Смотри, мы можем обидеться. – Дон вытащил из кармана нож и щёлкнул пружиной. Из рукоятки выскочило блестящее острое лезвие…
– Теперь закуси, – Дон протянул ему на вилке кусок осетрины. – А то совсем опьянеешь.
Вторую бутылку Сак закончил, уже не сопротивляясь. После шестого стакана он сполз со стула и свалился на пол.
Дон встал и вышел, минут через пять он вернулся вдвоём с Коротышкой.
– Наш хозяин сильно выпил, – сказал он, – отнеси его в ванную, раздень и пусть он в ней протрезвится.
Коротышка подхватил Сака под мышки и потащил в ванную.
– Подожди! – остановил его Дон. Он взял со стола бутылки, тщательно вытер их полотенцем и подойдя к беспомощно повисшему на руках Коротышки Саку, наклонился над ним. Затем, держа бутылки через полотенце, поставил их на стол.
Молли тем временем вымыла на кухне всю посуду, кроме стакана, из которого пил Сак и тарелок со снедью, так и оставшихся стоять на столе.
Ещё через полчаса все трое покинули дом.
Майор милиции Френ проснулся от резкого телефонного звонка. Он снял трубку и, включив ночник, бросил взгляд на лежащие рядом с телефонным аппаратом часы. Было четыре ночи. Жена, привыкшая к частым ночным звонкам, повернулась только на другой бок и снова мгновенно заснула.
«Что там ещё произошло?» – подумал Френ и, прикрыв микрофон рукой, тихо, чтобы не будить жену, сказал:
– Френ слушает!
– Сейчас тебя арестуют, Френ, – ответил голос.
– Что за дурацкая шутка? Кто говорит? – повысил голос майор.
– Это не шутка, Френ. Машина уже выехала. А кто говорит… Если помнишь, десять лет назад… подъезд с крутыми ступеньками и два парня, возвращавшихся навеселе со дня рождения одной симпатичной девушки…
– Ничего не понимаю! Какой подъезд? Какая девушка? Перестаньте меня дурачить… Я вешаю трубку и не смейте больше звонить. – Он положил трубку и снова лёг.
Телефон, однако, зазвонил снова.
– Френ, не клади трубку, – строго сказал голос. – Это в твоих же интересах.
– Говорите толком!
– Я и говорю. Если помнишь, ты тогда получил «сотрясение мозга». Липа, конечно, но это поможет тебе все вспомнить.
Френ вспомнил.
– Меченый?
– Он самый.
– Бежал снова? Напрасно ты скрываешься. Мы тебя все равно поймаем. Лучше явись сам.
– Не болтай чепухи, Френ! Сейчас дело идёт о тебе.
Сон окончательно прошёл.
– Ну говори, говори. Интересно, что ты скажешь?
– Ты помнишь, Френ, когда я сидел в ящике, а ты бил меня по печени, что ты предложил мне? Не помнишь? Я уверен, что ты вспомнил, но не хочешь говорить. Ты предложил мне выложить тебе пять «кусков». Может быть, если бы мой отец не был тогда в экспедиции, ты бы их получил, а я бы тебе сейчас не звонил. Ты не получил денег, а я получил пять лет.
– Что же ты хочешь?!
– Я… Послушай сначала, – голос стал называть фамилии и суммы.
– Теперь ты понимаешь, на что это тянет, Френ? Все эти лица дали добровольные показания.
– Ты врёшь!
– Ай-ай-ай, Френ! Ты же прекрасно знаешь, что нет! Я вот почему тебе звоню. Мне жалко твоих детей. Если будет суд, то твоё имущество и сбережения… сам понимаешь. Так что, подумай! – в телефонной трубке раздались короткие гудки…
Чуткий слух Френа уловил шум подъехавших к подъезду дома машин. По звуку мотора он безошибочно определил: оперативные. Встал и выглянул в окно. Из двух оперативных машин, как он и предполагал, вышли несколько человек и скрылись в подъезде дома.
Он пошёл в комнату детей. Две дочери, одной было восемь, другой, постарше, двенадцать, мирно спали в своих постелях.
На лестничной клетке послышались шаги. Звук дверного звонка совпал с выстрелом…
Говорят, одно несчастье приносит другое. А счастье?.. Руки Брюла дрожали. Всего месяц назад ему присвоили очередное звание, а вот теперь… Он никак не мог унять дрожь в руках. Буквы прыгали перед глазами. Полтора года назад он послал в журнал свои стихи и вот теперь «Факел» опубликовал их. Целых две страницы журнала занимали его… его, Брюла… стихи. Вместе с журналом почта доставила и конверт с обратным адресом редакции. Конверт был вложен в журнал и Брюл только сейчас его заметил. Дрожащими руками он разорвал его. В конверте на бланке редакции отпечатан короткий текст: редакция, – гласил текст, – ознакомилась со стихами автора, нашла их оригинальными и колоритными и предлагает, если у автора есть ещё такие же, прислать незамедлительно. Если стихов много и они заслуживают внимания, редакция предлагает ему приехать со своими произведениями для заключения договора на издательство книги. Далее следовала подпись и пожелание дальнейших успехов. Вместе с бланком из конверта выпала записка. Брюл поднял её и прочёл. Зав. отделом поэзии «Факела» просил, если Брюл надумает приехать, не откладывать это надолго, так как он собирается в заграничную поездку. Числа десятого следующего месяца зав. отделом с удовольствием бы встретился с автором. В конце записки давался номер телефона. Если приедете, писал зав. отделом, – позвоните и вас встретят.
Все складывалось хорошо. У Брюла был неиспользованный за три года отпуск. Он позвонил в управление лагерей и, получив устное согласие, стал собираться в поездку.
Весть о литературном признании быстро обежала весь лагерь. Офицеры охраны устроили своему начальнику пышные проводы. Хор зеков исполнил песню на слова Брюла:
Я службу несу в суровом краю,
где воет пурга и метели…
Музыку написал к словам свой же лагерный композитор, бывший режиссёр оперного театра, осуждённый на восемь лет за совращение малолетних. Он уже давно отбыл свой основной срок, но так как Брюлу не хотелось с ним расставаться, он руководил всей художественной самодеятельностью лагеря, то ему устроили «постой-погоди». Впрочем, по сравнению с остальными зеками ему жилось в лагере неплохо. Его не гоняли ни на лесосплав, ни на лесоповал. Брюл ценил искусство и умел беречь нужных людей. Вторым его любимцем среди зеков был повар, который бесподобно умел приготовить фаршированную рыбу. За что сидел повар, никто толком не знал. Но сидел он уже так долго, что даже старожилы лагеря не помнили, когда и по какой причине тот сюда попал. Брюл, естественно, не вдавался по этому поводу в подробности. Поговаривали, что Брюл привёз с собой повара из другого лагеря, в котором он был начальником раньше.
Что хотелось Брюлу, так это заполучить себе художника. Но пока не удавалось. Он уже не раз обращался в соответствующие распределительные пункты с заказом, но то ли живописцы не совершали преступлений, то ли что другое, на художников был острый дефицит. Мечта оставить своим потомкам портрет, выполненный кистью мастера, так и оставалась пока несбывшейся мечтой. Одно время ему чуть было не повезло. Сосед почти согласился променять своего живописца на двух врачей. Те схлопотали по восемь лет за взятки во время работы в приёмной экзаменационной комиссии. У соседа вдруг начался мор среди зеков, и лагерный врач не мог ничего такого предпринять, чтобы прекратить распространение болезни. Брюловские же врачи были остепенённые кандидаты наук. Один даже в звании доцента. Однако обмен не состоялся. В самый последний момент сосед решил, что сделка невыгодна. Впрочем, это, может быть, случилось и к лучшему. Мор вскоре перекинулся к Брюлу. Остепенённые врачишки быстро нашли причину, и у Брюла умерло всего лишь пять зеков. У соседа же эпидемия унесла три четверти. На этом его карьера кончилась. Его понизили в звании и затем куда-то перевели. Живописец же отсидел свой срок и вышел на волю. «Стерва, – мысленно выругал Брюл своего бывшего соседа. – И сам не гам и другим не дам!»
Про этих врачей Брюл вспомнил, садясь в аэросани, которые доставят его до ближайшей воинской части, а оттуда по договорённости его должны были вертолётом подбросить до аэропорта, находящегося ещё километров триста южнее.
Он подозвал своего заместителя, и когда майор подошёл, дал ему инструкции задержать полезных для лагеря врачей ещё года на три.
– Не беспокойтесь, все будет сделано! – заверил его помощник, крепко пожимая на прощание руку. – Будем с нетерпением ждать выхода первой вашей книжки, – добавил он, подсаживая начальника в сани.
– Постучи по дереву! – крикнул на прощание Брюл. Сани тронулись и заскользили по замёрзшей реке, увозя полковника к славе и известности.
– Везёте ли меха, икру, золото и другие запрещённые для перевозки товары? – спросил его на контрольном пункте аэропорта молодой черноусый таможенник с симпатичной родинкой на левой щеке. Брюл возмущённо фыркнул.
– Откройте чемодан!
– Пожалуйста! – рассердился Брюл, щёлкая замками чемодана.
Таможенник стал перебирать вещи, придирчиво осмотрел домашние тапочки, затем, торжествующе улыбаясь, вытащил два увесистых свёртка, перевязанных шпагатом.
– А это что?
– Тетради. Можете посмотреть.
Таможенник развязал шпагат и действительно увидел пачку толстых тетрадей в коленкоровом переплёте. Недоуменно перелистал их, силясь разобрать мелкий, убористый почерк.
– Это что, стихи? – удивлённо спросил он. – Я думал, золото…
– Это подороже золота, – проворчал Брюл, укладывая в чемодан вещи. – Можно сказать, плод всей моей жизни, а вы так… – он осуждающе посмотрел на таможенника.
– Извините, полковник! Знаете, всякое бывает на нашей службе.
– Пора научиться отличать порядочного человека от жулика, – назидательно сказал Брюл, закрывая чемодан, и направился в освободившийся проход.
Сидя в кресле самолёта, Брюл вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок со списком заказов на покупку необходимых вещей в столице. Первыми шли заказы жены. «Так, парфюмерия… бельё… где это? Ну, да ладно, спрошу…» Список жены вызвал у него тёплые чувства. Брюл был отличный семьянин и любил жену, с которой прожил вот уже пятнадцать лет душа в душу. «Бедняжка, – подумал он с нежностью. – Хоть бы один раз пожаловалась. Где нас только не носило? Куда ни забрасывала судьба… из одного лагеря в другой. Надо, – решил он, – купить ей что-то такое… особенное… например, серьги с драгоценными камнями… денег хватит. Сыну? Ну, ему можно кассетный магнитофон и книжки приключений. Любит читать, шельмец, способный парень. Дочке? Что же ей? А, куплю то же, что и жене…»
Незаметно для себя Брюл заснул. Снился ему берег южного моря, тот самый, где они три года назад отдыхали всей семьёй. Сын барахтался в воде. Дочь, почему-то уже взрослая, полулежала в шезлонге и рядом с ней стоял стройный молодой мужчина в белоснежной форме капитана дальнего плавания.
– Выдадим замуж дочь, – тихо шепнула ему жена, – ты пойдёшь на пенсию, и мы переберёмся сюда, построим домик, заведём небольшой сад…
– Гражданин! Гражданин! – он проснулся, над ним склонилась миловидная стюардесса. – Идём на посадку, пристегните, пожалуйста, ремень…
В здании аэропорта Брюл быстро нашёл телефонные кабины, зашёл в одну из них и набрал номер редакции. Ему ответил женский голос.
– Это редакция? – спросил Брюл.
– Кто говорит? – деловито осведомилась женщина.
– Извините, я приехал издалека, по вызову редакции. Моя фамилия Брюл, – запинаясь от охватившего волнения, торопился полковник.
– Это какой Брюл? Полковник? – переспросила женщина.
– Да! Да! Совершенно верно. Мне дали ваш номер телефона.
– Сейчас соединю вас с редактором, если он ещё не ушёл.
Брюл стал ждать. Внезапно в трубке послышались короткие гудки. Брюл растерянно оторвал трубку от уха и тут понял, что телефон отключился, так как он не положил через положенные три минуты монету в кассу автомата. Он торопливо стал рыться в карманах. Нужной монеты как на зло не было.
Возле телефона уже скопилась очередь. Кто-то нетерпеливо стучал по стеклу кабины. Брюл вышел и, подойдя к аптечному киоску, попросил разменять монеты. Пока он менял, прошло ещё несколько минут. «Что, если редактор уедет?» Брюл заметался по залу в поисках свободного автомата. Возле одного из них очереди не было, но в кабине стояла женщина. Она довольно эмоционально, поминутно вскидывая широкие чёрные брови, громко, так что все было слышно сквозь стены кабины, пела беседу с подругой. Брюл подождал минут десять и за это время невольно получил сведения о муже женщины, о её начальнике по службе и даже узнал адрес знаменитого столичного гомеопата. К кабине подходили прибывшие в столицу пассажиры. Они становились в очередь за Брюлом, но, прислушавшись к разговору, доносившемуся из кабины, безнадёжно махали руками и становились в очередь к другой кабине. Минут через двадцать Брюл заметил, что те, кто занимал за ним очередь, уже разговаривают в других кабинах. Накатило возмущение, он не выдержал и стал стучать в стекло кабины. Женщина бросила на него недоуменный взгляд через плечо и презрительно повернулась к нему спиной. Не выдержав, Брюл рванул дверь.
– Послушайте, гражданка, нельзя же так…
– В чем дело? Подожди, милая, – проговорила она в трубку, – тут какой-то хам… – она высунулась из кабины и, схватив ручку двери, с силой её захлопнула.
– Сама стерва! – выругался Брюл и встал в другую очередь. Минут через десять он набрал нужный номер. На этот раз трубку снял мужчина.
– Говорит Брюл… Извините, я…
– Брюл! Голубчик! – обрадовался на другом конце провода мужчина. – Приехал! Ну, молодец!
– Да, по вашему вызову, – заулыбался полковник.
– Где вы находитесь? – деловито осведомился телефонный собеседник.
– В аэропорту. Я решил позвонить вам сразу же после прилёта.
– Правильно сделали. Сейчас вышлем машину, никуда не отлучайтесь. Запомните номер машины: 17–83.
– Мне бы сначала в гостиницу, – робко начал Брюл, но собеседник перебил его: – Не беспокойтесь. Мы сразу же из редакции закажем вам номер.
– Вы очень любезны, я вам крайне признателен.
– Благодарить будете потом! – редактор повесил трубку.
Брюл вышел из здания аэропорта и направился к площадке возле небольшого скверика, где обычно останавливались машины.
Ждать пришлось довольно долго. Пошёл снег, захотелось есть, но Брюл боялся уйти со своего поста и пропустить машину редакции. Он поискал вокруг глазами и увидел поблизости торговый лоток. Подле него стояла пожилая женщина в грязном белом халате, надетом на чёрное драповое пальто, в платке и в валенках. Время от времени она стучала валенком о валенок, согревая ноги. Брюл подошёл.
– Пару пирожков, – протянул он ей деньги.
– Пирожков нет, мороженое.
– Вы что? Поодурели здесь, в столице? Кто же мороженое продаёт зимой?
– Чего ругаешься? Что дают, то и продаю. Не хочешь, иди в ресторацию, там тебе бульон с фрикадельками предложат, а тут мороженое. Кому мороженое? – закричала она. – Сливочное, пломбир, фруктовое!
– Черт бы вас подрал, – проворчал Брюл, возвращаясь на свой пост.
Мимо прошли два парня, в которых Брюл намётанным глазом сразу же определил будущих преступников. Их выдавало наглое выражение лиц и вихляющая походка. Парни на ходу ели пирожки. От пирожков валил пар. Брюл почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Подхватив чемодан, он догнал парней. Те уже успели удалиться шагов на двадцать.
– Постойте! – изнемогая от тяжести чемодана, крикнул Брюл. Парни обернулись и, увидев догоняющий их милицейский полушубок, быстро пошли в разные стороны.
– Да подождите же, я только хотел спросить… – но те лишь ускорили шаг.
Минут через десять рядом с Брюлом остановилась машина. Брюл посмотрел на номер.
– Наконец-то! – радостно вздохнул он. Из машины вышел широкоплечий высокий бородатый шофёр в тёмных очках.
– Брюл? – хрипло спросил он и, получив утвердительный ответ, взял чемодан полковника.
Брюл с наслаждением откинулся на спинку заднего сидения и закрыл глаза.
Ехали долго. Постепенно начало смеркаться. Утомлённый за день, Брюл клевал носом. Если бы не чувство голода, которое мешало заснуть, он вздремнул бы, убаюканный мерным движением автомобиля.
– Что, – спросил он шофёра, пытаясь завязать разговор, – редакция так поздно ещё работает?
– Угу! – кратко ответил тот.
– Мне бы в гостиницу. Как из редакции туда проехать?
– А гостиница там же, – хрипло ответил шофёр.
– Вот как? Замечательно! А ресторан там есть?
– Что? Проголодались? – почему-то развеселился шофёр.
– Признаться, очень. Не успел поесть перед отлётом.
– А там вам обед приготовлен… в редакции.
– Вы серьёзно? – смутился Брюл. – Это для меня большая честь. Чем обязан?
– Ждали вас очень. Редактор особенно. Стихи ваши уж очень ему понравились. Много вы привезли?
– Все!
– Вот это правильно сделали. Редактор даже беспокоился. Вдруг, говорит, не все привезёт. Самые лучшие оставит…
– Все! Все привёз!
Шофёр не ответил. Он круто свернул в переулок и въехал под арку по двор трехэтажного серого здания.
– Приехали! – сообщил он, останавливая машину.
– Так это редакция? – удивлённо спросил Брюл, рассматривая невзрачное здание.
– Редакция сейчас на капитальном ремонте, и нас раскидали по разным зданиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Теперь закуси, – Дон протянул ему на вилке кусок осетрины. – А то совсем опьянеешь.
Вторую бутылку Сак закончил, уже не сопротивляясь. После шестого стакана он сполз со стула и свалился на пол.
Дон встал и вышел, минут через пять он вернулся вдвоём с Коротышкой.
– Наш хозяин сильно выпил, – сказал он, – отнеси его в ванную, раздень и пусть он в ней протрезвится.
Коротышка подхватил Сака под мышки и потащил в ванную.
– Подожди! – остановил его Дон. Он взял со стола бутылки, тщательно вытер их полотенцем и подойдя к беспомощно повисшему на руках Коротышки Саку, наклонился над ним. Затем, держа бутылки через полотенце, поставил их на стол.
Молли тем временем вымыла на кухне всю посуду, кроме стакана, из которого пил Сак и тарелок со снедью, так и оставшихся стоять на столе.
Ещё через полчаса все трое покинули дом.
Майор милиции Френ проснулся от резкого телефонного звонка. Он снял трубку и, включив ночник, бросил взгляд на лежащие рядом с телефонным аппаратом часы. Было четыре ночи. Жена, привыкшая к частым ночным звонкам, повернулась только на другой бок и снова мгновенно заснула.
«Что там ещё произошло?» – подумал Френ и, прикрыв микрофон рукой, тихо, чтобы не будить жену, сказал:
– Френ слушает!
– Сейчас тебя арестуют, Френ, – ответил голос.
– Что за дурацкая шутка? Кто говорит? – повысил голос майор.
– Это не шутка, Френ. Машина уже выехала. А кто говорит… Если помнишь, десять лет назад… подъезд с крутыми ступеньками и два парня, возвращавшихся навеселе со дня рождения одной симпатичной девушки…
– Ничего не понимаю! Какой подъезд? Какая девушка? Перестаньте меня дурачить… Я вешаю трубку и не смейте больше звонить. – Он положил трубку и снова лёг.
Телефон, однако, зазвонил снова.
– Френ, не клади трубку, – строго сказал голос. – Это в твоих же интересах.
– Говорите толком!
– Я и говорю. Если помнишь, ты тогда получил «сотрясение мозга». Липа, конечно, но это поможет тебе все вспомнить.
Френ вспомнил.
– Меченый?
– Он самый.
– Бежал снова? Напрасно ты скрываешься. Мы тебя все равно поймаем. Лучше явись сам.
– Не болтай чепухи, Френ! Сейчас дело идёт о тебе.
Сон окончательно прошёл.
– Ну говори, говори. Интересно, что ты скажешь?
– Ты помнишь, Френ, когда я сидел в ящике, а ты бил меня по печени, что ты предложил мне? Не помнишь? Я уверен, что ты вспомнил, но не хочешь говорить. Ты предложил мне выложить тебе пять «кусков». Может быть, если бы мой отец не был тогда в экспедиции, ты бы их получил, а я бы тебе сейчас не звонил. Ты не получил денег, а я получил пять лет.
– Что же ты хочешь?!
– Я… Послушай сначала, – голос стал называть фамилии и суммы.
– Теперь ты понимаешь, на что это тянет, Френ? Все эти лица дали добровольные показания.
– Ты врёшь!
– Ай-ай-ай, Френ! Ты же прекрасно знаешь, что нет! Я вот почему тебе звоню. Мне жалко твоих детей. Если будет суд, то твоё имущество и сбережения… сам понимаешь. Так что, подумай! – в телефонной трубке раздались короткие гудки…
Чуткий слух Френа уловил шум подъехавших к подъезду дома машин. По звуку мотора он безошибочно определил: оперативные. Встал и выглянул в окно. Из двух оперативных машин, как он и предполагал, вышли несколько человек и скрылись в подъезде дома.
Он пошёл в комнату детей. Две дочери, одной было восемь, другой, постарше, двенадцать, мирно спали в своих постелях.
На лестничной клетке послышались шаги. Звук дверного звонка совпал с выстрелом…
Говорят, одно несчастье приносит другое. А счастье?.. Руки Брюла дрожали. Всего месяц назад ему присвоили очередное звание, а вот теперь… Он никак не мог унять дрожь в руках. Буквы прыгали перед глазами. Полтора года назад он послал в журнал свои стихи и вот теперь «Факел» опубликовал их. Целых две страницы журнала занимали его… его, Брюла… стихи. Вместе с журналом почта доставила и конверт с обратным адресом редакции. Конверт был вложен в журнал и Брюл только сейчас его заметил. Дрожащими руками он разорвал его. В конверте на бланке редакции отпечатан короткий текст: редакция, – гласил текст, – ознакомилась со стихами автора, нашла их оригинальными и колоритными и предлагает, если у автора есть ещё такие же, прислать незамедлительно. Если стихов много и они заслуживают внимания, редакция предлагает ему приехать со своими произведениями для заключения договора на издательство книги. Далее следовала подпись и пожелание дальнейших успехов. Вместе с бланком из конверта выпала записка. Брюл поднял её и прочёл. Зав. отделом поэзии «Факела» просил, если Брюл надумает приехать, не откладывать это надолго, так как он собирается в заграничную поездку. Числа десятого следующего месяца зав. отделом с удовольствием бы встретился с автором. В конце записки давался номер телефона. Если приедете, писал зав. отделом, – позвоните и вас встретят.
Все складывалось хорошо. У Брюла был неиспользованный за три года отпуск. Он позвонил в управление лагерей и, получив устное согласие, стал собираться в поездку.
Весть о литературном признании быстро обежала весь лагерь. Офицеры охраны устроили своему начальнику пышные проводы. Хор зеков исполнил песню на слова Брюла:
Я службу несу в суровом краю,
где воет пурга и метели…
Музыку написал к словам свой же лагерный композитор, бывший режиссёр оперного театра, осуждённый на восемь лет за совращение малолетних. Он уже давно отбыл свой основной срок, но так как Брюлу не хотелось с ним расставаться, он руководил всей художественной самодеятельностью лагеря, то ему устроили «постой-погоди». Впрочем, по сравнению с остальными зеками ему жилось в лагере неплохо. Его не гоняли ни на лесосплав, ни на лесоповал. Брюл ценил искусство и умел беречь нужных людей. Вторым его любимцем среди зеков был повар, который бесподобно умел приготовить фаршированную рыбу. За что сидел повар, никто толком не знал. Но сидел он уже так долго, что даже старожилы лагеря не помнили, когда и по какой причине тот сюда попал. Брюл, естественно, не вдавался по этому поводу в подробности. Поговаривали, что Брюл привёз с собой повара из другого лагеря, в котором он был начальником раньше.
Что хотелось Брюлу, так это заполучить себе художника. Но пока не удавалось. Он уже не раз обращался в соответствующие распределительные пункты с заказом, но то ли живописцы не совершали преступлений, то ли что другое, на художников был острый дефицит. Мечта оставить своим потомкам портрет, выполненный кистью мастера, так и оставалась пока несбывшейся мечтой. Одно время ему чуть было не повезло. Сосед почти согласился променять своего живописца на двух врачей. Те схлопотали по восемь лет за взятки во время работы в приёмной экзаменационной комиссии. У соседа вдруг начался мор среди зеков, и лагерный врач не мог ничего такого предпринять, чтобы прекратить распространение болезни. Брюловские же врачи были остепенённые кандидаты наук. Один даже в звании доцента. Однако обмен не состоялся. В самый последний момент сосед решил, что сделка невыгодна. Впрочем, это, может быть, случилось и к лучшему. Мор вскоре перекинулся к Брюлу. Остепенённые врачишки быстро нашли причину, и у Брюла умерло всего лишь пять зеков. У соседа же эпидемия унесла три четверти. На этом его карьера кончилась. Его понизили в звании и затем куда-то перевели. Живописец же отсидел свой срок и вышел на волю. «Стерва, – мысленно выругал Брюл своего бывшего соседа. – И сам не гам и другим не дам!»
Про этих врачей Брюл вспомнил, садясь в аэросани, которые доставят его до ближайшей воинской части, а оттуда по договорённости его должны были вертолётом подбросить до аэропорта, находящегося ещё километров триста южнее.
Он подозвал своего заместителя, и когда майор подошёл, дал ему инструкции задержать полезных для лагеря врачей ещё года на три.
– Не беспокойтесь, все будет сделано! – заверил его помощник, крепко пожимая на прощание руку. – Будем с нетерпением ждать выхода первой вашей книжки, – добавил он, подсаживая начальника в сани.
– Постучи по дереву! – крикнул на прощание Брюл. Сани тронулись и заскользили по замёрзшей реке, увозя полковника к славе и известности.
– Везёте ли меха, икру, золото и другие запрещённые для перевозки товары? – спросил его на контрольном пункте аэропорта молодой черноусый таможенник с симпатичной родинкой на левой щеке. Брюл возмущённо фыркнул.
– Откройте чемодан!
– Пожалуйста! – рассердился Брюл, щёлкая замками чемодана.
Таможенник стал перебирать вещи, придирчиво осмотрел домашние тапочки, затем, торжествующе улыбаясь, вытащил два увесистых свёртка, перевязанных шпагатом.
– А это что?
– Тетради. Можете посмотреть.
Таможенник развязал шпагат и действительно увидел пачку толстых тетрадей в коленкоровом переплёте. Недоуменно перелистал их, силясь разобрать мелкий, убористый почерк.
– Это что, стихи? – удивлённо спросил он. – Я думал, золото…
– Это подороже золота, – проворчал Брюл, укладывая в чемодан вещи. – Можно сказать, плод всей моей жизни, а вы так… – он осуждающе посмотрел на таможенника.
– Извините, полковник! Знаете, всякое бывает на нашей службе.
– Пора научиться отличать порядочного человека от жулика, – назидательно сказал Брюл, закрывая чемодан, и направился в освободившийся проход.
Сидя в кресле самолёта, Брюл вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок со списком заказов на покупку необходимых вещей в столице. Первыми шли заказы жены. «Так, парфюмерия… бельё… где это? Ну, да ладно, спрошу…» Список жены вызвал у него тёплые чувства. Брюл был отличный семьянин и любил жену, с которой прожил вот уже пятнадцать лет душа в душу. «Бедняжка, – подумал он с нежностью. – Хоть бы один раз пожаловалась. Где нас только не носило? Куда ни забрасывала судьба… из одного лагеря в другой. Надо, – решил он, – купить ей что-то такое… особенное… например, серьги с драгоценными камнями… денег хватит. Сыну? Ну, ему можно кассетный магнитофон и книжки приключений. Любит читать, шельмец, способный парень. Дочке? Что же ей? А, куплю то же, что и жене…»
Незаметно для себя Брюл заснул. Снился ему берег южного моря, тот самый, где они три года назад отдыхали всей семьёй. Сын барахтался в воде. Дочь, почему-то уже взрослая, полулежала в шезлонге и рядом с ней стоял стройный молодой мужчина в белоснежной форме капитана дальнего плавания.
– Выдадим замуж дочь, – тихо шепнула ему жена, – ты пойдёшь на пенсию, и мы переберёмся сюда, построим домик, заведём небольшой сад…
– Гражданин! Гражданин! – он проснулся, над ним склонилась миловидная стюардесса. – Идём на посадку, пристегните, пожалуйста, ремень…
В здании аэропорта Брюл быстро нашёл телефонные кабины, зашёл в одну из них и набрал номер редакции. Ему ответил женский голос.
– Это редакция? – спросил Брюл.
– Кто говорит? – деловито осведомилась женщина.
– Извините, я приехал издалека, по вызову редакции. Моя фамилия Брюл, – запинаясь от охватившего волнения, торопился полковник.
– Это какой Брюл? Полковник? – переспросила женщина.
– Да! Да! Совершенно верно. Мне дали ваш номер телефона.
– Сейчас соединю вас с редактором, если он ещё не ушёл.
Брюл стал ждать. Внезапно в трубке послышались короткие гудки. Брюл растерянно оторвал трубку от уха и тут понял, что телефон отключился, так как он не положил через положенные три минуты монету в кассу автомата. Он торопливо стал рыться в карманах. Нужной монеты как на зло не было.
Возле телефона уже скопилась очередь. Кто-то нетерпеливо стучал по стеклу кабины. Брюл вышел и, подойдя к аптечному киоску, попросил разменять монеты. Пока он менял, прошло ещё несколько минут. «Что, если редактор уедет?» Брюл заметался по залу в поисках свободного автомата. Возле одного из них очереди не было, но в кабине стояла женщина. Она довольно эмоционально, поминутно вскидывая широкие чёрные брови, громко, так что все было слышно сквозь стены кабины, пела беседу с подругой. Брюл подождал минут десять и за это время невольно получил сведения о муже женщины, о её начальнике по службе и даже узнал адрес знаменитого столичного гомеопата. К кабине подходили прибывшие в столицу пассажиры. Они становились в очередь за Брюлом, но, прислушавшись к разговору, доносившемуся из кабины, безнадёжно махали руками и становились в очередь к другой кабине. Минут через двадцать Брюл заметил, что те, кто занимал за ним очередь, уже разговаривают в других кабинах. Накатило возмущение, он не выдержал и стал стучать в стекло кабины. Женщина бросила на него недоуменный взгляд через плечо и презрительно повернулась к нему спиной. Не выдержав, Брюл рванул дверь.
– Послушайте, гражданка, нельзя же так…
– В чем дело? Подожди, милая, – проговорила она в трубку, – тут какой-то хам… – она высунулась из кабины и, схватив ручку двери, с силой её захлопнула.
– Сама стерва! – выругался Брюл и встал в другую очередь. Минут через десять он набрал нужный номер. На этот раз трубку снял мужчина.
– Говорит Брюл… Извините, я…
– Брюл! Голубчик! – обрадовался на другом конце провода мужчина. – Приехал! Ну, молодец!
– Да, по вашему вызову, – заулыбался полковник.
– Где вы находитесь? – деловито осведомился телефонный собеседник.
– В аэропорту. Я решил позвонить вам сразу же после прилёта.
– Правильно сделали. Сейчас вышлем машину, никуда не отлучайтесь. Запомните номер машины: 17–83.
– Мне бы сначала в гостиницу, – робко начал Брюл, но собеседник перебил его: – Не беспокойтесь. Мы сразу же из редакции закажем вам номер.
– Вы очень любезны, я вам крайне признателен.
– Благодарить будете потом! – редактор повесил трубку.
Брюл вышел из здания аэропорта и направился к площадке возле небольшого скверика, где обычно останавливались машины.
Ждать пришлось довольно долго. Пошёл снег, захотелось есть, но Брюл боялся уйти со своего поста и пропустить машину редакции. Он поискал вокруг глазами и увидел поблизости торговый лоток. Подле него стояла пожилая женщина в грязном белом халате, надетом на чёрное драповое пальто, в платке и в валенках. Время от времени она стучала валенком о валенок, согревая ноги. Брюл подошёл.
– Пару пирожков, – протянул он ей деньги.
– Пирожков нет, мороженое.
– Вы что? Поодурели здесь, в столице? Кто же мороженое продаёт зимой?
– Чего ругаешься? Что дают, то и продаю. Не хочешь, иди в ресторацию, там тебе бульон с фрикадельками предложат, а тут мороженое. Кому мороженое? – закричала она. – Сливочное, пломбир, фруктовое!
– Черт бы вас подрал, – проворчал Брюл, возвращаясь на свой пост.
Мимо прошли два парня, в которых Брюл намётанным глазом сразу же определил будущих преступников. Их выдавало наглое выражение лиц и вихляющая походка. Парни на ходу ели пирожки. От пирожков валил пар. Брюл почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Подхватив чемодан, он догнал парней. Те уже успели удалиться шагов на двадцать.
– Постойте! – изнемогая от тяжести чемодана, крикнул Брюл. Парни обернулись и, увидев догоняющий их милицейский полушубок, быстро пошли в разные стороны.
– Да подождите же, я только хотел спросить… – но те лишь ускорили шаг.
Минут через десять рядом с Брюлом остановилась машина. Брюл посмотрел на номер.
– Наконец-то! – радостно вздохнул он. Из машины вышел широкоплечий высокий бородатый шофёр в тёмных очках.
– Брюл? – хрипло спросил он и, получив утвердительный ответ, взял чемодан полковника.
Брюл с наслаждением откинулся на спинку заднего сидения и закрыл глаза.
Ехали долго. Постепенно начало смеркаться. Утомлённый за день, Брюл клевал носом. Если бы не чувство голода, которое мешало заснуть, он вздремнул бы, убаюканный мерным движением автомобиля.
– Что, – спросил он шофёра, пытаясь завязать разговор, – редакция так поздно ещё работает?
– Угу! – кратко ответил тот.
– Мне бы в гостиницу. Как из редакции туда проехать?
– А гостиница там же, – хрипло ответил шофёр.
– Вот как? Замечательно! А ресторан там есть?
– Что? Проголодались? – почему-то развеселился шофёр.
– Признаться, очень. Не успел поесть перед отлётом.
– А там вам обед приготовлен… в редакции.
– Вы серьёзно? – смутился Брюл. – Это для меня большая честь. Чем обязан?
– Ждали вас очень. Редактор особенно. Стихи ваши уж очень ему понравились. Много вы привезли?
– Все!
– Вот это правильно сделали. Редактор даже беспокоился. Вдруг, говорит, не все привезёт. Самые лучшие оставит…
– Все! Все привёз!
Шофёр не ответил. Он круто свернул в переулок и въехал под арку по двор трехэтажного серого здания.
– Приехали! – сообщил он, останавливая машину.
– Так это редакция? – удивлённо спросил Брюл, рассматривая невзрачное здание.
– Редакция сейчас на капитальном ремонте, и нас раскидали по разным зданиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46