Я подумал, что она станет игрушкой его ребенка. Золотые цепи нашей дружбы потихоньку крепли. Но самый грандиозный успех выпал на долю коробки конфет, которые я прихватил с собой после некоторого раздумья. Он обнюхал всю коробку и украдкой оглядывался, как ребенок, который не желает делиться лакомством со своими приятелями.
Когда все мои подарки были приняты, я убрал отвергнутые, встал и показал на себя, потом за спину на моих товарищей и махнул рукой в направлении дороги, уходящей дальше. Пальцами изобразил шаги… Я просил разрешения пройти. Он хрюкнул и что-то проревел. Сверху донеслись ответные крики. Гигант поднялся, обнажив в дружеской улыбке устрашающие клыки, и показал мне, что путь свободен. Оставалось еще одно небольшое дело. Я окликнул моих друзей. Гигант встревожился, затем испугался, увидев, как на скале над нами показались Янош, Мэйн и Хебрус с луками в руках. И прежде чем гигант успел подумать, что это предательство, по моему сигналу все трое положили луки, разломили пополам стрелы и бросили их вниз. Даже мой не шибко смышленый визави понял – они могли убить его, но не стали. Сломанные стрелы должны были означать, что мы идем с миром и дальше будем проходить так же. Гигант рассмеялся непонятно над чем, подхватил свои дары и припустил к ближайшей лощине. Янош и его соратники спустились с выступа вниз, и мы продолжили наш путь. Больше мы не видели ни этого гиганта, ни его товарищей.
Вечером Янош подошел ко мне.
– Я кое-что понял, – уныло сказал он. – Сабля не всегда лучшее средство для развязывания узлов.
Я пожал плечами, отмахиваясь – успех одного такого дела вовсе не повод быть менее осторожными. Но я действительно заметил, как Янош изменился. Я-то думал, что тот самый Янош, который сопровождал меня в моем открытии, с такой же легкостью может торговать, как и проливать кровь, но, возможно, я ошибался. Тем не менее очередной наш барьер мы преодолели без потерь.
И я по сей день горжусь, что нерушимо существует тот торговый договор, который я заключил между Ориссой и горными гигантами. Отправляющиеся через перевал караваны заботятся о том, чтобы прихватить с собой подарки, дабы не встретить на пути обвал или обломок скалы, блокирующий путь. Никто, правда, никогда не видел более одного гиганта, который мог оказаться тем, с которым я заключил договор. Но вкусы этого и его соплеменников за это время не изменились. По-прежнему они обожают конфеты, и чем слаще, тем лучше. Все остальное не представляет особого интереса для этих странных и до сих пор не изученных существ.
Три дня мы еще поднимались под облака, преодолевая этот огромный горный кряж, а затем дорога начала потихоньку, петляя, уходить вниз. И прошло еще два дня, прежде чем мы увидели, что лежит внизу. К нашему величайшему разочарованию, там нас не ждали золотые города. Вместо этого во все направления тянулись бесконечные горные ущелья и вершины. Нами овладело смятение – неужели мы отправились в поход, который будет продолжаться и продолжаться, пока мы не умрем от старости? Но мы продолжали шагать, следуя ведущей нас дороге. Решить, какой путь избрать дальше, мы могли, только оказавшись на ровной земле. А тут решать было нечего – дорога уходила в узкое ущелье. Там она пошла вдоль стремительной горной речки. Когда река вырвалась на простор, оказалось, что мы на верном пути. Тут начиналась дорога, настоящая дорога, аккуратно вырубленная в склоне горы, ровная, шириной в двадцать футов. Через каждые две лиги в скале были вырублены углубления, чтобы караван мог разбить тут ночной лагерь. Дорога шла по-прежнему вдоль реки, возвышаясь на бросок копья над уровнем воды. Иногда встречались ступени, чтобы проезжающие могли спуститься и пополнить запасы воды. Никто из нас, включая и Яноша, не слыхивал, чтобы даже в землях, считавшихся цивилизованными, проводилось такое грандиозное благоустройство в горах.
Частенько принимался идти дождь, но нависшие скалы не давали нам промокнуть, словно мы шли по крытому мосту. Мы даже пожалели, когда вышли наконец в долину, поскольку ничто нас теперь сверху не прикрывало. Впрочем, путешествие здесь, среди зеленой травы и деревьев, радовало глаз и компенсировало промокшую одежду. Теперь мы двигались по каменистой дороге, петляющей по долине. Мы обсудили, благоразумно ли с нашей стороны идти по этой дороге не скрываясь. Но выбор у нас был небогатый – по обе стороны появился лес, такой густой, настоящие джунгли. У нас недели уходили бы на то, чтобы продвигаться там невидимыми, да и треск стоял бы такой, что уж слышно бы нас было издалека.
Ночевать пришлось тоже прямо на дороге, после того как и здесь мы столкнулись с первой опасностью. До этого я приказал идущему впереди разведчику присматривать место для лагерной стоянки, и он обнаружил таковое: небольшую заманчивую низинку в стороне от дороги. Виден был пруд, где мы могли помыться и набрать воды, деревья для развешивания тентов и зеленая трава для осликов. Янош уже собирался отдать приказ разгружаться, когда я увидел, что лужайка движется. Словно трава ожила и медленно ползет в нашу сторону. В неподвижном воздухе на деревьях шевелилась листва. Сначала я подумал, что тут дело не обошлось без магии, но потом понял, что это – пиявки. Я еще не видел таких здоровенных – длиной почти в человеческую руку. Почуяв кровь, они двинулись на нас, как полчища встревоженных муравьев. И висящие на деревьях листья тоже оказались пиявками. В таком местечке самый отважный храбрец чувствует себя законченным трусом, и потому мы со всей возможной скоростью пустились наутек. Этой ночью мы улеглись спать посреди дороги, и то только после того, как Янош сотворил отпугивающее заклинание. Тем не менее наутро пришлось развести небольшой костер и горящими прутьями заставить отвалиться несколько подобных кровососов, которые все же выследили нас и каким-то образом прорвались сквозь заклинание. Напившись нашей крови, они потолстели. После того как они отпадали, оставались глубокие раны, которые кровоточили и требовали перевязки.
А несколько часов спустя нас отыскали наблюдатели. Долина стала шире, речка уже медленно петляла у подножия зубчатых гор. Дорога стала прямой, как полет дротика, так что можно было разглядеть, что делается далеко впереди. Было жарко и тихо. В воздухе лениво стрекотали цикады. И тут впереди, там, где дорога уходила вниз, показались всадники. По сверкающим доспехам на людях и лошадях я мгновенно понял, кто это такие. Наблюдателей было, по крайней мере, двадцать, а столько мне еще видеть не доводилось. Они заметили нас до того, как мы сообразили, что хорошо бы сбежать с дороги и спрятаться. Их командир опустил копье в боевую готовность. Но мы не услыхали ожидаемого звона оружия, криков команд или цоканья копыт по дороге. Призрачный патруль бесшумной рысью устремился на нас.
– Если они собираются атаковать нас без предварительных переговоров, – заметил Янош, – то командир прикажет им перейти в галоп, когда они скроются от нас вон в том углублении на дороге.
Такую ситуацию мы отрабатывали в свое время. Мы достали из нашего снаряжения специально сделанные удлинители и насадили на них копья. Шесть человек встали поперек дороги, припав на колено, выставив эти удлиненные копья под углом и подняв щиты. Позади встали лучники и наши животные. Остальные вытащили сабли, готовясь дать отпор с любой стороны. Хоть мы и ощетинились как ежи, но мы вовсе не были настроены к обязательной стычке. Если бы наблюдатели выразили готовность к миру, мы бы пошли на переговоры.
– Стоять твердо, – спокойно приказал Янош. – Не волноваться, не бежать. Не было еще такой лошади ни в жизни, ни в легенде, которая бросалась бы на стену из копий. Держаться, держаться.
Голос его был спокоен, словно на очередной тренировке в моем поместье.
Колонна всадников рысью скрылась из виду в выемке на дороге.
– Ну вот, – сказал Янош, – наконец-то мы узнаем, что у них на уме.
Но мы не узнали. Секунды переходили в минуты, а всадники так и не появлялись на взгорке.
– Любопытно, – отметил Янош, – куда же они делись? Два человека! Вперед, к той выемке! Посмотрите. Правда, боюсь, там уже ничего нет.
Как он и предполагал, два разведчика, добравшись до выемки, прокричали, что там пусто.
– Еще интереснее, – беспечно сказал Янош. – Первое, и сомнительное, предположение: они удивились нашему появлению здесь и нашей готовности к схватке. Второе: они или те, кто их направляет, решили ослабить нашу готовность. Третье, логическое предположение: командир их отряда так же не уверен относительно наших намерений, как и мы относительно их. Четвертое, и самое привлекательное для меня: вряд ли какой-нибудь их великий воскреситель будет останавливать нас. Это все равно что против ветра мочиться – сначала вроде чувствуешь удовлетворение, а потом дела принимают мокрый и неприятный оборот. Приказываю выступать! Мы идем вперед!
Так мы и сделали, не особенно переживая, но пошли медленнее, держа оружие наготове.
А на следующий день мы угодили в засаду. Ловушка была задумана толково, как раз в том месте, где дорога с одной стороны прижималась к скале. А с другой стороны – открытое пространство, на котором негде спрятаться. За последними кустами нас и ждали враги. Но они совершили одну ошибку – не стали дожидаться, пока середина нашего отряда войдет в зону убойного огня, а ударили по нашим разведчикам, идущим впереди. Зазвенели тетивы, двое ориссиан вскрикнули и упали. Из-за кустов полетели копья. Кто-то завопил от боли, а из засады послышались воинственные крики, полные жажды нашей крови. На мгновение мы застыли в нерешительности. Один из осликов, получив две стрелы в бок, заорал и стал пятиться назад. И тут Янош закричал:
– Вперед! В атаку, ублюдки!
Мэйн, выхватив саблю из ножен, перепрыгнул через раненого и смело устремился в бой. Стрела со звоном отскочила от камня рядом с ним, и он метнулся за какой-то валун. Я тоже побежал с саблей в руке туда, проломился сквозь кусты, обогнул валун и увидел там человека, выпускающего из лука стрелы. Я рубанул его по руке. Брызнул фонтан крови, и человек закричал. Рядом оказался другой, который, подняв саблю, парировал мой удар. Я чуть не упал, стараясь избежать, в свою очередь, его выпада, и затем неловко ткнул ему в бок. Удар пришелся в доспехи, а мы столкнулись грудь в грудь. Я боднул головой, разбивая ему нос, и человек отшатнулся. Не давая ему обрести равновесие, я сделал полный выпад, и сабля по эфес ушла в пах противника. Тот упал, и я сам чуть не упал вслед за ним, но с ним было покончено. Рядом в землю ткнулась стрела, я поднял голову и увидел лучника, стоявшего на камне наверху. На нем был стальной колпак, и его рука доставала очередную стрелу, прилаживая ее на лук, и пальцы уже плавно оттягивали тетиву… В его глазах застыла моя смерть, смерть на конце боевой стрелы, нацеленной мне в лицо. И тут брошенный Яношем кинжал угодил лучнику в грудь. Лучник выронил лук, оступился и рухнул назад. Он завопил от боли. Я тут же подскочил к нему и изо всех сил рубанул по лицу, тут же залившемуся кровью. Больше врагов вокруг не осталось. Я сел на камень, меня била крупная дрожь. Наконец я успокоился и огляделся. Среди камней валялись восемь трупов наших врагов.
– Восемь против двадцати, – не без восхищения противником сказал Янош. – Они не испугались, зная, что элемент внезапности удваивает силы. Почему-то, – в задумчивости продолжил он, – в эпосе, когда герой бросает нож, он всегда попадает негодяю прямо в сердце. Что ж, значит, я герой, раз попал в него. А очень боялся угодить в камень.
Я поблагодарил его. Вновь мне спасли жизнь. Янош улыбнулся и попытался шуткой разрядить обстановку:
– На самом деле я бросил кинжал потому, чтобы иметь потом возможность обсудить с тобой тот удивительный выпад, которым ты поразил того воина. Тебе следовало бы присудить победу… если бы это было на тренировке. А если бы мы находились в казармах, я привел бы тебя как пример необыкновенно глупой храбрости и отправил бы на недельку на кухню.
– Благодарю вас, капитан Серый Плащ, – рассмеялся я. – Вы говорите как один из моих стариков наставников. Хотя, насколько я помню, он был один из немногих, кто хоть иногда говорил что-то толковое.
Я перевел взгляд на убитых мною лучника и бойца с саблей. К тому времени я уже обрел достаточный опыт, чтобы не зеленеть при виде трупов.
– А у них хорошие доспехи и неплохое вооружение, – сказал я. – И обмундирование нарядное. Стало быть, не разбойники. И я не думаю, что это пехота наблюдателей.
Янош вдруг побледнел.
– А я могу тебе сказать, кто это такие, – сказал он. – Ликантиане. Посмотри на того малого в сапогах. На сапоги его. Или на доспехи, или на эфес вон той сабли. Я носил такую саблю, когда только начинал служить у них.
– Но что они делают здесь? Не могли же они нас выследить? – сказал я. – Не могли же они проделать вместе с нами все наше путешествие? Я, например, в это не верю.
Янош встал на колени над телом бойца с саблей и осмотрел его. В кошельке нашлось несколько ликантианских монет.
– А ты не обратил внимания, – сказал он, – что, хоть они все и ликантиане, у них не было знамени или штандарта. И никаких нагрудных знаков. – Он поднялся. – Сержант Мэйн!
– Да!
– Обыщите все трупы. Соберите их в кучу. Осмотрите имущество и все, что найдете, несите мне.
– Слушаюсь!
В ожидании результатов мы занялись подведением грустных итогов. Но, к нашему изумлению, убитых у нас не было. Первые двое, попавшие под стрелы, не только остались живы, но позднее быстро поправились; хотя один потерял много крови от раны в бедро, понадобилось лишь несколько заклинаний Яноша, чтобы рана затянулась, а затем ее помазали и забинтовали. У второго рана оказалась еще менее серьезной – стрела пробила панцирь и застряла в нем. Другие пострадавшие от сабельных ударов, а один и от кинжала хотя и выглядели плохо, но быстро исцелились при помощи искусства Яноша. Раненного в бедро и еще одного пришлось везти, а остальные вполне оказались в состоянии продолжить путь пешком. Неосторожное появление наблюдателей подготовило нас к встрече с засадой. Если только это действительно была неосторожность.
Мои размышления об этих призрачных всадниках и об их намерениях были прерваны. Сержанту Мэйну удалось кое-что найти: небольшую эмблему, которую носили на цепочке на шее. Янош без слов покрутил ее. Да и не нужны были никакие объяснения. Я уже видел такие медальоны на солдатах, которые встречали нас в одном поместье в Ликантии. Видел я эту эмблему и на мраморных столбах большого здания в центре этого злого города.
Это был геральдический знак дома Симеонов.
Дорога вновь повернула к реке и уткнулась в небольшие каменные причалы, предназначенные для малых судов, бегающих по реке. Но сейчас причалы стояли пустыми. Янош обнаружил обрывок веревки, свисавшей с одного кнехта; веревка была грязной и старой. Значит, в этой гавани суда уже давно не швартовались. Отсюда мы могли бы отправиться в путешествие более легким способом, нежели отмерять лиги ногами. Я уже собирался отдать приказ разбить лагерь и отправиться в лес за бревнами для плотов, как вдруг вспомнил о тех щепках, что Янош отколол от затонувшей лодки у берега, где некогда жил прибрежный народ.
А он уже сам извлек эти куски дерева и готовился к заклинанию.
– Это просто, – сказал он, рисуя мелом на каменной площадке таинственный символ и выводя рядом с ним шесть замкнутых эллипсов. – Это не такая уж революционная мысль, что часть может стать целым. Если же боги посмеются над моими попытками, то я добавлю еще заклинание возрождения.
Он положил по кусочку дерева в каждый эллипс и принялся творить заклинание. Это теперь я понимаю, что в искусстве Яноша не было ничего особенного. Но тогда был другой случай. Я быстренько распорядился, чтобы осликов разгружали и всю поклажу делили на равные по весу шесть куч, чтобы лодки были одинаково устойчивы, а затем подошел к Яношу и стал наблюдать. Заклинание заняло несколько минут, затем воздух задрожал, стал сгущаться, и на причале оказались шесть плоскодонок. Шесть новеньких, сияющих, надлежащим образом сколоченных, покрашенных и просмоленных лодок.
Этот небольшой сеанс магии, который для Яноша оказался простым, произвел на участников экспедиции большее впечатление, чем предыдущие заклинания. Янош улыбнулся, видя их благоговение.
– Теперь-то вы поняли, почему воскресители большую часть своих занятий проводят в темноте и тайне. Каждый, кто видел, как я создал эти лодки, поневоле задумается, почему такое событие не может быть общим достоянием. И почему ваша жена должна платить гончару за новый горшок, когда можно за медяк попросить кого-нибудь живущего по соседству двумя-тремя словами возродить его из черепка?
– Отличный вопрос, – сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61