Ты подобен тому чопорному англичанину, который попал на необитаемый остров вместе с прекрасной девушкой и три года с ней не разговаривал, потому что некому было его ей представить. Вот так-то, друг мой! Я тебе искренне советую, одумайся!
– Видно, разговора с тобой не получится, – обескуражено проговорил Владимир, вставая.
– Нет, почему же? Я не против вернуться к своим. Но скажи, как? Пока выхода не вижу.
– Рано или поздно змея уползёт.
– Вот когда она уползёт, тогда и поговорим, – Игорь тоже поднялся. – Пойдём со мной.
– Нет уж, уволь!
– Ну, как хочешь, – он повернулся и пошёл в знакомую рощицу.
Вскоре оттуда донеслись взрывы смеха, визг женщин и хохот фавнов. Веселье усиливалось с каждой минутой.
Владимир хотел было идти домой, но передумал и пошёл вслед за Игорем. Его появление вызвало ещё больший взрыв веселья. Завидев приближающегося Владимира, некоторые фавны стали покатываться по траве со смеху. Сначала он не понял причины их столь бурного веселья, но, подойдя ближе, увидел такое, что заставило его буквально застыть на месте. Посреди поляны с важным видом расхаживал один из фавнов, одетый в его, Владимира, одежду. Фавн принимал время от времени комические позы, вызывая новые взрывы хохота. Больше всего Владимира оскорбило то, что Игорь принимал участие в общем веселье. Кровь бросилась в лицо землянину. В два прыжка он очутился рядом с насмешником и схватил его за волосы. Смех прекратился мгновенно. Наступила тишина. Владимир отпустил фавна, и тот, видя перед собой разгневанного хозяина одежды, стал быстро раздеваться. Раздевшись, он протянул одежду Владимиру и, не утерпев, скорчил комическую мину. Снова раздался взрыв смеха. Не помня себя от стыда и возмущения, Владимир отвесил оплеуху шутнику, от которой тот покатился кубарем по траве. Собрав одежду, Владимир, не глядя ни на кого, покинул рощу. Вслед ему послышались угрожающие крики. Он не стал на них реагировать и пошёл домой. Дома его ждала Ореада.
– Все! Уходим отсюда! – принял он окончательное решение.
После ухода из посёлка Владимир несколько раз посетил карниз. Внизу, на склоне, по-прежнему лежала змея. Она и не думала покидать своего места. Владимир заметил, что змея обнаруживала его раньше и приходила в возбуждение, когда на нем был надет плащ из шкуры Пифона. В тех случаях, когда он был без плаща, змея реагировала на его появление не сразу. У него постепенно начал складываться план освобождения из западни.
Вот уже месяц, как Владимир жил на южном берегу озера. Вместе с ним посёлок покинули несколько женщин, которые, как ему объяснила Ореада, опасались, что если дело дойдёт до большой жертвы, выбор может пасть на них. Из-за предосторожности они забрали с собой из оружия все, что могли унести, главным образом, луки и весь запас стрел. Вскоре пропажа обнаружилась. Вначале к ним пришёл Игорь и потребовал, чтобы Владимир отдал назад луки. Тот отказался. Расстались они холодно. Через несколько дней к ним явилась целая делегация из фавнов с той же просьбой.
– Мы испытываем нужду в мясе, – начал фавн после обмена приветствиями. – Вы забрали все луки, и мы не можем теперь охотиться на оленей. Зачем вы это сделали?
– Скажи ему, что я отдам луки, – попросил Владимир Ореаду.
– Не делай этого, повелитель мой! Они убьют тебя! – на языке Дука взмолилась Ореада.
– Почему ты так думаешь?
– Они ненавидят тебя! Я это чувствую!
– Но, может быть, с ними можно договориться? Долина большая. Разве тут мало для всех места? Ведь можно жить в мире.
– Ты не можешь понять? Лапифы коварны. Они никогда не держат слова, если это им невыгодно.
– Ты сказала – лапифы? Это же фавны.
– После того, как они образуют племя и принесут большую жертву, они станут лапифами.
– Так им нельзя верить?
– Ни фавнам, ни лапифам. Ты другой и не можешь всего понять. Если бы ты стал лапифом, то есть был, как Игорь, то, может быть, они и не считали бы тебя врагом. Но теперь… теперь я чувствую, что тебя ненавидят за то, что ты другой, не такой, как все. Если ты отдашь им луки, то при первой же возможности они убьют тебя и перебьют нас всех, живущих здесь с тобой. А скорее всего, принесут в жертву.
– Странная причина ненависти.
– Ты их страшно оскорбил. Всех. И фавнов и женщин.
Фавн во время их «разговора» молча сидел на корточках у входа в хижину, время от времени посматривая по сторонам. Рядом с хижиной Ореады стояло ещё несколько других, в которых жили остальные женщины. Внимание фавна привлекла вытянутая на берег лодка и развешанные на шестах сети. Сети эти сплели недели две назад из растений. В озере водилось много рыбы, и каждый раз Владимир и участвующие в рыбной ловле женщины вытаскивали их наполненными. Лапифы не умели плести сети и били рыбу острогами. С лодкой ему пришлось немало повозиться. Имея в распоряжении бронзовый топор, захваченный из поселения лапифов во время их поспешного бегства, Владимир смог изготовить только некое подобие индейской пироги.
Заметив жадный взгляд фавна, Владимир встал и, сняв с шестов сеть, бросил её в лодку.
– Можешь забирать это себе. Я сделаю ещё.
– А луки?
– Луки я пока вам не дам. Впрочем, нет. Один дам Игорю, но пусть он сам придёт за ним.
– Это твой окончательный ответ? – со скрытой угрозой в голосе спросил фавн.
– Окончательный, – уловив эту угрозу, рассердился Владимир. – И вот что! Забирай лодку и сети и убирайся, пока не передумал.
Вечером того же дня пришёл Игорь. Состоялся неприятный разговор. Игорь бросил Владимиру обвинение в ханжестве. Тот, естественно, оскорбился.
– Интересно, в чем заключается моё ханжество? В том, что я не хочу превращаться в животное?
– Да брось ты! – поморщился Игорь. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Не пойму только, откуда у тебя это взялось, командир? Если и возникнет конфликт между тобой и остальными жителями долины, то виноват в этом будешь только ты.
– Объясни мне, кому я мешаю? – повысил голос Владимир.
– Я тебе уже объяснял, и жаль, что до тебя ничего не дошло! – в свою очередь повысил тон Игорь. – Ты не на Земле. Это-то до тебя доходит?
– Ну и что?
– А то… а впрочем, что с тобой говорить? Оставайся здесь, если ты так хочешь. Может быть, это даже лучше. Во всяком случае, ты не будешь портить своей постной физиономией настроение другим.
Он взял лук, колчан с десятком стрел и направился в свой посёлок, но, отойдя шагов на десять, повернулся и, кивнув на столпившихся у входа женщин, подруг Ореады, насмешливо спросил:
– Этих-то ты не обижаешь?
– Ладно, иди, иди и не беспокойся ни за меня, ни за них, – настроение у Владимира окончательно испортилось. Он понял, что это разрыв. Ему вдруг захотелось догнать и вернуть Игоря, но он не сделал ни шага. Игорь как будто чувствовал это. Он остановился, подождал немного, но, не дождавшись, медленно пошёл по тропе вдоль берега озера и вскоре исчез среди деревьев.
Владимир впервые почувствовал, что он в чем-то не прав. К нему подошла Ореада.
– Твой друг говорил правду, – тихо, как бы извиняясь, произнесла она. – Прости меня, – продолжала она, – но ты действительно обижаешь моих подруг.
– Чем? – сделал вид, что не понимает её, Владимир.
– Ты сам знаешь. Неужели тебе надо объяснять? Посмотри, это самые красивые женщины нашего племени.
– Я вижу. Не пойму только, почему они решили переселиться с нами.
– Я же тебе объясняла, что если дело дойдёт до большой жертвы, то изберут их, как самых красивых. Но если ты будешь обижать их, то после того, как будет принесена большая жертва, они вернутся в посёлок к другим. Они мне это уже говорили. Мне будет одиноко без них. Прошу тебя, не обижай моих подруг.
– О, Господи! Да не думаю я их обижать! Так и скажи им!
– Правда? – обрадовалась Ореада и, оставив его одного, направилась к женщинам.
После этого разговора мир в маленьком посёлке был восстановлен, но ненадолго.
Фавны напали рано утром. Владимир только что вышел из хижины и направился на берег озера, чтобы умыться. Бывшая с ним этой ночью женщина опередила его и, весело смеясь, побежала к берегу. У самой воды, как бы споткнувшись, упала и застыла на прибрежном песке лицом вниз. Владимир, не понимая ещё, что произошло, подбежал к ней. Все лицо у женщины было залито кровью. Увесистый камень попал ей в висок и проломил череп. Смерть наступила сразу же, не успев даже погасить на её лице улыбку. Тут же над головой Владимира просвистел ещё один камень, и следом за ним целый град камней под аккомпанемент завываний высыпавшей на берег озера толпы фавнов обрушился на посёлок.
Нападение было внезапным, и Владимир только успел заметить, что в руках у нападающих были пращи, которыми они вертели над головами, посылая в него снаряд за снарядом. Сработал выработанный на Земле инстинкт. Он упал на землю, несколько раз перекатился через себя и, вскочив, кинулся к хижине. Через секунду он уже держал в руках лук. Свистнула стрела, и один из нападавших рухнул с пронзённой насквозь шеей. Второму стрела впилась в бок, и он завертелся волчком. Фавны замешкались. В это время на них посыпался град стрел, посылаемых Ореадой и её подругами. Оставив на земле человек десять убитыми, фавны обратились в бегство.
Кроме погибшей у берега озера, две женщины были легко ранены. Одной камень повредил плечо, содрав кусок кожи, у другой на излёте попал в грудь и сломал ребро. Пока Владимир оказывал им помощь, остальные женщины, вооружившись копьями, прикончили раненых фавнов. Все это произошло так быстро, что Владимиру удалось спасти только одного из них, но и тот был близок к смерти. Он успел повернуться, когда Ореада занесла над ним копьё, и оно вместо того чтобы поразить его в сердце, вонзилось в живот. Фавн был ещё в сознании, когда Владимир подбежал к ним и вырвал у Ореады занесённое для второго удара копьё. Жестокость женщин не удивила его, так как из рассказов Ореады он знал обычаи племён лапифов убивать раненых и пленных врагов. Лапифы не знали рабства и пленников обычно уничтожали. Если пленник был лапифом, его хоронили в роще священных деревьев и во второй жизни этот лапиф становился членом племени. Если же пленником был кентавр, его труп сжигали.
– Спроси у него, откуда у них это? – он протянул Ореаде подобранную на песке пращу. Насколько знал Владимир, лапифам не было знакомо такое оружие.
Фавн молчал и в ответ на вопрос Ореады презрительно отвернулся.
– Он не хочет говорить, – заключила Ореада.
– Тогда скажи ему, что его труп я сожгу!
– Ты это сделаешь? – ужаснулась Ореада.
– Клянусь, что сделаю!
Ореада перевела сказанное лапифу. Тот задрожал и стал быстро говорить. Ореада выслушала и перевела Владимиру:
– Их научил Игорь.
– Игорь? – вскричал Владимир. – Не может быть! Спроси его ещё раз!
Но фавн был уже мёртв.
Итак, Игорь, его старый боевой товарищ, стал на сторону фавнов и не только стал, но и научил их делать оружие. Владимир, правда, не видел Игоря среди нападающих, но это не меняло дела.
Убитых похоронили тут же. Лапифы спокойно относились к смерти. Смерть не была смертью в обычном понимании этого слова. Она не несла за собой небытия, которое так ужасает все мыслящее, понимающее ужас НИЧТО. Для них смерть была только преддверием новой жизни, причём, в новой жизни память частично сохраняла то, что было до этого и прошлом. Никто, правда, не знал, как далеко это прошлое. Память Ореады хранила воспоминания о двух или более прошлых. В одном из них были вспышки молний, могучие воины на грохочущих колесницах, вереницы связанных пленниц. Второе осталось ещё более туманным. Она только помнила, что в панике бежала по полю, а за ней гнался кентавр. Потом все обрывалось. Какое прошлое было раньше, какое позже – она не могла сказать. Другие женщины, жившие с ним в посёлке, теперь, как и Ореада, вступившие с ним в мысленный контакт, тоже хранили в памяти смутные отрывки минувших жизней. Никто из них не мог сказать, как давно это было. Судя по рассказу Ореады, она жила во времена посещения планеты титанами. Лапифы хранили в памяти предания об этих посещениях. Титаны захватывали в плен женщин и мужчин и увозили их куда-то на грохочущих и извергающих пламя машинах. Похищенные уже никогда не возвращались к племени.
– Как вы думаете, – обратился Владимир к женщинам, – почему фавны напали на нас? – Они только что вышли из воды озера, где смывали с себя следы крови, и теперь отдыхали, лёжа на прибрежном песке. Выстиранную одежду развесили на ветках деревьев. Все как-то произошло само собой, и Владимир, сам того не замечая, перестал стесняться собственной наготы и наготы лежащих рядом с ним на песке молодых женщин. Правда, некоторым из этих «молодых» было лет по пятьсот, но, глядя на их гибкие и стройные тела, ни за что нельзя было это принимать всерьёз.
Женщины быстро заговорили. Владимир, который ещё не полностью освоил их язык, ничего не понял и обратился за разъяснениями к Ореаде.
– Мы думаем, что они уже выбрали себе вождя и теперь готовят большую жертву.
– Так что, они хотели нас принести в жертву?
– Конечно, предпочтительнее принести в жертву пленных, а если их нет, то и своих. Теперь все зависит от вождя, на кого он укажет.
– Они смогут повторить свою попытку?
– Трудно сказать. Мы убили многих из нападавших. Другие теперь побоятся.
– Вы очень хорошо стреляли! – поблагодарил Владимир.
Похвала эта, видимо, доставила большое удовольствие его подругам, так как они заметно оживились. Одна из них вскочила на ноги и, схватив лежащий подле неё лук, натянула его и пустила стрелу в стоящее метрах в пятидесяти от них дерево. Стрела тонко пропела и впилась в ствол.
– Отлично! Ты молодец. Рея, – похвалил он её.
– Мы все умеем стрелять. Лучше погибнуть в бою, чем быть принесённой в жертву. После жертвы уже больше не возвращаются в этот мир, – ответила она.
– Разве после жертвы тела не хоронят?
– Нет. Жертву подвергают длительной пытке, а потом остатки тела сжигают на жертвенном камне, – она так и сказала «остатки тела». Владимира передёрнуло от отвращения.
– Черт бы их побрал! Я и не предполагал о такой зверской жестокости. Теперь я понимаю, почему вы так метко стреляли.
– Я же тебя предупреждала и советовала забрать все луки, – напомнила Ореада.
– Да, совершенно верно. Но что же мы теперь будем делать? С ними нельзя договориться?
– О чем?
– Ну… дать слово, что не будем больше нападать друг на друга.
– А разве можно верить слову? Что такое слово? Фу! – дунула она, сложив губы трубочкой.
– Как? Разве у вас нельзя верить другу? А как же вы заключаете союзы с другими племенами?
– Что такое союзы? Не пойму.
– Ну, это когда объединяются несколько племён для общей защиты, скажем, от нападения кентавров или заключают союз, чтобы сообща напасть самим на них.
– Никогда об этом не слышала. У нас каждое племя само за себя и никогда не объединяется с другим. Если какое-то племя погибает в войне с кентаврами, то другие радуются.
– Радуются? Чему?
– Тогда дикие, которые рождаются в священных рощах, идут к тому племени, которое остаётся жить, и племя от этого растёт и становиться более сильным.
– Если бы в тот день, когда на вас напали кентавры, рядом с вами находилось бы другое племя лапифов, они не пришли бы вам на помощь?
– Скорее всего, нет. Разве что, если бы опасались, что кентавры потом нападут на них самих.
– Интересный вы народ, лапифы, и как только вас земля терпит таких?
– Земля? Не понимаю.
– Я хотел сказать Кибела.
– Кибела? О! Великая Мать не оставит милостью своих детей, но никто не может знать её решений и намерений. Великая Мать любит жертвы и празднества в её честь. Ты мог навлечь гнев на себя Великой Матери, так как не хотел принимать участия в празднествах.
– Не понимаю? Каких таких празднествах?
– Ну, в рощах. Твой друг принимал участие, а ты отказался.
– Так вот оно что! И из-за этого на меня стали коситься в посёлке?
– Конечно! Нельзя проявлять такое неуважение к Кибеле! Это может принести несчастье всем.
– Почему же мне ничего не объяснили?
– Я думала, ты сам это знаешь. Потом, может быть, ты враг Великой Матери? Ты убил её стража Пифона, и она могла лишить тебя силы принимать участие в празднестве. Так думали все женщины племени. Я-то знаю, что это не так. Но мне не верили. Думали, что я говорю это только из благодарности тебе за то, что ты снял меня тогда с доски пыток. Вот они подтвердят, – она кивнула на подруг и что-то им объяснила на своём звучном, певучем языке. Те согласно закивали головой. Рея от себя что-то добавила.
– Что она говорит?
– Она сказала, что теперь они знают, что Кибела, если и гневалась на тебя за Пифона, то теперь простила, так как вернула тебе мужскую силу.
– Я знаю, почему они напали, – вступила в разговор молчавшая до сих пор Ио. – Они хотели принести тебя в жертву и тем самым умилостивить Кибелу, которая ещё гневается за убийство Пифона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46