Взгляд его молил о пощаде, но произнести что-то вслух он был не в силах. Лишь таращился на Соленого, который медленно приближался к нему, все более и более переполняясь лютой злобой.
План Соленого рухнул. Он не дождался инкассаторской машины. А вместо нее взорвал эту, нафаршированную узкоглазыми тварями, коих и за людей-то не считал и которые не имели в своих карманах, наверное, даже рваного рубля.
Бешенство его в ту минуту не имело предела. На какое-то время он даже забыл об опасности быть застигнутым случайными свидетелями на месте совершения преступления. Им завладело необузданное звериное стремление стереть несчастного с лица земли (да простят меня звери, не способные на изощренную человеческую жестокость).
Приблизившись к лежащему на спине корейцу, Соленый холодно глянул ему в глаза, медленно, как бы нехотя, поднял автомат в одной руке и, направив срез ствола в грудь застывшего от ужаса человека, нажал на спусковой крючок. Оружие плясало в его руке, плевалось смертельным пламенем и отхаркивало в сторону выгоревшие гильзы до тех пор, пока магазин не опустел.
Почти неслышный после оглушающего треска выстрелов щелчок дал понять Соленому, что патроны иссякли. Грудь убитого была размолота свинцом в жуткий фарш, в страшное месиво. Соленый вытер со лба пот, отшвырнул автомат и, развернувшись, пошел прочь. Сделав шага три, он вдруг остановился, посмотрел через плечо на только что расстрелянное тело, порывисто вернулся к нему и, задыхаясь от собственной ярости, принялся пинать его ногами. На всю тайгу орал матом, рычал, выл и – бил; бил, бил…
Обессилев, сел рядом. Дышал глубоко и хрипло, искоса глядя на то, что всего несколько минут назад было человеческим телом.
Невольно взгляд его зацепился за черный бархатный мешочек, который валялся прямо в луже крови. Мешочек был крепко затянут посеребренной тесьмой, и внутри его что-то находилось.
Протянув руку, Соленый взялся за тесьму и развязал ее, предварительно подставив ладонь. Из мешочка в руку высыпалась горсть сверкающих ярким пламенем даже при тающем вечернем солнце камней. В том, что это бриллианты, у Соленого не было никаких сомнений. А потому дыхание у него на несколько секунд участилось, во рту стало сухо, а ладонь, на которой теперь лежали камни, вспотела. Сколько их? Двадцать, сорок, шестьдесят? Сколько они могут стоить? Наверняка целое состояние, могущее обеспечить безбедную, мягко говоря, жизнь до самой старости и еще дольше. Но откуда такое богатство у каких-то недоношенных желтых обезьян?..
Соленый, сделав над собой усилие, разжал ладонь. Камни вновь засверкали. Да так, что от их блеска можно было ослепнуть. А если и не от блеска, то от сознания того, что теперь всем этим сокровищем владеешь ты. Среди камней заметно выделялся один, величиной почти с голубиное яйцо и напоминающий его по форме. Остальные были несколько мельче.
Соленый взял камень и долго рассматривал его.
– Красавец ты мой! – восхищенно и даже ласково шептал он, поглаживая искусно ограненную поверхность бриллианта.
Лишь вспугнутая кем-то и поднятая на крыло таежная птица, пролетевшая неожиданно над самой его головой, вернула ему чувство осторожности и напомнила, что давно пора уносить отсюда ноги. Он шагнул было к первому, убитому короткой очередью, чтобы обыскать его. Может, и у него такой мешочек? Но потом передумал, решив, что дважды такое счастье не выпадает и второго мешочка вообще не существует в природе.
Сложив камни обратно в бархатную упаковку и спрятав их у себя под одеждой, Соленый заторопился в путь. Плевал он на инкассаторов! Нужно было отмахать пешедралом почти три километра до того места, где он оставил свой «газик», затем пулей лететь в Ургал. Но как теперь быть с бриллиантами?..
Информация по делу Соленого
Взорванная на таежной дороге автомашина и убитые граждане Кореи, среди которых оказался директор одного из леспромхозов Народно-трудовой Армии, были обнаружены спустя час с небольшим после того, как оттуда исчез Соленый, прихвативший бриллианты. По тому же маршруту следовала машина с инкассаторами, которым неслыханно повезло, что Соленый отстрелялся на корейцах. Они и сообщили о несчастье сразу по прибытии в Чегдомын. Оттуда к месту происшествия срочным порядком вылетела на вертолете оперативно-следственная группа.
С учетом того, что потерпевшими оказались иностранные подданные, к делу подключилось территориальное управление КГБ СССР. Результаты осмотра места происшествия и последующая экспертиза были ошеломляющими.
На шее одного из – корейцев (которого Соленый пристрелил первым и не захотел потом обыскать) был обнаружен привязанным небольших размеров мешочек с драгоценными камнями. Эксперты уже при первом же осмотре дали заключение, что это чистейшей воды бриллианты. А баллистики в хабаровской лаборатории установили, что автомат Калашникова, найденный неподалеку, – тот самый, с которым десять лет назад бежал из зоны рецидивист Данил Солонов по кличке Соленый. Дактилоскопия говорила о том, что из автомата стрелял именно он. И не побоялся оставить свои отпечатки! Значит, был уверен, что удается уйти. Уйти далеко.
Появившийся так неожиданно и через столько лет, Соленый поднял на hofh все правоохранительные органы края. Рецидивиста немедленно объявили во всесоюзный розыск. Обнаруженные у потерпевших бриллианты вывели оперативников на информацию, из которой следовало, что у убитых граждан Кореи был похищен камень, представляющий собой национальную культурную ценность. В денежном эквиваленте его стоимость могла бы быть определена в. размере нескольких миллионов долларов. Но деньги – ничто по сравнению с истинным значением камня. Такие экземпляры, как утверждали в один голос ведущие специалисты, попадаются во всем мире не чаще одного раза в сто лет. В том, что бриллиант находится теперь в руках Соленого, никто не сомневался. Но продвижению расследования эта догадка не помогала.
Усиленно отрабатывалась версия, по которой Данил Солонов был непосредственно причастен к махинациям с незаконным приобретением драгоценностей на территории Советского Союза и последующей их переброской за границу. Все силы поиска были брошены на корейские леспромхозы, в Приморский и Уссурийский края, а. также в Амурскую область. Предполагалось, что рецидивист тесно связан с корейскими контрабандистами. Разрабатывалась и версия, что убийца действовал по чьему-то приказу. Термин «заказное убийство» в те годы еще не употребляли, но признаки оного встречались оперативникам не так уж и редко. Таким образом бриллиантовая нить потянулась к дальневосточным границам. В результате силами КГБ, военной контрразведки и разведотделов пограничных комендатур был выявлен коридор, по которому бриллианты уходили за границу. Канал утечки перекрыть удалось. Но Соленый вновь словно в воду канул.
Никому и в голову не приходило, что нужно искать его у себя под носом. А престарелый, но до сих пор не ушедший в отставку старшина-участковый исправно снабжал секретаря Ургальской парторганизации сведениями о том, как идут поиски «того самого беглого зека». И пусть эта информация была скудна, поскольку участковый не министр внутренних дел, она вызывала в душе Соленого все возрастающую тревогу. ИЩУТ. ЕГО ИЩУТ. Рано или поздно могут найти. Значит, нужно поскорее рвать отсюда когти…
Ленинград. Главное управление внутренних дел
«…Ни-ког-да! И настоятельно рекомендую вам, Иннокентий Всеволодович, не тревожить нас более!»
– Ишь ты! – воскликнул Иван Иванович. Багаев. Он прикурил сигарету, хлебнул из фарфоровой чашки обжигающего ароматного кофе и усмехнулся. – Ты погляди на него – «Иннокентий Всеволодович»!
Майор Багаев просматривал расшифровку магнитофонной записи телефонного разговора Иннокентия с Катей. Он временно обжил один из кабинетов в том самом монументальном здании, что многотонным прессом придавило угол Литейного проспекта и улицы Воинова.
Оставив московские служебные апартаменты, Иван Иванович прибыл в Ленинград с одной целью – запустить в работу своего агента.
…По-прежнему во всесоюзный розыск был объявлен рецидивист Данил Солонов по кличке Соленый. С его нахождением на свободе майор Багаев связывал дело об убийстве на Дальнем Востоке граждан Кореи, у которых были обнаружены бриллианты. И хотя Соленый не присвоил себе те камушки, то уж наверняка забрал у убитых тот самый, уникальный экземпляр, о хищении которого докладывали в JVIocKBy дальневосточные сыщики. Другой мотивировки совершенного Солоновым преступления у майора не было.
Чутье подсказывало оперативнику, что именно агент Голубь поможет ему возобновить расследование, зашедшее в тупик. Глубоко внедрившись в среду преступных авторитетов, агент поможет выйти на след Соленого. Если, конечно, повезет…
Телефон в квартире на улице Вавиловых, предоставленной Монахову, прослушивался. Сама квартира была нашпигована скрытыми микрокинокамерами (о видеосъемке наши спецы тогда не мечтали) и подслушивающими устройствами, а вне квартиры за Кешкой велось круглосуточное наружное наблюдение. Результаты этой работы немедленно докладывались майору Багаеву. На то было распоряжение из Главного управления уголовного розыска МВД СССР за подписью министра.
Приезд Багаева в Ленинград и его желание повстречаться с Монаховым были напрямую связаны еще с одной проблемой, не менее важной.
К середине семидесятых годов резко увеличилось поступление в Россию из Средней Азии партий опиумного мака и марихуаны. Ленинград наряду с Москвой, Тулой, Курском, Новосибирском, Свердловском и множеством других городов стал одним из очагов поражения. Профессионалы правоохранительных органов уже давно били тревогу и ратовали за создание в системе МВД профильных подразделений по борьбе с наркоманией и наркоторговлей. Но Центральный Комитет Коммунистической партии дал строгую установку: В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ НАРКОМАНОВ НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Потому что при социалистическом строе классово-невозможно возникновение, а тем более размножение этой заразы. Это У НИХ, на загнивающем Западе, – секс, проститутки, безработные и наркоманы. А У НАС… Как арбузы, полетели головы жаждущих создания отделов и управлений по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
И все же борьба с этим злом велась. Не афишируя. Не привлекая внимания общественности, которая рухнула бы в глубокий обморок, узнав о реальных масштабах всепроникающей наркотрагедии.
Специалистам уголовного розыска, следствия и прокуратуры было ясно как дважды два, что торговлю смертоносным зельем ведут не кустари-одиночки, а прекрасно организованные преступные группы. И вновь натянулись вожжи в руках ЦК. НЕТ В СТРАНЕ СОВЕТОВ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ! В Италии, Америке, Японии – МАФИЯ. А у нас…
Никто не позволял себе набраться смелости и вслух произнести, что же такое творится У НАС.
…В Ленинграде оперативники уцепились за ниточку распространения наркотических веществ растительного происхождения, доставленных из Узбекской ССР. Но нить эта была микроскопически тонка и могла в любую секунду оборваться. Требовалось внедрение в банду своего человека. И тут выбор пал на секретного агента, имеющего оперативный псевдоним Голубь. Не так давно освободившийся из мест лишения свободы, он вернулся в Ленинград.
Достаточно зарекомендовавший себя в уголовном мире, Голубь не вызывал подозрений у криминального контингента. Кроме того, им занимался такой опытный и серьезный человек, как Иван Иванович Багаев. Имело смысл попытаться использовать этого агента в качестве подсадной утки.
В тот самый день, когда Иван Иванович отвез своего подопечного в квартиру на улицу Вавиловых, он и поставил перед Кешкой более чем конкретные задачи, отказаться от решения которых последний никак не мог.
Кешке предстояло обжиться в Ленинграде, заявить преступном)' миру о своем появлении на берегах Невы, втереться в доверие к наиболее авторитетным и выявить среди них лидера наркоторговли. Это – задача-минимум. Все дальнейшие инструкции он будет получать по мере продвижения операции вперед.
– …И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!.. – В бодром расположении духа Иван Иванович разложил по своим местам документы и принялся внимательно изучать поступившую на его имя служебную корреспонденцию. Песенка вполголоса летела с его губ непроизвольно.
– Разрешите, товарищ майор? – В приоткрытую дверь кабинета заглянул один из сотрудников ГУВД, которому было поручено контролировать группу наружного наблюдения.
Каждого сотрудника в свою бригаду майор Багаев отбирал лично, наделенный соответствующими полномочиями МВД. И этим офицером он был особенно доволен. Аккуратный. Старательный. Работоспособный. Умеющий держать язык за зубами. Последнее качество ценилось особо.
– Что ж так официально, Сережа? – по-простецки обратился к нему Багаев.
Капитан Сергей Ремизов не ответил на вопрос. Потому что знал: майор Багаев лишь с виду рубаха-парень. А чуть расслабишься, допустишь ошибку – семь шкур сдерет.
– Ну проходи, проходи. – Иван Иванович сопроводил свои слова дружеским жестом. – Присаживайся и излагай, что там у тебя новенького?..
Из доклада капитана Ремизова следовало, что «объект», под коим подразумевался Иннокентий Монахов, из дому не выходил, в контакт ни с кем не вступал.
Ремизов не без гордости сообщил, что сотрудники его службы провели разъяснительные беседы с работниками ЖЭКа – слесарями, сантехниками и дворниками, обслуживающими дом, в котором поселился Монахов. Им поставлена задача сообщать о малейших подозрительных действиях объекта.
– А этих-то зачем привлекли?! Вы что, сдурели?! – вскинулся Иван Иванович, ошарашенный чрезмерным служебным рвением подчиненного.
– Для надежности! – вскочил со стула и четко доложил капитан, вытянувшись перед ним по стойке «смирно». – На всякий случай!
– Ну ты даешь! – покачал головой Багаев.
Он замолчал на несколько минут. Нервно закурил и стал расхаживать по кабинету. От двери к окну и – обратно. Капитан Ремизов не смел пошевелиться.
– Серега! – изрек наконец Багаев. – За самодеятельность тебя когда-нибудь уволят из органов к чертовой матери! Ты что себе позволяешь, сукин ты сын?!
Лицо капитана покрылось багровыми пятнами. Нельзя сказать, чтобы он оскорбился на «сукиного сына».
Служить в ГУВД Ремизов попал сразу же после окончания высшей школы милиции, миновав райотдельские задворки и собачью жизнь рядового оперсостава. Помог ему в этом родной дядя – генерал-майор милиции. Но в позапрошлом году дядю отправили на пенсию, и Сергей Ремизов остался без могучей поддержки. Коллеги на Литейном косо поглядывали в его сторону, недоумевая по поводу того, что молодой капитан занимает в управлении аж подполковничью должность. Ни для кого не было секретом, что капитан не нюхал и щепотки горькой доли сыщицкой жизни в низовом звене. Большинство офицеров с Литейного отдали службе в милиции по пятнадцать и более лет. На их фоне Ремизов казался желторотым птенцом. Приходилось лезть из кожи, доказывая окружающим, что ты соответствуешь занимаемой должности.
Жути прибавляло и то, что его сейчас отчитывал не кто-нибудь, а сам майор Багаев, прикомандированный в Ленинград из Министерства внутренних дел.
Багаев, отбирая Ремизова в свою бригаду, и рассчитывал именно на то, что капитан в лепешку расшибется, но выполнит то, что от него требуется. Вот, правда, переборщил немного. Но это дело поправимое. А опыт приходит с годами.
– Виноват, товарищ майор… – глотая подступивший к горлу ком, выговорил капитан милиции. – Больше не повторится…
– Надеюсь, – спокойно уже произнес Иван Иванович. – Немедленно отправишь людей в тот ЖЭК. Пусть объяснят, что произошла ошибка. С кем, мол, не бывает. И» – смотри мне! – чтоб доходчиво втёрли там: Монахов Иннокентий Всеволодович милицию не интересует. Перепутали, дескать, одного человека с другим. Усек? Хорошо. А теперь расслабься и садись. Пообщаемся.
Выдохнув и утерев пот со лба, Сергей Ремизов опустился на стул, чувствуя, что колени продолжают мелко дрожать. Чтобы как-то унять тряску, он свел их вместе и придавил сверху руками.
– Ты чего сложился, как целка? – хохотнул Багаев, прекрасно понимая состояние капитана. – А ну, будь мужиком, возьми себя в руки!
– Есть – быть мужиком! – по-солдафонски рявкнул капитан, чем еще больше рассмешил Ивана Ивановича.
– Ну ладно. – Тот присел на свое рабочее место и повернулся к дверце сейфа. – Для начала выведем тебя из транса. – Он открыл тяжелую бронированную дверь и извлек изнутри бутылку армянского коньяку и две металлические рюмочки крохотного размера.
Коньяк расслабил и разрумянил капитана. Пристально взглянув на Ремизова, Иван Иванович мысленно одобрил свою идею с выпивкой и решил приступать к сути дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
План Соленого рухнул. Он не дождался инкассаторской машины. А вместо нее взорвал эту, нафаршированную узкоглазыми тварями, коих и за людей-то не считал и которые не имели в своих карманах, наверное, даже рваного рубля.
Бешенство его в ту минуту не имело предела. На какое-то время он даже забыл об опасности быть застигнутым случайными свидетелями на месте совершения преступления. Им завладело необузданное звериное стремление стереть несчастного с лица земли (да простят меня звери, не способные на изощренную человеческую жестокость).
Приблизившись к лежащему на спине корейцу, Соленый холодно глянул ему в глаза, медленно, как бы нехотя, поднял автомат в одной руке и, направив срез ствола в грудь застывшего от ужаса человека, нажал на спусковой крючок. Оружие плясало в его руке, плевалось смертельным пламенем и отхаркивало в сторону выгоревшие гильзы до тех пор, пока магазин не опустел.
Почти неслышный после оглушающего треска выстрелов щелчок дал понять Соленому, что патроны иссякли. Грудь убитого была размолота свинцом в жуткий фарш, в страшное месиво. Соленый вытер со лба пот, отшвырнул автомат и, развернувшись, пошел прочь. Сделав шага три, он вдруг остановился, посмотрел через плечо на только что расстрелянное тело, порывисто вернулся к нему и, задыхаясь от собственной ярости, принялся пинать его ногами. На всю тайгу орал матом, рычал, выл и – бил; бил, бил…
Обессилев, сел рядом. Дышал глубоко и хрипло, искоса глядя на то, что всего несколько минут назад было человеческим телом.
Невольно взгляд его зацепился за черный бархатный мешочек, который валялся прямо в луже крови. Мешочек был крепко затянут посеребренной тесьмой, и внутри его что-то находилось.
Протянув руку, Соленый взялся за тесьму и развязал ее, предварительно подставив ладонь. Из мешочка в руку высыпалась горсть сверкающих ярким пламенем даже при тающем вечернем солнце камней. В том, что это бриллианты, у Соленого не было никаких сомнений. А потому дыхание у него на несколько секунд участилось, во рту стало сухо, а ладонь, на которой теперь лежали камни, вспотела. Сколько их? Двадцать, сорок, шестьдесят? Сколько они могут стоить? Наверняка целое состояние, могущее обеспечить безбедную, мягко говоря, жизнь до самой старости и еще дольше. Но откуда такое богатство у каких-то недоношенных желтых обезьян?..
Соленый, сделав над собой усилие, разжал ладонь. Камни вновь засверкали. Да так, что от их блеска можно было ослепнуть. А если и не от блеска, то от сознания того, что теперь всем этим сокровищем владеешь ты. Среди камней заметно выделялся один, величиной почти с голубиное яйцо и напоминающий его по форме. Остальные были несколько мельче.
Соленый взял камень и долго рассматривал его.
– Красавец ты мой! – восхищенно и даже ласково шептал он, поглаживая искусно ограненную поверхность бриллианта.
Лишь вспугнутая кем-то и поднятая на крыло таежная птица, пролетевшая неожиданно над самой его головой, вернула ему чувство осторожности и напомнила, что давно пора уносить отсюда ноги. Он шагнул было к первому, убитому короткой очередью, чтобы обыскать его. Может, и у него такой мешочек? Но потом передумал, решив, что дважды такое счастье не выпадает и второго мешочка вообще не существует в природе.
Сложив камни обратно в бархатную упаковку и спрятав их у себя под одеждой, Соленый заторопился в путь. Плевал он на инкассаторов! Нужно было отмахать пешедралом почти три километра до того места, где он оставил свой «газик», затем пулей лететь в Ургал. Но как теперь быть с бриллиантами?..
Информация по делу Соленого
Взорванная на таежной дороге автомашина и убитые граждане Кореи, среди которых оказался директор одного из леспромхозов Народно-трудовой Армии, были обнаружены спустя час с небольшим после того, как оттуда исчез Соленый, прихвативший бриллианты. По тому же маршруту следовала машина с инкассаторами, которым неслыханно повезло, что Соленый отстрелялся на корейцах. Они и сообщили о несчастье сразу по прибытии в Чегдомын. Оттуда к месту происшествия срочным порядком вылетела на вертолете оперативно-следственная группа.
С учетом того, что потерпевшими оказались иностранные подданные, к делу подключилось территориальное управление КГБ СССР. Результаты осмотра места происшествия и последующая экспертиза были ошеломляющими.
На шее одного из – корейцев (которого Соленый пристрелил первым и не захотел потом обыскать) был обнаружен привязанным небольших размеров мешочек с драгоценными камнями. Эксперты уже при первом же осмотре дали заключение, что это чистейшей воды бриллианты. А баллистики в хабаровской лаборатории установили, что автомат Калашникова, найденный неподалеку, – тот самый, с которым десять лет назад бежал из зоны рецидивист Данил Солонов по кличке Соленый. Дактилоскопия говорила о том, что из автомата стрелял именно он. И не побоялся оставить свои отпечатки! Значит, был уверен, что удается уйти. Уйти далеко.
Появившийся так неожиданно и через столько лет, Соленый поднял на hofh все правоохранительные органы края. Рецидивиста немедленно объявили во всесоюзный розыск. Обнаруженные у потерпевших бриллианты вывели оперативников на информацию, из которой следовало, что у убитых граждан Кореи был похищен камень, представляющий собой национальную культурную ценность. В денежном эквиваленте его стоимость могла бы быть определена в. размере нескольких миллионов долларов. Но деньги – ничто по сравнению с истинным значением камня. Такие экземпляры, как утверждали в один голос ведущие специалисты, попадаются во всем мире не чаще одного раза в сто лет. В том, что бриллиант находится теперь в руках Соленого, никто не сомневался. Но продвижению расследования эта догадка не помогала.
Усиленно отрабатывалась версия, по которой Данил Солонов был непосредственно причастен к махинациям с незаконным приобретением драгоценностей на территории Советского Союза и последующей их переброской за границу. Все силы поиска были брошены на корейские леспромхозы, в Приморский и Уссурийский края, а. также в Амурскую область. Предполагалось, что рецидивист тесно связан с корейскими контрабандистами. Разрабатывалась и версия, что убийца действовал по чьему-то приказу. Термин «заказное убийство» в те годы еще не употребляли, но признаки оного встречались оперативникам не так уж и редко. Таким образом бриллиантовая нить потянулась к дальневосточным границам. В результате силами КГБ, военной контрразведки и разведотделов пограничных комендатур был выявлен коридор, по которому бриллианты уходили за границу. Канал утечки перекрыть удалось. Но Соленый вновь словно в воду канул.
Никому и в голову не приходило, что нужно искать его у себя под носом. А престарелый, но до сих пор не ушедший в отставку старшина-участковый исправно снабжал секретаря Ургальской парторганизации сведениями о том, как идут поиски «того самого беглого зека». И пусть эта информация была скудна, поскольку участковый не министр внутренних дел, она вызывала в душе Соленого все возрастающую тревогу. ИЩУТ. ЕГО ИЩУТ. Рано или поздно могут найти. Значит, нужно поскорее рвать отсюда когти…
Ленинград. Главное управление внутренних дел
«…Ни-ког-да! И настоятельно рекомендую вам, Иннокентий Всеволодович, не тревожить нас более!»
– Ишь ты! – воскликнул Иван Иванович. Багаев. Он прикурил сигарету, хлебнул из фарфоровой чашки обжигающего ароматного кофе и усмехнулся. – Ты погляди на него – «Иннокентий Всеволодович»!
Майор Багаев просматривал расшифровку магнитофонной записи телефонного разговора Иннокентия с Катей. Он временно обжил один из кабинетов в том самом монументальном здании, что многотонным прессом придавило угол Литейного проспекта и улицы Воинова.
Оставив московские служебные апартаменты, Иван Иванович прибыл в Ленинград с одной целью – запустить в работу своего агента.
…По-прежнему во всесоюзный розыск был объявлен рецидивист Данил Солонов по кличке Соленый. С его нахождением на свободе майор Багаев связывал дело об убийстве на Дальнем Востоке граждан Кореи, у которых были обнаружены бриллианты. И хотя Соленый не присвоил себе те камушки, то уж наверняка забрал у убитых тот самый, уникальный экземпляр, о хищении которого докладывали в JVIocKBy дальневосточные сыщики. Другой мотивировки совершенного Солоновым преступления у майора не было.
Чутье подсказывало оперативнику, что именно агент Голубь поможет ему возобновить расследование, зашедшее в тупик. Глубоко внедрившись в среду преступных авторитетов, агент поможет выйти на след Соленого. Если, конечно, повезет…
Телефон в квартире на улице Вавиловых, предоставленной Монахову, прослушивался. Сама квартира была нашпигована скрытыми микрокинокамерами (о видеосъемке наши спецы тогда не мечтали) и подслушивающими устройствами, а вне квартиры за Кешкой велось круглосуточное наружное наблюдение. Результаты этой работы немедленно докладывались майору Багаеву. На то было распоряжение из Главного управления уголовного розыска МВД СССР за подписью министра.
Приезд Багаева в Ленинград и его желание повстречаться с Монаховым были напрямую связаны еще с одной проблемой, не менее важной.
К середине семидесятых годов резко увеличилось поступление в Россию из Средней Азии партий опиумного мака и марихуаны. Ленинград наряду с Москвой, Тулой, Курском, Новосибирском, Свердловском и множеством других городов стал одним из очагов поражения. Профессионалы правоохранительных органов уже давно били тревогу и ратовали за создание в системе МВД профильных подразделений по борьбе с наркоманией и наркоторговлей. Но Центральный Комитет Коммунистической партии дал строгую установку: В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ НАРКОМАНОВ НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ! Потому что при социалистическом строе классово-невозможно возникновение, а тем более размножение этой заразы. Это У НИХ, на загнивающем Западе, – секс, проститутки, безработные и наркоманы. А У НАС… Как арбузы, полетели головы жаждущих создания отделов и управлений по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
И все же борьба с этим злом велась. Не афишируя. Не привлекая внимания общественности, которая рухнула бы в глубокий обморок, узнав о реальных масштабах всепроникающей наркотрагедии.
Специалистам уголовного розыска, следствия и прокуратуры было ясно как дважды два, что торговлю смертоносным зельем ведут не кустари-одиночки, а прекрасно организованные преступные группы. И вновь натянулись вожжи в руках ЦК. НЕТ В СТРАНЕ СОВЕТОВ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ! В Италии, Америке, Японии – МАФИЯ. А у нас…
Никто не позволял себе набраться смелости и вслух произнести, что же такое творится У НАС.
…В Ленинграде оперативники уцепились за ниточку распространения наркотических веществ растительного происхождения, доставленных из Узбекской ССР. Но нить эта была микроскопически тонка и могла в любую секунду оборваться. Требовалось внедрение в банду своего человека. И тут выбор пал на секретного агента, имеющего оперативный псевдоним Голубь. Не так давно освободившийся из мест лишения свободы, он вернулся в Ленинград.
Достаточно зарекомендовавший себя в уголовном мире, Голубь не вызывал подозрений у криминального контингента. Кроме того, им занимался такой опытный и серьезный человек, как Иван Иванович Багаев. Имело смысл попытаться использовать этого агента в качестве подсадной утки.
В тот самый день, когда Иван Иванович отвез своего подопечного в квартиру на улицу Вавиловых, он и поставил перед Кешкой более чем конкретные задачи, отказаться от решения которых последний никак не мог.
Кешке предстояло обжиться в Ленинграде, заявить преступном)' миру о своем появлении на берегах Невы, втереться в доверие к наиболее авторитетным и выявить среди них лидера наркоторговли. Это – задача-минимум. Все дальнейшие инструкции он будет получать по мере продвижения операции вперед.
– …И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!.. – В бодром расположении духа Иван Иванович разложил по своим местам документы и принялся внимательно изучать поступившую на его имя служебную корреспонденцию. Песенка вполголоса летела с его губ непроизвольно.
– Разрешите, товарищ майор? – В приоткрытую дверь кабинета заглянул один из сотрудников ГУВД, которому было поручено контролировать группу наружного наблюдения.
Каждого сотрудника в свою бригаду майор Багаев отбирал лично, наделенный соответствующими полномочиями МВД. И этим офицером он был особенно доволен. Аккуратный. Старательный. Работоспособный. Умеющий держать язык за зубами. Последнее качество ценилось особо.
– Что ж так официально, Сережа? – по-простецки обратился к нему Багаев.
Капитан Сергей Ремизов не ответил на вопрос. Потому что знал: майор Багаев лишь с виду рубаха-парень. А чуть расслабишься, допустишь ошибку – семь шкур сдерет.
– Ну проходи, проходи. – Иван Иванович сопроводил свои слова дружеским жестом. – Присаживайся и излагай, что там у тебя новенького?..
Из доклада капитана Ремизова следовало, что «объект», под коим подразумевался Иннокентий Монахов, из дому не выходил, в контакт ни с кем не вступал.
Ремизов не без гордости сообщил, что сотрудники его службы провели разъяснительные беседы с работниками ЖЭКа – слесарями, сантехниками и дворниками, обслуживающими дом, в котором поселился Монахов. Им поставлена задача сообщать о малейших подозрительных действиях объекта.
– А этих-то зачем привлекли?! Вы что, сдурели?! – вскинулся Иван Иванович, ошарашенный чрезмерным служебным рвением подчиненного.
– Для надежности! – вскочил со стула и четко доложил капитан, вытянувшись перед ним по стойке «смирно». – На всякий случай!
– Ну ты даешь! – покачал головой Багаев.
Он замолчал на несколько минут. Нервно закурил и стал расхаживать по кабинету. От двери к окну и – обратно. Капитан Ремизов не смел пошевелиться.
– Серега! – изрек наконец Багаев. – За самодеятельность тебя когда-нибудь уволят из органов к чертовой матери! Ты что себе позволяешь, сукин ты сын?!
Лицо капитана покрылось багровыми пятнами. Нельзя сказать, чтобы он оскорбился на «сукиного сына».
Служить в ГУВД Ремизов попал сразу же после окончания высшей школы милиции, миновав райотдельские задворки и собачью жизнь рядового оперсостава. Помог ему в этом родной дядя – генерал-майор милиции. Но в позапрошлом году дядю отправили на пенсию, и Сергей Ремизов остался без могучей поддержки. Коллеги на Литейном косо поглядывали в его сторону, недоумевая по поводу того, что молодой капитан занимает в управлении аж подполковничью должность. Ни для кого не было секретом, что капитан не нюхал и щепотки горькой доли сыщицкой жизни в низовом звене. Большинство офицеров с Литейного отдали службе в милиции по пятнадцать и более лет. На их фоне Ремизов казался желторотым птенцом. Приходилось лезть из кожи, доказывая окружающим, что ты соответствуешь занимаемой должности.
Жути прибавляло и то, что его сейчас отчитывал не кто-нибудь, а сам майор Багаев, прикомандированный в Ленинград из Министерства внутренних дел.
Багаев, отбирая Ремизова в свою бригаду, и рассчитывал именно на то, что капитан в лепешку расшибется, но выполнит то, что от него требуется. Вот, правда, переборщил немного. Но это дело поправимое. А опыт приходит с годами.
– Виноват, товарищ майор… – глотая подступивший к горлу ком, выговорил капитан милиции. – Больше не повторится…
– Надеюсь, – спокойно уже произнес Иван Иванович. – Немедленно отправишь людей в тот ЖЭК. Пусть объяснят, что произошла ошибка. С кем, мол, не бывает. И» – смотри мне! – чтоб доходчиво втёрли там: Монахов Иннокентий Всеволодович милицию не интересует. Перепутали, дескать, одного человека с другим. Усек? Хорошо. А теперь расслабься и садись. Пообщаемся.
Выдохнув и утерев пот со лба, Сергей Ремизов опустился на стул, чувствуя, что колени продолжают мелко дрожать. Чтобы как-то унять тряску, он свел их вместе и придавил сверху руками.
– Ты чего сложился, как целка? – хохотнул Багаев, прекрасно понимая состояние капитана. – А ну, будь мужиком, возьми себя в руки!
– Есть – быть мужиком! – по-солдафонски рявкнул капитан, чем еще больше рассмешил Ивана Ивановича.
– Ну ладно. – Тот присел на свое рабочее место и повернулся к дверце сейфа. – Для начала выведем тебя из транса. – Он открыл тяжелую бронированную дверь и извлек изнутри бутылку армянского коньяку и две металлические рюмочки крохотного размера.
Коньяк расслабил и разрумянил капитана. Пристально взглянув на Ремизова, Иван Иванович мысленно одобрил свою идею с выпивкой и решил приступать к сути дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41