– Вот как?
Большинство криминалистов покинули комнату через пустой проем, где раньше была входная дверь.
– Я полагаю, граната была помещена в резиновую оболочку вроде детского воздушного шарика и спрятана в плите. Я не стал бы говорить так уверенно, если бы не...
– ...если бы уже не видел такие вещи раньше, – нетерпеливо перебил Воронцов. – Понятно. Что дальше?
– Да, все правильно, – виновато отозвался Любин и зачастил, преодолевая нерешительность: – Шарик нагревался внутри плиты. Он был наполнен водой, которая при расширении выдернула чеку осколочной гранаты, после чего граната взорвалась. Плита старая, металл тонкий. Осколки разлетелись во все стороны и буквально располосовали сидевших вокруг.
– Это не могли быть осколки плиты?
Дмитрий покачал головой. Любин повторил его движение медленнее, но с той же уверенностью.
– Они слишком правильной формы. Видите? Стальные иголки. Газ или жидкость расширяются при нагревании в замкнутом пространстве... Я не хочу сказать, что это какое-то хитроумное изобретение, но нужно повозиться.
Любин снова замолчал, как испорченная заводная игрушка, столкнувшись с холодным скептицизмом Воронцова. «Возможно, мне просто не хочется верить, – подумал Воронцов. – Слишком похоже на очередное предупреждение, хотя Роулс был убит чисто, профессионально».
Он прочистил горло и кивнул на дверь в спальню. Дмитрий и Любин последовали за ним.
Здесь было холоднее, чем в гостиной, пахло керосином, грязным бельем и несвежей пищей. Все трое словно участвовали в каком-то смехотворном заговоре или в сцене из сновидения. Воронцов повернулся к Дмитрию. Свет снова упал на пластиковый пакет в пальцах у Дмитрия, и стальные иголки засияли.
– Твой парень хорошо вышколен, – обратился он к Дмитрию. Тот обиженно взглянул на него.
– Я сам обратился к инспектору Горову с этой мыслью, – быстро сказал Любин. – Следы резины, осколки стали, сила взрыва – все сходится.
– Достаточно, чтобы убить омоновца, который взломал дверь? Может быть, это он вызвал взрыв... или ему просто не повезло?
– Возможно, что-то было прикреплено к двери. Я не уверен...
– Так в чем же вы уверены?
Их дыхание вырывалось облачками пара в холодной спальне.
– Я не могу быть абсолютно уверен – по крайней мере, сейчас, – но я видел такое и раньше. Чтобы точно выяснить, как обстояло дело в данном случае, я должен произвести лабораторный эксперимент. Если подправить ударный механизм, то достаточно лишь незначительного смещения, чтобы граната взорвалась.
– Алексей! – словно изнемогая от зубной боли, Дмитрий отвел Воронцова в сторону и приблизил лицо к его лицу. – Почему ты не хочешь поверить? Почему? – он по-детски дергал Воронцова за рукав пальто.
– Слишком много догадок, – резко ответил тот, – Любин видел то, что произошло на самом деле. Он не дурак, и он не работает по моему сценарию. Это была ловушка, ложный след!
Воронцов вздохнул, раздраженный упрямой настойчивостью Дмитрия и молодого энергичного Любина, который, как он теперь припомнил, обнаружил неопровержимые улики, изобличавшие причастность мафии к нескольким убийствам, представленным как несчастные случаи. Но Воронцов не нуждался в теоретиках: ему вполне хватало и одного Дмитрия.
Какая-то мысль настойчиво стучалась в его сознание. Убийство Роулса было знаком, предупреждением, но связано ли оно с этим случаем? Какое-то сумасшествие!
Ветер гремел отвалившимся жестяным подоконником, свисавшим из проема выбитого окна. Воронцов отчетливо слышал шорох и поскрипывание, когда в коридоре потащили мешки с телами.
– Ты уверен, что это осколки гранаты? – с неожиданной яростью спросил он.
– Я... да, я вполне уверен.
– Тогда проверь как следует! – Воронцов вышел в изуродованную гостиную, тускло освещенную единственной лампочкой. Образ взрывающейся керосиновой плиты на мгновение вызвал у него дурноту. Стальные иголки сверкали в пластиковом пакете: тонкие, смертоносные, одинаковые.
– Как следует! – повернувшись, повторил Воронцов.
– Слушаюсь, товарищ майор.
Если догадка Любина верна, так же верна, как и его догадка насчет убийства Роулса, то кто-то пошел на крайние меры, чтобы устранить единственный след, ведущий к торговле наркотиками в Новом Уренгое. А заодно предупредить следователей о возможных последствиях излишнего рвения.
Любин стоял у выхода в коридор, изучая обгоревшую дверную раму. Время от времени он кивал и что-то бормотал, очевидно, довольный своими умозаключениями. Воронцов почти физически ощущал злую волю и организованность тех, кто мог устроить смертельную шутку из взорванной керосиновой плиты и заминированной входной двери. Вы предупреждены. Мы знаем все, что знаете вы. Мы неприкосновенны.
Воронцов похлопал по плечу Дмитрия, взглянувшего на него, словно верный и простодушный охотничий пес. Снег залетал в комнату через разбитое окно и заметал красный половик, замызганный грязью и жиром. Воронцов с неожиданной силой сжал плечо Дмитрия. Он был рассержен.
Очень рассержен.
* * *
Закрыв за собой дверь, Лок повернулся и безошибочно распознал страх в сгорбленной позе Ван Грейнджера. Старик неподвижно сидел в кресле, его тяжелые морщинистые щеки изредка подрагивали. Лок моргнул, проясняя зрение, однако от Ван Грейнджера продолжало исходить отчетливое излучение страха, а не горя. В следующее мгновение Грейнджер осознал, что за ним наблюдают, и выпрямил спину.
Гостиная номера в отеле «Джефферсон» была задрапирована портьерами и обставлена тяжелой антикварной мебелью. По дороге Грейнджер много пил – слишком много, но он не был пьян. Не алкоголь затуманивал его черты и заставлял его руки дрожать.
– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил Лок. – Не хотите выпить?
Грейнджер покачал головой.
– Все в порядке, Джонни-бой. Все о'кей.
Он помахал рукой перед собой, словно отгоняя что-то невидимое. Боялся ли он смерти? Убийство Билли поразило его, как апоплексический удар.
Лок налил себе большую порцию бурбона и осушил ее одним глотком. Ему не хотелось находиться в одной комнате с отцом Билли. Ему хотелось быть снаружи, где его горе могло спроецироваться на других людей или вещи, потеряться в безразличии улиц. Поездка на автомобиле от аэропорта угнетала его, а теперь на него давили стены номера, вызывая приступы мигрени. Он налил себе еще бурбона, стоя спиной к Грейнджеру и слыша его слабые движения: поскрипывание кресла, бесцельное пошлепывание стариковских ладоней по худым бедрам, шорох седой щетины под дрожащими пальцами.
– Ты не возражаешь, если Бет будет похоронена в Фениксе, вместе с Билли? У вашей семьи не было других планов?
Лок сжал зубы, подавив вспышку гнева. Он не мог сказать, что ему хотелось бы похоронить Бет рядом с родителями, на сельском кладбище в Коннектикуте. Ему не хотелось бы, чтобы ее похоронили в жаркой аризонской пустыне, но говорить об этом, было глупо. Она исчезла, и предмет для разговоров отсутствовал. Не имело значения, где сгниют ее останки.
– Нет, Ван. Они должны быть вместе, верно?
Лок яростно крушил все воспоминания о многочисленных визитах, когда они с Бет ездили на кладбище в Коннектикуте, утопавшее в цветах или в снегу. Все, что напоминало ему о родителях, заставляло думать и о ней. От них не осталось ничего. Ничего!
– Спасибо, Джонни-бой, – пробормотал Грейнджер. – Я... наверное, теперь я выпью.
– Бурбон?
– Да, конечно.
Лок наполнил еще два бокала. Грейнджер взял свой неожиданно твердой рукой. Его взгляд стал сосредоточенным. Он пытался составить у Лока определенное представление о себе, маскируя то, что можно было заметить вначале. Почему?
«Почему я думаю, что он боится, по-настоящему боится? Потому что я сам боюсь, когда вспоминаю об автомобиле, следовавшем за нами от аэропорта. Потому что я помню о человеке на улице перед моим домом и знаю о человеке, который сейчас дежурит перед отелем». Лок улыбнулся Грейнджеру уголками губ и отхлебнул бурбона. Грейнджер прикурил толстую кубинскую сигару, наполовину скрыв лицо ладонями. Возможно, приступ клаустрофобии объяснялся тем, что они находились под наблюдением.
– Что думают полицейские, Джон? Что они на самом деле думают?
Лок уселся в кресло с другой стороны полированного стола. Они были похожи на двух актеров, собравшихся играть в модернистской пьесе.
– Мотивом было ограбление. Похищены картины, драгоценности и другие вещи на сумму более трех миллионов долларов. Лейтенант, возглавляющий расследование, позвонил мне и сообщил оценку страхового агентства. Это не могло быть ничем иным...
В его голосе не звучало вопросительной интонации, но Грейнджер дернулся, словно ужаленный.
– Чем же это еще могло быть? – резко спросил он.
– У Билли были враги в бизнесе. У кого их нет?
– Но разве они убивают? – в горле у Грейнджера что-то булькнуло. Он покачал головой, глядя на свою сигару. Кокон пепла упал на ковер. – Билли не занимался делами, которые могли бы... – старик поднял голову, его серые глаза пронзительно блеснули. – Он возглавлял «Грейнджер Текнолоджиз», а не игорный бизнес или сеть притонов. Боже, как это бессмысленно, Джон, как это чертовски бездарно!
– Я знаю, – Лок сглотнул горький комок в горле.
– Они найдут этих животных?
– Возможно. Так они говорят. Если часть украденного, например, картины, попадет на черный рынок. Однако не исключено, что ограбление совершено по заказу, и тогда картины уже не увидят света.
– Ты хочешь сказать, что какие-то люди заказывают то, что им нравится, и пополняют свои коллекции с помощью таких мерзавцев?
– Да. Вы... мы оба знаем, что так бывает.
Неудовлетворенная потребность Лока в правосудии – в отмщении – отражалась на лице старика.
– Должно быть, они наблюдали за домом, – Лок снова сглотнул слюну, подумав о человеке, который сейчас стоял на другой стороне 16-й улицы, делая вид, будто читает газету. – Это продолжалось несколько дней или даже недель.
– Тогда почему они не нагрянули тогда, когда Билли не было дома? – почти простонал Грейнджер.
– Возможно, из-за сигнализации. Они могли обманом проникнуть в дом, например, представиться поставщиками продуктов или посуды для вечеринки. Так было проще убить Бет... и Билли, и остальных.
Звонок телефона, стоявшего на массивном письменном столе колониального стиля, заставил обоих вздрогнуть. Лок взглянул на капли пролитого бурбона на своих темных брюках, затем резко встал и потянулся к трубке.
– Слушаю.
– Сэр, пришел мистер Тургенев. Он называет себя другом семьи и хочет подняться в номер.
Лок прикрыл ладонью микрофон и повторил слова портье Грейнджеру.
– Он хочет вернуться сюда. Вы в состоянии...
Страх вернулся. Грейнджер окаменел в кресле, крепко сжимая в пальцах забытую сигару. Его зрачки метались из стороны в сторону, словно он видел кошмар наяву и искал убежища. Лок не мог понять, что происходит.
– Пит хочет отдать дань уважения, выразить свои соболезнования, – объяснил он. – Вы можете вытерпеть его присутствие в течение хотя бы пяти минут?
Грейнджер судорожно кивнул. Рука, державшая сигару, снова дернулась, словно отгоняя что-то невидимое.
– Разумеется, – хрипло произнес он. – Пит – хороший малый...
– Тогда я зову его.
В трубке послышался голос Тургенева, спрашивавший, все ли в порядке.
– Поднимайтесь, Пит. Только не оставайтесь надолго, о'кей? Мистер Грейнджер очень утомился после полета.
Лок положил трубку и невидящим взглядом уставился в окно. Грейнджер мало-помалу расслабился.
– Выпьете еще?
– Почему бы и нет, черт побери? Это ничего не меняет, но хотя бы снимает боль.
Старик протянул пустой бокал, упорно отводя взгляд в сторону. Лок наполнил его бокал и помедлил над собственным, но потом решил, что больше не хочет пить. Пока что нет.
В дверь постучали. Лицо старика мгновенно застыло, будто он готовился к драке или к решающей партии в покер. Лок пошел открывать.
Красивое лицо Тургенева выражало подобающие случаю симпатию и сострадание. В его глазах таилась печаль.
– Мне так жаль, Джон, – тихо произнес он, обменявшись рукопожатием с Локом. В следующее мгновение он энергично вошел в комнату, перекинув плащ через руку и держа на отлете русскую меховую шапку, жестом попросил Грейнджера оставаться на месте и твердым, выразительным жестом положил, ладонь на дряхлую руку старика. Рядом с ним Грейнджер казался маленьким и съежившимся. Вся картина на фоне светлого окна смотрелась, как средневековая фреска, изображавшая исцеление страждущего.
Тургенев опустился в одно из кресел напротив Грейнджера, не выпуская перекинутого через руку плаща. Он походил на отдыхающего тореадора.
– Я знаю, что ничем не могу вас утешить, Ван. Но поверьте, я понимаю вашу утрату и сочувствую вам... так же, как и Джону.
Он бросил взгляд на Лока, склонившегося над подносом с бутылками, покачал головой в ответ на молчаливое предложение выпить и вновь повернулся к Грейнджеру.
– Вам не нужно ни о чем беспокоиться, – негромко продолжал он. – Деловые вопросы будут улажены в надлежащее время. Сейчас нет ничего срочного.
Грейнджер кивал, глядя в пустоту. Лок отвернулся, но двое мужчин, сидевших за столом, отражались в зеркале перед ним. Тургенев подался вперед с выражением глубокого участия на лице; Грейнджер сжался в кресле, глядя на тлеющий кончик своей сигары. Сюжет фрески изменился, в нем появилась двусмысленность. Теперь Тургенев не утешал старика, а заверял его в том, что его будущее предопределено – словно спешил обрадовать новостью о выделении персональной пенсии после гибели близких. Живость и яркость образа поразила Лока, но видение было очень кратковременным.
Теперь он вспомнил. В автомобиле, пока они ехали в отель, старик сделал несколько бессвязных замечаний о «Грейнджер Текнолоджиз» и о будущем компании после смерти Билли. Тургенев являлся крупнейшим совладельцем, что автоматически предполагало возможность выкупа контрольного пакета. Ван Грейнджер руководил деятельностью Фонда Грейнджера, благотворительной корпорации со штаб-квартирой в Фениксе. Придется ли ему отдать и это? В зеркальном отражении Грейнджер казался готовым принять пустое, бессмысленное будущее. Впечатление было очень сильным, очень личным.
Лок вспоминал, как Билли появился в дверях своего кабинета – потный, сердитый и какой-то бессильный в своем пьяном возбуждении. Точно так же выглядел сейчас его отец. Тургенев комфортабельно устроился в кресле, вытянув длинные ноги. Он излучал ощущение власти, власти над...
Лок отвернулся от зеркала. Ему хотелось считать это паранойей, но он почему-то не мог посмеяться над своими подозрениями. Все подчинялось какой-то схеме, начиная с человека, который вышел из автомобиля напротив его дома и спрятался за деревом, и заканчивая слежкой по дороге от аэропорта, человеком на страже возле отеля и появлением Тургенева. Трусливое, загнанное поведение Билли в дверях его кабинета, теперешний ужас Ван Грейнджера, хотя Тургенев предлагал ему лишь свои соболезнования. Глядя на старика, можно было подумать, что ему угрожают.
Локу не нравилась его собственная животная подозрительность. Она возвращала его обратно к оперативной работе, обратно в Компанию, в то время, когда они с Билли познакомились с Тургеневым. С тех пор прошло много лет, и старые рефлексы, привычные некогда подозрения выглядели бессмысленно. Но теперь Тургенев, казалось, парил над Ван Грейнджером, как огромная темная птица.
Что за чертовщина здесь происходит?

4. Очень старые профессии

Пустынное солнце играло на лезвиях лопат, на хромированных деталях похоронных лимузинов, на автомобилях знаменитостей, бизнесменов и политиков. Отблески жесткого света ослепляли Лока даже через темные очки, усиливая и без того гнетущее ощущение присутствия гробов и темной ямы, в которую им предстояло опуститься через несколько минут. Необъятное безоблачное небо казалось таким высоким, как это может быть лишь в пустыне, но тем не менее оно давило на большую группу скорбящих, одетых в черное. Они сидели рядами, словно на выпускной фотографии колледжа, мужественно внимая последним словам пастора. Нетрудное мужество – оставаться в живых перед лицом смерти других людей.
За кладбищем слышался шум автомобилей, проносившихся по автостраде. Несмотря на раннее утро, в Фениксе уже было жарко. Трезубцы кактусов маршировали к горам на горизонте. Грейнджер плотно прижался к Локу, запах стариковского пота бил в ноздри. Отец Билли раскачивался на соседнем стуле с медленной, мерной неумолимостью маятника.
Ван Грейнждер сейчас так же опирался на Лока, как сам Лок опирался на Бет на тех, других похоронах, когда их посадили рядом с немногочисленными родственниками перед могилой, в которую опускали их родителей. Тогда голова Лока, казалось, была готова взорваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43