Раньше всего я подкупом склонил на свою сторону ее духовника и дал
ьнюю родственницу, мою старую приятельницу, но все было напрасно: подобн
о моей неколебимой мудрости, ее добродетель дала отпор страсти. К моему п
редложению она отнеслась с невыразимым презрением и скоро запретила мн
е показываться ей на глаза.
Она вернулась в Неаполь, оставив меня в еще худшем состоянии, чем прежде. Д
нем я томился и тосковал, ночью мне не было сна и покоя. О нашей любви много
говорили, и иные дамы предрекали свадьбу, но мои знакомые опровергли их п
риговор. Ц Нет, Ц говорили они, Ц у него достанет благоразумия не женит
ься столь опрометчиво. Ц Сознаюсь, такой отзыв доставил мне огромную ра
дость, но, по правде, он не окупал страданий, ценой которых я его заслужил.
В борениях с собой я почти решился выбрать счастливый удел, пожертвовав
мудростью, когда узнал от друга, что Ариадна вышла замуж. Это известие пор
азило меня в самое сердце; перед другом я еще выдержал характер, хотя это у
двоило муку, зато наедине впал в беспросветное отчаяние и, не раздумывая,
отдал бы и мудрость, и состояние, и что угодно еще, лишь бы вернуть ее; но я п
оздно спохватился, оставалась только надежда, что время исцелит меня. А в
ремя не спешило с этим, поскольку Ариадна вышла за римского всадника и бы
ла теперь моей соседкой, и каждый божий день я кусал себе локти, видя, како
й прекрасной женой она стала и какое счастье я упустил.
Если я вдоволь настрадался из-за своей мудрости, отказавшись от Ариадны,
то не очень мне благодетельствовала мудрость и сведя с некой богатой вдо
вой, которую старинный приятель рекомендовал как чрезвычайно подходящ
ую партию; так оно, впрочем, и было, ибо ее состояние настолько же превосхо
дило мое, насколько Ариаднино моему уступало. Я охотно внял дружескому с
овету и мудростью до того расположил к себе вдову, женщину разумную и обс
тоятельную, что скоро добился успеха, и, едва позволили приличия (а она стр
ожайше их блюла), мы поженились Ц ее вдовству исполнился ровно один год о
дна неделя и один день: она утверждала, что выдержать срок чуть больше год
а будет в высшей степени пристойно.
Но, при всем своем благоразумии, эта леди сделала меня несчастнейшим из л
юдей. Она была далеко не красавица, а уж характер имела совсем невыносимы
й. За все пятнадцать лет совместной жизни не было и дня, чтобы я от всей душ
и не проклял и ее самое, и тот день, когда мы встретились. Единственным уте
шением мне в самые горькие минуты было неутихавшее одобрение окружающи
ми моего благоразумного выбора.
Как видите, в сердечных делах слава мудрого человека досталась мне дорог
ой ценой. В отношении прочих дел мудрость стоила дешевле, но и там лицемер
ие, которым я платил за нее требовало издержек. Я отвернулся от тысячи мал
ых радостей, якобы презирая их, хотя к ним-то и тянулась моя душа. Не единож
ды я чуть не задохся, сдерживая искренний смех, и пожалуй, только в одном с
лучае лицемерие давалось мне безболезненно: когда я смаковал у себя в ка
бинете книгу, которую на людях поносил. Если высказаться кратко, тем боле
е что и вспомнить мне особенно нечего, то вся моя жизнь была нескончаемой
ложью, и для меня было бы счастьем заблуждаться на свой счет, как я вводил
в заблуждение других, но, сколько я ни задумывался над собой, я не обнаружи
вал в себе мудреца, каким был в чужих глазах, и это изрядно отравляло удово
льствие от всеобщего признания моей мудрости. Такое самобичевание, на мо
й взгляд, подобное memento mori
Помни о смерти (лат.)
или mortalis est
Обречен смерти (лат.).
, есть прямой враг самообольщению, и оно впрямь способно проти
водействовать ложной мирской славе. Но то ли большая часть мудрецов не з
адумывается о себе, то ли, постоянно вводя других в заблуждение, они насто
лько погрязли в обмане, что и относительно самих себя обманываются, Ц не
могу судить, только совершенно ясно, что очень немногие мудрецы знают пр
о себя, какие они болваны, а мир не знает и это немногое. Право слово, доведи
сь кому заглянуть в тайники мудрости, он увидит занятные вещи: мудрый нен
авистник чревоугодия уписывает сладкий крем, мудрый трезвенник сидит с
флягой, мудрый воздерженец, да простится мне такое слово, мурлычет над по
хабной книжкой или картинкой, а то и ласкает горничную.
Завершающим штрихом в картине, где я смотрелся так же нелепо, как во всех п
рочих моих появлениях на сцене жизни, было то, что моя мудрость сама себя п
огубила Ц иначе говоря, стала причиной моей смерти.
Один мой родственник из восточной части империи лишил сына наследства, о
тказав его в мою пользу. Случилось это глубокой зимой Ц в самое опасное д
ля меня время, когда я только-только оправился после тяжелой болезни. Име
я все основания тревожиться о том, что близкие покойного сговорятся и ра
стащат все, что можно, я посоветовался с другом, человеком степенным и муд
рым, как правильнее поступить: самому отправиться или послать для порядк
а нотариуса, отложив поездку до весны? Честно говоря, я склонялся ко второ
му варианту: дела мои и без того процветали, и годы уже были не молодые, и на
следника я себе не подобрал, если со мной случится несчастье.
Мой друг отвечал, что задача представляется ему совершенно простой и ясн
ой Ц что сам здравый смысл велит мне немедленно отправляться; что подве
рнись ему такое счастье, сказал он в подкрепленье, он бы уже был в пути; с тв
оим знанием жизни, продолжал он, непростительно, чтобы ты дал им случай ос
тавить тебя в дураках, к чему они, можешь быть уверен, только и стремятся; а
насчет нотариуса Ц вспомни-ка лучше превосходный афоризм: «
Ne facias per alium, quod fieri potest per te»
Не делай чужими руками то, что можешь сделать сам (лаг.).
. Я сознаю, что очень некстати и скверная погода, и твоя недавняя боле
знь, но мудрый человек должен превозмочь трудности, если они встали на пу
ти необходимости.
Последний довод убедил меня окончательно. Долг мудрого человека я воспр
инял как непреложный, и необходимость отъезда стала мне очевидна. На сле
дующее же утро я отправился; непогода настигла меня, и, не пробыв в пути и т
рех дней, я снова слег с лихорадкой и умер.
Если в прошлый раз Минос обошелся со мной благодушно, то теперешнее его о
бращение было суровым. Совершенно уверенный в себе, я приблизился к врат
ам, полагая, что буду пропущен без всяких расспросов, только благодаря пе
чати мудрости на лице; дело, однако, повернулось иначе: к моему безмерному
удивлению, Минос грозно окликнул меня: Ц Эй, господин с насупленным лицо
м, куда это вы спешите? Извольте стать и отчитаться во всем, что натворили
внизу. Ц Я начал свою повесть, все еще надеясь, что меня прервут и врата ра
спахнутся предо мной, однако рассказать пришлось все, после чего Минос, н
емного подумав, обратился ко мне с такими словами:
Ц Оставайтесь на месте, господин мудрец. И поверьте, сэр: путешествие обр
атно на землю будет мудрейшим из ваших деяний и, право, более к чести вашей
мудрости, нежели все прошлые ваши подвиги. Напротив того, домогаться Эли
зиума вам даже и не к лицу. Ведь только глупец понесет бесценный товар в та
кое место, где он пойдет за бесценок. Не рискуйте же подвергнуться оскорб
ительным насмешкам и отправляйтесь, откуда пришли: Элизиум не для тех, ко
му хватает ума не быть счастливыми.
Я был сражен таким приговором, в котором к тому же услышал угрозу, что мудр
ость мне придется брать с собой на землю. Пусть меня не допускают в Элизиу
м, сказал я судье, но ведь и таких преступлений за мной нет, чтобы впредь ос
таваться мудрым. В ответ он велел мне примириться с судьбой, и мы немедля р
азошлись.
Глава XVII
Юлиан выступает в роли короля
Хронология этой главы Ц конец VIII Ц начало IX
в. Овьедо Ц столица Астурии в VIII-IX вв. Абдерам (Абдурахман)II
Ц калиф Кордовы; Бернарда дель Карпьо Ц легендарный и
спанский герой, участник битвы в Ронсевальском ущелье (778), где потерпела п
оражение армия Карла Великого и погиб Роланд. В изложении событий этой г
лавы Филдинг опирался на «Историю» Марианны.
Теперь я родился в Овьедо, в Испании. Моего отца звали Веремонд, и меня усы
новил дядя, король Альфонсо Непорочный. Из всех моих паломничеств на зем
лю я не припомню другого такого же несчастного детства: я был по рукам и но
гам опутан запретами, окружен врачами, вечно совавшими мне лекарства, уч
ителями, вечно читавшими нотации; даже часы досуга, когда только бы и поиг
рать, были отданы скучным помпезным ритуалам, которые были для меня боль
шей неволей, чем для последнего из слуг, ибо в моем возрасте раболепство п
ридворных еще не могло льстить моему самолюбию. Но по мере того как я мужа
л, в моем положении обнаружились искупительные качества: прекраснейшие
женщины по собственному почину искушали меня, и я познал счастье с восхи
тительными созданиями, на зависть простым смертным не утруждая себя пре
дварительным ухаживанием, за исключением только самых юных и неопытных
простушек. Для придворных дам я был примерно то же, что для мужчин Ц прекр
аснейшая из прекрасного пола, и, несмотря на остатки внешней благопристо
йности, они готовы были согласиться, что не дарят милостями, но получают и
х.
Другим моим счастьем было дарить также иными милостями; необыкновенно д
обрый и щедрый, я мог каждый день потакать этой слабости. Свое весьма знач
ительное княжеское содержание я пускал на многие великодушные и добрые
дела и еще просил короля за множество достойных людей, впавших в нужду, и к
ороль обычно удовлетворял мои ходатайства.
Умей я тогда ценить свой благословенный удел, не было бы для меня ничего г
орше смерти Альфонсо, переложившей на мои плечи тяготы правления; но сле
по властолюбие, соблазняемое блеском, могуществом и славой венца, и как н
и любил я покойного короля и моего благодетеля, но мысль о наследовании е
му притупила горечь утраты и нетерпеливое ожидание коронации высушило
мои слезы на его похоронах.
Однако приверженность королевскому званию не затмила мне память о моих
подданных. Подобно отцу, радеющему о своих чадах, я видел в них людей, чье б
лагополучие господь поручил моим заботам; еще мне представлялся рачите
льный хозяин, сознающий, что в достатке и достоинстве арендаторов основа
его собственного возрастания. Эти соображения и побуждали меня печься о
б их процветании, и другой печали, кроме их блага, у меня не было.
Узурпатор и нечестивец Маврикий обязал себя и своих наследников ежегод
но платить маврам позорную дань Ц выдавать ему сотню юных девственниц.
Со своей стороны, я решил пресечь этот бесчеловечный и возмутительный об
ычай, и посему, когда император Абдерам II дерзко потребовал с меня эту дан
ь, я не только ослушался, но велел с позором выставить его послов и лишь из
уважения к международному праву не предал их смерти.
Я собрал огромное войско. Объявляя набор, я сказал тронную речь, объяснив
моим подданным, для чего готовится эта война; я заверил их, что начинаю ее
ради их собственного покоя и безопасности, а не из самодурства или желан
ия посчитаться за личную обиду. Мой народ в один голос обещал отдать все с
окровенное и самую жизнь, сберегая меня и честь короны. Скоро войско было
готово, дома остались только землепашцы Ц даже духовенство, вплоть до е
пископов, встало под мои знамена.
Сойдясь с неприятелем у Альвельды, мы понесли огромные потери, и только п
одоспевшая ночь спасла нас от полного разгрома.
Я взошел на вершину холма и там предался безудержному отчаянию, горюя да
же не о пошатнувшемся троне, но о тех несчастных, что сложили головы по мое
й воле. Я не мог отделаться от одной мысли: если меня так подкосила смерть
людей, павших за свои интересы, то как бы я должен был мучиться, заплатив и
х жизнями за собственную гордыню, тщеславие и жажду власти, по примеру рв
ущихся к владычеству князей!
Погоревав еще немного, я задумался, как поправить беду; я вспомнил, что в в
ойске у меня много священников, что суеверие творит чудеса Ц и счастлив
ая мысль пришла мне в голову: притвориться, будто мне было видение святог
о Иакова, обещавшего мне победу. Покуда я размышлял над этим, ко мне весьма
кстати подошел епископ Нахарский. Поскольку я не собирался посвящать ег
о в свой план, то сразу и начал приводить его в исполнение: не отвечая на ра
сспросы епископа, я как бы продолжал беседовать со святым Иаковом, выска
зав ему все, что, на мой взгляд, полагалось сказать святому, потом громко п
облагодарил за обещанную победу и лишь тогда, обернувшись, просветлел ли
цом и, обнимая епископа, повинился, что не заметил его; тут же поведав ему о
будто бы посетившем меня видении, я поинтересовался, не видел ли и он свят
ого. Епископ сказал, что видел, и принялся уверять меня в том, что явление с
вятого Иакова стало возможным только благодаря его молитвам, поскольку
тот его святой покровитель. Несколько часов назад, добавил он, ему тоже бы
ло видение: святой обещал победу над неверными и заодно сообщил о вакант
ной епархии в Толедо. Последнее оказалось правдой, но вакансия открылась
недавно, и я о ней не знал (да и не мог знать, находясь за тридевять земель о
т Толедо), и когда позже это подтвердилось, мне сделалось не по себе, хотя я
далеко не суеверен; но вот мне стало известно, что в последнем переходе еп
ископ потерял трех лошадей, и все встало на свои места.
Наутро епископ по моей просьбе так расписал с кафедры видение, накануне
дважды посетившее его, что в армию вселилась решимость, исполнившая ее н
есокрушимого духа; малейшее сомнение в успехе, наставлял епископ, есть н
едоверие к словам святого и смертный грех, и он его именем обещает им побе
ду. Войско построилось к бою, и я, в подкрепление слов епископа применив хи
трость, скоро пожал плоды его воодушевления: солдаты дрались как дьяволы
. Хитрость же состояла вот в чем. При мне был разбитной малый, в свое время п
особничавший в моих любовных делах; я одел его в диковинное платье, в одну
руку дал белую хоругвь, в другую Ц красный крест, словом, изменил его внеш
ность до неузнаваемости, потом посадил на белого коня и велел скакать к г
оловному отряду с криком: «Вперед, за святым Иаковом!» Солдаты подхватил
и клич и с такой отвагой обрушились на неприятеля, что разбили его наголо
ву, хотя наших было меньше
Эту нелепую историю (что-де св. Иаков явился в таком виде, как
описан этот малый) серьезнейшим образом передает Мариана (§ 17, 78). (При
меч. автора.)
.
К моменту, когда враг рассеялся, подоспел епископ с известием, что по доро
ге он встретил святого Иакова и донес ему об исходе сражения, а тот, добави
л епископ, передал строгий наказ: выплатить епископу изрядную сумму за м
оления, ввести в пользу его храма определенный налог на хлеб и вино и, нако
нец, положить ему, святому, всадническое жалованье, получать которое он д
оверяет епископу и его преемникам. Солдаты с таким пылом одобрили эти пр
итязания, что я был вынужден принять их, поскольку разоблачать обман мне
было не с руки, да и решись я на это Ц мне бы просто не поверили.
Святой мне был уже не нужен, но епископ все не унимался; примерно неделю сп
устя в лесочке близ поля битвы заметили огоньки, а еще через некоторое вр
емя там обнаружили гробницу. По этому случаю епископ посетил меня и отве
л на то место, говоря, что там нужно воздвигнуть храм и пожертвовать богат
ый вклад. Коротко говоря, этот добрый человек совершенно допек меня чуде
сами, и пришлось уламывать папу, чтоб его" перевели в Толедо, с глаз подаль
ше.
Теперь скажу о другом. Один младший офицер, геройски сражавшийся против
мавров и несколько раз раненный, просил о продвижении по службе, и я уже по
добрал ему должность, как вдруг прибегает в страхе министр, говорит, что о
бещал это место сыну графа Альдередо и что отказ взбесит всесильного гра
фа, поскольку тот уже затребовал сына из школы, дабы определить его в служ
бу. Я поневоле согласился с доводами министра, но распорядился, чтобы он с
ам посодействовал инвалиду, и он заверил меня, что сделает это; я встретил
беднягу здесь, в Элизиуме, и он рассказал, что его заморили голодом.
Нужно быть принцем и нужно умереть, чтобы открылись все те обманы, что тво
рят фавориты и министры; часто принцам достается за чужие грехи. С давних
пор томился в тюрьме граф Сальдани, и его сын Дон Бернардо дель Карпио, бле
стяще действовавший против мавров, молил меня из уважения к его заслугам
освободить отца. Дело старого графа было кляузное, сын же показал себя с л
учшей стороны, и я совсем расположился удовлетворить его просьбу, однако
министры были решительно против.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
ьнюю родственницу, мою старую приятельницу, но все было напрасно: подобн
о моей неколебимой мудрости, ее добродетель дала отпор страсти. К моему п
редложению она отнеслась с невыразимым презрением и скоро запретила мн
е показываться ей на глаза.
Она вернулась в Неаполь, оставив меня в еще худшем состоянии, чем прежде. Д
нем я томился и тосковал, ночью мне не было сна и покоя. О нашей любви много
говорили, и иные дамы предрекали свадьбу, но мои знакомые опровергли их п
риговор. Ц Нет, Ц говорили они, Ц у него достанет благоразумия не женит
ься столь опрометчиво. Ц Сознаюсь, такой отзыв доставил мне огромную ра
дость, но, по правде, он не окупал страданий, ценой которых я его заслужил.
В борениях с собой я почти решился выбрать счастливый удел, пожертвовав
мудростью, когда узнал от друга, что Ариадна вышла замуж. Это известие пор
азило меня в самое сердце; перед другом я еще выдержал характер, хотя это у
двоило муку, зато наедине впал в беспросветное отчаяние и, не раздумывая,
отдал бы и мудрость, и состояние, и что угодно еще, лишь бы вернуть ее; но я п
оздно спохватился, оставалась только надежда, что время исцелит меня. А в
ремя не спешило с этим, поскольку Ариадна вышла за римского всадника и бы
ла теперь моей соседкой, и каждый божий день я кусал себе локти, видя, како
й прекрасной женой она стала и какое счастье я упустил.
Если я вдоволь настрадался из-за своей мудрости, отказавшись от Ариадны,
то не очень мне благодетельствовала мудрость и сведя с некой богатой вдо
вой, которую старинный приятель рекомендовал как чрезвычайно подходящ
ую партию; так оно, впрочем, и было, ибо ее состояние настолько же превосхо
дило мое, насколько Ариаднино моему уступало. Я охотно внял дружескому с
овету и мудростью до того расположил к себе вдову, женщину разумную и обс
тоятельную, что скоро добился успеха, и, едва позволили приличия (а она стр
ожайше их блюла), мы поженились Ц ее вдовству исполнился ровно один год о
дна неделя и один день: она утверждала, что выдержать срок чуть больше год
а будет в высшей степени пристойно.
Но, при всем своем благоразумии, эта леди сделала меня несчастнейшим из л
юдей. Она была далеко не красавица, а уж характер имела совсем невыносимы
й. За все пятнадцать лет совместной жизни не было и дня, чтобы я от всей душ
и не проклял и ее самое, и тот день, когда мы встретились. Единственным уте
шением мне в самые горькие минуты было неутихавшее одобрение окружающи
ми моего благоразумного выбора.
Как видите, в сердечных делах слава мудрого человека досталась мне дорог
ой ценой. В отношении прочих дел мудрость стоила дешевле, но и там лицемер
ие, которым я платил за нее требовало издержек. Я отвернулся от тысячи мал
ых радостей, якобы презирая их, хотя к ним-то и тянулась моя душа. Не единож
ды я чуть не задохся, сдерживая искренний смех, и пожалуй, только в одном с
лучае лицемерие давалось мне безболезненно: когда я смаковал у себя в ка
бинете книгу, которую на людях поносил. Если высказаться кратко, тем боле
е что и вспомнить мне особенно нечего, то вся моя жизнь была нескончаемой
ложью, и для меня было бы счастьем заблуждаться на свой счет, как я вводил
в заблуждение других, но, сколько я ни задумывался над собой, я не обнаружи
вал в себе мудреца, каким был в чужих глазах, и это изрядно отравляло удово
льствие от всеобщего признания моей мудрости. Такое самобичевание, на мо
й взгляд, подобное memento mori
Помни о смерти (лат.)
или mortalis est
Обречен смерти (лат.).
, есть прямой враг самообольщению, и оно впрямь способно проти
водействовать ложной мирской славе. Но то ли большая часть мудрецов не з
адумывается о себе, то ли, постоянно вводя других в заблуждение, они насто
лько погрязли в обмане, что и относительно самих себя обманываются, Ц не
могу судить, только совершенно ясно, что очень немногие мудрецы знают пр
о себя, какие они болваны, а мир не знает и это немногое. Право слово, доведи
сь кому заглянуть в тайники мудрости, он увидит занятные вещи: мудрый нен
авистник чревоугодия уписывает сладкий крем, мудрый трезвенник сидит с
флягой, мудрый воздерженец, да простится мне такое слово, мурлычет над по
хабной книжкой или картинкой, а то и ласкает горничную.
Завершающим штрихом в картине, где я смотрелся так же нелепо, как во всех п
рочих моих появлениях на сцене жизни, было то, что моя мудрость сама себя п
огубила Ц иначе говоря, стала причиной моей смерти.
Один мой родственник из восточной части империи лишил сына наследства, о
тказав его в мою пользу. Случилось это глубокой зимой Ц в самое опасное д
ля меня время, когда я только-только оправился после тяжелой болезни. Име
я все основания тревожиться о том, что близкие покойного сговорятся и ра
стащат все, что можно, я посоветовался с другом, человеком степенным и муд
рым, как правильнее поступить: самому отправиться или послать для порядк
а нотариуса, отложив поездку до весны? Честно говоря, я склонялся ко второ
му варианту: дела мои и без того процветали, и годы уже были не молодые, и на
следника я себе не подобрал, если со мной случится несчастье.
Мой друг отвечал, что задача представляется ему совершенно простой и ясн
ой Ц что сам здравый смысл велит мне немедленно отправляться; что подве
рнись ему такое счастье, сказал он в подкрепленье, он бы уже был в пути; с тв
оим знанием жизни, продолжал он, непростительно, чтобы ты дал им случай ос
тавить тебя в дураках, к чему они, можешь быть уверен, только и стремятся; а
насчет нотариуса Ц вспомни-ка лучше превосходный афоризм: «
Ne facias per alium, quod fieri potest per te»
Не делай чужими руками то, что можешь сделать сам (лаг.).
. Я сознаю, что очень некстати и скверная погода, и твоя недавняя боле
знь, но мудрый человек должен превозмочь трудности, если они встали на пу
ти необходимости.
Последний довод убедил меня окончательно. Долг мудрого человека я воспр
инял как непреложный, и необходимость отъезда стала мне очевидна. На сле
дующее же утро я отправился; непогода настигла меня, и, не пробыв в пути и т
рех дней, я снова слег с лихорадкой и умер.
Если в прошлый раз Минос обошелся со мной благодушно, то теперешнее его о
бращение было суровым. Совершенно уверенный в себе, я приблизился к врат
ам, полагая, что буду пропущен без всяких расспросов, только благодаря пе
чати мудрости на лице; дело, однако, повернулось иначе: к моему безмерному
удивлению, Минос грозно окликнул меня: Ц Эй, господин с насупленным лицо
м, куда это вы спешите? Извольте стать и отчитаться во всем, что натворили
внизу. Ц Я начал свою повесть, все еще надеясь, что меня прервут и врата ра
спахнутся предо мной, однако рассказать пришлось все, после чего Минос, н
емного подумав, обратился ко мне с такими словами:
Ц Оставайтесь на месте, господин мудрец. И поверьте, сэр: путешествие обр
атно на землю будет мудрейшим из ваших деяний и, право, более к чести вашей
мудрости, нежели все прошлые ваши подвиги. Напротив того, домогаться Эли
зиума вам даже и не к лицу. Ведь только глупец понесет бесценный товар в та
кое место, где он пойдет за бесценок. Не рискуйте же подвергнуться оскорб
ительным насмешкам и отправляйтесь, откуда пришли: Элизиум не для тех, ко
му хватает ума не быть счастливыми.
Я был сражен таким приговором, в котором к тому же услышал угрозу, что мудр
ость мне придется брать с собой на землю. Пусть меня не допускают в Элизиу
м, сказал я судье, но ведь и таких преступлений за мной нет, чтобы впредь ос
таваться мудрым. В ответ он велел мне примириться с судьбой, и мы немедля р
азошлись.
Глава XVII
Юлиан выступает в роли короля
Хронология этой главы Ц конец VIII Ц начало IX
в. Овьедо Ц столица Астурии в VIII-IX вв. Абдерам (Абдурахман)II
Ц калиф Кордовы; Бернарда дель Карпьо Ц легендарный и
спанский герой, участник битвы в Ронсевальском ущелье (778), где потерпела п
оражение армия Карла Великого и погиб Роланд. В изложении событий этой г
лавы Филдинг опирался на «Историю» Марианны.
Теперь я родился в Овьедо, в Испании. Моего отца звали Веремонд, и меня усы
новил дядя, король Альфонсо Непорочный. Из всех моих паломничеств на зем
лю я не припомню другого такого же несчастного детства: я был по рукам и но
гам опутан запретами, окружен врачами, вечно совавшими мне лекарства, уч
ителями, вечно читавшими нотации; даже часы досуга, когда только бы и поиг
рать, были отданы скучным помпезным ритуалам, которые были для меня боль
шей неволей, чем для последнего из слуг, ибо в моем возрасте раболепство п
ридворных еще не могло льстить моему самолюбию. Но по мере того как я мужа
л, в моем положении обнаружились искупительные качества: прекраснейшие
женщины по собственному почину искушали меня, и я познал счастье с восхи
тительными созданиями, на зависть простым смертным не утруждая себя пре
дварительным ухаживанием, за исключением только самых юных и неопытных
простушек. Для придворных дам я был примерно то же, что для мужчин Ц прекр
аснейшая из прекрасного пола, и, несмотря на остатки внешней благопристо
йности, они готовы были согласиться, что не дарят милостями, но получают и
х.
Другим моим счастьем было дарить также иными милостями; необыкновенно д
обрый и щедрый, я мог каждый день потакать этой слабости. Свое весьма знач
ительное княжеское содержание я пускал на многие великодушные и добрые
дела и еще просил короля за множество достойных людей, впавших в нужду, и к
ороль обычно удовлетворял мои ходатайства.
Умей я тогда ценить свой благословенный удел, не было бы для меня ничего г
орше смерти Альфонсо, переложившей на мои плечи тяготы правления; но сле
по властолюбие, соблазняемое блеском, могуществом и славой венца, и как н
и любил я покойного короля и моего благодетеля, но мысль о наследовании е
му притупила горечь утраты и нетерпеливое ожидание коронации высушило
мои слезы на его похоронах.
Однако приверженность королевскому званию не затмила мне память о моих
подданных. Подобно отцу, радеющему о своих чадах, я видел в них людей, чье б
лагополучие господь поручил моим заботам; еще мне представлялся рачите
льный хозяин, сознающий, что в достатке и достоинстве арендаторов основа
его собственного возрастания. Эти соображения и побуждали меня печься о
б их процветании, и другой печали, кроме их блага, у меня не было.
Узурпатор и нечестивец Маврикий обязал себя и своих наследников ежегод
но платить маврам позорную дань Ц выдавать ему сотню юных девственниц.
Со своей стороны, я решил пресечь этот бесчеловечный и возмутительный об
ычай, и посему, когда император Абдерам II дерзко потребовал с меня эту дан
ь, я не только ослушался, но велел с позором выставить его послов и лишь из
уважения к международному праву не предал их смерти.
Я собрал огромное войско. Объявляя набор, я сказал тронную речь, объяснив
моим подданным, для чего готовится эта война; я заверил их, что начинаю ее
ради их собственного покоя и безопасности, а не из самодурства или желан
ия посчитаться за личную обиду. Мой народ в один голос обещал отдать все с
окровенное и самую жизнь, сберегая меня и честь короны. Скоро войско было
готово, дома остались только землепашцы Ц даже духовенство, вплоть до е
пископов, встало под мои знамена.
Сойдясь с неприятелем у Альвельды, мы понесли огромные потери, и только п
одоспевшая ночь спасла нас от полного разгрома.
Я взошел на вершину холма и там предался безудержному отчаянию, горюя да
же не о пошатнувшемся троне, но о тех несчастных, что сложили головы по мое
й воле. Я не мог отделаться от одной мысли: если меня так подкосила смерть
людей, павших за свои интересы, то как бы я должен был мучиться, заплатив и
х жизнями за собственную гордыню, тщеславие и жажду власти, по примеру рв
ущихся к владычеству князей!
Погоревав еще немного, я задумался, как поправить беду; я вспомнил, что в в
ойске у меня много священников, что суеверие творит чудеса Ц и счастлив
ая мысль пришла мне в голову: притвориться, будто мне было видение святог
о Иакова, обещавшего мне победу. Покуда я размышлял над этим, ко мне весьма
кстати подошел епископ Нахарский. Поскольку я не собирался посвящать ег
о в свой план, то сразу и начал приводить его в исполнение: не отвечая на ра
сспросы епископа, я как бы продолжал беседовать со святым Иаковом, выска
зав ему все, что, на мой взгляд, полагалось сказать святому, потом громко п
облагодарил за обещанную победу и лишь тогда, обернувшись, просветлел ли
цом и, обнимая епископа, повинился, что не заметил его; тут же поведав ему о
будто бы посетившем меня видении, я поинтересовался, не видел ли и он свят
ого. Епископ сказал, что видел, и принялся уверять меня в том, что явление с
вятого Иакова стало возможным только благодаря его молитвам, поскольку
тот его святой покровитель. Несколько часов назад, добавил он, ему тоже бы
ло видение: святой обещал победу над неверными и заодно сообщил о вакант
ной епархии в Толедо. Последнее оказалось правдой, но вакансия открылась
недавно, и я о ней не знал (да и не мог знать, находясь за тридевять земель о
т Толедо), и когда позже это подтвердилось, мне сделалось не по себе, хотя я
далеко не суеверен; но вот мне стало известно, что в последнем переходе еп
ископ потерял трех лошадей, и все встало на свои места.
Наутро епископ по моей просьбе так расписал с кафедры видение, накануне
дважды посетившее его, что в армию вселилась решимость, исполнившая ее н
есокрушимого духа; малейшее сомнение в успехе, наставлял епископ, есть н
едоверие к словам святого и смертный грех, и он его именем обещает им побе
ду. Войско построилось к бою, и я, в подкрепление слов епископа применив хи
трость, скоро пожал плоды его воодушевления: солдаты дрались как дьяволы
. Хитрость же состояла вот в чем. При мне был разбитной малый, в свое время п
особничавший в моих любовных делах; я одел его в диковинное платье, в одну
руку дал белую хоругвь, в другую Ц красный крест, словом, изменил его внеш
ность до неузнаваемости, потом посадил на белого коня и велел скакать к г
оловному отряду с криком: «Вперед, за святым Иаковом!» Солдаты подхватил
и клич и с такой отвагой обрушились на неприятеля, что разбили его наголо
ву, хотя наших было меньше
Эту нелепую историю (что-де св. Иаков явился в таком виде, как
описан этот малый) серьезнейшим образом передает Мариана (§ 17, 78). (При
меч. автора.)
.
К моменту, когда враг рассеялся, подоспел епископ с известием, что по доро
ге он встретил святого Иакова и донес ему об исходе сражения, а тот, добави
л епископ, передал строгий наказ: выплатить епископу изрядную сумму за м
оления, ввести в пользу его храма определенный налог на хлеб и вино и, нако
нец, положить ему, святому, всадническое жалованье, получать которое он д
оверяет епископу и его преемникам. Солдаты с таким пылом одобрили эти пр
итязания, что я был вынужден принять их, поскольку разоблачать обман мне
было не с руки, да и решись я на это Ц мне бы просто не поверили.
Святой мне был уже не нужен, но епископ все не унимался; примерно неделю сп
устя в лесочке близ поля битвы заметили огоньки, а еще через некоторое вр
емя там обнаружили гробницу. По этому случаю епископ посетил меня и отве
л на то место, говоря, что там нужно воздвигнуть храм и пожертвовать богат
ый вклад. Коротко говоря, этот добрый человек совершенно допек меня чуде
сами, и пришлось уламывать папу, чтоб его" перевели в Толедо, с глаз подаль
ше.
Теперь скажу о другом. Один младший офицер, геройски сражавшийся против
мавров и несколько раз раненный, просил о продвижении по службе, и я уже по
добрал ему должность, как вдруг прибегает в страхе министр, говорит, что о
бещал это место сыну графа Альдередо и что отказ взбесит всесильного гра
фа, поскольку тот уже затребовал сына из школы, дабы определить его в служ
бу. Я поневоле согласился с доводами министра, но распорядился, чтобы он с
ам посодействовал инвалиду, и он заверил меня, что сделает это; я встретил
беднягу здесь, в Элизиуме, и он рассказал, что его заморили голодом.
Нужно быть принцем и нужно умереть, чтобы открылись все те обманы, что тво
рят фавориты и министры; часто принцам достается за чужие грехи. С давних
пор томился в тюрьме граф Сальдани, и его сын Дон Бернардо дель Карпио, бле
стяще действовавший против мавров, молил меня из уважения к его заслугам
освободить отца. Дело старого графа было кляузное, сын же показал себя с л
учшей стороны, и я совсем расположился удовлетворить его просьбу, однако
министры были решительно против.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14