он объяснил: Ц Это дела
ют лишь с теми духами, что заново воплощаются, дабы истребить воспоминан
ия, о коих говорит Платон, иначе все на свете перепутается. Ц И он продолж
ал свой рассказ.
Ц Одолевая неимоверные трудности, мы держали путь к Эксетеру, который б
ыло велено осадить. Город скоро сдался, и его величество выстроил в нем за
мок, в котором поставил гарнизон из норманнов; и надо же случиться такому
горю, что меня назначили в этот самый гарнизон.
Тут мы размещались еще скученнее, чем в Дувре, потому что население было н
еспокойно и мы не отлучались из замка, а если рисковали выйти, то лишь боль
шой группой. Мы несли службу днем и ночью, и никакими силами нельзя было вы
молить у командира месячный отпуск и проведать любимую, от которой за вс
е это время я не имел ни единой весточки.
Но к весне народ поутих, командира сменил более душевный офицер, и я након
ец получил отпуск в Дувр. Увы, что нашел я в конце своего долгого пути! Я наш
ел ее неутешных родителей: всего неделю не дождавшись меня, она умерла от
чахотки, чему виной, по их мнению, было мое внезапное исчезновение.
Я впал в исступленное, близкое к помешательству отчаяние. Проклинал себя
, короля и весь свет, в котором для меня не было больше радости. Бросившись
на могилу, где покоилась моя любовь, я целых два дня пролежал без единой кр
ошки во рту. Потом голод и жалостливые уговоры заставили меня сойти с мог
илы и подкрепиться. Меня убеждали вернуться к своим солдатским делам, ос
тавить место, где чуть ли не все пробуждало воспоминания, а мне, говорили,
от них надо теперь избавляться. И я послушался, тем более что мать и отец м
оей милой не пускали меня на глаза: для них я был хоть и невиноватый, но все
же виновник смерти их единственного дитяти.
Нет горше и злее напасти в жизни, чем потерять любимого человека, ведь от н
ее не помогает и средство, которое облегчит и смягчит всякое другое горе:
этот великий утешитель Ц надежда. Самый конченый человек и тот еще леле
ет надежду; а смерть не дает нам этого утешения, заглушить чувство потери
может одно только время. И правда, очень многие сердца оно не сразу, но вер
но исцеляет, как это было со мной: не прошло и года, как я совершенно смирил
ся со своей судьбой, а потом и вовсе забыл предмет страсти, от которого я ж
дал столько счастья для себя, а обманувшись, изведал столько горя.
Едва я вернулся после отпуска в свой гарнизон, как нас послали на север пр
отив мятежного ополчения графа Честерского и графа Нортумберлендского
. Вступив в Йорк, его величество простил возбудителей мятежа и жестоко ра
справился с его подневольными участниками. Вечное мое невезение: мне при
казали схватить одного бедняка (а он просидел смуту дома) и доставить в тю
рьму. Такая жестокость была мне не по нутру, но приказ я выполнил, и выполн
ил без колебаний, не тронутый слезами жены и всего семейства, хотя по свое
й воле ни за какую плату не взялся бы за такое дело: для солдата распоряжен
ие монарха либо генерала есть непреложный закон.
Это был первый и последний раз, когда даже малое зло, несравнимое с другим
и моими злодеяниями, я творил с тяжелой душой; потом король повел нас в Нор
тумберленд, где тамошний люд пристал к вторгшемуся Осборну Датчанину, и
был приказ пощады не знать, исполняя который я особенно отличился; с боль
ю вспоминаю, как изнасиловал женщину, убил дитя, игравшее у нее на коленях
, и спалил дом, а были зверства и почище. Чтобы не ворошить былое, скажу толь
ко, что на все шестьдесят миль между Йорком и Даремом не осталось ни одног
о дома, ни единой церкви Ц одно пепелище.
Разорив весь край, мы двинулись к Или, где строптивый и храбрый воин Херев
орд стал во главе орды бунтовщиков, дерзнувших защищать от короля и заво
евателя (это мои тогдашние слова) какие-то свои привилегии. С бунтовщикам
и мы разделались скоро, но меня угораздило попасть в герои, оказавшись в м
есте, где пробивался сам Хереворд, и мне раскроили голову, ранили в плечо и
насквозь проткнули копьем.
От этих ран я слег надолго, даже не ходил в шотландский поход
Шотландский король Мал
колм III (убийца узурпатора Макбета) признал Вильгельма I в 1070 г. Филипп I Ц кор
оль Франции в 1060 Ц 1108 гг.
, но успел оправиться к норманнскому, против Филиппа, который воспо
льзовался волнениями в Англии и вторгся в наш отчий край. Из норманнов ве
рнулись лишь те немногие, что выжили после ран и оставались в Или, а вообще
войско было английским. В схватке близ города Менс мне так изуродовали н
огу, что пришлось ее отнять.
Для ратной службы я стал непригоден, и меня от нее отстранили; я вернулся в
родной город и, бедствуя и маясь старыми ранами, кое-как протянул до шест
идесяти трех лет; сильно приукрашенные рассказы о лихой молодости были м
оей единственной отрадой.
Не стану утомлять вас тягостными подробностями моей жизни в Кане, достат
очно сказать, что они проняли даже Миноса, который спустил мне мои зверст
ва в Нортумберленде и позволил еще раз вернуться на землю.

Глава XXII
Житье-бытье Юлиана в качестве портного

Теперь судьбе было угодно явить меня в роли, над которой люди из неблагод
арности посмеиваются, хотя обязаны этому роду занятий не только защитой
от мороза, перед которым сами по себе они беззащитны, но и немалым удовлет
ворением своего тщеславия. Я имею в виду портновское занятие, при внимат
ельном рассмотрении заслуживающее названия почтенного и важного. В сам
ом деле, кто, как не портной, ставит каждого на свое место? Государь жалует
званье, это так, но былью его делает портной. Его стараниями покупаются и у
важение толпы, и восторг тех, кто лицезреет великих мужей, хотя эти чувств
а сплошь и рядом незаслуженно приписывают иным побуждениям. Наконец, вос
хищение прекрасным полом почти всегда следует поставить в заслугу порт
ному.
Я начал собственное дело с того, что сшил три превосходных мужских костю
ма по случаю коронации короля Стефана
Стефан (ок. 1094 Ц 1154) Ц внук Вильгельма I. Происх
одившая во все время царствования Стефана борьба за власть между знатне
йшими норманнскими родами стала первой гражданской войной в Англии.
. Сомневаюсь, чтобы носящего богатое платье так же радовали и ублаж
али знаки восхищения, как они радуют нас, портных; философ, верно, заметит,
что вряд ли тот и заслужил это восхищение. Продираясь сквозь толпу в день
коронации, я с невыразимой радостью ловил толки о моих костюмах: Ц Ей-бог
у, нет ничего краше графа Девонширского! В жизни не видел /столь превосход
но одетых господ, как граф и сэр Хью Бигот. Ц А ведь оба эти костюма вышли и
з моих рук.
Обшивать придворных, людей, как правило, со вкусом, умеющих выигрышно пок
азать вещь, Ц одно удовольствие, когда бы не досадная мелочь: они не плат
ят за работу. Торжественно заявляю, что, потеряв при дворе за свой век почт
и столько же, сколько я заработал в городе, я все же охотнее выполнял те за
казы, чем эти, хотя здесь наверняка получал наличные, а там почти наверняк
а не получал ничего.
Придворные, впрочем, делятся на два разряда, в корне отличных друг от друг
а: одни даже не думают платить, другие подумывают об этом, но всегда сидят
без денег. Во втором разряде оказывается немало молодых людей, которых м
ы экипируем, а они потом, на наше горе, складывают головы, не дождавшись сл
едующего чина. Поэтому-то в военное время портного легко спутать с полит
иком Ц так дотошливо вникает он в исход сражений; ведь всего одна кампан
ия, случалось, пускала по миру немало нашего брата. Уж наверное не один раз
помянул я недобрым словом роковое сражение под Кардиганом, где валлийцы
разбили отборные войска короля Стефана и множество моих превосходных к
остюмов улеглось на землю неоплаченными
В битве под Кардиганом (1135 г.) уэльсцы, предвод
ительствуемые Ап Рисом, отстояли свою независимость от Англии. Уэльс буд
ет покорен в XIII в.
.
В будущие времена мои почтенные коллеги устроят себе куда более легкую ж
изнь; положим, есть опасение, что заказчик находится в стесненных обстоя
тельствах, так нынче порядок такой: если тот сразу не платит за принесенн
ый ему костюм, то стоимость вещи записывается ему в долг, и с требованием д
енег к франту явится уже некий джентльмен с клочком пергаментной бумаги
; если он и по бумаге не станет платить, то джентльмен отведет франта к себ
е на квартиру и будет держать под замком до тех пор, пока портной не будет
удовлетворен в своих правах. А в мое время мы не знали никаких пергаментн
ых бумажек, и если франт, как частенько случалось, не желал платить за свой
гардероб, то заставить его не было никакой возможности.
Рассказывая вам истории моих героев, я, наверное, порой увлекался и обнар
уживал чувства, владевшие мною в ту пору, когда я жил за них на земле. Вот и с
ейчас: я жаловался вам на заказчиков с той же обидой, какую чувствовал к ни
м, будучи портным; но все-таки их было немного, неплательщиков, Ц горстка
очень важных господ и еще кое-кто, а главное, я нашел способ возмещать пот
ери. Своих заказчиков я делил на три категории: одни платили наличными, др
угие платили не сразу, третьи не платили вообще. Первые были особь статья:
с них я имел пусть скромный, но верный доход. Вторая и третья категории шли
у меня заодно: платившие не сразу с грехом пополам покрывали убыток от не
плативших вообще. На круг я не так уж много терял и мог оставить семье цело
е состояние, если бы не безудержные траты, поглощавшие весь мой достаток.
Жену и двоих детей я держал в черном теле, только что не впроголодь, зато х
олил свою любовницу, купил ей загородный дом в красивом месте на Темзе, ск
ромно и со вкусом обставленный. Эту женщину можно в полном смысле слова н
азвать моей владычицей: целиком завися от меня, она помыкала мной так, сло
вно я был прикован к ней поистине рабскими цепями. Не то чтобы я потерял го
лову от ее красоты, весьма умеренной к тому же, и поэтому во всем потакал е
й: меня покорили ее ухватки, умело и кстати пускаемые в ход в часы приятног
о досуга, а этим, я убежден, дорожит всякий любовник.
Она была такой мотовкой, словно задалась целью разорить меня; в самом дел
е, задайся она такой целью, вернее средства не придумать, и я, со своей стор
оны, как бы подтверждал это: помимо расточительной любовницы и загородно
го дома, я еще держал свору борзых, больше подражая светским людям, нежели
из любви к охоте, на которую я выбирался очень редко, хотя свободного врем
ени у меня было побольше, чем у иных дворян. Ведь единственное, чем я себя о
бременял, это снять мерку, и то лишь с самых именитых и выгодных заказчико
в. Я, может, только раз-другой за всю жизнь взял ножницы в руки и почти так ж
е был неспособен скроить камзол, как всякий джентльмен. Без умелого слуг
и я бы пропал. А он смекнул, что я заранее согласен на любые его условия и ст
ерплю любое обращение, смекнул, что ему легче найти другого портного вро
де меня, чем мне обзавестись таким же работником, и потому тиранил меня са
мым гнусным образом, постоянно дерзил; все было не по нему, даже мое бескон
ечное терпение вкупе с подарками и прибавлением жалованья. Одним словом
, он забрал надо мной такую же власть, какую имеет честолюбивый и ловкий пр
емьер-министр при ленивом сластолюбце короле. Мои собственные подмасте
рья оказывали ему больше уважения, чем мне, полагая, что моя приязнь обесп
ечена, если заручиться его добрым отношением.
Таковы наиболее примечательные события моей портновской жизни. Немног
о поколебавшись, Минос отправил меня в обратный путь, даже не объявив при
чины.

Глава XXIII
Жизнь Юлиана-олдермена

Я снова попал в Англию и родился в Лондоне. Мой отец был мировым судьей. Из
его одиннадцати детей я был старший. Необыкновенно удачливый в делах, он
нажил огромное состояние, но, обремененный многочисленным семейством, н
е мог после себя обеспечить мне безбедное праздное существование. Посем
у меня отдали в учение к торговцу рыбой, в каковом качестве я потом состав
лю себе также порядочное состояние.
Одна и та же душевная склонность называется честолюбием у государя и дух
ом противоречия Ц у его подданных. Этим-то духом я и был заражен сызмала.
Совсем мальчиком я горой стоял за принца Джона, когда его брат Ричард про
падал сначала на священной войне, а потом в плену
Исторический фон, на котор
ом действует герой этой главы, составили драматические события в царств
ование короля (с 1189 г.) Ричард I Львиное Сердце (1157 Ц 1199) и короля (с 1199 г.) Джона (1167 Ц
1216).
. А в двадцать один год я уже заделался публичным оратором, смущал и б
удоражил народ. Для этой роли у меня были решительно все данные: речь без з
апинки, напевное произношение, приятная дикция, а главное, напористая са
монадеянность, и вскоре я стяжал некоторую известность у городской моло
дежи и некоторых зрелых мужей с нетвердыми и близорукими взглядами. Этот
успех вкупе с моим прирожденным тщеславием исполнил меня непомерной го
рдыней и высокомерием. Я вообразил себя влиятельным лицом и стал пренебр
егать людьми, превосходившими меня во всех отношениях.
В ту пору в Йоркшире вошли в силу известный Робин Гуд
Робин Гуд Ц гер
ой английских народных баллад, борющийся с норманнскими завоевателями,
Ц фигура легендарная, его исторический прототип с точностью не установ
лен. Одни антикварии датируют его рождение около 1160 г., а местом рождения н
азывают Локсли в Ноттингемпшире (под именем Локсли он фигурирует в роман
е В. Скотта «Айвенго»); другие называют его графом Хантингдоном; третьи «т
очно» указывают дату его смерти Ц 18 ноября 1247 г. Наконец, ссылаясь на докум
енты, видят его современником Эдуарда II (1307 Ц 1327).
и его приятель Маленький Джон. По своему почину я написал Робину Гу
ду письмо, где от имени города приглашал его приехать, выставляя ручател
ьством доброго приема мой большой вес и значение, а также расположение к
нему подученных мной горожан. Не знаю, дошло до него это письмо или нет: от
вета я так и не получил.
Некоторое время спустя в городе шумно объявился некто Уильям Фиц-Осборн
, или Уильям Длиннобородый, как его величали. Это был смелый и дерзкий паре
нь, он коноводил чернью, внушив ей, что тоже выступает против богатых. Я вз
ял его сторону и выступил с речью в его поддержку, объявив его патриотом и
рьяным защитником свободы; однако благодарности за эту услугу я от него
не дождался. И все равно я держал его сторону, рассчитывая прибрать его к р
укам, покуда его не остановил силой оружия архиепископ Кентерберийский:
его схватили в церкви на Бау-стрит, где он укрывался, и с девятью сообщник
ами повесили.
Я сам едва уцелел Ц меня, как всех, схватили в той самой церкви, и, поскольк
у я был весьма основательно замешан в беспорядках, архиепископ подумыва
л разделаться со мной; меня спасли заслуги отца, в свое время передавшего
королеве Элеоноре порядочную сумму на выкуп короля из плена.
Натерпевшись страху, я приутих и с чрезвычайным усердием занялся делом.
Я изыскивал все новые средства поднять цены на рыбу и откупить как можно
больше улова. Составив таким образом состояние, я приобрел некоторое вли
яние в городе, хотя далеко не то, каким я еще недавно гордился, а ведь у меня
тогда ветер свистел в кармане, в торговых же делах без денег в силу не войд
ешь.
Не зря было сказано, что поход Александра в Азию и выход борца на лужок име
ют один корень Ц честолюбие, неугомонное, как ртуть, Ц вот и я, наделенны
й им в той же мере, что и горячие герои древности, также не находил себе мес
та, тяготясь покоем и тишью. Для начала я постарался сесть председателем
в своем товариществе, только что учрежденном по указу Ричарда I, a позже до
бился избрания олдерменом.
Для подданного с моим характером единственное средство заявить о себе д
ает оппозиция, и потому, едва король Джон оказался на троне, я стал порицат
ь любое его действие Ц и правое, и неправое. И то сказать: у государя было д
овольно недостатков. Он был так привержен разврату и роскоши, что дошел в
них до крайности, а между тем французский король лишил его почти всех зам
орских владений Ц и он с этим мирился
Французский король (с 1180 г.) Филипп II Август (1165
Ц 1223) отвоевал у Джона подвластные ему французские территории (Нормандию
и др.), после чего тот стал называться Иоанном Безземельным. Эти события л
ежат в основе хроники Шекспира «Король Джон».
; мою оппозицию королю можно поэтому оправдать, а будь мои помыслы в
ровень с теми обстоятельствами, то и оправдывать не было бы нужды; но я-то
думал только о том, чтобы выдвинуться, сделавшись грозной силой в глазах
короля, а затем продав ему содействие моей партии, в которой только и была
моя сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14