Как назло грибница тянулась как раз в их сторону и прямо у ног лежащего Эла торчало больше десятка молоденьких грибов.
– Давай уходить, – шепнул Дон и поднялся. Эл последовал за ним, но поздно. Караульный издал радостный крик и кинулся к грибам, не замечая стоящих за стволом дерева людей.
Дон зловеще улыбнулся и снял с плеча карабин. Караульный между тем торопливо заполнял целлофановый мешок.
– Цып-цып-цып! – прозвучало у него над самым ухом. Все ещё улыбаясь, солдат приподнял голову и увидел направленный на него ствол ружья и заросшее бородой лицо Дона с приложенным к губам пальцем.
– Тихо! Если хочешь остаться живым, – прошипел Дон, в то время как Эл снял с плеча не сопротивляющегося солдата автомат.
Солдат хрипло пискнул, но увидев угрожающе наведённое ему в лицо ружьё, благоразумно сдержал крик.
– Пошли, тут недалеко, – пригласил Дон пленника. Тот покорно поплёлся вперёд.
– Со-о-ой! – донеслось с поляны.
– Э-ге-ей! – закричал в ответ Дон.
– Не уходи далеко! Мы скоро кончаем! – закричали снова те, что были у вертолёта.
– Ага-а-а! – ответил Дон.
Солдата связали и, заткнув на всякий случай рот тряпкой, оставили у лошадей под присмотром Коротышки. Сами же вернулись к поляне.
– Что ты задумал? – Эл открыл затвор автомата и, убедившись, что патрон дослан, закрыл его снова.
– На, – протянул ему Дон карабин и взял себе автомат.
Они обошли поляну сбоку и приблизились под прикрытием вертолёта к копающимся в двигателе людям. Когда до них оставалось не больше пяти шагов, Дон вышел из-под прикрытия и, направив на опешивших от неожиданности вертолётчиков автомат, приказал им лечь на землю.
Подождав, пока Эл свяжет их, он залез в кабину и, высунувшись оттуда, протянул Элу два автомата, затем, выругавшись, вытащил винтовку с оптическим прицелом.
– Как на охоту собрались, сволочи! – со скрытой болью в голосе проворчал он, подавая её Элу.
Минут через двадцать на траве высилась гора трофеев; кроме уже перечисленного, здесь были два пистолета, несколько запасных магазинов к автоматам, обоймы к винтовке, бинокль и две портативные рации.
Кроме того, три рюкзака с аварийным запасом провизии и, что особенно было ценным, – подробная карта местности.
– Оттащи все это в сторону, – велел Дон Элу, снова появляясь из кабины с канистрой в руках. – И этих людоедов тоже, а то опалит.
Он опорожнил канистру в кабину вертолёта и, отойдя подальше, зажёг пропитанную тем же горючим тряпку, замотал в неё камень и бросил внутрь.
– Ну, кто же из вас любитель пострелять по человеку? – спросил Дон пленных лётчиков, показывая им винтовку со снайперским прицелом.
– Эх, вы… люди… – укоризненно протянул он, так и не дождавшись ответа. – Да чем же вы отличаетесь от бандитов? Тем, что имеете право убивать под прикрытием закона. А что вы знаете о нас? За что сидел я, он? Почему бежали? – Дон присел на корточки и, расстегнув карман кителя у одного, вытащил документы. Посмотрел, положил в карман и сделал то же со вторым.
– Ну так что же вы мне скажете? – повторил он свой вопрос.
– Что сказать? – отозвался старший с погонами лейтенанта. – Получили приказ обнаружить и обезвредить особо опасных преступников.
– Особо опасных? Нет, брат мой, я не особо опасный, а особо несчастный. А вот его, – он указал на Эла, – можно, пожалуй, назвать и особо несчастным и особо полезным. Две вины у него. Первая – это то, что он, вместо того, чтобы отдыхать после работы, продолжал трудиться, чтобы всем на Земле стало легче жить. Вторая вина, очень существенная, заключается в идиосинкразии к плохим стихам. За первую вину он схлопотал шесть, а за вторую ещё пять лет. Ну, да вам не понять, у нас вместо мозгов устав караульной службы. Есть среди нас ещё один. Тот, что правда то правда, насильник и грабитель. Ну, да мы себе друзей не выбирали. Это нас наши органы власти сдружили. Что же мне с вами делать? – он отошёл на пять шагов и поднял автомат.
– Не убивай! – закричал младший.
– Отпустить?
– Отпусти! Мы…
– Под честное слово офицера? – насмешливо спросил Дон. – Расписку дашь?
– Дам, дадим!
– Ну, хорошо, поверю. Я тебе, – он обратился к старшему, – сейчас развяжу руки, и ты мне напишешь под диктовку расписку, после чего пойдёшь себе восвояси.
– А я? – в страхе закричал младший.
– И ты хочешь? Ну, ладно, пользуйтесь моей добротой.
Дон развязал лейтенанта и протянул ему планшет.
– Пиши, – он заглянул в документ, – я такой-то, передаю Дону по кличке Меченый в целости и сохранности… написал? Пиши дальше – вверенное мне воинское имущество… пиши, пиши… в обмен на свою жизнь, нет… жизнь не пиши… пиши – в обмен на его доброе ко мне расположение… и два самородка весом… пиши, пиши… весом по пятьсот грамм каждый… видишь, я твою голову ценю на вес золота. Так, написал? Поставь дату, распишись. А теперь вымажь, пожалуйста, пальчик чернилом и приложи сбоку вместо печати… да не здесь! На подпись! Что, делопроизводство не знаешь? Печать всегда ставится на подпись. Теперь, понимаешь, друг мой, – проговорил Дон, отбирая у него расписку, – не в твоих интересах будет, если нас поймают. Продажа воинского имущества и оружия карается по статье УК… как там дальше? Ну да ладно, прочтёшь по возвращении домой. Теперь ты, малец…
Когда была написана третья расписка (вес самородков у подчинённых был Доном соответственно уменьшен). Дон сожалеюще развёл руками:
– С формой, друзья мои, вам придётся расстаться. Скажете, что сгорела при пожаре вместе с документами.
– Но как мы голяком доберёмся до дома? – возразил лейтенант.
– Тут мы вам окажем шефскую помощь. Дадим три оленьих шкуры. Укроетесь ими как плащами. Потом перед жильём сбросите.
– Ну, а чем объяснить, что одежда сгорела, а ожогов на теле нет?
– Здесь вы должны проявить сообразительность. Спички мы вам дадим. Медицина утверждает, что небольшие ожоги оказывают стимулирующее действие на защитные силы организма… Я знавал одну бабку, которая вот так лечила ревматизм… Нет, кальсоны снимать не надо… кстати, потом их прожжёте немного в разных местах, для убедительности…
– Вот вам по десять сухарей, – протянул Дон пленникам целлофановый мешок. – Это даже больше, чем имели мы, если учесть, что до реки по прямой всего лишь три дня пути. Возьмите и этот коробок спичек. Жаль отдавать, но в лесу без спичек туго. Идти вам будет легко, не надо убегать от собак, прятаться от людей, так что вам это покажется лёгкой прогулкой. Своему начальству скажете, что потерпели аварию, вертолёт взорвался при посадке. Это почти правда. Нас вы, конечно, не видели. А чтобы совесть вас не тревожила, скажу, и вы мне поверьте, бандитствовать мы не собираемся, но если что, то жизнь свою продадим очень дорого. Запомните! А теперь можете идти!
Покинув поляну, беглецы шли целый день, отклоняясь к юго-востоку. Так решил Дон. К вечеру они сидели у костра.
– Как я любил в детстве эту штуку, – вспоминал Дон, открывая консервную банку со сгущеным молоком, взятую в вертолёте. – Дед, помню, всегда мне приносил. Я гвоздиком прокалывал две дырочки и высасывал молоко через них.
– Зачем две? – удивился Коротышка.
– Чтобы воздух проходил, дура! Физики не знаешь. Сколько классов кончил?
– Не помню, давно было. Хотя, один закон заучил когда-то: сила действия равна силе бездействия.
– Противодействия, Коротышка! Противодействия! – поправил Дон. – Впрочем, ты, может быть, и прав. В ином случае бездействие и есть самая лучшая форма противодействия.
– Послушай, Дон, а если бы они не дали расписок, ты бы убил их? – спросил Эл.
Дон вместо ответа вытащил из кармана расписки и бросил их в костёр. Бумага вспыхнула ярким пламенем и мгновенно сморщилась, пепел сожжённых расписок поднялся над костром и заплясал в пламени.
– Зачем мне их жизнь, – он долго молчал, потом задумчиво сказал, как бы обращаясь к самому себе. – Ведь ещё пацаны… у каждого мать… ждёт…
– А твоя мать жива? – неосторожно спросил Эл и тут же пожалел, так как Дон вздрогнул, как от удара.
– Не знаю! С той поры, как она меня выгнала, я её не видел… Не любила она меня почему-то… Вот отец… тот любил… и дед… дед больше всего… Бывало, когда мне ещё четыре годика было, сажал меня с собой в машину на переднее сидение… он ещё из поролона сделал мне такую подушечку, чтобы удобнее было сидеть, и мы ехали кататься. Он со мной разговаривал, как со взрослым… Ты знаешь, я ведь в четыре года уже умел читать. Давай-ка лучше спать…
Дон завернулся в лосиную шкуру и замолчал. Костёр догорал. Эл подбросил в него сучьев и последовал примеру своего спутника.
ВОЗМЕЗДИЕ
Сак с удовлетворением осмотрел комнату. Минут десять тому назад он отпустил женщину, которая обычно приходила к нему убирать дом, после того как он расстался со своей очередной женой и жил один в своём особняке. На этот раз он велел ей прийти на два часа раньше и тщательно все вымыть и вычистить.
Зашёл в ванную и удовлетворительно хмыкнул. Голубой импортный кафель сиял и приятно контрастировал с белой эмалью ванны. Вернулся в комнату и стал собирать на стол. Вынул пару бутылок вина, добавил к ним бутылку «Игристого», затем открыл холодильник, достал зернистую икру, крабов, копчёности, нарезал последние тонкими ломтиками и довольный собой оглядел стол. Подумав немного, положил на стол коробку конфет.
К этому вечеру он готовился долго, может быть, лет десять, а то и больше. Ни одна женщина не вызывала у него такого страстного желания, которое в последнее время переросло в чувство мести. Именно мести. Он не раз представлял себе, как она будет лежать перед ним, – униженная и оскорблённая, потоптанная… именно потоптанная, думал он, и от этой мысли сладостная дрожь пошла по всему телу. Сцены, одна другой соблазнительнее в своей откровенности и мерзости, представали в его воображении. «Пусть почувствует», – теперь он её ненавидел, пожалуй, больше самого Эла. Чувство зависти к Элу, которое он испытывал раньше, как-то за шесть лет притупилось. «Скорее всего, – думал он, – Эл погиб». Он знал о его побеге и что след его и бежавших с ним преступников затерялся в лесных дебрях. Все эти шесть лет он пытался овладеть Молли, но каждый раз терпел неудачу. За это время у него было много женщин. Значительно моложе Молли и, наверное, красивее. Но с Молли была связана его первая неудовлетворённая любовь, первые его чувства и первое отчаяние. И чем больше Молли сопротивлялась его натиску, тем больше он желал её. Он знал, что все это пройдёт и исчезнет после того, как он достигнет желаемого. Но именно этот момент и был ему нужен. Овладеть, унизить и прогнать с презрением…
Как хорошо, что ему тогда досталась эта карикатура. Он смог подсунуть её мэру, а тут ещё история с этим… как его… ага! Горчичником. Полгода назад он сунул взятку заведующему бензоколонкой, и Олга вскоре, придравшись за что-то, выгнали с работы, записав в трудовую книжку статью. После этого тот никак не мог устроиться на новую службу. Сак «принимал самое активное участие» в его трудоустройстве, поэтому был осведомлён о всех попытках Олга поступить на работу и каждый раз мешал ему это сделать. Когда Молли совсем отчаялась, так как случалось, что ей нечем было платить за квартиру, предложил устроить Олга к себе в магазин. Но Молли должна прийти к нему сегодня вечером и «обсудить» этот вопрос. Он был уверен, что она придёт. В доме у Молли не было сейчас и копейки, она задолжала за три месяца за квартиру. Все, что ещё можно было продать, уже продано. «Итак, сказал он себе, – вперёд, Сак. Ты порядочный мерзавец, это говорил тебе ещё отец. Но ты знаешь, чего хочешь, а это главное».
Молли явно запаздывала. Свидание назначено на семь, но вот уже часы пробили восемь, затем девять, а её все не было. «Не придёт», – с тоской и злостью решил Сак, но в это время прозвучал входной звонок. Сак бегом кинулся открывать многочисленные запоры. На пороге стояла Молли.
– Извини, что запоздала, Сак!
– Ничего! Важно то, что ты пришла, – радостно ответил Сак, помогая ей снять пальто.
– О! Какой стол! – радостно и удивлённо воскликнула Молли, прижимая к груди руки.
– А, ерунда! Маленькая закуска! Прошу, садись сюда, – он придвинул ей кресло. Молли села, но тотчас же встала.
– Я пойду сниму сапоги. На улице дождь, а у тебя такие ковры… Не беспокойся, я сама… включи лучше музыку.
Молли вышла в прихожую, а Сак, удовлетворённо хмыкнув, стал перебирать пластинки. Затем, найдя то, что искал, поставил и включил стереопроигрыватель. Потом налил в бокалы вина и зажёг свечи, потушив электричество.
Молли не жеманилась и выпила полный бокал. Сак тут же налил ей второй.
– Подожди, Сак, – улыбнулась она. – Я буду пьяной…
– Ты закусывай, – он придвинул ей тарелку с икрой.
– Я её не ела уже лет восемь. Помнишь, ты тогда принёс мне баночку на день рождения?
– Если ты захочешь, то будешь есть её каждый день!
– Что с работой для Олга?
– Успеем об этом поговорить. Как я рад, что ты пришла!
– Я тоже рада видеть тебя, Сак. Ты всегда был настоящим другом мне и Элу.
– Забудь про Эла! Его уже нет! Есть только ты и я. Надо жить, Молли.
– Надо…
Сак подвинулся к ней ближе и положил руку на плечо. Молли не протестовала. Рука Сака поползла вверх, до обнажённой шеи. Ощущение пальцами обнажённого тела вызвало дрожь. Он нетерпеливо дотронулся до пуговицы ворота и расстегнул её.
– Не спеши, Сак! Ещё есть время, – спокойно заметила Молли. – Дай мне поесть, – засмеялась она. И отодвинься, ты мне мешаешь. Какая у тебя осетрина! – она зацепила вилкой кусочек и отправила в рот. – О! И крабы!
Пластинка кончилась и из стереофонических колонок послышалось шипение.
– Поставь ещё что-нибудь, – попросила Молли.
Сак переменил пластинку и, извинившись, вышел. Зашёл в ванную комнату и открыл кран. Он решил не тянуть времени. В спальне снял пиджак и остался в рубашке. Снял покрывало с кровати и откинул одеяло. Затем из тумбочки вытащил пузырёк и накапал себе двадцать капель в стоящую здесь рюмку. Запил из графина водой. Снял туфли и одел тапочки. Подумав, переоделся в спортивный костюм. «Пусть пока поест», – подумал он. Потом, вспомнив, включил озонатор. Оглядев ещё раз внимательно спальню, вернулся в гостиную и замер с открытым ртом. За столом, рядом с Молли, сидели двое мужчин. Один был совершенно незнаком. Грузный, широкоплечий, великолепный импортный костюм был ему явно мал в плечах. Через щеку и губу шёл шрам, несколько маскирующийся усами. Второй сидел к Саку спиной. Заслышав его шаги, он встал и, повернувшись к Саку, тихо и спокойно сказал:
– Здравствуй, Сак! Вот мы и встретились.
– Здравствуй, – пролепетал Сак, узнавая в нем Эла. Эл, правда, отпустил бородку, но Сак его сразу же узнал, несмотря на то, что Эл сильно похудел и лицо его прорезали морщины.
– Вот пришёл поблагодарить тебя за заботу о моей семье, – продолжал Эл, беря Сака за плечо и усаживая рядом с собой. – Познакомься! Это мой друг Дон – специалист по особо важным делам. Итак, что будем пить? О! Да у тебя только дамские напитки… Где у тебя водка? В баре? Да ты не суетись. Дон, достань вон из того шкафчика две–три бутылки водки и стакан.
Дон поднялся и, открыв шкафчик, вытащил три бутылки водки по 0,75 каждая. Налил стакан и протянул его Саку.
За все это время Сак не проронил ни слова, до того он был ошеломлён внезапным появлением Эла, которого он считал мёртвым.
– Выпей, Сак, за моё благополучное возвращение, – указал Эл на стакан, стоящий перед Саком. Тот взял стакан в руки и, ещё не решаясь выпить его, спросил:
– Ты давно вернулся, Эл?
– Неделю назад, – спокойно ответил тот, смотря Саку в лицо.
Сак от неожиданности чуть не выронил стакан.
– Ты, я вижу, не особенно мне рад, дружище? – нахмурился Эл.
– Нет! Рад, конечно.
– Ну так выпей, что же ты медлишь?
Сак выпил. Крепкая водка, обжигая, полилась в желудок. Сак закашлялся.
– Закусывай, Сак! – Молли протянула ему бутерброд, густо намазанный икрой. Тот машинально взял его и стал есть.
Дон между тем снова наполнил до краёв стакан. Эл вынул из кармана пачку кредитных билетов и положил на стол.
– Это тебе маленький долг за Олга, – пояснил он. – Ты тогда потратился на заправочной станции.
Несмотря на выпитую водку, Сак побледнел.
– Пей, Сак, пей! – Дон встал со стула, подошёл к нему сзади и ласково потрепал по плечу. – Ишь, как побледнел. Холодно? Да ты согрейся. – Он взял бумажную салфетку, обернул ею стакан, приподнес его к губам Сака. – Пей! Вот молодец… Теперь закуси.
От выпитого второго стакана водки у Сака зашумело в голове. Он подцепил вилкой кусок ветчины и отправил его в рот.
– Где теперь Пак? – поинтересовался Эл. Ты с ним больше не виделся?
Сак чуть не подавился куском ветчины.
– Да ты прожуй сначала.
– Теперь запей, – Дон налил ему водки и поднёс ко рту. Сак отрицательно замотал головой.
– Ай-ай-ай! Сак! Не хочешь выпить с друзьями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Давай уходить, – шепнул Дон и поднялся. Эл последовал за ним, но поздно. Караульный издал радостный крик и кинулся к грибам, не замечая стоящих за стволом дерева людей.
Дон зловеще улыбнулся и снял с плеча карабин. Караульный между тем торопливо заполнял целлофановый мешок.
– Цып-цып-цып! – прозвучало у него над самым ухом. Все ещё улыбаясь, солдат приподнял голову и увидел направленный на него ствол ружья и заросшее бородой лицо Дона с приложенным к губам пальцем.
– Тихо! Если хочешь остаться живым, – прошипел Дон, в то время как Эл снял с плеча не сопротивляющегося солдата автомат.
Солдат хрипло пискнул, но увидев угрожающе наведённое ему в лицо ружьё, благоразумно сдержал крик.
– Пошли, тут недалеко, – пригласил Дон пленника. Тот покорно поплёлся вперёд.
– Со-о-ой! – донеслось с поляны.
– Э-ге-ей! – закричал в ответ Дон.
– Не уходи далеко! Мы скоро кончаем! – закричали снова те, что были у вертолёта.
– Ага-а-а! – ответил Дон.
Солдата связали и, заткнув на всякий случай рот тряпкой, оставили у лошадей под присмотром Коротышки. Сами же вернулись к поляне.
– Что ты задумал? – Эл открыл затвор автомата и, убедившись, что патрон дослан, закрыл его снова.
– На, – протянул ему Дон карабин и взял себе автомат.
Они обошли поляну сбоку и приблизились под прикрытием вертолёта к копающимся в двигателе людям. Когда до них оставалось не больше пяти шагов, Дон вышел из-под прикрытия и, направив на опешивших от неожиданности вертолётчиков автомат, приказал им лечь на землю.
Подождав, пока Эл свяжет их, он залез в кабину и, высунувшись оттуда, протянул Элу два автомата, затем, выругавшись, вытащил винтовку с оптическим прицелом.
– Как на охоту собрались, сволочи! – со скрытой болью в голосе проворчал он, подавая её Элу.
Минут через двадцать на траве высилась гора трофеев; кроме уже перечисленного, здесь были два пистолета, несколько запасных магазинов к автоматам, обоймы к винтовке, бинокль и две портативные рации.
Кроме того, три рюкзака с аварийным запасом провизии и, что особенно было ценным, – подробная карта местности.
– Оттащи все это в сторону, – велел Дон Элу, снова появляясь из кабины с канистрой в руках. – И этих людоедов тоже, а то опалит.
Он опорожнил канистру в кабину вертолёта и, отойдя подальше, зажёг пропитанную тем же горючим тряпку, замотал в неё камень и бросил внутрь.
– Ну, кто же из вас любитель пострелять по человеку? – спросил Дон пленных лётчиков, показывая им винтовку со снайперским прицелом.
– Эх, вы… люди… – укоризненно протянул он, так и не дождавшись ответа. – Да чем же вы отличаетесь от бандитов? Тем, что имеете право убивать под прикрытием закона. А что вы знаете о нас? За что сидел я, он? Почему бежали? – Дон присел на корточки и, расстегнув карман кителя у одного, вытащил документы. Посмотрел, положил в карман и сделал то же со вторым.
– Ну так что же вы мне скажете? – повторил он свой вопрос.
– Что сказать? – отозвался старший с погонами лейтенанта. – Получили приказ обнаружить и обезвредить особо опасных преступников.
– Особо опасных? Нет, брат мой, я не особо опасный, а особо несчастный. А вот его, – он указал на Эла, – можно, пожалуй, назвать и особо несчастным и особо полезным. Две вины у него. Первая – это то, что он, вместо того, чтобы отдыхать после работы, продолжал трудиться, чтобы всем на Земле стало легче жить. Вторая вина, очень существенная, заключается в идиосинкразии к плохим стихам. За первую вину он схлопотал шесть, а за вторую ещё пять лет. Ну, да вам не понять, у нас вместо мозгов устав караульной службы. Есть среди нас ещё один. Тот, что правда то правда, насильник и грабитель. Ну, да мы себе друзей не выбирали. Это нас наши органы власти сдружили. Что же мне с вами делать? – он отошёл на пять шагов и поднял автомат.
– Не убивай! – закричал младший.
– Отпустить?
– Отпусти! Мы…
– Под честное слово офицера? – насмешливо спросил Дон. – Расписку дашь?
– Дам, дадим!
– Ну, хорошо, поверю. Я тебе, – он обратился к старшему, – сейчас развяжу руки, и ты мне напишешь под диктовку расписку, после чего пойдёшь себе восвояси.
– А я? – в страхе закричал младший.
– И ты хочешь? Ну, ладно, пользуйтесь моей добротой.
Дон развязал лейтенанта и протянул ему планшет.
– Пиши, – он заглянул в документ, – я такой-то, передаю Дону по кличке Меченый в целости и сохранности… написал? Пиши дальше – вверенное мне воинское имущество… пиши, пиши… в обмен на свою жизнь, нет… жизнь не пиши… пиши – в обмен на его доброе ко мне расположение… и два самородка весом… пиши, пиши… весом по пятьсот грамм каждый… видишь, я твою голову ценю на вес золота. Так, написал? Поставь дату, распишись. А теперь вымажь, пожалуйста, пальчик чернилом и приложи сбоку вместо печати… да не здесь! На подпись! Что, делопроизводство не знаешь? Печать всегда ставится на подпись. Теперь, понимаешь, друг мой, – проговорил Дон, отбирая у него расписку, – не в твоих интересах будет, если нас поймают. Продажа воинского имущества и оружия карается по статье УК… как там дальше? Ну да ладно, прочтёшь по возвращении домой. Теперь ты, малец…
Когда была написана третья расписка (вес самородков у подчинённых был Доном соответственно уменьшен). Дон сожалеюще развёл руками:
– С формой, друзья мои, вам придётся расстаться. Скажете, что сгорела при пожаре вместе с документами.
– Но как мы голяком доберёмся до дома? – возразил лейтенант.
– Тут мы вам окажем шефскую помощь. Дадим три оленьих шкуры. Укроетесь ими как плащами. Потом перед жильём сбросите.
– Ну, а чем объяснить, что одежда сгорела, а ожогов на теле нет?
– Здесь вы должны проявить сообразительность. Спички мы вам дадим. Медицина утверждает, что небольшие ожоги оказывают стимулирующее действие на защитные силы организма… Я знавал одну бабку, которая вот так лечила ревматизм… Нет, кальсоны снимать не надо… кстати, потом их прожжёте немного в разных местах, для убедительности…
– Вот вам по десять сухарей, – протянул Дон пленникам целлофановый мешок. – Это даже больше, чем имели мы, если учесть, что до реки по прямой всего лишь три дня пути. Возьмите и этот коробок спичек. Жаль отдавать, но в лесу без спичек туго. Идти вам будет легко, не надо убегать от собак, прятаться от людей, так что вам это покажется лёгкой прогулкой. Своему начальству скажете, что потерпели аварию, вертолёт взорвался при посадке. Это почти правда. Нас вы, конечно, не видели. А чтобы совесть вас не тревожила, скажу, и вы мне поверьте, бандитствовать мы не собираемся, но если что, то жизнь свою продадим очень дорого. Запомните! А теперь можете идти!
Покинув поляну, беглецы шли целый день, отклоняясь к юго-востоку. Так решил Дон. К вечеру они сидели у костра.
– Как я любил в детстве эту штуку, – вспоминал Дон, открывая консервную банку со сгущеным молоком, взятую в вертолёте. – Дед, помню, всегда мне приносил. Я гвоздиком прокалывал две дырочки и высасывал молоко через них.
– Зачем две? – удивился Коротышка.
– Чтобы воздух проходил, дура! Физики не знаешь. Сколько классов кончил?
– Не помню, давно было. Хотя, один закон заучил когда-то: сила действия равна силе бездействия.
– Противодействия, Коротышка! Противодействия! – поправил Дон. – Впрочем, ты, может быть, и прав. В ином случае бездействие и есть самая лучшая форма противодействия.
– Послушай, Дон, а если бы они не дали расписок, ты бы убил их? – спросил Эл.
Дон вместо ответа вытащил из кармана расписки и бросил их в костёр. Бумага вспыхнула ярким пламенем и мгновенно сморщилась, пепел сожжённых расписок поднялся над костром и заплясал в пламени.
– Зачем мне их жизнь, – он долго молчал, потом задумчиво сказал, как бы обращаясь к самому себе. – Ведь ещё пацаны… у каждого мать… ждёт…
– А твоя мать жива? – неосторожно спросил Эл и тут же пожалел, так как Дон вздрогнул, как от удара.
– Не знаю! С той поры, как она меня выгнала, я её не видел… Не любила она меня почему-то… Вот отец… тот любил… и дед… дед больше всего… Бывало, когда мне ещё четыре годика было, сажал меня с собой в машину на переднее сидение… он ещё из поролона сделал мне такую подушечку, чтобы удобнее было сидеть, и мы ехали кататься. Он со мной разговаривал, как со взрослым… Ты знаешь, я ведь в четыре года уже умел читать. Давай-ка лучше спать…
Дон завернулся в лосиную шкуру и замолчал. Костёр догорал. Эл подбросил в него сучьев и последовал примеру своего спутника.
ВОЗМЕЗДИЕ
Сак с удовлетворением осмотрел комнату. Минут десять тому назад он отпустил женщину, которая обычно приходила к нему убирать дом, после того как он расстался со своей очередной женой и жил один в своём особняке. На этот раз он велел ей прийти на два часа раньше и тщательно все вымыть и вычистить.
Зашёл в ванную и удовлетворительно хмыкнул. Голубой импортный кафель сиял и приятно контрастировал с белой эмалью ванны. Вернулся в комнату и стал собирать на стол. Вынул пару бутылок вина, добавил к ним бутылку «Игристого», затем открыл холодильник, достал зернистую икру, крабов, копчёности, нарезал последние тонкими ломтиками и довольный собой оглядел стол. Подумав немного, положил на стол коробку конфет.
К этому вечеру он готовился долго, может быть, лет десять, а то и больше. Ни одна женщина не вызывала у него такого страстного желания, которое в последнее время переросло в чувство мести. Именно мести. Он не раз представлял себе, как она будет лежать перед ним, – униженная и оскорблённая, потоптанная… именно потоптанная, думал он, и от этой мысли сладостная дрожь пошла по всему телу. Сцены, одна другой соблазнительнее в своей откровенности и мерзости, представали в его воображении. «Пусть почувствует», – теперь он её ненавидел, пожалуй, больше самого Эла. Чувство зависти к Элу, которое он испытывал раньше, как-то за шесть лет притупилось. «Скорее всего, – думал он, – Эл погиб». Он знал о его побеге и что след его и бежавших с ним преступников затерялся в лесных дебрях. Все эти шесть лет он пытался овладеть Молли, но каждый раз терпел неудачу. За это время у него было много женщин. Значительно моложе Молли и, наверное, красивее. Но с Молли была связана его первая неудовлетворённая любовь, первые его чувства и первое отчаяние. И чем больше Молли сопротивлялась его натиску, тем больше он желал её. Он знал, что все это пройдёт и исчезнет после того, как он достигнет желаемого. Но именно этот момент и был ему нужен. Овладеть, унизить и прогнать с презрением…
Как хорошо, что ему тогда досталась эта карикатура. Он смог подсунуть её мэру, а тут ещё история с этим… как его… ага! Горчичником. Полгода назад он сунул взятку заведующему бензоколонкой, и Олга вскоре, придравшись за что-то, выгнали с работы, записав в трудовую книжку статью. После этого тот никак не мог устроиться на новую службу. Сак «принимал самое активное участие» в его трудоустройстве, поэтому был осведомлён о всех попытках Олга поступить на работу и каждый раз мешал ему это сделать. Когда Молли совсем отчаялась, так как случалось, что ей нечем было платить за квартиру, предложил устроить Олга к себе в магазин. Но Молли должна прийти к нему сегодня вечером и «обсудить» этот вопрос. Он был уверен, что она придёт. В доме у Молли не было сейчас и копейки, она задолжала за три месяца за квартиру. Все, что ещё можно было продать, уже продано. «Итак, сказал он себе, – вперёд, Сак. Ты порядочный мерзавец, это говорил тебе ещё отец. Но ты знаешь, чего хочешь, а это главное».
Молли явно запаздывала. Свидание назначено на семь, но вот уже часы пробили восемь, затем девять, а её все не было. «Не придёт», – с тоской и злостью решил Сак, но в это время прозвучал входной звонок. Сак бегом кинулся открывать многочисленные запоры. На пороге стояла Молли.
– Извини, что запоздала, Сак!
– Ничего! Важно то, что ты пришла, – радостно ответил Сак, помогая ей снять пальто.
– О! Какой стол! – радостно и удивлённо воскликнула Молли, прижимая к груди руки.
– А, ерунда! Маленькая закуска! Прошу, садись сюда, – он придвинул ей кресло. Молли села, но тотчас же встала.
– Я пойду сниму сапоги. На улице дождь, а у тебя такие ковры… Не беспокойся, я сама… включи лучше музыку.
Молли вышла в прихожую, а Сак, удовлетворённо хмыкнув, стал перебирать пластинки. Затем, найдя то, что искал, поставил и включил стереопроигрыватель. Потом налил в бокалы вина и зажёг свечи, потушив электричество.
Молли не жеманилась и выпила полный бокал. Сак тут же налил ей второй.
– Подожди, Сак, – улыбнулась она. – Я буду пьяной…
– Ты закусывай, – он придвинул ей тарелку с икрой.
– Я её не ела уже лет восемь. Помнишь, ты тогда принёс мне баночку на день рождения?
– Если ты захочешь, то будешь есть её каждый день!
– Что с работой для Олга?
– Успеем об этом поговорить. Как я рад, что ты пришла!
– Я тоже рада видеть тебя, Сак. Ты всегда был настоящим другом мне и Элу.
– Забудь про Эла! Его уже нет! Есть только ты и я. Надо жить, Молли.
– Надо…
Сак подвинулся к ней ближе и положил руку на плечо. Молли не протестовала. Рука Сака поползла вверх, до обнажённой шеи. Ощущение пальцами обнажённого тела вызвало дрожь. Он нетерпеливо дотронулся до пуговицы ворота и расстегнул её.
– Не спеши, Сак! Ещё есть время, – спокойно заметила Молли. – Дай мне поесть, – засмеялась она. И отодвинься, ты мне мешаешь. Какая у тебя осетрина! – она зацепила вилкой кусочек и отправила в рот. – О! И крабы!
Пластинка кончилась и из стереофонических колонок послышалось шипение.
– Поставь ещё что-нибудь, – попросила Молли.
Сак переменил пластинку и, извинившись, вышел. Зашёл в ванную комнату и открыл кран. Он решил не тянуть времени. В спальне снял пиджак и остался в рубашке. Снял покрывало с кровати и откинул одеяло. Затем из тумбочки вытащил пузырёк и накапал себе двадцать капель в стоящую здесь рюмку. Запил из графина водой. Снял туфли и одел тапочки. Подумав, переоделся в спортивный костюм. «Пусть пока поест», – подумал он. Потом, вспомнив, включил озонатор. Оглядев ещё раз внимательно спальню, вернулся в гостиную и замер с открытым ртом. За столом, рядом с Молли, сидели двое мужчин. Один был совершенно незнаком. Грузный, широкоплечий, великолепный импортный костюм был ему явно мал в плечах. Через щеку и губу шёл шрам, несколько маскирующийся усами. Второй сидел к Саку спиной. Заслышав его шаги, он встал и, повернувшись к Саку, тихо и спокойно сказал:
– Здравствуй, Сак! Вот мы и встретились.
– Здравствуй, – пролепетал Сак, узнавая в нем Эла. Эл, правда, отпустил бородку, но Сак его сразу же узнал, несмотря на то, что Эл сильно похудел и лицо его прорезали морщины.
– Вот пришёл поблагодарить тебя за заботу о моей семье, – продолжал Эл, беря Сака за плечо и усаживая рядом с собой. – Познакомься! Это мой друг Дон – специалист по особо важным делам. Итак, что будем пить? О! Да у тебя только дамские напитки… Где у тебя водка? В баре? Да ты не суетись. Дон, достань вон из того шкафчика две–три бутылки водки и стакан.
Дон поднялся и, открыв шкафчик, вытащил три бутылки водки по 0,75 каждая. Налил стакан и протянул его Саку.
За все это время Сак не проронил ни слова, до того он был ошеломлён внезапным появлением Эла, которого он считал мёртвым.
– Выпей, Сак, за моё благополучное возвращение, – указал Эл на стакан, стоящий перед Саком. Тот взял стакан в руки и, ещё не решаясь выпить его, спросил:
– Ты давно вернулся, Эл?
– Неделю назад, – спокойно ответил тот, смотря Саку в лицо.
Сак от неожиданности чуть не выронил стакан.
– Ты, я вижу, не особенно мне рад, дружище? – нахмурился Эл.
– Нет! Рад, конечно.
– Ну так выпей, что же ты медлишь?
Сак выпил. Крепкая водка, обжигая, полилась в желудок. Сак закашлялся.
– Закусывай, Сак! – Молли протянула ему бутерброд, густо намазанный икрой. Тот машинально взял его и стал есть.
Дон между тем снова наполнил до краёв стакан. Эл вынул из кармана пачку кредитных билетов и положил на стол.
– Это тебе маленький долг за Олга, – пояснил он. – Ты тогда потратился на заправочной станции.
Несмотря на выпитую водку, Сак побледнел.
– Пей, Сак, пей! – Дон встал со стула, подошёл к нему сзади и ласково потрепал по плечу. – Ишь, как побледнел. Холодно? Да ты согрейся. – Он взял бумажную салфетку, обернул ею стакан, приподнес его к губам Сака. – Пей! Вот молодец… Теперь закуси.
От выпитого второго стакана водки у Сака зашумело в голове. Он подцепил вилкой кусок ветчины и отправил его в рот.
– Где теперь Пак? – поинтересовался Эл. Ты с ним больше не виделся?
Сак чуть не подавился куском ветчины.
– Да ты прожуй сначала.
– Теперь запей, – Дон налил ему водки и поднёс ко рту. Сак отрицательно замотал головой.
– Ай-ай-ай! Сак! Не хочешь выпить с друзьями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46