Кларендона следует изгнать.
…Так прошли недели в Эпсоме — целых шесть недель! Сумасшедшие, безумные недели, которые Нелл будет часто вспоминать со стыдом.
Новости из Лондона привез, прискакав верхом на лошади, сэр Джордж Этеридж — Кроткий Джордж.
Лейси выпустили из тюрьмы, король его простил, он не мог долго сердиться на своих артистов. Кроме того, он знал, с какими трудностями столкнулись те, кто был занят в его театре. Запрет был снят. Труппа «Слуги короля» снова дает представления.
После этого Нелл вынула свой артистический наряд — накидку из ярко-красной ткани с черным бархатным воротником. В великолепной комнате, отведенной ей Бакхерстом, надела она эту накидку и вдруг почувствовала, что такая, какой теперь стала, она не достойна носить эту накидку.
Она поступила так, как обещала себе никогда не поступать. Она по-своему любила Карла Харта, и если ее чувство к нему оказалось короткой привязанностью, она, по крайней мере, не думала так, будучи с ним.
Она не протестовала против нравственных норм своего времени; но для себя она решила, что ее отношения с мужчинами должны быть основаны на любви.
И вдруг под влиянием минутного безрассудства, поддавшись слабости, беспечности и страху перед нищетой, она оказалась вовлеченной в отталкивающие отношения с мужчиной, которого она не любила. Бакхерст зашел к ней и увидел ее в накидке.
— Боже правый! — воскликнул он. — Что это такое?
— Мой артистический наряд, — ответила она.
Он рассмеялся и, сняв с нее накидку, бросил ее на пол и начал забавно семенить по комнате, ожидая, что она будет, дурачась, аплодировать и смеяться, но реакции не последовало.
— Я тебе надоел? — спросил он резко.
— Да, Карл, — ответила она.
— В таком случае катись к черту!
— Это уже случилось, когда я приехала к тебе.
— Что все это значит?! — воскликнул он возмущенно. — Ты недовольна тем, что я предоставляю тебе?
— Я недовольна нашими отношениями.
— 01 Нелли возвращается в лоно добродетели, ей хочется снова стать девицей?
— Нет. Я хочу быть сама собой.
— Нате вам, какого девка напускает туману. А кто же она, если не Нелли, что была моей любовницей все последние недели?
— Это Нелли, совершенно верно, и мне поэтому жаль Нелли.
— Тебе кажется, что я в последнее время забываю о тебе?
— Нет, мне, наоборот, кажется, что вы недостаточно забывали обо мне!
— Ну, ладно, ладно!.. Хочется подарок какой-нибудь, да?
— Я возвращаюсь в театр.
— Что, чтобы получать какие-то жалкие гроши?
— Не такие уж жалкие. Они позволят мне вернуть чувство собственного достоинства.
Он откинул голову назад и деланно расхохотался.
— О, мы стали недосягаемы и могущественны. Нелл-проститутка становится Нелл-монахиней. Это тяжелый случай, но не такой уж необычный. Многие хотели бы вернуть целомудрие, потеряв его и начисто забывая, что сохранившие его мечтают потерять его как можно скорее.
— Я уезжаю в Лондон.
— Если ты меня оставишь, то уже никогда не вернешься!
— Вижу, что мы с вами одного мнения. Всего вам доброго, сэр!
— Ты дура, Нелли, — напутствовал он ее.
— Я — это я, и если это означает быть дурой… значит, Нелли — дура и должна поступать соответственно.
Он схватил ее за запястье и воскликнул:
— Кто он?! Рочестер?
В ответ она брыкнула его в голень. Вскрикнув от боли, Бакхерст отпустил ее руку. Она подняла свою накидку актрисы, завернулась в нее и покинула дом. ***
Когда она вернулась в театр, Карл Харт встретил ее без энтузиазма. Он не уверен, проговорил он холодно, сможет ли она снова получить какую-либо из ее прежних ролей.
Нелл ответила, что в таком случае она волей-неволей должна играть другие роли.
Актрисы не скрывали своего презрения. Они завидовали ее быстрой славе, а еще больше завидовали ее связи с лордом Бакхерстом и тому состоянию, которое, как они слышали, он ей обеспечивал. Они были весьма довольны, что она вернулась посрамленная, как им думалось.
Все это было для Нелл унизительно, но она не думала сдаваться. Она выходила на сцену и блистательно играла те незначительные роли, которые ей предлагались. И вскоре партер начал требовать, чтобы она появлялась чаще.
— Похоже, — сказала Бек Маршалл после одного особенно шумного проявления недовольства, — что эти люди приходят сюда не на спектакль, а для того, чтобы поглядеть на шлюху милорда Бакхерста.
Нелл вскочила в гневе и, стоя перед Бек Маршалл, воскликнула звенящим голосом, будто исполняя драматическую роль:
— Я была шлюхою для одного мужчины, хоть и училась в борделе подавать крепкие напитки гостям; а ты распутничаешь сразу с тремя или четырьмя, хоть и набожная дочь священника!
Это вызвало в артистической уборной взрыв смеха, потому что Бек Маршалл и ее сестра Энн держались заносчиво и любили напоминать остальным, что они родились не в трущобах Лондона, а в респектабельном семействе.
Бек нечего было на это ответить; она знала, что глупо даже думать взять над Нелл верх в перебранке.
В изящном маленьком создании пылкой энергии было больше, чем в ком-либо другом, и она всегда была готова пустить в ход умение острословить, чтобы достойным образом защитить себя.
Все вдруг поняли, что рады возвращению Нелл. Даже Карл Харт, который, хоть и находился в сетях миледи Каслмейн, сожалел, что Нелл уехала с Бакхерстом, — и тот вдруг неожиданно для себя смягчился. Кроме того, он должен был думать и о благополучии театра, а зрителей пока бывало маловато, что, в общем-то, обычно для трудных времен. Следовало делать все возможное, чтобы привлечь публику в театр. Нелл была как раз тем, кто привлекает публику в театр.
Таким образом, вскоре после ее недолгого уединения с лордом Бакхерстом она вернулась к исполнению своих прежних ролей; и многие утверждали, что единственное, что помогает им забыть бедственное положение государственных дел, — это игра хорошенькой и остроумной Нелл в Королевском театре.
В течение всей осени Нелл увлеченно играла свои роли.
Между тем стране нужен был козел отпущения в связи со всеми свалившимися на нее бедами, и эта роль была уготована Кларендону. Бекингем и леди Каслмейн объединили свои усилия, чтобы добиться его отставки. И, хотя королю не хотелось расставаться со своим старым другом, он решил, что для безопасности самого же Кларендона будет разумнее, если он покинет страну.
Итак, в ноябре Кларендон уехал в изгнание во Францию, а Векингем и его кузина Каслмейн радовались его отъезду и поздравляли друг друга с тем, что добились заката его славы.
Но вскоре Бекингем и его кузина рассорились. Леди Каслмейн с ее сумасбродными выходками и Бекингем со своими сумасшедшими замыслами не могли долго оставаться в согласии. После этого герцог начал плести дальнейшие сумасбродные интриги — и на этот раз они были направлены против его красивой кузины.
Он обменялся мнениями со своими друзьями, Эдвардом Говардом и его братом Боретом Говардом, который писал пьесы для театра. Бекингем сказал:
— Влияние Каслмейн на короля слишком велико, и с ним надо покончить. Чтобы заменить ее, нужна другая женщина — моложе и соблазнительней.
— Получится ли это? — спросил Роберт. — Вы же знаете, его всемилостивейшее величество никогда не сбрасывает — он лишь прикупает.
— Так-то оно так, но дайте ему прикупить такое восхитительное создание, такое очаровательное и забавное, чтоб у него не осталось времени для Каслмейн.
— Он бы с радостью сейчас же избавился и от нее и от ее вспышек раздражения, но он все же не расстается с ней…
— Он всегда был из тех, кому нравится иметь гарем. Наш милостивый повелитель так восхитительно говорит «да, да, да», что никогда не учится говорить «нет».
— Он слишком добросердечен.
— Его добросердечие нам на погибель. Если Каслмейн останется его примой-любовницей, она погубит и страну, и короля.
— Не говоря о ее славном кузене, милорде Бекингеме!
— Да, и нас всех. Ну, полно, мы — добрые друзья, давайте с этим что-то делать. Давайте найдем королю новую любовницу. Я предлагаю одну из этих обворожительных дам театра… Что вы скажете о несравненной Нелли?
— О, Нелли, — сказал Роберт. — Она обворожительная женщина, но как только она открывает рот, оттуда слышится Коул-ярд. А королю нужна леди.
— В Герцогском театре имеется Молл Дэвис, — вступил в разговор Эдвард.
Бекингем засмеялся, так как знал, что Молл вхожа в семью Говардов — через греховные врата.
То, что Говардам хотелось бы продвинуть Молл, вполне разумно: она — хороший выбор и послушная девушка. Она будет мила и нежна с королем и будет готова покладисто принимать все даваемые ей советы.
Но Бекингем был самым извращенным человеком в Англии. Уложить Молл Дэвис в постель к королю будет слишком просто. Ему же нравились более сложные замыслы: ему хотелось чего-то большего, чем привести в замешательство Каслмейн. Кроме того, в чем Молл может превзойти ее светлость? Бедняжка не сможет выиграть в состязании ни одного очка.
Нет, он хотел предложить королю любовницу, обладающую живостью и задором, которая могла бы взять верх над леди Каслмейн в перепалке, чтобы заставить короля смеяться, если ему случится присутствовать при этом, — и он уже думал о такой особе, которая могла бы справиться с этой задачей.
Пусть Говарды делают все, что могут, чтобы продвинуть ведущую актрису из Герцогского театра, а за своей протеже он пойдет в собственный театр короля.
Миссис Нелли! Это та девушка, которая ему нужна. Иногда она говорит языком улицы. Но что же тут такого? Это даже пикантно. Это делало ситуацию еще забавнее: король и девица из низов.
Он повернулся к Говардам.
— Друзья, — сказал он, — если и существует что-нибудь, что его величеству понравится больше, чем одна хорошенькая актриса, так это две хорошенькие актрисы. Вы искушайте его Молл, я буду искушать его Нелли. То-то весело будет наблюдать, что выйдет из этой игры, а? Пусть сами хорошенькие создания определят исход сражения между собой. Клянусь, ее светлость будет очень волноваться.
Он едва дождался минуты, когда смог с ними распрощаться. Им тоже не терпелось начать действовать. Они отправились в Герцогский театр сказать Молл, чтобы она была готова выполнить их предложение.
Бекингем раздумывал над тем, что ему сделать раньше — обратить внимание Карла на Нелл или предупредить Нелл о великолепном будущем, ожидающем ее? Нелл была непредсказуема. Она оставила Бакхерста и вернулась к почти нищенскому образу жизни актрисы. Может быть, лучше поговорить сперва с Карлом?..
Он начал обдумывать, как начать этот разговор:
«Были ли вы, ваше величество, в театре в последнее время? Боже мой, что за неподражаемое существо эта миссис Нелли!..»
Бекингем прибыл во дворец Уайтхолл в отличном расположении духа.
Глава 3
Король уже несколько раз быстрым шагом обошел свои личные сады. Было раннее утро; он привык рано вставать, как бы поздно ни приходилось ему укладываться спать, так как энергией своей он превосходил большинство своих придворных. И когда утром он бывал один, то ходил совсем в другом темпе — отличном от темпа его любимых медленных прогулок, когда он приноравливался к шагам дам, прогуливавшихся с ним, и останавливался время от времени, чтобы сказать своим спутницам комплимент или сделать через плечо остроумное замечание в ответ одному из острословов, которые всегда сопровождали его в этих прогулках.
Но рано утром о» любил подниматься вместе с солнцем, чтобы одному крупными шагами обойти свои владения — торопливо пройти по саду во внутреннем дворе, быстро осмотреть свой аптекарский огород, разок пройти вдоль лужайки для игры в шары. Иногда он доходил даже до канала в парке, чтобы покормить уток.
Во время этих хождений он был совсем не тем праздным, доброжелательным Карлом, каким его знали возлюбленные и придворные. На утренних прогулках заметнее становились морщины на его лице, оставленные заботами. Иногда он вспоминал вчерашнюю пирушку и сожалел о данных на ней обещаниях, которые, как он знал, не сможет выполнить; или он размышлял о добрых и благородных поступках, которые не совершил, и обо всех уловках, к которым ему пришлось прибегать из-за своей беззаботности и любви к покою.
Прошло уже более семи лет с тех пор, как он с триумфом въехал во дворец Уайтхолл, тогда город выглядел праздничным от цветов, усыпавших улицы, от знамен и ковров, от фонтанов, наполненных вином, а больше всего — от веселящихся, преисполненных надежд горожан.
И как же осуществились надежды людей за это время? Чума их выкосила так, как редко бывало в прежние ее нашествия. Большая часть столицы разрушена. Они претерпели постыдное поражение от голландцев в своих собственных водах. Они не одобряли пуритан за то, что те портили им жизнь чрезмерными строгостями, а что теперь вместо них? Любящий удовольствия король, который чаще попусту тратит время со своими любовницами и распущенными придворными острословами, окружающими его, чем занимается государственными делами! Тот факт, что он обладал живым умом, что мог бы, если бы был более деятельным и политику любил больше, чем женщин, стать одним из самых проницательных государственных мужей своего времени, заставлял еще больше не одобрять свое поведение.
Но даже во время этих прогулок и размышлений о себе и положении в стране на его губах появлялась насмешливая улыбка, когда он вспоминал, что при его появлениях на улицах люди все еще приветствовали его. Он был их королем и, оттого что он был высоким и внушительным внешне, оттого что женщины, стоящие на балконах и машущие ему, когда он проезжает, признавали его всепокоряющее обаяние, оттого что мужчины на свой лад тоже признавали это обаяние, компенсировавшее им перенесенные ими трудности, когда король обращался к ним в непринужденно-приятельской манере, принятой им по отношению к своим подданным, — все, и богатые, и бедные, бывали удовлетворены и согласны с ним.
«Такова человеческая природа, — думал Карл, отдавая себе отчет в своей непоследовательности, — почему я должен пытаться изменить ее, если она мне выгодна?»
Летом в Бреде он заключил мир с французами, датчанами и голландцами и вскоре надеялся заключить тройственное соглашение, по которому Англия, Швеция и Голландия будут обязаны помогать Испании в войне против Франции. Недавно французы повели себя явно как недруги, и, хотя открытая борьба между ними была бы достойна сожаления, Карл знал, что человеком, которого он должен остерегаться более других, был именно Людовик XIV, король Франции.
Было время, когда он увлекался политическими играми, но быстро от них устал. Тогда он предпочел жить в окружении остроумных вельмож своего двора — а более всего в окружении женщин, ибо за годы своего изгнания он стал таким циником, что ему было трудно верить во что бы то ни было и кому бы то ни было. Удовольствия же никогда не обманывали его ожиданий. Тут он всегда получал то, чего ожидал. А планы, как он много раз наблюдал, кончались ничем, причем часто не по вине планировавших. Он видел, что нередко люди, старательно трудившиеся во имя идеала, бывали обмануты превратностью судьбы. Он не мог забыть годы горечи и изгнания, трагедию Бустера. В то время он направил весь свой юношеский идеализм на то, чтобы вновь обрести королевство; результат — катастрофическая неудача и унижение. Он изменился после Бустера. Он вернулся к жизни странствующего изгнанника, когда больше всего его волновали не планы о возврате королевства, а планы покорения новой женщины. Потом фортуна вдруг улыбнулась ему. Он не приложил к этому никаких усилий, не было ни битв, ни кровопролития — его позвали занять королевский трон. Его встречали цветами, музыкой и криками радости. Англия приветствовала распутника и беззаботного циника; а почти за десять лет до этого, после рокового Бустера, она с гневом изгнала со своих берегов идеалиста. Эти наблюдения оставили глубокий след в натуре, столь любящей удовольствия.
Вот отчего сейчас, когда он шел по саду, насмешливая улыбка не сходила с его лица. Надо не подпускать к себе беды и наслаждаться жизнью.
Но с течением жизни и род удовольствий меняется. Он до глубины души устал от Барбары Каслмейн. В первые годы их близости он находил ее вспышки раздражения забавными, теперь же так не думал. Почему он не выслал ее из своего королевства? Ее амурные связи приобрели дурную славу. Но он не мог заставить себя сделать это. Она снова будет гневаться и беситься от злости; а он уже давно привык избегать приступы гнева и злости Барбары. Было проще оставить ее в покое, избегать ее и не мешать ее бесконечным романам. О нем говорили, используя язык картежников: «Его величество никогда не сбрасывает; он только прикупает». И это было правдой. Ему не нравилось сбрасывать: можно же держать на руках неинтересные карты, хотя их редко пускают в ход. Этот метод не нарушал его спокойного расположения духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
…Так прошли недели в Эпсоме — целых шесть недель! Сумасшедшие, безумные недели, которые Нелл будет часто вспоминать со стыдом.
Новости из Лондона привез, прискакав верхом на лошади, сэр Джордж Этеридж — Кроткий Джордж.
Лейси выпустили из тюрьмы, король его простил, он не мог долго сердиться на своих артистов. Кроме того, он знал, с какими трудностями столкнулись те, кто был занят в его театре. Запрет был снят. Труппа «Слуги короля» снова дает представления.
После этого Нелл вынула свой артистический наряд — накидку из ярко-красной ткани с черным бархатным воротником. В великолепной комнате, отведенной ей Бакхерстом, надела она эту накидку и вдруг почувствовала, что такая, какой теперь стала, она не достойна носить эту накидку.
Она поступила так, как обещала себе никогда не поступать. Она по-своему любила Карла Харта, и если ее чувство к нему оказалось короткой привязанностью, она, по крайней мере, не думала так, будучи с ним.
Она не протестовала против нравственных норм своего времени; но для себя она решила, что ее отношения с мужчинами должны быть основаны на любви.
И вдруг под влиянием минутного безрассудства, поддавшись слабости, беспечности и страху перед нищетой, она оказалась вовлеченной в отталкивающие отношения с мужчиной, которого она не любила. Бакхерст зашел к ней и увидел ее в накидке.
— Боже правый! — воскликнул он. — Что это такое?
— Мой артистический наряд, — ответила она.
Он рассмеялся и, сняв с нее накидку, бросил ее на пол и начал забавно семенить по комнате, ожидая, что она будет, дурачась, аплодировать и смеяться, но реакции не последовало.
— Я тебе надоел? — спросил он резко.
— Да, Карл, — ответила она.
— В таком случае катись к черту!
— Это уже случилось, когда я приехала к тебе.
— Что все это значит?! — воскликнул он возмущенно. — Ты недовольна тем, что я предоставляю тебе?
— Я недовольна нашими отношениями.
— 01 Нелли возвращается в лоно добродетели, ей хочется снова стать девицей?
— Нет. Я хочу быть сама собой.
— Нате вам, какого девка напускает туману. А кто же она, если не Нелли, что была моей любовницей все последние недели?
— Это Нелли, совершенно верно, и мне поэтому жаль Нелли.
— Тебе кажется, что я в последнее время забываю о тебе?
— Нет, мне, наоборот, кажется, что вы недостаточно забывали обо мне!
— Ну, ладно, ладно!.. Хочется подарок какой-нибудь, да?
— Я возвращаюсь в театр.
— Что, чтобы получать какие-то жалкие гроши?
— Не такие уж жалкие. Они позволят мне вернуть чувство собственного достоинства.
Он откинул голову назад и деланно расхохотался.
— О, мы стали недосягаемы и могущественны. Нелл-проститутка становится Нелл-монахиней. Это тяжелый случай, но не такой уж необычный. Многие хотели бы вернуть целомудрие, потеряв его и начисто забывая, что сохранившие его мечтают потерять его как можно скорее.
— Я уезжаю в Лондон.
— Если ты меня оставишь, то уже никогда не вернешься!
— Вижу, что мы с вами одного мнения. Всего вам доброго, сэр!
— Ты дура, Нелли, — напутствовал он ее.
— Я — это я, и если это означает быть дурой… значит, Нелли — дура и должна поступать соответственно.
Он схватил ее за запястье и воскликнул:
— Кто он?! Рочестер?
В ответ она брыкнула его в голень. Вскрикнув от боли, Бакхерст отпустил ее руку. Она подняла свою накидку актрисы, завернулась в нее и покинула дом. ***
Когда она вернулась в театр, Карл Харт встретил ее без энтузиазма. Он не уверен, проговорил он холодно, сможет ли она снова получить какую-либо из ее прежних ролей.
Нелл ответила, что в таком случае она волей-неволей должна играть другие роли.
Актрисы не скрывали своего презрения. Они завидовали ее быстрой славе, а еще больше завидовали ее связи с лордом Бакхерстом и тому состоянию, которое, как они слышали, он ей обеспечивал. Они были весьма довольны, что она вернулась посрамленная, как им думалось.
Все это было для Нелл унизительно, но она не думала сдаваться. Она выходила на сцену и блистательно играла те незначительные роли, которые ей предлагались. И вскоре партер начал требовать, чтобы она появлялась чаще.
— Похоже, — сказала Бек Маршалл после одного особенно шумного проявления недовольства, — что эти люди приходят сюда не на спектакль, а для того, чтобы поглядеть на шлюху милорда Бакхерста.
Нелл вскочила в гневе и, стоя перед Бек Маршалл, воскликнула звенящим голосом, будто исполняя драматическую роль:
— Я была шлюхою для одного мужчины, хоть и училась в борделе подавать крепкие напитки гостям; а ты распутничаешь сразу с тремя или четырьмя, хоть и набожная дочь священника!
Это вызвало в артистической уборной взрыв смеха, потому что Бек Маршалл и ее сестра Энн держались заносчиво и любили напоминать остальным, что они родились не в трущобах Лондона, а в респектабельном семействе.
Бек нечего было на это ответить; она знала, что глупо даже думать взять над Нелл верх в перебранке.
В изящном маленьком создании пылкой энергии было больше, чем в ком-либо другом, и она всегда была готова пустить в ход умение острословить, чтобы достойным образом защитить себя.
Все вдруг поняли, что рады возвращению Нелл. Даже Карл Харт, который, хоть и находился в сетях миледи Каслмейн, сожалел, что Нелл уехала с Бакхерстом, — и тот вдруг неожиданно для себя смягчился. Кроме того, он должен был думать и о благополучии театра, а зрителей пока бывало маловато, что, в общем-то, обычно для трудных времен. Следовало делать все возможное, чтобы привлечь публику в театр. Нелл была как раз тем, кто привлекает публику в театр.
Таким образом, вскоре после ее недолгого уединения с лордом Бакхерстом она вернулась к исполнению своих прежних ролей; и многие утверждали, что единственное, что помогает им забыть бедственное положение государственных дел, — это игра хорошенькой и остроумной Нелл в Королевском театре.
В течение всей осени Нелл увлеченно играла свои роли.
Между тем стране нужен был козел отпущения в связи со всеми свалившимися на нее бедами, и эта роль была уготована Кларендону. Бекингем и леди Каслмейн объединили свои усилия, чтобы добиться его отставки. И, хотя королю не хотелось расставаться со своим старым другом, он решил, что для безопасности самого же Кларендона будет разумнее, если он покинет страну.
Итак, в ноябре Кларендон уехал в изгнание во Францию, а Векингем и его кузина Каслмейн радовались его отъезду и поздравляли друг друга с тем, что добились заката его славы.
Но вскоре Бекингем и его кузина рассорились. Леди Каслмейн с ее сумасбродными выходками и Бекингем со своими сумасшедшими замыслами не могли долго оставаться в согласии. После этого герцог начал плести дальнейшие сумасбродные интриги — и на этот раз они были направлены против его красивой кузины.
Он обменялся мнениями со своими друзьями, Эдвардом Говардом и его братом Боретом Говардом, который писал пьесы для театра. Бекингем сказал:
— Влияние Каслмейн на короля слишком велико, и с ним надо покончить. Чтобы заменить ее, нужна другая женщина — моложе и соблазнительней.
— Получится ли это? — спросил Роберт. — Вы же знаете, его всемилостивейшее величество никогда не сбрасывает — он лишь прикупает.
— Так-то оно так, но дайте ему прикупить такое восхитительное создание, такое очаровательное и забавное, чтоб у него не осталось времени для Каслмейн.
— Он бы с радостью сейчас же избавился и от нее и от ее вспышек раздражения, но он все же не расстается с ней…
— Он всегда был из тех, кому нравится иметь гарем. Наш милостивый повелитель так восхитительно говорит «да, да, да», что никогда не учится говорить «нет».
— Он слишком добросердечен.
— Его добросердечие нам на погибель. Если Каслмейн останется его примой-любовницей, она погубит и страну, и короля.
— Не говоря о ее славном кузене, милорде Бекингеме!
— Да, и нас всех. Ну, полно, мы — добрые друзья, давайте с этим что-то делать. Давайте найдем королю новую любовницу. Я предлагаю одну из этих обворожительных дам театра… Что вы скажете о несравненной Нелли?
— О, Нелли, — сказал Роберт. — Она обворожительная женщина, но как только она открывает рот, оттуда слышится Коул-ярд. А королю нужна леди.
— В Герцогском театре имеется Молл Дэвис, — вступил в разговор Эдвард.
Бекингем засмеялся, так как знал, что Молл вхожа в семью Говардов — через греховные врата.
То, что Говардам хотелось бы продвинуть Молл, вполне разумно: она — хороший выбор и послушная девушка. Она будет мила и нежна с королем и будет готова покладисто принимать все даваемые ей советы.
Но Бекингем был самым извращенным человеком в Англии. Уложить Молл Дэвис в постель к королю будет слишком просто. Ему же нравились более сложные замыслы: ему хотелось чего-то большего, чем привести в замешательство Каслмейн. Кроме того, в чем Молл может превзойти ее светлость? Бедняжка не сможет выиграть в состязании ни одного очка.
Нет, он хотел предложить королю любовницу, обладающую живостью и задором, которая могла бы взять верх над леди Каслмейн в перепалке, чтобы заставить короля смеяться, если ему случится присутствовать при этом, — и он уже думал о такой особе, которая могла бы справиться с этой задачей.
Пусть Говарды делают все, что могут, чтобы продвинуть ведущую актрису из Герцогского театра, а за своей протеже он пойдет в собственный театр короля.
Миссис Нелли! Это та девушка, которая ему нужна. Иногда она говорит языком улицы. Но что же тут такого? Это даже пикантно. Это делало ситуацию еще забавнее: король и девица из низов.
Он повернулся к Говардам.
— Друзья, — сказал он, — если и существует что-нибудь, что его величеству понравится больше, чем одна хорошенькая актриса, так это две хорошенькие актрисы. Вы искушайте его Молл, я буду искушать его Нелли. То-то весело будет наблюдать, что выйдет из этой игры, а? Пусть сами хорошенькие создания определят исход сражения между собой. Клянусь, ее светлость будет очень волноваться.
Он едва дождался минуты, когда смог с ними распрощаться. Им тоже не терпелось начать действовать. Они отправились в Герцогский театр сказать Молл, чтобы она была готова выполнить их предложение.
Бекингем раздумывал над тем, что ему сделать раньше — обратить внимание Карла на Нелл или предупредить Нелл о великолепном будущем, ожидающем ее? Нелл была непредсказуема. Она оставила Бакхерста и вернулась к почти нищенскому образу жизни актрисы. Может быть, лучше поговорить сперва с Карлом?..
Он начал обдумывать, как начать этот разговор:
«Были ли вы, ваше величество, в театре в последнее время? Боже мой, что за неподражаемое существо эта миссис Нелли!..»
Бекингем прибыл во дворец Уайтхолл в отличном расположении духа.
Глава 3
Король уже несколько раз быстрым шагом обошел свои личные сады. Было раннее утро; он привык рано вставать, как бы поздно ни приходилось ему укладываться спать, так как энергией своей он превосходил большинство своих придворных. И когда утром он бывал один, то ходил совсем в другом темпе — отличном от темпа его любимых медленных прогулок, когда он приноравливался к шагам дам, прогуливавшихся с ним, и останавливался время от времени, чтобы сказать своим спутницам комплимент или сделать через плечо остроумное замечание в ответ одному из острословов, которые всегда сопровождали его в этих прогулках.
Но рано утром о» любил подниматься вместе с солнцем, чтобы одному крупными шагами обойти свои владения — торопливо пройти по саду во внутреннем дворе, быстро осмотреть свой аптекарский огород, разок пройти вдоль лужайки для игры в шары. Иногда он доходил даже до канала в парке, чтобы покормить уток.
Во время этих хождений он был совсем не тем праздным, доброжелательным Карлом, каким его знали возлюбленные и придворные. На утренних прогулках заметнее становились морщины на его лице, оставленные заботами. Иногда он вспоминал вчерашнюю пирушку и сожалел о данных на ней обещаниях, которые, как он знал, не сможет выполнить; или он размышлял о добрых и благородных поступках, которые не совершил, и обо всех уловках, к которым ему пришлось прибегать из-за своей беззаботности и любви к покою.
Прошло уже более семи лет с тех пор, как он с триумфом въехал во дворец Уайтхолл, тогда город выглядел праздничным от цветов, усыпавших улицы, от знамен и ковров, от фонтанов, наполненных вином, а больше всего — от веселящихся, преисполненных надежд горожан.
И как же осуществились надежды людей за это время? Чума их выкосила так, как редко бывало в прежние ее нашествия. Большая часть столицы разрушена. Они претерпели постыдное поражение от голландцев в своих собственных водах. Они не одобряли пуритан за то, что те портили им жизнь чрезмерными строгостями, а что теперь вместо них? Любящий удовольствия король, который чаще попусту тратит время со своими любовницами и распущенными придворными острословами, окружающими его, чем занимается государственными делами! Тот факт, что он обладал живым умом, что мог бы, если бы был более деятельным и политику любил больше, чем женщин, стать одним из самых проницательных государственных мужей своего времени, заставлял еще больше не одобрять свое поведение.
Но даже во время этих прогулок и размышлений о себе и положении в стране на его губах появлялась насмешливая улыбка, когда он вспоминал, что при его появлениях на улицах люди все еще приветствовали его. Он был их королем и, оттого что он был высоким и внушительным внешне, оттого что женщины, стоящие на балконах и машущие ему, когда он проезжает, признавали его всепокоряющее обаяние, оттого что мужчины на свой лад тоже признавали это обаяние, компенсировавшее им перенесенные ими трудности, когда король обращался к ним в непринужденно-приятельской манере, принятой им по отношению к своим подданным, — все, и богатые, и бедные, бывали удовлетворены и согласны с ним.
«Такова человеческая природа, — думал Карл, отдавая себе отчет в своей непоследовательности, — почему я должен пытаться изменить ее, если она мне выгодна?»
Летом в Бреде он заключил мир с французами, датчанами и голландцами и вскоре надеялся заключить тройственное соглашение, по которому Англия, Швеция и Голландия будут обязаны помогать Испании в войне против Франции. Недавно французы повели себя явно как недруги, и, хотя открытая борьба между ними была бы достойна сожаления, Карл знал, что человеком, которого он должен остерегаться более других, был именно Людовик XIV, король Франции.
Было время, когда он увлекался политическими играми, но быстро от них устал. Тогда он предпочел жить в окружении остроумных вельмож своего двора — а более всего в окружении женщин, ибо за годы своего изгнания он стал таким циником, что ему было трудно верить во что бы то ни было и кому бы то ни было. Удовольствия же никогда не обманывали его ожиданий. Тут он всегда получал то, чего ожидал. А планы, как он много раз наблюдал, кончались ничем, причем часто не по вине планировавших. Он видел, что нередко люди, старательно трудившиеся во имя идеала, бывали обмануты превратностью судьбы. Он не мог забыть годы горечи и изгнания, трагедию Бустера. В то время он направил весь свой юношеский идеализм на то, чтобы вновь обрести королевство; результат — катастрофическая неудача и унижение. Он изменился после Бустера. Он вернулся к жизни странствующего изгнанника, когда больше всего его волновали не планы о возврате королевства, а планы покорения новой женщины. Потом фортуна вдруг улыбнулась ему. Он не приложил к этому никаких усилий, не было ни битв, ни кровопролития — его позвали занять королевский трон. Его встречали цветами, музыкой и криками радости. Англия приветствовала распутника и беззаботного циника; а почти за десять лет до этого, после рокового Бустера, она с гневом изгнала со своих берегов идеалиста. Эти наблюдения оставили глубокий след в натуре, столь любящей удовольствия.
Вот отчего сейчас, когда он шел по саду, насмешливая улыбка не сходила с его лица. Надо не подпускать к себе беды и наслаждаться жизнью.
Но с течением жизни и род удовольствий меняется. Он до глубины души устал от Барбары Каслмейн. В первые годы их близости он находил ее вспышки раздражения забавными, теперь же так не думал. Почему он не выслал ее из своего королевства? Ее амурные связи приобрели дурную славу. Но он не мог заставить себя сделать это. Она снова будет гневаться и беситься от злости; а он уже давно привык избегать приступы гнева и злости Барбары. Было проще оставить ее в покое, избегать ее и не мешать ее бесконечным романам. О нем говорили, используя язык картежников: «Его величество никогда не сбрасывает; он только прикупает». И это было правдой. Ему не нравилось сбрасывать: можно же держать на руках неинтересные карты, хотя их редко пускают в ход. Этот метод не нарушал его спокойного расположения духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37