Карл Второй (Карл Сэквилл, лорд Бакхерст) оказался в ее жизни эпизодом, достойным сожаления, но с Карлом Третьим (королем) она испытывала полный восторг. Она не требовала от него верности. Нелл слишком хорошо знала жизнь, чтобы требовать невозможного. Но король любил ее так, как любил многих; и она это знала. Она чувствовала, что может сохранить эту любовь при помощи своего веселого остроумия и постоянного добродушия. Карл привык к женщинам с большими запросами, а Нелл была нетребовательна, что касалось ее самой, но всегда помнила о потребностях своего сына.
Малыша звали теперь Карл Боклерк — это имя отец дал ему в качестве временного утешения до той поры, когда предоставится возможность дать ему титул. Его назвали Боклерком в честь Генриха I, который получил это имя за то, что умел писать, тогда как его братья были безграмотны. Этот Генрих I был отцом большего количества побочных детей, чем любой из английских королей до Карла — Карл, конечно же, переплюнул их всех. Это было совершенно в духе короля — напомнить свету об этих фактах, назвав Боклерком сына Нелл.
Таким образом, Нелл должна была временно удовлетвориться именем Боклерка, которое, не обеспечив прав ни графа, ни герцога, о которых она страстно мечтала, было все же королевским именем и напоминало свету о том, что Карл считал сына Нелл своим ребенком.
Луиза начинала понемногу волноваться. Нелл Гвин превращалась в чересчур значительную соперницу. Это смущало и тревожило, так как, в отличие от случаев с другими любовницами, король, казалось, любил Нелл все больше и больше. Трудно было поверить в то, что девушка из переулка Коул-ярд смогла сохранять привязанность изящного и остроумного короля, тогда как благородным дамам это не удалось.
Луиза стала прислушиваться к предостережениям своих друзей.
Людовик XIV хотел, чтобы она выполнила его поручение. Он выражал нетерпение в связи с ее медлительностью. Лорд Арлингтон, который склонялся к католицизму и который стал ее покровителем, явно волновался.
Луиза так часто заявляла, что она слишком добродетельна, чтобы стать любовницей короля, что теперь не видела другой возможности вести дело, как только предприняв нечто из ряда вон выходящее. Ибо тоже поняла, что дальнейшее заигрывание чревато поражением.
— Король — абсолютный монарх, — говорила она Арлингтону. — Почему бы ему, если он захочет, не иметь двух жен?
Арлингтон понял намек. Он нашел возможность поговорить с королем. Мадемуазель де Керуаль любит ваше величество, сказал Арлингтон, и лишь одно является причиной ее отчуждения — ее добродетель.
Король казался грустным.
— Добродетель, — сказал он, — действительно является огромным препятствием на пути к удовольствию.
— Мадемуазель де Керуаль, — печально продолжал Арлингтон, — будучи воспитанной дамой, находит невозможным стать вровень с теми, кто ниже ее по положению в обществе. Если бы для нее было сделано исключение…
— Исключение? Какого рода? — спросил король, настораживаясь.
— Если бы успокоить ее совесть…
— Мне дали понять, что это может сделать лишь бракосочетание.
— Фиктивное бракосочетание, ваше величество.
— Но как это возможно?
— Короли могут все. Что, если бы ваше величество согласились на эту церемонию с дамой…
— Но к чему такая церемония обязывает?
— Она могла бы быть полезной в одном отношении. Она была бы выражением определенного уважения к этой даме. Ни с кем из тех, кто доставлял вам удовольствие, ваше величество не совершали такой церемонии. Это выделило бы мадемуазель де Керуаль из ряда прочих. И хотя она не может стать женой вашего величества, но если с ней поступить, как с женой, ее гордость будет удовлетворена.
— Продолжайте, милорд. Я вижу, вы уже обдумали план.
— Что если, будучи в Ньюмаркете, ваше величество, вы навестите мое имение Юстон. Что если устроить церемонию там… церемонию, внешне напоминающую бракосочетание… Тогда, ваше величество…
Король рассмеялся.
— Пусть будет так! — воскликнул он. — Пусть будет! Мой дорогой Арлингтон, ваша идея великолепна.
Арлингтон поклонился. Служить своему королю для него величайшее удовольствие, тихо ответил он.
Поэтому, отправляясь на этот раз в Ньюмаркет, король делал это с большей, чем обычно, радостью. Гонки доставили ему удовольствие. Монмут, оказавшись снова в милости, большую часть времени находился рядом с отцом. Они вместе ездили на соколиную охоту, устраивали состязание борзых. Они принимали участие в скачках, и король выиграл приз, хотя его молодой сын был среди соревнующихся. Карл и в сорок один год почти не утратил той привлекательности, которая была ему свойственна в юности. Его седые волосы были скрыты красивыми локонами роскошного парика, на лице появилось немного морщин, но и только, он был таким же подвижным и изящным, как прежде.
Каждый день он бывал в Юстоне, часто он оставался там на ночь, и все время он терпеливо и настойчиво ухаживал за Луизой, которая становилась все более податливой.
А однажды в октябре Арлингтон пригласил священника, который совершил над этой парой что-то наподобие венчания, и после этого Луиза позволила уложить себя в постель со всеми непристойными церемониями, которые были приняты в те времена.
Так Луиза стала любовницей короля, и, учитывая ее высокое положение в обществе и то значение, которое она сумела себе придать, ее считали официальной фавориткой — единственной из всех дам короля, имевшей право быть первой.
Нелл поняла, что ее короткому царствованию пришел конец. Теперь появилась другая, претендовавшая на внимание короля гораздо чаще, чем она, и потому что она была той, которую Луиза называла вульгарной артисткой, она знала, что француженка будет делать все, что в ее силах, лишь бы лишить ее милостей короля.
В декабре того года Нелл родила второго сына. Она назвала его Иаковом в честь герцога Йоркского.
Восстанавливая в постели силы после родов, которые благодаря ее крепкому здоровью были нетрудными, Нелл приняла решение сохранить свое место подле короля и бороться с этой новой фавориткой, используя все свое остроумие, очарование и проницательность уроженки Лондона, истинной кокни.
Она была уверена в своей победе. Ее любовь к Карлу Третьему укрепляла ее решимость, кроме того, она обязана была думать о будущем малышей Карла и Иакова Боклерков.
Глава 6
Нелл редко видела короля в последующие месяцы. Все его внимание было сосредоточенно на Луизе, которая держалась королевой; ей стоило только намекнуть, что ее апартаменты в Уйатхоллском дворце, которые она занимала до брачной псевдоцеремонии, были для нее теперь недостаточно великолепны, как тут же были затрачены огромные средства на их перепланировку и убранство. С Луизой можно было не только предаваться любви, но и говорить о литературе, искусстве и науке, и это очень нравилось королю. Он осознал, что это первая его любовница, которая привлекала его не только физически, но и духовно. Барбара была возмутительно эгоистична, а алчность и страсти настолько замутили ее рассудок, что с ней невозможно было ничего обсуждать спокойно. У Нелл были живой ум и острый язычок, он с ней никогда не расстанется, но что понимала Нелл в тонких материях? И Фрэнсис Стюарт была глупеньким созданием, несмотря на свою необыкновенную красоту… Нет! В Луизе он нашел образованную женщину, к тому же хорошо разбирающуюся в политике своей страны, что в то время было необыкновенно важным для Карла.
Оказалось, что Луиза уступила в самый подходящий момент, так как Людовик XIV собирался вот-вот начать войну, в которой, по условиям Дуврского договора, Карл обещал ему помочь.
Луиза приняла французского посла, до ее сведения были доведены пожелания короля Франции: она должна была обеспечить выполнение королем Англии условий своей сделки. Луиза была счастлива. Она была довольна своими успехами. Она не уступала королю до того момента, когда уже становилось опасным дальнейшее выжидание. Она не сразу поняла, что самой серьезной ее соперницей может оказаться обычная маленькая артистка Нелл Гвин, просто потому, что ее аристократический рассудок отказывался воспринимать тот факт, что выросшая в переулке Коул-ярд особа может быть ее соперницей. Но со временем до нее до шло, что эта артистка, несмотря на ее происхождение, обладала определенными качествами, которые могли иметь решающее значение. Ее хорошенькое, задорное личико было не самым главным ее оружием. Если бы Нелл Гвин получила хотя бы элементарное образование, соперничать с ней было бы просто невозможно. При теперешнем же положении дел к ней следует относиться с уважением…
Французские солдаты переправились через Рейн и вторглись в Голландию. Доблестные голландцы, застигнутые врасплох, на короткое время растерялись. Но — лишь на короткое время. Они смело поднялись против агрессоров. Чернь на улицах Гааги в бешенстве разорвала на куски братьев де Виттов, которые проводили до этого политику умиротворения. Голландцы взывали к Вильгельму Оранскому, чтобы он повел их на врага, заявляя, что они будут драться до последнего. Они были готовы открыть плотины, что произвело желаемый эффект на захватчиков, показав французам, что легкой победы в войне с голландцами им не видать.
Луиза в конфиденциальном разговоре с королем убеждала его, что благоразумно было бы выполнить обязательства, принятые по договору. У Карла не было намерения уклоняться от выполнения этого пункта договора. Он слишком нуждался во французском золоте, поступающем в его казну, чтобы обмануть Людовика так возмутительно. Поэтому Карл решил послать в помощь французам экспедиционные силы в составе шести тысяч человек.
Монмут навестил короля и просил его о возможности поговорить с ним наедине. У Карла находилась Луиза, герцог и любовница короля смотрели друг на друга с некоторым подозрением. Оба они, снискавшие расположение короля, ревновали Карла один к другому. Но до сих пор они не знали, чья сила влияния действеннее. Для несогласия между ними была одна важная причина: Луиза была католичкой, Монмут — протестантом. Монмут знал — он не сам это понял, а ему говорили об этом такие люди, как Бекингем и его сторонники, весьма заинтересованные в том, чтобы убедить короля сделать его законным наследником, — что Луиза честолюбива и ее надежды простираются гораздо дальше положения любовницы короля. Этим она и была опасна. Монмут ни секунды не сомневался, что Карл не разведется с королевой Екатериной; но если бы королева умерла и Луиза смогла бы окончательно пленить короля — то, кто знает, что бы могло случиться? Луиза уже забеременела и была довольна, что это так. Если бы она доказала, что может рождать королю сыновей, то король, поскольку она благородная дама, мог бы жениться на ней. Мысль о том, что вынашиваемый ею ребенок может когда-нибудь получить все, чего он сам так страстно желал, была для Монмута невыносима.
Луиза считала внебрачного сына короля выскочкой. Происхождение матери Монмута было не намного выше происхождения актрисы, к которой был так привязан король. Маленький Карл Боклерк имел столько же прав надеяться получить корону, сколько и этот ублюдок.
— Можете говорить так, как будто мы наедине, — сказал король.
Монмут волком глянул на Луизу, которая, гордясь своей воспитанностью, была достаточно умна, чтобы понимать, что король так очарован ею еще и потому, что мог быть уверен, что она пристойно справится с любой ситуацией. Луиза была полна решимости внушить Карлу, что ее манеры безукоризненны.
И вот она грациозно склонила головку и сказала со спокойным достоинством:
— Я вижу, что милорд герцог хотел бы поговорить с вашим величеством наедине.
Карл с благодарностью посмотрел на нее — так что она была вознаграждена. Она улыбалась, оставляя отца и сына вместе: в любом случае она вскоре узнает, что такое хотел сообщить отцу его повеса-сын.
Монмут хмуро проводил ее взглядом.
— Итак, — сказал Карл, — успешно избавившись от дамы, расскажите мне теперь, прошу вас, о своем секретном деле.
— Я хочу отправиться с армией в Голландию.
— Сын мой, не сомневаюсь, что это можно устроить.
— Но как сын короля хотел бы иметь достойный меня чин.
— Ах, Джемми, вы больше думаете о своем достоинстве, нежели о своих достижениях.
Красивое лицо Монмута вспыхнуло от гнева.
— Со мной обращаются, как с мальчишкой, — запротестовал он.
Карл положил руку на плечо сына.
— Хотите поправить дело, Джемми? В таком случае скорее взрослейте.
— Только одно положение достойно вашего сына, сир, — сказал он. — Положение командующего армией.
— Вы можете командовать ею, Джемми. Но со временем… со временем…
— Сейчас как раз время, отец. Армиями командуют во время войн.
— Верно, в такие времена можно пожать славу Но позор тоже бывает уделом командующего — после неудач…
— Я не потерплю неудач, отец. Мне всегда хотелось стоять во главе армии. Прошу вас, дайте мне такую возможность.
Он бросился на колени перед Карлом, взял руку отца и несколько раз поцеловал ее. Темные глаза с густыми черными ресницами смотрели умоляюще. В этих глазах снова ожила Люси. Карл подумал:» И почему он не законный мой сын? Какая это была бы удача, если бы он был им! Тогда он и воспитан был бы иначе. Тогда у него не было бы постоянного стремления подчеркивать свое достоинство. Мы бы сделали из Джемми веселого короля. Брат Иаков мог бы продолжать спокойно поклоняться своим идолам, и никому бы до этого не было никакого дела, а между ними не было бы этой враждебности. Господи, что я за несчастный отец! Но насколько более несчастлив этот мой миловидный мальчик!».
— Встаньте, Джемми, — сказал он мягко.
— Ваше величество удовлетворит эту мою маленькую просьбу?
— Вы недооцениваете ее, Джемми. Она отнюдь не маленькая.
— Отец, я клянусь, вы будете гордиться мной. Я приведу ваши войска к победе.
— Вы знаете нрав наших врагов? Вы видели, как воюют голландцы?
— Я знаю их, отец. Это враг, победа над которым делает честь победителю.
— Джемми, командующий огромной армией должен больше заботиться о своих солдатах, чем о себе.
— Я это знаю, и я готов это делать.
— Он должен быть готов разделить испытания, к которым он призывает своих солдат.
— Да, я готов встретить смерть, — но чтобы выиграть сражения, которые будет вести моя страна.
— А себе добыть славу?
Монмут мгновение колебался, а потом нехотя ответил:
— Да, сир, и славу себе. Карл рассмеялся.
— Вы искренни, Джемми, и это мне приятно.
— А то, о чем я прошу вас?..
— Я подумаю, Джемми. Я подумаю об этом…
— Отец, только не отделывайтесь от меня обещаниями, как вы это делаете с другими. Я — ваш сын.
— Временами я думаю, что вам было бы лучше быть сыном какого-нибудь другого любовника вашей матери.
— Нет! — воскликнул Монмут. — Я бы предпочел лучше умереть, чем иметь другого отца.
— Вы слишком любите мою корону, Джемми.
— Вас, государь.
— А я только что сказал комплимент о вашей искренности! Нет, не надо обижаться. Это естественно, что от короны кружится голова. Мне ли этого не знать? В течение всех лет моего изгнания у меня тоже кружилась голова при мысли о короне.
— Отец, вы переводите разговор на другую тему. Мой дядя Йорк командует флотом. И если по справедливости, то я, ваш сын, должен стоять во главе армии.
— Ваш дядя является законнорожденным сыном короля, Джемми. В этом и состоит разница. Кроме того, он намного старше вас: у него большой опыт. Он доказал, что он великолепный моряк.
— А я докажу, что я великолепный солдат. Карл какое-то время молчал. Он никогда не видел, чтобы Джемми так страстно чего-то желал. Это был хороший знак; по крайней мере, он просит дать ему возможность доказать, что он достоин короны. Ведь прежде он думал главным образом об обладании ею.
— Больше всего, — сказал Карл, — я бы, пожалуй, хотел видеть вас во главе армии.
— Значит, вы?..
— Я сделаю все возможное.
Монмут был вынужден удовлетвориться таким результатом беседы, но не скрывал, что недоволен им. Он прекрасно знал, как легко его отец раздает обещания.
Но Карл решил что-нибудь сделать. Он обсудил это дело с Луизой, и она согласилась, что юному герцогу следует дать какие-нибудь обязанности.» Кроме того, — продолжала она размышлять, — если его отправят с армией, то там он может покрыть себя позором или даже может быть вовсе убит…»Луизе казалось, что это прекрасный способ выдворить беспокойного юнца из королевства хоть на какое-то время.
Карл послал за Арлингтоном.
— Позволим герцогу Монмуту заботиться об армии, — сказал король, — но не командовать ею. Назначим его командующим; но лишь номинально. Посмотрим, какой из него получится вояка.
Арлингтон был вполне со всем согласен. Ему не хотелось портить отношения с таким близким к королю человеком, как герцог;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Малыша звали теперь Карл Боклерк — это имя отец дал ему в качестве временного утешения до той поры, когда предоставится возможность дать ему титул. Его назвали Боклерком в честь Генриха I, который получил это имя за то, что умел писать, тогда как его братья были безграмотны. Этот Генрих I был отцом большего количества побочных детей, чем любой из английских королей до Карла — Карл, конечно же, переплюнул их всех. Это было совершенно в духе короля — напомнить свету об этих фактах, назвав Боклерком сына Нелл.
Таким образом, Нелл должна была временно удовлетвориться именем Боклерка, которое, не обеспечив прав ни графа, ни герцога, о которых она страстно мечтала, было все же королевским именем и напоминало свету о том, что Карл считал сына Нелл своим ребенком.
Луиза начинала понемногу волноваться. Нелл Гвин превращалась в чересчур значительную соперницу. Это смущало и тревожило, так как, в отличие от случаев с другими любовницами, король, казалось, любил Нелл все больше и больше. Трудно было поверить в то, что девушка из переулка Коул-ярд смогла сохранять привязанность изящного и остроумного короля, тогда как благородным дамам это не удалось.
Луиза стала прислушиваться к предостережениям своих друзей.
Людовик XIV хотел, чтобы она выполнила его поручение. Он выражал нетерпение в связи с ее медлительностью. Лорд Арлингтон, который склонялся к католицизму и который стал ее покровителем, явно волновался.
Луиза так часто заявляла, что она слишком добродетельна, чтобы стать любовницей короля, что теперь не видела другой возможности вести дело, как только предприняв нечто из ряда вон выходящее. Ибо тоже поняла, что дальнейшее заигрывание чревато поражением.
— Король — абсолютный монарх, — говорила она Арлингтону. — Почему бы ему, если он захочет, не иметь двух жен?
Арлингтон понял намек. Он нашел возможность поговорить с королем. Мадемуазель де Керуаль любит ваше величество, сказал Арлингтон, и лишь одно является причиной ее отчуждения — ее добродетель.
Король казался грустным.
— Добродетель, — сказал он, — действительно является огромным препятствием на пути к удовольствию.
— Мадемуазель де Керуаль, — печально продолжал Арлингтон, — будучи воспитанной дамой, находит невозможным стать вровень с теми, кто ниже ее по положению в обществе. Если бы для нее было сделано исключение…
— Исключение? Какого рода? — спросил король, настораживаясь.
— Если бы успокоить ее совесть…
— Мне дали понять, что это может сделать лишь бракосочетание.
— Фиктивное бракосочетание, ваше величество.
— Но как это возможно?
— Короли могут все. Что, если бы ваше величество согласились на эту церемонию с дамой…
— Но к чему такая церемония обязывает?
— Она могла бы быть полезной в одном отношении. Она была бы выражением определенного уважения к этой даме. Ни с кем из тех, кто доставлял вам удовольствие, ваше величество не совершали такой церемонии. Это выделило бы мадемуазель де Керуаль из ряда прочих. И хотя она не может стать женой вашего величества, но если с ней поступить, как с женой, ее гордость будет удовлетворена.
— Продолжайте, милорд. Я вижу, вы уже обдумали план.
— Что если, будучи в Ньюмаркете, ваше величество, вы навестите мое имение Юстон. Что если устроить церемонию там… церемонию, внешне напоминающую бракосочетание… Тогда, ваше величество…
Король рассмеялся.
— Пусть будет так! — воскликнул он. — Пусть будет! Мой дорогой Арлингтон, ваша идея великолепна.
Арлингтон поклонился. Служить своему королю для него величайшее удовольствие, тихо ответил он.
Поэтому, отправляясь на этот раз в Ньюмаркет, король делал это с большей, чем обычно, радостью. Гонки доставили ему удовольствие. Монмут, оказавшись снова в милости, большую часть времени находился рядом с отцом. Они вместе ездили на соколиную охоту, устраивали состязание борзых. Они принимали участие в скачках, и король выиграл приз, хотя его молодой сын был среди соревнующихся. Карл и в сорок один год почти не утратил той привлекательности, которая была ему свойственна в юности. Его седые волосы были скрыты красивыми локонами роскошного парика, на лице появилось немного морщин, но и только, он был таким же подвижным и изящным, как прежде.
Каждый день он бывал в Юстоне, часто он оставался там на ночь, и все время он терпеливо и настойчиво ухаживал за Луизой, которая становилась все более податливой.
А однажды в октябре Арлингтон пригласил священника, который совершил над этой парой что-то наподобие венчания, и после этого Луиза позволила уложить себя в постель со всеми непристойными церемониями, которые были приняты в те времена.
Так Луиза стала любовницей короля, и, учитывая ее высокое положение в обществе и то значение, которое она сумела себе придать, ее считали официальной фавориткой — единственной из всех дам короля, имевшей право быть первой.
Нелл поняла, что ее короткому царствованию пришел конец. Теперь появилась другая, претендовавшая на внимание короля гораздо чаще, чем она, и потому что она была той, которую Луиза называла вульгарной артисткой, она знала, что француженка будет делать все, что в ее силах, лишь бы лишить ее милостей короля.
В декабре того года Нелл родила второго сына. Она назвала его Иаковом в честь герцога Йоркского.
Восстанавливая в постели силы после родов, которые благодаря ее крепкому здоровью были нетрудными, Нелл приняла решение сохранить свое место подле короля и бороться с этой новой фавориткой, используя все свое остроумие, очарование и проницательность уроженки Лондона, истинной кокни.
Она была уверена в своей победе. Ее любовь к Карлу Третьему укрепляла ее решимость, кроме того, она обязана была думать о будущем малышей Карла и Иакова Боклерков.
Глава 6
Нелл редко видела короля в последующие месяцы. Все его внимание было сосредоточенно на Луизе, которая держалась королевой; ей стоило только намекнуть, что ее апартаменты в Уйатхоллском дворце, которые она занимала до брачной псевдоцеремонии, были для нее теперь недостаточно великолепны, как тут же были затрачены огромные средства на их перепланировку и убранство. С Луизой можно было не только предаваться любви, но и говорить о литературе, искусстве и науке, и это очень нравилось королю. Он осознал, что это первая его любовница, которая привлекала его не только физически, но и духовно. Барбара была возмутительно эгоистична, а алчность и страсти настолько замутили ее рассудок, что с ней невозможно было ничего обсуждать спокойно. У Нелл были живой ум и острый язычок, он с ней никогда не расстанется, но что понимала Нелл в тонких материях? И Фрэнсис Стюарт была глупеньким созданием, несмотря на свою необыкновенную красоту… Нет! В Луизе он нашел образованную женщину, к тому же хорошо разбирающуюся в политике своей страны, что в то время было необыкновенно важным для Карла.
Оказалось, что Луиза уступила в самый подходящий момент, так как Людовик XIV собирался вот-вот начать войну, в которой, по условиям Дуврского договора, Карл обещал ему помочь.
Луиза приняла французского посла, до ее сведения были доведены пожелания короля Франции: она должна была обеспечить выполнение королем Англии условий своей сделки. Луиза была счастлива. Она была довольна своими успехами. Она не уступала королю до того момента, когда уже становилось опасным дальнейшее выжидание. Она не сразу поняла, что самой серьезной ее соперницей может оказаться обычная маленькая артистка Нелл Гвин, просто потому, что ее аристократический рассудок отказывался воспринимать тот факт, что выросшая в переулке Коул-ярд особа может быть ее соперницей. Но со временем до нее до шло, что эта артистка, несмотря на ее происхождение, обладала определенными качествами, которые могли иметь решающее значение. Ее хорошенькое, задорное личико было не самым главным ее оружием. Если бы Нелл Гвин получила хотя бы элементарное образование, соперничать с ней было бы просто невозможно. При теперешнем же положении дел к ней следует относиться с уважением…
Французские солдаты переправились через Рейн и вторглись в Голландию. Доблестные голландцы, застигнутые врасплох, на короткое время растерялись. Но — лишь на короткое время. Они смело поднялись против агрессоров. Чернь на улицах Гааги в бешенстве разорвала на куски братьев де Виттов, которые проводили до этого политику умиротворения. Голландцы взывали к Вильгельму Оранскому, чтобы он повел их на врага, заявляя, что они будут драться до последнего. Они были готовы открыть плотины, что произвело желаемый эффект на захватчиков, показав французам, что легкой победы в войне с голландцами им не видать.
Луиза в конфиденциальном разговоре с королем убеждала его, что благоразумно было бы выполнить обязательства, принятые по договору. У Карла не было намерения уклоняться от выполнения этого пункта договора. Он слишком нуждался во французском золоте, поступающем в его казну, чтобы обмануть Людовика так возмутительно. Поэтому Карл решил послать в помощь французам экспедиционные силы в составе шести тысяч человек.
Монмут навестил короля и просил его о возможности поговорить с ним наедине. У Карла находилась Луиза, герцог и любовница короля смотрели друг на друга с некоторым подозрением. Оба они, снискавшие расположение короля, ревновали Карла один к другому. Но до сих пор они не знали, чья сила влияния действеннее. Для несогласия между ними была одна важная причина: Луиза была католичкой, Монмут — протестантом. Монмут знал — он не сам это понял, а ему говорили об этом такие люди, как Бекингем и его сторонники, весьма заинтересованные в том, чтобы убедить короля сделать его законным наследником, — что Луиза честолюбива и ее надежды простираются гораздо дальше положения любовницы короля. Этим она и была опасна. Монмут ни секунды не сомневался, что Карл не разведется с королевой Екатериной; но если бы королева умерла и Луиза смогла бы окончательно пленить короля — то, кто знает, что бы могло случиться? Луиза уже забеременела и была довольна, что это так. Если бы она доказала, что может рождать королю сыновей, то король, поскольку она благородная дама, мог бы жениться на ней. Мысль о том, что вынашиваемый ею ребенок может когда-нибудь получить все, чего он сам так страстно желал, была для Монмута невыносима.
Луиза считала внебрачного сына короля выскочкой. Происхождение матери Монмута было не намного выше происхождения актрисы, к которой был так привязан король. Маленький Карл Боклерк имел столько же прав надеяться получить корону, сколько и этот ублюдок.
— Можете говорить так, как будто мы наедине, — сказал король.
Монмут волком глянул на Луизу, которая, гордясь своей воспитанностью, была достаточно умна, чтобы понимать, что король так очарован ею еще и потому, что мог быть уверен, что она пристойно справится с любой ситуацией. Луиза была полна решимости внушить Карлу, что ее манеры безукоризненны.
И вот она грациозно склонила головку и сказала со спокойным достоинством:
— Я вижу, что милорд герцог хотел бы поговорить с вашим величеством наедине.
Карл с благодарностью посмотрел на нее — так что она была вознаграждена. Она улыбалась, оставляя отца и сына вместе: в любом случае она вскоре узнает, что такое хотел сообщить отцу его повеса-сын.
Монмут хмуро проводил ее взглядом.
— Итак, — сказал Карл, — успешно избавившись от дамы, расскажите мне теперь, прошу вас, о своем секретном деле.
— Я хочу отправиться с армией в Голландию.
— Сын мой, не сомневаюсь, что это можно устроить.
— Но как сын короля хотел бы иметь достойный меня чин.
— Ах, Джемми, вы больше думаете о своем достоинстве, нежели о своих достижениях.
Красивое лицо Монмута вспыхнуло от гнева.
— Со мной обращаются, как с мальчишкой, — запротестовал он.
Карл положил руку на плечо сына.
— Хотите поправить дело, Джемми? В таком случае скорее взрослейте.
— Только одно положение достойно вашего сына, сир, — сказал он. — Положение командующего армией.
— Вы можете командовать ею, Джемми. Но со временем… со временем…
— Сейчас как раз время, отец. Армиями командуют во время войн.
— Верно, в такие времена можно пожать славу Но позор тоже бывает уделом командующего — после неудач…
— Я не потерплю неудач, отец. Мне всегда хотелось стоять во главе армии. Прошу вас, дайте мне такую возможность.
Он бросился на колени перед Карлом, взял руку отца и несколько раз поцеловал ее. Темные глаза с густыми черными ресницами смотрели умоляюще. В этих глазах снова ожила Люси. Карл подумал:» И почему он не законный мой сын? Какая это была бы удача, если бы он был им! Тогда он и воспитан был бы иначе. Тогда у него не было бы постоянного стремления подчеркивать свое достоинство. Мы бы сделали из Джемми веселого короля. Брат Иаков мог бы продолжать спокойно поклоняться своим идолам, и никому бы до этого не было никакого дела, а между ними не было бы этой враждебности. Господи, что я за несчастный отец! Но насколько более несчастлив этот мой миловидный мальчик!».
— Встаньте, Джемми, — сказал он мягко.
— Ваше величество удовлетворит эту мою маленькую просьбу?
— Вы недооцениваете ее, Джемми. Она отнюдь не маленькая.
— Отец, я клянусь, вы будете гордиться мной. Я приведу ваши войска к победе.
— Вы знаете нрав наших врагов? Вы видели, как воюют голландцы?
— Я знаю их, отец. Это враг, победа над которым делает честь победителю.
— Джемми, командующий огромной армией должен больше заботиться о своих солдатах, чем о себе.
— Я это знаю, и я готов это делать.
— Он должен быть готов разделить испытания, к которым он призывает своих солдат.
— Да, я готов встретить смерть, — но чтобы выиграть сражения, которые будет вести моя страна.
— А себе добыть славу?
Монмут мгновение колебался, а потом нехотя ответил:
— Да, сир, и славу себе. Карл рассмеялся.
— Вы искренни, Джемми, и это мне приятно.
— А то, о чем я прошу вас?..
— Я подумаю, Джемми. Я подумаю об этом…
— Отец, только не отделывайтесь от меня обещаниями, как вы это делаете с другими. Я — ваш сын.
— Временами я думаю, что вам было бы лучше быть сыном какого-нибудь другого любовника вашей матери.
— Нет! — воскликнул Монмут. — Я бы предпочел лучше умереть, чем иметь другого отца.
— Вы слишком любите мою корону, Джемми.
— Вас, государь.
— А я только что сказал комплимент о вашей искренности! Нет, не надо обижаться. Это естественно, что от короны кружится голова. Мне ли этого не знать? В течение всех лет моего изгнания у меня тоже кружилась голова при мысли о короне.
— Отец, вы переводите разговор на другую тему. Мой дядя Йорк командует флотом. И если по справедливости, то я, ваш сын, должен стоять во главе армии.
— Ваш дядя является законнорожденным сыном короля, Джемми. В этом и состоит разница. Кроме того, он намного старше вас: у него большой опыт. Он доказал, что он великолепный моряк.
— А я докажу, что я великолепный солдат. Карл какое-то время молчал. Он никогда не видел, чтобы Джемми так страстно чего-то желал. Это был хороший знак; по крайней мере, он просит дать ему возможность доказать, что он достоин короны. Ведь прежде он думал главным образом об обладании ею.
— Больше всего, — сказал Карл, — я бы, пожалуй, хотел видеть вас во главе армии.
— Значит, вы?..
— Я сделаю все возможное.
Монмут был вынужден удовлетвориться таким результатом беседы, но не скрывал, что недоволен им. Он прекрасно знал, как легко его отец раздает обещания.
Но Карл решил что-нибудь сделать. Он обсудил это дело с Луизой, и она согласилась, что юному герцогу следует дать какие-нибудь обязанности.» Кроме того, — продолжала она размышлять, — если его отправят с армией, то там он может покрыть себя позором или даже может быть вовсе убит…»Луизе казалось, что это прекрасный способ выдворить беспокойного юнца из королевства хоть на какое-то время.
Карл послал за Арлингтоном.
— Позволим герцогу Монмуту заботиться об армии, — сказал король, — но не командовать ею. Назначим его командующим; но лишь номинально. Посмотрим, какой из него получится вояка.
Арлингтон был вполне со всем согласен. Ему не хотелось портить отношения с таким близким к королю человеком, как герцог;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37