Однако мне пришлось переменить свое мнение, когда сра
зу после ужина завязался разговор о том, сколь-де неосновательны люди, тр
ебуя от сильных мира сего воздаяния за частные заслуги, от коих последни
е не имеют проку. Ц Какая мне польза от человека, Ц говорил Евтропий, Ц
если он не делится со мной ученостью, плодами ума, добродетелью? По мне, у т
ого больше заслуг, кто, хоть и без этих отличий, предан моему делу и повину
ется мне. Ц Я столь горячо поддержал такое вступление, что министр и его
клеврет осмелели и после некоторых околичностей принялись оговаривать
Тимасия. Убедившись, что я не собираюсь его защищать, Луцилий поклялся, чт
о Тимасий не заслуживает жизни и что он убьет его. Евтропий заметил, что эт
о чрезвычайно рискованное дело. Ц Спору нет, Ц сказал он, Ц он покрыл се
бя несмываемым бесчестьем, о чем ведает и император, и потому его смерть в
сех весьма обяжет и будет самым достойным образом вознаграждена, однако
я сомневаюсь, чтобы эта задача была тебе по плечу. Ц Тогда она мне по плеч
у, Ц вскричал я, Ц ни у кого еще нет более основательных причин желать ег
о погибели: первое дело, он изменил государю, за которого я готов в огонь и
в воду, а потом, у нас свои счеты. Назначая своих людей через мою голову, он в
озмутительно пренебрегал интересами службы и вредил моей репутации. Ц
Не стану повторять всего, что я тогда говорил, скажу коротко: прощаясь с на
ми в тот вечер, министр сердечно пожал мне руку и, до небес превознося мою
порядочность и совершенно ко мне расположившись, велел вечером следующ
его дня прийти к нему без провожатых; и вот тогда, еще испытав меня, он увид
ел, что я созрел для его плана, и предложил мне обвинить Тимасия в государс
твенной измене, обещая по-царски вознаградить за услугу. И Тимасий, как вы
, вероятно, знаете, был сокрушен. А что получил я? Когда я явился к Евтропию з
а обещанным, он принял меня отчужденно и холодно; сделал непонимающий ви
д, когда я раз-другой обмолвился, что рассчитываю на него; после того как р
азоблачили моего сообщника, сказал он, я мог рассчитывать только на снис
хождение, ибо сообщник виновен больше моего лишь потому, что выше стоял; и
будто бы добиться для меня помилования от императора стоило ему большог
о труда, но он не пожалел усилий, поскольку я навел его на след. Засим он пов
ернулся ко мне спиной и заговорил с кем-то еще.
Такой поворот дела взбесил меня, я решил мстить Ц и, конечно, отомстил бы,
не прими он своевременно действенных мер, разлучивших меня с жизнью.
Вы, конечно, заключите, что я вторично заслужил преисподнюю, и действител
ьно, Минос склонялся к тому, чтобы ввергнуть меня в геенну, но узнав, какую
казнь учинил мне Родорик и как еще семь лет я был в рабстве у вдовы, он счел
это достаточным искуплением всех грехов, какие может вместить одна чело
веческая жизнь, и отослал меня обратно Ц в третий раз попытать счастья.
Глава XI,
в которой Юлиан рассказывает о своих приключениях в бытность скупым жид
ом Возлюбле
нная героя Ц Ипатия (Гипатия; 370 Ц 415) из Александрии. Она не только «дочь фи
лософа», но сама философ-неоплатоник, математик и астроном. Пала жертвой
фанатиков-христиан. Император, на чью женитьбу опаздывает герой, Ц это Ф
еодосий II (годы правления Ц 408 Ц 450).
Очередной срок мне выпало жить воплощенным в скупого жида. Я родился в Ал
ександрии, в Египте, звали меня Валтасаром. Ничего примечательного в мое
й жизни не было по тот самый год, когда разразилось достопамятное восста
ние и тамошние евреи, как свидетельствует история, истребили больше хрис
тиан, чем их числилось в ту пору в городе. По правде говоря, евреи славно по
колотили собак, но сам я при этом не был, поскольку всем нашим велели воору
житься и я воспользовался случаем продать два меча, от которых в другое в
ремя не избавился бы Ц такие они были старые и проржавевшие; а без оружия
я не рискнул высунуть нос. К тому же выступление назначили в полночь, чтоб
ы покидать дома, не возбуждая подозрений, и, как ни соблазнительно было уб
ить назарея-другого ради спасения души, я не решился до такой поздноты же
чь масло впустую; вот так вышло, что в тот вечер я остался дома.
В тот год я пылко любил некую Ипатию, дочь философа, прекраснейшую и досто
йную девицу, поистине совершенство души и тела. И я ей нравился, но два обс
тоятельства препятствовали браку Ц моя религия и ее бедность; может, вс
е как-нибудь и наладилось бы, но псы христиане убили ее и, что совсем сквер
но, сожгли ее тело; это было потому скверно, что я безвозвратно потерял вес
ьма ценный камушек, мой подарок, который я намеревался затребовать обрат
но, если мы не поженимся.
Потерпев крушение любви, я вскоре покинул Александрию и отправился в сто
лицу империи, где предстоявшая женитьба императора на Атенаиде сулила х
ороший спрос на драгоценности. В дорогу я обрядился нищим, имея в виду, во-
первых, надежнее сохранить ценный товар, а во-вторых, сэкономить на расхо
дах, и в последнем я, питаясь в основном кореньями и утоляя жажду водой, пр
еуспел настолько, что подаянием перекрыл издержки на два обола.
Только лучше бы мне не скряжничать, а поторапливаться, тогда бы я не поспе
л в Константинополь к шапочному разбору, упустив редкостный случай сбыт
ь камни, на которых большинство моих соплеменников весьма обогатилось.
О жизни скупца мало что можно сказать, поскольку она вся сводится к добыв
анию или сбережению денег. Поэтому я расскажу лишь о некоторых махинация
х, как они придут на память.
Обедал у меня один римский еврей, большой ценитель и истребитель фалернс
кого вина; зная, что у меня не разгуляешься да и вино скверное, он распоряд
ился доставить мне на этот случай полдюжины кувшинов с фалернским. И пре
дставьте, он не отведал у меня своего собственного вина. Я разбавил водой
три кувшина и эти полдюжины выставил ему с приятелем, а другие три кувшин
а продал все тому же виноторговцу, зная, что он не постоит за ценой.
В другой раз в загородном доме, который я за полцены купил у разорившегос
я владельца, меня навестил знатный римлянин. Соседи в его честь спели и сы
грали, и, уезжая, он вручил мне золотую монету, чтобы я всех оделил. Деньги я
прикарманил, а соседям выслал фляжку кислого вина, за которое не мог выру
чить и двух драхм, и еще потом они в тройном размере отработали его.
Хотя мое благочестие было больше показным, совсем безбожником я тоже не
был и потому, как мог, старался примирить мои плутни с совестью. Например,
я приглашал к обеду только тех, на чей карман готовил покушение. Я взял себ
е за правило, дав им заморить червячка, записывать потом в специальную кн
игу, на сколько, по моей прикидке, они меня объели. Пусть эта цифра во сто ра
з превышала сумму, в которую им обойдется платный обед, в моих глазах она б
ыла quid pro quo Здес
ь Ц компенсация, услуга за услугу (лат.); букв. Ц одно вместо др
угого.
, а то и ad valorem
Здесь Ц по достоинству (лат. ; букв. Ц по стоимости (о пошл
инах, размер которых определяется стоимостью ввозимых товаров).
. И когда являлся случай обморочить гостя, я относился к этому как к в
зиманию долга, причем даже той завышенной цифрой не удовлетворялся, а бр
ал с лишком, как если бы дал эти деньги в рост.
Лихоимец для других, я и себе не давал спуску. Холодая и голодая, я подорва
л здоровье и вынужден был тратиться на врача, а однажды чудом не умер, прин
имая дрянное лекарство, на котором выгадывал 17/8 процента от его стоимости
.
Такими вот ухищрениями я сколотил громадное состояние, когда другие бед
ствовали и разорялись, и пересчитывать свои капиталы и тешиться ими было
моей каждодневной усладой, которую, случалось, умеряли и отравляли две з
акравшиеся мысли. Одна была совсем непереносима, но, к счастью, посещала м
еня редко: что однажды я расстанусь с моими сокровищами. Зато другая мысл
ь преследовала неотступно: отчего я не богаче, чем есть. Тут я, впрочем, уте
шался убеждением, что делаюсь богаче с каждым днем, и мои надежды уносили
сь столь далеко, что я мог повторить за Вергилием: «His ego nес metas rerum nес tempora роnо»
Я же могущес
тву их не кладу ни предела, ни срока (лат.) (Вергилий. Возвещение Ю
питера, I, 278).
.
Я убежден, что будь у меня в кармане весь белый свет без одной-единственно
й драхмы, которой мне нипочем не завладеть, даже и тогда, я убежден, эта дра
хма заслоняла бы все, чем я владел.
То корпишь, чтобы побольше урвать, то дрожишь, как уберечь, Ц по правде, я н
е знал минуты покоя ни днем, ни даже во сне. Кем только я не перебывал на зем
ле, но таких мук не изведал и вполовину, и к той же мысли склонился Минос: мн
е, трепетавшему в ожидании приговора, он велел отправляться восвояси, по
скольку одного проклятья мне было достаточно. Потом уже я узнал, что дьяв
ол не допускает к себе скупцов.
Глава XII
Что претерпел Юлиан в бытность генералом, наследником, плотником
Поскольку при воц
арении императора Зенона в 474 г. герою пятнадцать лет, родился о
н, следовательно, в 459 (или 460) г. Теодорих (Дитрих; ок. 454 Ц 526) до того, как в 493 г. сдел
аться королем остготов, состоял на службе у Зенона и, в частности, отвоева
л ему (у Одоакра, начальника наемных германских отрядов на римской служб
е) Далмацию и дунайские земли. По смерти Зенона в 491 г. императором стал
Анастасий I . Таким образом, при дворе герой оставался 17 лет; «ост
аток дней», проведенный им в безвестности на родине, видимо, значителен: о
н удалился в возрасте 32-х лет.
Бессмысленное, «растительное» существование «наследника» датировке н
е поддается.
Опорные даты в биографии «плотника»: пленение в 543 г. Велисарием
(ок. 504 Ц 565), полководцем византийского императора Юстиниана I, последн
его из известных королей вандалов Ц Гелимера .
и щеголем
На сей раз я объявился в Аполлонии Фракийской, где меня родила красавица
рабыня, гречанка, наложница Евтихия, первейшего любимца императора Зено
на. Когда этот князь взошел на престол, он сделал меня командиром когорты,
не посмотрев, что мне всего пятнадцать лет, а немногим позже через головы
заслуженных ветеранов назначил трибуном.
Благодаря близости к императору моего отца, превосходного царедворца, а
иначе говоря, льстеца самого низкого разбора, я был вхож к Зенону и завоев
ал его доверие; в искусстве лести я тянулся за отцом, и император ни на шаг
не отпускал меня от себя. Поэтому впервые увиденные мною солдаты были со
лдатами Марциана, осадившего дворец, где я укрылся с императорским дворо
м.
Позже меня назначили начальником легиона и отправили с Теодорихом Готс
ким в Сирию, то есть отправился туда мой легион, а сам я остался при дворе с
генеральским чином и окладом, не окупая это званье ни потом, ни кровью.
При дворе Зенона жили весело, иначе говоря Ц беспутно, и поэто
му тон задавали ветреницы, в особенности одна Ц Фауста, красотой не блис
тавшая, но чрезвычайно полюбившаяся императору за острый ум и бойкий нра
в. Мы с ней отлично поладили, и всякое армейское назначение проходило чер
ез наши руки, доставаясь не тому, кто его больше заслуживал, а тому, кто бол
ьше платил. Моя приемная была теперь битком набита прибывшими с полей ср
ажений офицерами, которые, потолкавшись у меня, могли бы понять, сколь нед
остаточная рекомендация их ратные заслуги, но они приходили снова и снов
а и платили мне таким почтением, словно я устроил их счастье, когда на само
м деле пустил их по миру с их чадами и домочадцами.
Так же иные поэты посвящали мне стихи, где воспевали мои победы; сейчас да
же подумать странно, что я с упоением вдыхал этот фимиам, вовсе не смущаяс
ь тем, что не заслужил этих похвал, что они скорее изобличают мою ничтожно
сть.
К тому времени мой отец умер, благоволение ко мне императора стало безра
здельным, и если не знать дворцовой жизни, то трудно поверить, как пресмык
алась передо мной разномастная публика, наводнявшая дворец. Я проходил с
квозь оцепенелую толпу, отмечая избранных поклоном, улыбкой, кивком и вы
деляя счастливейшего милостивым словом, а оно дорогого стоит, ибо теперь
этому человеку от всех будет почет; при дворе эти знаки Ц ходячая монета
, как передаточный вексель у купцов. Улыбка фаворита незамедлительно пов
ышает акции ее получателя и дает обеспечение его собственной улыбке, кот
орой он удостаивает нижестоящего: меняя держателей, улыбка возвращаетс
я к великому человеку, и тот учитывает вексель. К примеру, какой-нибудь че
ловечек хлопочет о месте. К кому он обратится? Конечно, не к великому челов
еку, ибо не допущен к нему. И он обращается к А, а тот ставленник В, а В на побе
гушках у С, а С подхалимничает перед D, a D живет с Е, а Е сводничает F, a F водит дев
ок к G, a G ходит в шутах у I, а I женат на К, а К спит с L, a L ублюдок M, a M взыскан великим
человеком. Спустившись по ступеням от великого человека к А, улыбка зате
м возвращается к кредитору, и великий человек учитывает вексель.
Как купеческий город не просуществует без долговых расписок, так двор ну
ждается в своей расхожей монете. Разница здесь та, что в последнем случае
обязательства неопределенны и фаворит может опротестовать свою улыбку
, не объявляя себя банкротом.
В разгар этого непрерывного празднества вдруг умирает император, и трон
достается Анастасию. Было неясно, удержусь я в фаворитах или паду, и приве
тствовали меня, как обычно, когда я явился засвидетельствовать почтение
новому императору; стоило ему, однако, показать мне спину, как все прочие п
очтили меня тем же: вся приемная, словно по команде, повернулась ко мне спи
ной Ц моя улыбка была просроченным векселем, и никто не решался принять
его.
Я поскорее удалился из дворца, а там и вовсе покинул город и вернулся на ро
дину, где тихо прожил остаток дней, занимаясь своим хозяйством, ибо, не зап
асшись знаниями и добродетелью, ничем другим занять себя не умел.
Когда я пришел.к вратам, Минос, как и прежде, заколебался, но все же отпусти
л меня, сказав, что, виновный в множестве гнусных преступлений, я по крайно
сти не проливал людскую кровь, хоть и был генералом, и потому могу снова ве
рнуться на землю.
И снова я родился в Александрии, причем, игрою случая угодив в лоно своей с
нохи, стал собственным внуком и унаследовал состояние, которое прежде на
жил.
Если раньше меня губила скупость, то теперь это была расточительность Ц
в очень краткий срок я промотал все, что по крохам насбирал за очень долгу
ю жизнь. Возможно, вы сочтете, что мое новое положение завиднее прежнего, н
о, поверьте слову, это вовсе не так: все плыло в руки, упреждая мои желания, и
потому я не знал влечений, не изведал восторга, с каким утоляется волчий а
ппетит. Больше того, непривычный размышлять, я обрек свой разум на бездел
ие и не удостоился вкусить духовных благ. Воспитание также не научило ме
ня разборчивости в наслаждениях, и, имея избыток всего, я ни к чему не чувс
твовал привязанности. Мой вкус был неразвит, и, мои плотские услады мало о
тличались от скотских. Коротко говоря, если скупцом я не знал своего бога
тства на вкус, то теперь и вкус к нему у меня пропал.
И если среди благополучия я не чувствовал себя вполне счастливым, то пот
ом вдоволь хлебнул страданий, подкошенный болезнью, ввергнутый в нищету,
несчастным калекой окончив свою никудышную жизнь в тюрьме; едва ли мило
серднее был приговор Миноса, заставившего меня отведать алчного напитк
а и три года бродить по берегам Коцита с неотвязной мыслью о том, как внуко
м я промотал состояние, которое нажил, будучи дедом.
По возвращении на землю я родился в Константинополе, в семье плотника. Пе
рвое, что я запомнил, был триумф Велисария, зрелище поистине величествен
ное; великолепнее же всех был король африканских вандалов Гелимер, пленн
иком шедший в процессии и, выказывая презрение к изменчивости своего сча
стья и равно к смехотворной спесивости завоевателя, кричавший: Ц Суета,
суета, все одна суета!
Отец выучил меня плотницкому делу, и, как вы догадываетесь, ничего достоп
римечательного в своем низком звании я не совершил. Впрочем, я женился на
полюбившейся мне женщине, которая стала вполне сносной женой. Я трудился
не покладая рук, с вящей пользой для здоровья, и вечером садился с женой з
а скромный ужин, получая от него больше радости, чем богач от своих яств. Ж
изнь прошла, как один долгий день, и, оказавшись у врат, я приблизился к Мин
осу в совершенной уверенности, что буду впущен; к несчастью, пришлось при
знаться, как я плутовал, работая сдельно, и как прохлаждался на поденной р
аботе. И за это разгневанный судья остудил мою прыть, схватив меня за плеч
и и с такой силой швырнув назад, что я свернул бы себе шею, будь я из плоти и
крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
зу после ужина завязался разговор о том, сколь-де неосновательны люди, тр
ебуя от сильных мира сего воздаяния за частные заслуги, от коих последни
е не имеют проку. Ц Какая мне польза от человека, Ц говорил Евтропий, Ц
если он не делится со мной ученостью, плодами ума, добродетелью? По мне, у т
ого больше заслуг, кто, хоть и без этих отличий, предан моему делу и повину
ется мне. Ц Я столь горячо поддержал такое вступление, что министр и его
клеврет осмелели и после некоторых околичностей принялись оговаривать
Тимасия. Убедившись, что я не собираюсь его защищать, Луцилий поклялся, чт
о Тимасий не заслуживает жизни и что он убьет его. Евтропий заметил, что эт
о чрезвычайно рискованное дело. Ц Спору нет, Ц сказал он, Ц он покрыл се
бя несмываемым бесчестьем, о чем ведает и император, и потому его смерть в
сех весьма обяжет и будет самым достойным образом вознаграждена, однако
я сомневаюсь, чтобы эта задача была тебе по плечу. Ц Тогда она мне по плеч
у, Ц вскричал я, Ц ни у кого еще нет более основательных причин желать ег
о погибели: первое дело, он изменил государю, за которого я готов в огонь и
в воду, а потом, у нас свои счеты. Назначая своих людей через мою голову, он в
озмутительно пренебрегал интересами службы и вредил моей репутации. Ц
Не стану повторять всего, что я тогда говорил, скажу коротко: прощаясь с на
ми в тот вечер, министр сердечно пожал мне руку и, до небес превознося мою
порядочность и совершенно ко мне расположившись, велел вечером следующ
его дня прийти к нему без провожатых; и вот тогда, еще испытав меня, он увид
ел, что я созрел для его плана, и предложил мне обвинить Тимасия в государс
твенной измене, обещая по-царски вознаградить за услугу. И Тимасий, как вы
, вероятно, знаете, был сокрушен. А что получил я? Когда я явился к Евтропию з
а обещанным, он принял меня отчужденно и холодно; сделал непонимающий ви
д, когда я раз-другой обмолвился, что рассчитываю на него; после того как р
азоблачили моего сообщника, сказал он, я мог рассчитывать только на снис
хождение, ибо сообщник виновен больше моего лишь потому, что выше стоял; и
будто бы добиться для меня помилования от императора стоило ему большог
о труда, но он не пожалел усилий, поскольку я навел его на след. Засим он пов
ернулся ко мне спиной и заговорил с кем-то еще.
Такой поворот дела взбесил меня, я решил мстить Ц и, конечно, отомстил бы,
не прими он своевременно действенных мер, разлучивших меня с жизнью.
Вы, конечно, заключите, что я вторично заслужил преисподнюю, и действител
ьно, Минос склонялся к тому, чтобы ввергнуть меня в геенну, но узнав, какую
казнь учинил мне Родорик и как еще семь лет я был в рабстве у вдовы, он счел
это достаточным искуплением всех грехов, какие может вместить одна чело
веческая жизнь, и отослал меня обратно Ц в третий раз попытать счастья.
Глава XI,
в которой Юлиан рассказывает о своих приключениях в бытность скупым жид
ом Возлюбле
нная героя Ц Ипатия (Гипатия; 370 Ц 415) из Александрии. Она не только «дочь фи
лософа», но сама философ-неоплатоник, математик и астроном. Пала жертвой
фанатиков-христиан. Император, на чью женитьбу опаздывает герой, Ц это Ф
еодосий II (годы правления Ц 408 Ц 450).
Очередной срок мне выпало жить воплощенным в скупого жида. Я родился в Ал
ександрии, в Египте, звали меня Валтасаром. Ничего примечательного в мое
й жизни не было по тот самый год, когда разразилось достопамятное восста
ние и тамошние евреи, как свидетельствует история, истребили больше хрис
тиан, чем их числилось в ту пору в городе. По правде говоря, евреи славно по
колотили собак, но сам я при этом не был, поскольку всем нашим велели воору
житься и я воспользовался случаем продать два меча, от которых в другое в
ремя не избавился бы Ц такие они были старые и проржавевшие; а без оружия
я не рискнул высунуть нос. К тому же выступление назначили в полночь, чтоб
ы покидать дома, не возбуждая подозрений, и, как ни соблазнительно было уб
ить назарея-другого ради спасения души, я не решился до такой поздноты же
чь масло впустую; вот так вышло, что в тот вечер я остался дома.
В тот год я пылко любил некую Ипатию, дочь философа, прекраснейшую и досто
йную девицу, поистине совершенство души и тела. И я ей нравился, но два обс
тоятельства препятствовали браку Ц моя религия и ее бедность; может, вс
е как-нибудь и наладилось бы, но псы христиане убили ее и, что совсем сквер
но, сожгли ее тело; это было потому скверно, что я безвозвратно потерял вес
ьма ценный камушек, мой подарок, который я намеревался затребовать обрат
но, если мы не поженимся.
Потерпев крушение любви, я вскоре покинул Александрию и отправился в сто
лицу империи, где предстоявшая женитьба императора на Атенаиде сулила х
ороший спрос на драгоценности. В дорогу я обрядился нищим, имея в виду, во-
первых, надежнее сохранить ценный товар, а во-вторых, сэкономить на расхо
дах, и в последнем я, питаясь в основном кореньями и утоляя жажду водой, пр
еуспел настолько, что подаянием перекрыл издержки на два обола.
Только лучше бы мне не скряжничать, а поторапливаться, тогда бы я не поспе
л в Константинополь к шапочному разбору, упустив редкостный случай сбыт
ь камни, на которых большинство моих соплеменников весьма обогатилось.
О жизни скупца мало что можно сказать, поскольку она вся сводится к добыв
анию или сбережению денег. Поэтому я расскажу лишь о некоторых махинация
х, как они придут на память.
Обедал у меня один римский еврей, большой ценитель и истребитель фалернс
кого вина; зная, что у меня не разгуляешься да и вино скверное, он распоряд
ился доставить мне на этот случай полдюжины кувшинов с фалернским. И пре
дставьте, он не отведал у меня своего собственного вина. Я разбавил водой
три кувшина и эти полдюжины выставил ему с приятелем, а другие три кувшин
а продал все тому же виноторговцу, зная, что он не постоит за ценой.
В другой раз в загородном доме, который я за полцены купил у разорившегос
я владельца, меня навестил знатный римлянин. Соседи в его честь спели и сы
грали, и, уезжая, он вручил мне золотую монету, чтобы я всех оделил. Деньги я
прикарманил, а соседям выслал фляжку кислого вина, за которое не мог выру
чить и двух драхм, и еще потом они в тройном размере отработали его.
Хотя мое благочестие было больше показным, совсем безбожником я тоже не
был и потому, как мог, старался примирить мои плутни с совестью. Например,
я приглашал к обеду только тех, на чей карман готовил покушение. Я взял себ
е за правило, дав им заморить червячка, записывать потом в специальную кн
игу, на сколько, по моей прикидке, они меня объели. Пусть эта цифра во сто ра
з превышала сумму, в которую им обойдется платный обед, в моих глазах она б
ыла quid pro quo Здес
ь Ц компенсация, услуга за услугу (лат.); букв. Ц одно вместо др
угого.
, а то и ad valorem
Здесь Ц по достоинству (лат. ; букв. Ц по стоимости (о пошл
инах, размер которых определяется стоимостью ввозимых товаров).
. И когда являлся случай обморочить гостя, я относился к этому как к в
зиманию долга, причем даже той завышенной цифрой не удовлетворялся, а бр
ал с лишком, как если бы дал эти деньги в рост.
Лихоимец для других, я и себе не давал спуску. Холодая и голодая, я подорва
л здоровье и вынужден был тратиться на врача, а однажды чудом не умер, прин
имая дрянное лекарство, на котором выгадывал 17/8 процента от его стоимости
.
Такими вот ухищрениями я сколотил громадное состояние, когда другие бед
ствовали и разорялись, и пересчитывать свои капиталы и тешиться ими было
моей каждодневной усладой, которую, случалось, умеряли и отравляли две з
акравшиеся мысли. Одна была совсем непереносима, но, к счастью, посещала м
еня редко: что однажды я расстанусь с моими сокровищами. Зато другая мысл
ь преследовала неотступно: отчего я не богаче, чем есть. Тут я, впрочем, уте
шался убеждением, что делаюсь богаче с каждым днем, и мои надежды уносили
сь столь далеко, что я мог повторить за Вергилием: «His ego nес metas rerum nес tempora роnо»
Я же могущес
тву их не кладу ни предела, ни срока (лат.) (Вергилий. Возвещение Ю
питера, I, 278).
.
Я убежден, что будь у меня в кармане весь белый свет без одной-единственно
й драхмы, которой мне нипочем не завладеть, даже и тогда, я убежден, эта дра
хма заслоняла бы все, чем я владел.
То корпишь, чтобы побольше урвать, то дрожишь, как уберечь, Ц по правде, я н
е знал минуты покоя ни днем, ни даже во сне. Кем только я не перебывал на зем
ле, но таких мук не изведал и вполовину, и к той же мысли склонился Минос: мн
е, трепетавшему в ожидании приговора, он велел отправляться восвояси, по
скольку одного проклятья мне было достаточно. Потом уже я узнал, что дьяв
ол не допускает к себе скупцов.
Глава XII
Что претерпел Юлиан в бытность генералом, наследником, плотником
Поскольку при воц
арении императора Зенона в 474 г. герою пятнадцать лет, родился о
н, следовательно, в 459 (или 460) г. Теодорих (Дитрих; ок. 454 Ц 526) до того, как в 493 г. сдел
аться королем остготов, состоял на службе у Зенона и, в частности, отвоева
л ему (у Одоакра, начальника наемных германских отрядов на римской служб
е) Далмацию и дунайские земли. По смерти Зенона в 491 г. императором стал
Анастасий I . Таким образом, при дворе герой оставался 17 лет; «ост
аток дней», проведенный им в безвестности на родине, видимо, значителен: о
н удалился в возрасте 32-х лет.
Бессмысленное, «растительное» существование «наследника» датировке н
е поддается.
Опорные даты в биографии «плотника»: пленение в 543 г. Велисарием
(ок. 504 Ц 565), полководцем византийского императора Юстиниана I, последн
его из известных королей вандалов Ц Гелимера .
и щеголем
На сей раз я объявился в Аполлонии Фракийской, где меня родила красавица
рабыня, гречанка, наложница Евтихия, первейшего любимца императора Зено
на. Когда этот князь взошел на престол, он сделал меня командиром когорты,
не посмотрев, что мне всего пятнадцать лет, а немногим позже через головы
заслуженных ветеранов назначил трибуном.
Благодаря близости к императору моего отца, превосходного царедворца, а
иначе говоря, льстеца самого низкого разбора, я был вхож к Зенону и завоев
ал его доверие; в искусстве лести я тянулся за отцом, и император ни на шаг
не отпускал меня от себя. Поэтому впервые увиденные мною солдаты были со
лдатами Марциана, осадившего дворец, где я укрылся с императорским дворо
м.
Позже меня назначили начальником легиона и отправили с Теодорихом Готс
ким в Сирию, то есть отправился туда мой легион, а сам я остался при дворе с
генеральским чином и окладом, не окупая это званье ни потом, ни кровью.
При дворе Зенона жили весело, иначе говоря Ц беспутно, и поэто
му тон задавали ветреницы, в особенности одна Ц Фауста, красотой не блис
тавшая, но чрезвычайно полюбившаяся императору за острый ум и бойкий нра
в. Мы с ней отлично поладили, и всякое армейское назначение проходило чер
ез наши руки, доставаясь не тому, кто его больше заслуживал, а тому, кто бол
ьше платил. Моя приемная была теперь битком набита прибывшими с полей ср
ажений офицерами, которые, потолкавшись у меня, могли бы понять, сколь нед
остаточная рекомендация их ратные заслуги, но они приходили снова и снов
а и платили мне таким почтением, словно я устроил их счастье, когда на само
м деле пустил их по миру с их чадами и домочадцами.
Так же иные поэты посвящали мне стихи, где воспевали мои победы; сейчас да
же подумать странно, что я с упоением вдыхал этот фимиам, вовсе не смущаяс
ь тем, что не заслужил этих похвал, что они скорее изобличают мою ничтожно
сть.
К тому времени мой отец умер, благоволение ко мне императора стало безра
здельным, и если не знать дворцовой жизни, то трудно поверить, как пресмык
алась передо мной разномастная публика, наводнявшая дворец. Я проходил с
квозь оцепенелую толпу, отмечая избранных поклоном, улыбкой, кивком и вы
деляя счастливейшего милостивым словом, а оно дорогого стоит, ибо теперь
этому человеку от всех будет почет; при дворе эти знаки Ц ходячая монета
, как передаточный вексель у купцов. Улыбка фаворита незамедлительно пов
ышает акции ее получателя и дает обеспечение его собственной улыбке, кот
орой он удостаивает нижестоящего: меняя держателей, улыбка возвращаетс
я к великому человеку, и тот учитывает вексель. К примеру, какой-нибудь че
ловечек хлопочет о месте. К кому он обратится? Конечно, не к великому челов
еку, ибо не допущен к нему. И он обращается к А, а тот ставленник В, а В на побе
гушках у С, а С подхалимничает перед D, a D живет с Е, а Е сводничает F, a F водит дев
ок к G, a G ходит в шутах у I, а I женат на К, а К спит с L, a L ублюдок M, a M взыскан великим
человеком. Спустившись по ступеням от великого человека к А, улыбка зате
м возвращается к кредитору, и великий человек учитывает вексель.
Как купеческий город не просуществует без долговых расписок, так двор ну
ждается в своей расхожей монете. Разница здесь та, что в последнем случае
обязательства неопределенны и фаворит может опротестовать свою улыбку
, не объявляя себя банкротом.
В разгар этого непрерывного празднества вдруг умирает император, и трон
достается Анастасию. Было неясно, удержусь я в фаворитах или паду, и приве
тствовали меня, как обычно, когда я явился засвидетельствовать почтение
новому императору; стоило ему, однако, показать мне спину, как все прочие п
очтили меня тем же: вся приемная, словно по команде, повернулась ко мне спи
ной Ц моя улыбка была просроченным векселем, и никто не решался принять
его.
Я поскорее удалился из дворца, а там и вовсе покинул город и вернулся на ро
дину, где тихо прожил остаток дней, занимаясь своим хозяйством, ибо, не зап
асшись знаниями и добродетелью, ничем другим занять себя не умел.
Когда я пришел.к вратам, Минос, как и прежде, заколебался, но все же отпусти
л меня, сказав, что, виновный в множестве гнусных преступлений, я по крайно
сти не проливал людскую кровь, хоть и был генералом, и потому могу снова ве
рнуться на землю.
И снова я родился в Александрии, причем, игрою случая угодив в лоно своей с
нохи, стал собственным внуком и унаследовал состояние, которое прежде на
жил.
Если раньше меня губила скупость, то теперь это была расточительность Ц
в очень краткий срок я промотал все, что по крохам насбирал за очень долгу
ю жизнь. Возможно, вы сочтете, что мое новое положение завиднее прежнего, н
о, поверьте слову, это вовсе не так: все плыло в руки, упреждая мои желания, и
потому я не знал влечений, не изведал восторга, с каким утоляется волчий а
ппетит. Больше того, непривычный размышлять, я обрек свой разум на бездел
ие и не удостоился вкусить духовных благ. Воспитание также не научило ме
ня разборчивости в наслаждениях, и, имея избыток всего, я ни к чему не чувс
твовал привязанности. Мой вкус был неразвит, и, мои плотские услады мало о
тличались от скотских. Коротко говоря, если скупцом я не знал своего бога
тства на вкус, то теперь и вкус к нему у меня пропал.
И если среди благополучия я не чувствовал себя вполне счастливым, то пот
ом вдоволь хлебнул страданий, подкошенный болезнью, ввергнутый в нищету,
несчастным калекой окончив свою никудышную жизнь в тюрьме; едва ли мило
серднее был приговор Миноса, заставившего меня отведать алчного напитк
а и три года бродить по берегам Коцита с неотвязной мыслью о том, как внуко
м я промотал состояние, которое нажил, будучи дедом.
По возвращении на землю я родился в Константинополе, в семье плотника. Пе
рвое, что я запомнил, был триумф Велисария, зрелище поистине величествен
ное; великолепнее же всех был король африканских вандалов Гелимер, пленн
иком шедший в процессии и, выказывая презрение к изменчивости своего сча
стья и равно к смехотворной спесивости завоевателя, кричавший: Ц Суета,
суета, все одна суета!
Отец выучил меня плотницкому делу, и, как вы догадываетесь, ничего достоп
римечательного в своем низком звании я не совершил. Впрочем, я женился на
полюбившейся мне женщине, которая стала вполне сносной женой. Я трудился
не покладая рук, с вящей пользой для здоровья, и вечером садился с женой з
а скромный ужин, получая от него больше радости, чем богач от своих яств. Ж
изнь прошла, как один долгий день, и, оказавшись у врат, я приблизился к Мин
осу в совершенной уверенности, что буду впущен; к несчастью, пришлось при
знаться, как я плутовал, работая сдельно, и как прохлаждался на поденной р
аботе. И за это разгневанный судья остудил мою прыть, схватив меня за плеч
и и с такой силой швырнув назад, что я свернул бы себе шею, будь я из плоти и
крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14