– О Фермор, – сказала она, – вы нехороший человек. Вы были способны обманывать жену… Вы готовы обмануть правосудие, и все-таки… я жалею, что жизнь моя кончена… Мне бы хотелось жить и быть рядом с вами.
– Не смейтесь так. Конечно же, вы будете жить. Я не медленно пошлю к вам нашего человека, и он научит вас, как себя вести и что говорить. Мелисанда, вам понадобится все ваше спокойствие, весь ваш ум; и когда вас станут допрашивать ваши враги, помните, что я жду. Я буду там, где вы сможете меня видеть, моя дорогая, вы будете знать, что я вас жду.
– О Фермор! – воскликнула она, и неожиданно разразилась рыданиями, ибо жизнь больше не казалась ей непереносимой, она не хотела умирать.
Теперь она понимала, как ей следовало поступить. Нужно было оставить пистолет дома, пойти к Фермору и рассказать ему о своих страхах и опасениях. В этом случае она не была бы сейчас здесь.
Мелисанда лежала в объятиях Фермора. Она была не в силах думать, могла только рыдать от жалости к себе. Тем временем пришел тюремщик и объявил Фермору, что свидание окончено и ему нужно уходить.
Навестить Мелисанду пришел Эндрю Беддоуз, чему она несказанно удивилась. Выглядел он, как всегда, чистенько и аккуратно. Но такого выражения тревоги и озабоченности девушке не приходилось раньше видеть на его лице.
Беддоуз сообщил ей, что женился и сделал отличную партию, однако ее не забыл. Он пришел, чтобы сказать, что готов взять на себя ее защиту.
– Но почему вы так решили? – спросила она. – Зачем это вам?
– Потому что хочу что-нибудь для вас сделать. С момента нашей последней встречи я не переставал о вас думать. И теперь, когда вы попали в беду, я готов предложить вам свои услуги.
– Я неверно о вас судила, – сказала Мелисанда, протягивая ему руку. – Я наделала много ошибок, но вам ошибаться не следует. Вы ничем мне не поможете. Я виновна – убила человека – и должна понести наказание, смириться с последствиями моего поступка.
– Если вы сделали это в порядке самозащиты, вас осудят на какой-то срок, но ваша молодость, ваша красота, я уверен, произведут впечатление на суд и присяжных. Никто не поверит, что вы ни с того, ни с сего совершили преступление. Поверьте, мы вполне можем рассчитывать на снисхождение. И на симпатию публики. Вы себе не представляете, как много значит мнение публики. Не бойтесь. Мы станем действовать сообща.
– Никогда не забуду, что вы ко мне пришли. Надеюсь, вы простили те жестокие слова, которые я вам говорила.
– Мне нечего прощать. Ваши понятия о чести были выше, чем мои.
– Я была так неопытна и считала, что мужчины и женщины – это все равно, что волки и овцы. Теперь я понимаю, что это не так. Как жаль, что мне довелось узнать эту скромную истину таким жестоким способом. Мне придется заплатить за это своей жизнью. Но больше не будет никаких судов, никаких жизненных уроков.
– Ах, пожалуйста, не говорите так. Вы не должны унывать. Ваш случай далеко не безнадежен. Поверьте, у такой девушки, как вы, всегда есть шансы. Я наводил справки. Похоже, этот Рендал был авантюристом, и мы сможем найти кое-что против него.
– Благодарю вас. Но ведь я его убила.
– Скажите мне правду, и мы решим, как лучше представить дело суду.
– Послушайте, мистер Беддоуз. Я благодарю вас за то, что вы пришли. Никогда этого не забуду. Но вы ничего не можете сделать. У меня были причины для того, чтобы убить этого человека. Я сделала это намеренно, но никому не скажу, что послужило причиной.
– Мы сделаем все…
– Нет, мы ничего не будем делать. Я буду сидеть на скамье подсудимых и, когда меня спросят, виновна я или нет, скажу, что виновна. Я убила Торольда Рендала, у меня были на то причины, но я никому их не открою.
– Вы не должны так поступать.
– Такова правда, и именно это я им и скажу.
– Причины у вас, должно быть, достаточно веские. Назовите мне их. Он вам угрожал? Обманул вас?
– Нет. Все не так просто. Прощайте, мистер Беддоуз. Я понимаю, почему вы пришли. Вы решили, что в какой-то мере ответственны за то положение, в котором я оказалась. Вы хотели на мне жениться, но только из-за моего приданого…
– Не только поэтому. Вы мне нравились. Я приходил в восторг при мысли о том, что вы выйдете за меня замуж.
– Я верю вам, мистер Беддоуз. И все-таки бы испытываете чувство неловкости, быть может, вину за то, что со мною произошло. Пожалуйста, не думайте так. К вам это не имеет никакого отношения, поверьте. Вы ни в чем не виноваты. Вы кое-чему меня научили… Боюсь, что мне потребовалось слишком много времени, чтобы научиться. Благодарю вас за то, что вы пришли, и поверьте мне, вы ничего не можете для меня сделать.
Эндрю Беддоуз неохотно удалился, пребывая в недоумении.
У нее был и еще один посетитель.
Теперь уже ничего нельзя было скрыть от света. Весь Лондон… вся Англия знали, что Мелисанда Сент-Мартин находится в тюрьме и должна предстать перед судом за убийство Торольда Рендала.
Итак… что же удивительного, что и Леон ее разыскал?
Он пришел сказать ей, что не мог ее забыть, что просил сэра Чарльза и других обитателей Тревеннинга сообщить, где она находится. Он поместил объявление в газетах, прося ее дать о себе знать.
– Сначала меня обидело то, что вы меня покинули, – сказал он, – и мне казалось, что, поскольку вы мне не доверяете, нам лучше расстаться, ведь я никак не мог убедить вас в том, что говорю правду. Но прошло время, и больше всего на свете мне захотелось, чтобы вы поняли.
– Вы сказали правду, Леон?
– Произошел несчастный случай, Мелисанда. Клянусь, несчастный случай. Мальчик был упрям и непременно хотел настоять на своем. Я предупреждал его, уговаривал не ходить на мол. Но вы же знаете, он всегда помнил, что он господин, а я – компаньон, получающим за это деньги. Никогда не забуду этот ужасный момент, сознание того, что я бессилен, что, даже если брошусь в воду, ничего не смогу сделать. Единственное, что мне оставалось, – это бежать за помощью… Так я и сделал. А потом понял, что мне не будет покоя, пока не научусь плавать. Я хотел быть готовым, если выпадет случай оказаться в подобном положении. Мне казалось, что, если мне когда-нибудь посчастливится спасти тонущего человека, я избавлюсь от ужасного чувства вины, которое надо мной тяготеет. Вот я и стал учиться плавать… не откладывая в долгий ящик. Я не мог заставить себя попросить кого-нибудь меня учить и, отправившись в уединенную бухточку, бросился в море. Я твердо решил, что поплыву… Оказывается, это достаточно просто. Я ходил туда каждый день. Кто-то меня увидел, обо мне заговорили, стали подозревать. До чего они любят разные драматические истории, даже если в них нет правды.
– Леон, Леон, я так в вас ошибалась! Как вы должны меня презирать.
– С вашей стороны было очень естественно не верить. А потом… вы ведь меня не любили, Мелисанда, разве не так? Возможно, если бы любили, все сложилось иначе.
– Не знаю. Так трудно разобраться в себе. Леон, какие мы несчастные люди, вы и я!
– А я еще говорю о своих бедах! Вы знаете, почему я к вам пришел? Хочу вас спасти. Это, наверное, возможно. Я найму лучших адвокатов. И буду ждать вас, Мелисанда, столько, сколько понадобится. Знайте об этом. – Он взял ее руки и стал осыпать их поцелуями. – Кто знает, может быть, это то самое счастье, которое пришло благодаря несчастью.
– Леон, я буду помнить о том, что вы сказали в то утро, когда мне придется умереть.
– Не говорите так о смерти.
– А как я говорю?
– Уверенно, словно о решенном деле.
– Леон, я твердо знаю, что это решено.
– Нет, нет! Посмотрев на вас, никто не скажет, что вы убийца.
– Но я действительно убийца. Я его убила.
– Он, наверное, очень плохо с вами обошелся. Я уже разговаривал с юристом. Мы можем воззвать к жалости суда, присяжных и публики. Он плохо с вами обращался.
Мелисанда молчала.
– Я это знаю, – продолжал Леон. – Он заслужил смерть. Присяжным нужно представить ваше дело со всем сочувствием, которого вы заслуживаете. Вы так молоды, так красивы, что всякий скажет – вы не способны на злодейство. А этот человек заслуживал смерти. Мелисанда, единственное, что вам нужно сделать, – это только сказать, почему вы стреляли, – в этом спасение. О, моя дорогая, как чудесно, что я снова вас нашел! Мне придется ждать… может быть, несколько лет… но я готов ждать. Ваше пребывание там… я сделаю как можно более комфортабельным. Я снова к вам приду, буду писать, мы станем строить планы. Вы помните, что мы собирались поехать в Новый Орлеан? Мы непременно туда поедем, Мелисанда. Время пробежит быстро; а потом мы поженимся, и начнется новая жизнь.
– Вы начнете ее без меня, Леон.
– Без вас! Разве это возможно? Я всегда считал, что мы будем вместе.
– Вы верите в меня! Верите в меня, хотя я в вас не верила!
– Я люблю вас, помните об этом. Встреча с вами изменила всю мою жизнь. Я не знал, что такое счастье, пока не встретил вас, а когда вы исчезли, потеряв веру в меня… я понял, что никогда раньше не знал, что та кое быть по-настоящему несчастным.
– И я в этом виновата! Я виновата во всем! Я была глупа и не заслуживаю вашей доброты, Леон. Уходите и забудьте меня.
– Это теперь, когда я вас отыскал! Я больше никогда от вас не уйду.
– Уезжайте в Новый Орлеан. Стройте там новую жизнь. Я не могу вам помочь, Леон, потому что убила человека и должна за это расплачиваться.
– Нет, нет, вы слишком легко отчаиваетесь. Скажи те мне правду. Скажите, что он сделал, чем вынудил вас его убить? Вам достаточно мне это рассказать, и я уверен, вы будете спасены.
«Неужели это правда, – думала она. – Неужели люди поймут, если я им скажу: „Он собирался шантажировать моего отца, и я не могла этого вынести, потому что сама дала ему возможность это сделать?“
Обмани ее Рендал, они бы ее пожалели. А что они скажут, узнав, что она его убила ради спасения доброго имени своего отца? Возможно, тоже пожалеют. Накажут, но не слишком сурово, потому, что ее будут защищать лучшие адвокаты, которых наймут Фермор и Леон. Но как ей это сделать, не открыв имени отца? А если она его откроет, то окажется, что она напрасно убила Торольда Рендала.
– Мелисанда, – говорил Леон, – вы не должны отчаиваться. Я буду вас ждать… сколько бы ни пришлось.
Мелисанда хотела жить, отчаянно хотела жить и, тем не менее, оставалась тверда в своем намерении. Она не скажет правды. Не станет называть имени своего отца. Но как же эти адвокаты – лучшие юристы, которые только есть в стране, – смогут чего-нибудь добиться, если она им не поможет? Как они смогут вызвать жалость и сочувствие публики, чего станут просить у присяжных, как смогут повлиять на судью, если она не скажет, почему она убила Торольда Рендала?
Мелисанда лежала в своей камере – в отдельной камере, Фермор об этом позаботился. Это же хотел сделать Леон, однако Фермор его опередил.
Девушка получала письма от Фермора и Леона. Время от времени они ее навещали – с помощью денег можно было сделать многое.
Они уговаривали ее, ругали, умоляли, приходили в отчаяние.
– Это ваше молчание – настоящее безумие! – кричал Фермор.
Он пришел с адвокатом – лучшим, которого только можно было найти.
– Мы должны повернуть дело так, чтобы возбудить сочувствие, – сказал адвокат. – Если вы признаете себя виновной и не станете защищаться, то вердикт можно предсказать наверняка.
– Не будьте идиоткой! – бушевал Фермор. – Скажите… скажите, наконец, в чем дело, дурочка вы этакая! Что он сделал? Почему вы его убили?
Часто она думала о клочках бумаги, которые разлетелись на ветру. Если бы кто-нибудь мог их собрать и составить из них то письмо, они получили бы ответ, тайна была бы раскрыта.
Но она им ответа не даст. Никогда.
Наконец наступил день, которого Мелисанда так боялась и которого, тем не менее, ожидала с нетерпением. Это было начало конца.
В суде она увидела Фермора и Леона; были там Женевра с Клотильдой, Полли, и даже сама Фенелла!
Все они казались такими далекими; она их почти не замечала. Они принадлежали к другой жизни, к той, которая была до появления Торольда Рендала.
На судью и присяжных она смотрела равнодушно. Судебное разбирательство не заняло много времени, оно и должно было быть коротким, поскольку защиты не было.
К ней обратились со следующими словами: «Подсудимая, вы обвиняете в убийстве Торольда Рендала. Виновны вы или не виновны?»
И она произнесла ясно и четко, как и собиралась: «Виновна».
Она не слышала, что говорилось после этого. Воспоминания теснились перед ее глазами, одна картина сменяла другую. Вот сэр Чарльз возле гостиницы, их встреча в монастыре. Париж и модная лавка. Тревеннинг – там Фермор и Леон. Салон Фенеллы. Фермор в маленьком домике, который он для нее снял. Фермор любящий, нежный, Фермор сердитый, Фермор насмешливый. Она видела мистера Лавендера, который над ней насмехался, вспомнила момент, когда ее пальцы в первый раз сомкнулись на перламутровой рукоятке пистолета. Видела друга, который спас ее от мистера Лавендера и обрек на смерть. Она видела себя в парке, лицом к лицу с Торольдом. И вот наступил конец, конец истории, которая началась в Воксхолл-Гарденс.
Временами она казалась комедией, однако все решил последний акт.
Судья надевал черную шапочку. Она едва расслышала ужасные слова: «Суд повелевает вам вернуться в то место, откуда вы пришли, а оттуда вы будете доставлены на место казни, где будете повешены. И да упокоит Господь вашу душу».
В здания суда царила мертвая тишина. Она взглянула на Фермора. Сначала его лицо было бесстрастно, но потом на нем появилось гневное и решительное выражение. «Мелисанда не умрет», – говорило это лицо. Она поняла это, и сердце наполнилось радостью.
Леон закрыл лицо руками.
А потом пришла тюремщица и увела ее.
Глава 2
Фенелла полулежала, откинувшись на спинку шезлонга. Рядом с ней сидела Полли. Обе они молчали. У Полли покраснели от слез глаза, а Фенелла не могла говорить, зная, что, если произнесет хоть слово, ей уже с собой не справиться.
Никогда больше она не сможет быть по-настоящему счастливой. Казалось бы, именно сейчас и наступало счастливое время, потому что Женевра должна была выйти замуж за своего лорда – предстояли поздравления, празднества, всевозможные развлечения. Но как Фенелла могла радоваться, когда одну из ее девочек приговорили к повешению за убийство?
«И я в какой-то мере виновата, – думала Фенелла. – Я совсем ее не знала, не понимала. Впрочем, многие из нас виновны в том, что это прелестное дитя должно теперь поплатиться жизнью. Я не смогу найти себе места».
Полли зарылась головой в шаль, которой укутывала ноги Фенеллы, и снова зарыдала. Фенелла погладила ее по голове:
– Не плачь, Полли. Это так меня расстраивает. Ну почему она это допустила? Почему не могла себя защитить? Ей, по крайней мере, могли бы сохранить жизнь. Но почему, Полли, почему?
Полли подняла голову и посмотрела на свою госпожу:
– У нее были на то причины, мадам.
– Да, какая-то причина была. Фермор ничего не смог от нее добиться… Даже Фермор. Полли, она будет преследовать меня до конца моих дней. Я никогда не смогу ее забыть. Я была к ней недостаточно внимательна.
– Вы в этом не виноваты, мадам. Вы были к ней добры, как никто на свете. Она убежала, но ведь это из-за молодого человека и его жены. Вам не в чем себя упрекать.
– Но, Полли, мы допустили, чтобы она сбежала.
– Мы пытались ее найти, – быстро отозвалась Полли.
– Недостаточно старались. Просто пожали плечами, не так ли? Мы говорили: «Она не хочет выходить за Беддоуза, и тут ничего не поделаешь». Мы же знали, Полли, что она встречается с Фермором. Этого не следовало допускать, но он такой милый, и нам было интересно наблюдать за происходящим, гадая, чем все кончится. Ну, вот и увидели. У одного навеки искалечена жена, а другую должны повесить за убийство.
– Нет, мадам, не говорите так. Это невозможно. Кто-нибудь должен вмешаться…
Раздался стук в дверь. Это была Женевра, глаза у нее тоже опухли.
– Вас хочет видеть один джентльмен, – сказала она. – Настаивает на том, чтобы его приняли немедленно.
– Но я не могу никого видеть.
– Он говорит, что вы должны его принять. Дело очень срочное. Касается… касается Мелисанды.
Тем временем посетитель уже вошел в комнату. У него был такой измученный вид, и он так постарел, что Фенелла едва его узнала.
Она встала с кресла и сказала:
– Хорошо. Полли, Женевра, оставьте нас одних.
– Итак, Чарльз, вы пришли, – произнесла она, дождавшись, когда закроется дверь.
– Я узнал о решении суда.
– Ну и что?
– Фенелла, нельзя допустить, чтобы это случилось. Нужно что-то предпринять.
– Несколько человек пытались – те, кто любит ее.
– Но… что произошло?
– Вы долго не приходили. Я ждала вас гораздо раньше.
– Я никак не думал, что… что это случится. Я надеялся… она так молода.
Фенелла слегка отвернулась от него и сказала:
– Я частично принимаю вину на себя, но мне не хотелось бы оказаться на вашем месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44