патронов, чтобы расправиться с целой армией. Пусть подходят.
Брейденхарт, все еще задыхаясь, дергал себя за воротник. Он начал было подниматься, но Сабри, едва взглянув на него, резко опустил ему на голову ствол револьвера. Берт свалился, как бревно, и остался лежать без движения. На земле стонал Шроер. Сабри ждал, держа наготове пушку.
Люди из задних рядов начали потихоньку скрываться в темноте, а те, кто стоял впереди, почувствовали за спиной пустоту и, оглядываясь, увидели, что толпа рассыпается и тает.
Когда последние отступили и исчезли, Джеб открыл дверь. Он взял Брейденхарта за шиворот и затащил внутрь. Сабри подобрал Шроера и тоже отнес его в здание. Кость оказалась раздроблена, и рана сильно кровоточила. Сабри быстро обработал ее, сделав все, что мог.
— Я схожу за доктором, — пообещал он.
Мэт Сабри завтракал, когда в комнату вошла Клер Каллатин. Он быстро поднялся и пригласил ее составить ему компанию. Они остановилась в нерешительности, затем пересекла комнату и села напротив него.
— Что произошло прошлой ночью? Я просто умираю от любопытства.
Он коротко рассказал ей все и добавил:
— Я ничего против вас не имею, но скажите мне, кто вам заплатил за то, чтобы вы сюда приехали?
— Понятия не имею.
Она достала из сумочки письмо, написанное на уже знакомом ему листке из блокнота. В нем предлагалось пятьсот долларов за то, чтобы она назвалась сестрой заключенного и испробовала на судебном исполнителе все свои ухищрения. Если это не пройдет, она должна предложить ему взятку.
— Мне это не слишком-то удалось, — развела она руками. — Или же вы не слишком впечатлительный.
Сабри усмехнулся:
— Я впечатлительный, но в театре у вас лучше получается. Я видел вас в Новом Орлеане, а также в Эль-Пасо. Вы действительно хорошо играете.
Она улыбнулась сияющей улыбкой.
— Я уже чувствую себя лучше! Но… — Ее лицо стало несчастным. — Что же нам теперь делать? В Эль-Пасо наша труппа прогорела, а я теперь не получу остальные деньги. Я рассчитывала, что на них мы вернемся на Восток.
— А те деньги, что предназначались для подкупа, еще при вас?
Она кивнула.
— Ну так оставьте их себе. — Он пожал плечами: — В конце концов, кому их возвращать? Поезжайте в Эль-Пасо и собирайте свою компанию в путь.
Не успела она возразить, как дверь открылась, и вошел Нэт Фаллей с Гилбертом и Коббом. Фаллей коротко улыбнулся, окинув взглядом девушку и Сабри. Гилберт казался встревоженным, а Кобб хмурился. Когда они сели, Сабри объяснил им, как намерен поступить с деньгами.
— Вы согласны? — спросил он.
Гилберт колебался, затем пожал плечами:
— Наверное.
Кобб тоже выразил свое согласие, а потом и Фаллей.
— Кажется, вы неплохо справились в сложной ситуации, — заметил Фаллей. — Кто пострадал от выстрела?
— Шроер. Он в тюрьме с перебитой ногой.
— Вы будете судить его за то давнишнее убийство? — требовательно спросил Фаллей.
Сабри покачал головой, снова посмотрев на горнопромышленника.
— Нет, я пообещал ему неприкосновенность.
— Что? Вы его отпустите? — воскликнул Кобб. — Но вы же знаете, что он один из самых опасных!
— Он говорил со мной, — спокойно произнес Сабри. — Он сделал заявление под присягой. Теперь я собираю улики.
— Улики?
Фаллей выпрямился. Один только Кобб, казалось, почувствовал облегчение. Он смотрел на Сабри, и взгляд его вдруг стал внимательным. Нэт Фаллей положил ногу на ногу, потом поменял их. Он начал говорить, но тут же замолчал. Он не сводил глаз с Сабри. Гилберт придвинул свой стул поближе.
— Какие улики? — требовательно спросил Гилберт. — Что вы обнаружили?
— Теперь нам нужны только присяжные. Мы можем сегодня же провести суд. Это единственное благо, — серьезно сказал он, — когда сам исполняешь закон и не нужно считаться со списком дел, предназначенных к слушанию.
— Но кто это? Кто стоял за этим преступлением?
Мэт Сабри посмотрел в напряженное, вытянутое лицо сидевшего перед ним человека.
— Не пытайся выкинуть какую-нибудь штуку, Фаллей, — спокойно предупредил он. — Я держу тебя под столом на прицеле с того самого момента, как ты вошел. — Остальным он объяснил: — Тут произошло нечто большее, чем простой грабеж. Фаллей пытался захватить все ценные горные отводы, уничтожая их владельцев. Когда я проверял список, то заметил очевидное совпадение: все жертвы не только имели деньги, но и владели ценными участками. Убийцы получали деньги, а Фаллей прибирал к рукам участки. Рейф Берри и Брейденхарт — его основные помощники. — Левой рукой он достал из кармана куртки блокнот. — Вы когда-нибудь видели это?
Кобб наклонился вперед:
— Это же блокнот Фаллея! Вот его записи. Я бы их где угодно узнал!
— Отогните страницы, Гилберт, и вы увидите, что полученная вами записка отлично подходит к одному из оборванных листов. Как и та записка, которую получил я.
Кобб посмотрел на Фаллея:
— Что скажешь, Нэт? Он раскусил тебя.
— Я скажу только то, что он не уйдет отсюда живым. — Глаза Фаллея извергали злобу. — Я позаботился об этом.
Кобб обезоружил Фаллея, и тут все повернули головы, услышав за дверями какое-то движение. На пороге стоял Джонни Колл.
Мэт Сабри кивнул ему:
— Я надеялся, что ты заглянешь к нам, Джонни. Хотел попрощаться с тобой.
— Попрощаться? — глупо заморгал Джонни. — Что за чушь?
— Ну как же, ведь ты уезжаешь из города, Джонни. Уезжаешь в течение часа — и никогда больше не вернешься.
— Это кто решил? — Джонни плавно шагнул в комнату. Его руки зависли над револьверами.
— Джонни… — начал Сабри, демонстрируя колоссальное терпение. — Ты прекрасно справляешься с пушками, когда стреляешь в стариков и бедолаг-ковбоев, но держись подальше от искусных стрелков. Не вздумай соревноваться с такими мастерами, как Джефф Милтон, Бат Мастерсон или Люк Шорт. Любой из них догадается, когда ты соберешься достать пушку, по тому, как ты перебираешь ногами.
— Ногами?
Джонни глянул вниз и тут же поднял глаза, но теперь на него смотрел наган Сабри.
— Вот то-то и оно, Джонни, — тихо внушал Мэт. — Ты не умеешь обращаться с оружием и связался с компанией слабаков. К тому же слишком медленно соображаешь, парень. А теперь отстегни револьверы.
Джонни Колл долго колебался. Он хвастал, что убьет Мэта Сабри, и пообещал Нэту Фаллею сделать это. Но Мэт Сабри — меткий стрелок, а между ними было меньше двадцати футов. Он осторожно отстегнул револьверы, и они упали на пол.
— А теперь выметайся из города, Джонни. Если через час ты еще будешь болтаться здесь, я убью тебя. — Он смотрел Коллу прямо в глаза. — И помни: лучше быть живым ковбоем, чем мертвым бандитом.
Колл повернулся и вышел, не оглядываясь. Мэт встал.
— Пойдем, Фаллей.
Тот тяжело поднялся. Он посмотрел на своих бывших друзей и хотел что-то сказать, но затем молча вышел. Сабри — вслед за ним.
Клер Галлатин смотрела Мэту вслед.
— Он… он настоящий мужчина, правда? — задумчиво и с некоторым сожалением произнесла она.
— Кто угодно может управлять городом, убивая людей, если он достаточно скор на руку, — медленно кивнул Гилберт. — Но очистить город от бандитов, никого при этом не убив, может только настоящий мужчина!
СХВАТКА В ГОРНОЙ ДОЛИНЕ
Джим Росситер поднял голову, когда в комнату вошел мальчик, и улыбнулся почти ностальгической улыбкой, ибо этот паренек напоминал ему его самого, каким он был пятнадцать… нет, двадцать лет назад.
— В чем дело, Майк?
В глазах мальчика была тревога. Он помешкал: очень уж не хотелось говорить то, что он должен был сказать, и тем не менее мальчишеская мудрость подсказывала ему, что Росситеру лучше услышать это от него и сейчас.
— Лонни Паркер вышел из тюрьмы.
Джим Росситер долго сидел неподвижно.
— Понятно. Спасибо, Майк.
Мальчик ушел, а он поднялся и подошел к окну, следя, как тот пересекает улицу. Нелегко расти в западном городке, когда имеешь такие пристрастия, как у Майка Хэмлина.
Майк Хэмлин не хотел пасти скот, править грузовым или почтовым фургоном. Не хотел он быть владельцем ранчо и даже начальником полицейского участка. Майк был мечтателем и мыслителем. Из него мог бы получиться новый Шелли или Калхоун. Это был мальчик, рожденный для мысли, но рожденный там, где почиталось дело, а не мысль.
Джим Росситер понимал, что чувствует Майк, так как в свое время прошел через это. Он вел ту же битву и в какой-то степени выиграл ее.
Да, он пас коров. И водил грузовой фургон. И служил начальником полицейского участка в ковбойском городке, но не расставался с книгой. Сначала это был Плутарх — сколько раз он прочитал его? Потом Платон, Фукидид, Шекспир и Шелли. Книгами его снабжал пьяница-эмигрант, и он, в свою очередь, отдавал их Майку. Пьяница-англичанин и Джим Росситер — хранители огня знаний! Он усмехнулся своим мыслям.
Но Джим победил… Уехал на восток, стал адвокатом с обширной практикой. И все же воспоминания о земле, когда-то им покинутой, навсегда остались с ним, — бескрайние просторы, зубчатые вершины гор, одинокие облака высоко в небе, сосны на опушке леса и пустыня, такая щедрая на краски и необозримая.
И поэтому он вернулся.
Ученый и мыслитель в стране дела. Мечтатель в стране насилия. Он вернулся, потому что любил эту землю. Остался здесь, потому что полюбил Магду Лэйн. Эта любовь была одной из немногих вещей, придававших смысл его жизни.
А теперь Лонни Паркер вернулся.
Лонни, который дал Магде так много веселья и смеха, когда она в этом нуждалась. Лонни Паркер, который носился на лошади как дьявол и дрался словно сумасшедший. Лонни, который умел танцевать, смеяться и веселиться и был слабым, — так говорила Магда.
Росситер знал, что женской натуре свойственно находить притягательность в слабости. Тем, кто из тщеславия ведет себя как счастливейшие люди на свете, хотя на самом деле одинок и несчастен, приходится дорого платить за стремление казаться сильными. Вряд ли кто-либо осознал это — у немногих найдется время поразмыслить над подобной проблемой. Слабым нужна помощь… а сильным? Сильным не нужно ничего. И платой за силу становилось одиночество и горе, тогда как слабость вознаграждалась любовью, нежностью и состраданием.
Сейчас Джим Росситер смотрел на пыльную улицу, на унылые фасады старых зданий, на которых время оставило глубокие следы, видел далекие равнины и горы за ними и понимал всю глубину этого одиночества.
Возвращение Лонни означало для него конец всему и все же несло облегчение. Во всяком случае, исчезнет неопределенность. Он никогда не видел Лонни Паркера, но слышал о нем. «Лонни? — бывало, переспрашивали собеседники, слегка улыбаясь. — Он безобидный, беспечный и, уж конечно, безвредный».
Росситер оглядел пустой офис суда. Три года. Он полюбил это тихое, зачастую даже слишком тихое место, где вершил правосудие. Подошел к своему столу и сел. Предполагалось, что он придет к ней сегодня вечером… но нужно ли это делать?
Лонни вернулся, а Магда сама сказала однажды: «Не знаю, Джим. Возможно, я люблю его. Не знаю. Мне было так одиноко, а он понимал меня и нуждался во мне. Возможно, дело только в этом, не знаю… «
Джим Росситер, высокий спокойный мужчина с широкими плечами и узкими бедрами, любил людей и легко обзаводился друзьями. Возвратившись на Запад, он приехал в этот городок, где никто его не знал, и привез с собой новое правосудие.
В прошлом здешнее правосудие было в услужении у богатых скотоводов. Маленькие люди не могли позволить себе нанять тех адвокатов, которые взялись бы отстаивать их права в суде против толстосумов. Джим Росситер брался за их дела, и они платили ему — иногда наличными, иногда скотом, иногда обещаниями. Случалось, он проигрывал. Чаще побеждал.
Скоро у него появился собственный скот, и он перегнал его к Тому Фрисби — одному из тех, чье дело когда-то выиграл в суде. Росситер наживал себе врагов, но появлялись у него и друзья. Он мог проехать несколько миль, чтобы поговорить с незнакомыми людьми, брался за дела даже за пределами своего округа. Он умел слушать людей, и всегда был честен. Когда их территория получила статус штата, о нем заговорили как о кандидате в парламент.
Он увидел Магду в то самое утро, когда прибыл в этот город, и замер посреди улицы.
Прелестная девушка с темными волосами и серо-зелеными глазами шла навстречу. Вскинув голову, она увидела его — высокого молодого мужчину в сером костюме и черной шляпе. Их взгляды встретились, Джим Росситер быстро отвел глаза и пошел дальше с пересохшим ртом и сильно бьющимся сердцем.
Даже в таком маленьком городке снова встретиться им довелось лишь через три недели. Росситер увидел, как на благотворительном вечере она передала коробку с приготовленным ею ужином молоденькой девушке, чтобы та выставила его на аукцион, и запомнил цвет бумаги, в. которую была обернута коробка. Он потратил последние четыре доллара, когда за нее стали предлагать цену, но все-таки выиграл.
В тот день они разговорились и, сам не зная, как это случилось, он принялся рассказывать ей о своем детстве, мечтах и о том, почему вернулся на Запад.
Прошел почти месяц, прежде чем она рассказала ему о Лонни. Это вышло у нее легко, как бы невзначай. Но он уже слышал эту историю раньше. Говорили, что Лонни, одержимый мальчишеским азартом, ограбил почтовый фургон.
«Но Лонни не хотел ничего дурного, — сказала она Джиму. — Он неплохой парень».
Позднее узнав, что Лонни было уже двадцать семь лет, когда его отправили за решетку, Росситер был потрясен.
Однако местные жители соглашались с ней. Да, необузданный… но неплохой. Разве назовешь Лонни плохим? Может, выпил лишнего, говорили они, просадил же он большую часть украденных денег в покер. Один лишь Фрисби не соглашался с этим мнением.
«Возможно, Лонни парень и неплохой, — сказал он с раздражением, — но в том фургоне были мои деньги, заработанные за весь сезон. Выходит, я работал, чтобы он смог сыграть в покер с Джорджем Спрэгом».
Оказывается, украденные деньги были даны вознице фургона для того, чтобы купить одежду, домашнюю утварь и всякую всячину для десятка поселенцев вокруг Джентри. Мальчишеская выходка, как говорили некоторые, для потерпевших обернулась бедой — они лишились вещей, в которых очень нуждались и для покупки которых откладывали каждый цент.
И все же в те вечера, когда Джим встречался с Магдой, он совсем не думал о Лонни. Тот был далеко, а Магда рядом. Они вместе гуляли и ездили верхом. Она была вдовой — мужа ее убили индейцы через несколько недель после свадьбы. В трудное для нее время появился Лонни — такой внимательный, готовый помочь.
Теперь Лонни вернулся, а он, Джим Росситер, должен был вечером встретиться с Магдой.
Еще не совсем стемнело, когда Джим отворил калитку в белом заборе и зашагал к крыльцу. До него донеслись приглушенные голоса, потом смех. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, и на миг подумал, не повернуть ли обратно. И все же пошел дальше и уже занес ногу на первую ступеньку крыльца, как вдруг увидел их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44