Только Пег была благодарна погоде. Уж теперь-то ее возлюбленному волей-неволей приходилось сидеть дома, а всем известно: если рыбак не выходит в море, его нужно как следует утешить, – заговор Тэмсон, похоже, подействовал!
Мелисанда не находила места, снова и снова спрашивая себя, окажется ли ее утыканная булавками луковица столь же действенной, как восковая куколка Пег. От природы Мелисанда обладала веселым нравом, и первое потрясение от неприятной ситуации, в которой она оказалась, уступило место привычному оптимизму. Нужно жить сегодняшним днем. Ей всего шестнадцать лет, и каждая неделя, казалось, заключала в себе целую вечность. Так стоит ли слишком серьезно размышлять о будущем? А что касается Фермора, то его чувства к ней объясняются просто: она склонна к дурным поступкам, разве монахини не говорили, что ни один дурной поступок не обходится без участия Мелисанды? Фермор порочен, подобно Сатане, он склоняет ее в грех, и это вполне естественно. Фермор искушал ее, считая способной легко поддаться искушению. Людям, как известно, следует любить святых и ненавидеть грешников, но человек помимо воли своей тянется к грешникам, и она, бедная маленькая сиротка, испытывала волнение, потому что с ней в первый раз завели речь о любви.
С кем она могла говорить о любви в монастыре? Пекарь угощал ее пирожными, к ней тепло относился Лефевр, но это была дружба. Сэр Чарльз привез ее сюда, но сделал это, побуждаемый добротой. А любовь, словно вино с пастернаком, ударяла в голову. Значит, решила Мелисанда, ей простительны мысли о Ферморе. Он всего лишь искушает ее, точно так же, как один из дьяволов с вилами, изображенных на алтарной завесе, искушал святого Антония и святого Франциска.
Пег частенько прокрадывалась к ней в комнату по болтать, считая, что они стали родственными душами после того, как вместе ходили к Тэмсон. Пег ставила поднос и принималась болтать о своем рыбаке. Девушка при этом раскачивалась на каблуках, теребила волосы, и взгляд ее теплел.
Пег вдруг пришло в голову, что в рыбака она влюбилась из-за мамзель. До появления в доме Мелисанды ее мыслями владел господин Фермор. Пег просто не могла в кого-нибудь не влюбиться, но она отнюдь не была мечтательницей, считая любовь чувством, требующим взаимности. А господин Фермор перестал обращать на нее внимание и пребывал в рассеянности, когда она приносила ему горячую воду, и все потому, что мысли его были заняты мамзель. Тогда Пег, хорошенько оглядевшись, отыскала своего рыбака.
– Кажется, мой заговор подействовал, – сообщила Мелисанда. – Тэмсон Трекуинт – просто замечательная.
– Да, замечательная, – поддержала Пег. – Правда, ячмень у миссис Соади так и не прошел. А все этот старый кот. Ужасная тварь. Ничего волшебного в нем нет. А знаете, мамзель, я никогда прежде не слышала, чтобы кто-то хотел отвратить от себя любовь…
Пег силилась выразить свою мысль, но никак не могла подобрать нужных слов. Ее занимало, что же становится с такими людьми, как мамзель. Да, Пег знала, гувернантки есть и у Данесборо и у Ли. Но они не из тех, в кого влюбляются. Существуют также компаньонки вроде той, что живет у леди Говер. Все это были женщины средних лет, и Пег испытывала к ним смутное презрение.
Как быть этим гувернанткам и компаньонкам? Как сыскать подходящую пару? Им никогда не выйти замуж за господ вроде мистера Фермора и Фрита Данесборо, а стать женой шахтера или рыбка они сами не захотят. Да, невеселая это судьба – быть гувернанткой или компаньонкой. Но молодая компаньонка – это уж совсем странное положение.
Пег спрашивала себя: что станет с Мелисандой, когда мисс Каролина выйдет замуж? Возьмет ли она ее с собой? Если да, то это будет просто поразительно. Ну а если не возьмет – сможет ли мамзель остаться в доме? И при ком тогда она будет состоять компаньонкой?
Это было слишком сложно для Пег, потому она снова вернулась к мыслям о своем рыбаке. Если все сладится, то они поженятся, и Пег переедет в его домик у моря. Она шла по проторенной дороге. А вот мамзель ступила на извилистую тропинку, которая неизвестно куда ее выведет.
– Мамзель, – решилась она наконец задать не дающий ей покоя вопрос, – что вы станете делать, когда мисс Каролина выйдет замуж?
Мелисанда, помолчав немного, ответила:
– Я не знаю.
Но Пег смотрела на нее с сочувствием, а Мелисанда в нем не нуждалась, а потому почти с вызовом сказала:
– Это секрет – ведь так? Откуда нам знать, что с нами станет? Эта тайна как раз и делает жизнь… волнующей. Живя в монастыре, я понятия не имела, что произойдет дальше. Но однажды я покинула… я ушла от монахинь и всего того, к чему привыкала столько лет. Я видела сестер каждый день, а потом распрощалась с ними. Все изменилось. Новая страна… новый дом… новый люди. Все новое. Это все равно, что шагнуть из одной жизни в другую. Немного грустно, но и волнующе – спрашивать себя, что произойдет дальше.
Пег перестала крутить свой локон и теперь не сводила глаз с Мелисанды.
А Мелисанда все с тем же вызовом продолжала:
– Может статься, я уеду их этих краев. Отправлюсь в другую страну, в новый дом, к новым людям. Увлекательно гадать о том, что тебя ждет, но о чем ты пока пребываешь в неведении.
Наступило молчание. Мелисанда забыла про Пег. Она перенеслась в свои детские годы. Богатая дама пришла тогда в монастырь забрать Анн-Мари, и с это го дня Мелисанда мечтала, как и за ней придет богатая дама, заберет ее, и она проведет всю свою жизнь лакомясь засахаренными фруктами и щеголяя в шелковых платьях. Наивная мечта, но приятная, она скрашивала однообразные дни Мелисанды. Теперь на смену ей пришли другие мечты. А что, если Каролина полюбит Джона Коллинза и захочет выйти за него замуж? А вдруг Фермор чуточку изменится? Останется самим собой, но станет добрее, ласковее. В мире иллюзий случается все, что угодно, и сейчас грезы Мелисанды были столь же яркими, как в те дни, когда она мечтала о засахаренных фруктах и шелковых платьях. Неужели эти мечты несбыточны?
Казалось, все в доме предчувствовали – что-то должно произойти.
Сэр Чарльз часто запирался в своем кабинете, садился у окна, так чтобы видеть всех, оставаясь при этом не замеченным, и наблюдал за девушкой, которую привез в дом. Он знал о ссоре между Фермором и Каролиной, знал, что совершил самый глупый поступок за всю свою поистине безупречную жизнь, став любовником Милли, не меньшей глупостью было решение поселить в своем доме ее дочь.
Сэру Чарльзу казалось, что Мелисанда – это ее мать, рожденная заново. Приведя ее сюда, он согрешил против своей дочери Каролины, так же как, полюбив Милли, согрешил против жены Мод. Он видел, какую страсть Мелисанда разожгла в Ферморе, и с пониманием относился к этой страсти. Но что он мог поделать? Прогнать Мелисанду? Он не сомневался: куда бы девушка ни отправилась, Фермор последует за ней. Похоже, сэру Чарльзу оставалось только одно – смотреть и выжидать.
Уэнна с нетерпением ждала, когда поползут слухи. Но слухов все не было. Вот уже и октябрь миновал, наступил ноябрь. Не одна неделя прошла с тех пор, как она поделилась секретом с миссис Соади. Кухарка проявила необычную для нее скрытность. Быть может, она шепнула о секрете мистеру Микеру, а тот посоветовал ей держать язык за зубами?
Каролина боязливо выжидала. Фермор относился к ней с нежностью, часто говорил о женитьбе. Если бы только она не знала так много…
Мелисанда с надеждой смотрела в будущее. Ей не верилось, что жизнь не хороша. Мечты, настолько яркие, как у нее, непременно должны исполниться. Пусть не в таком виде, в каком являются ей, – она ведь не прорицательница, не ведьма, – и все-таки они сбудутся.
Мелисанда уже жалела, что пошла к той ведьме в лесу, как обычно, поддавшись минутному порыву. Ей нужно было узнать заговор, который помог бы приворожить Каролину к Джону Коллинзу, а Фермора сделать любящим мужем самой Мелисанды.
Конечно же, это свершится. Жизнь – благо, а Мелисанда – любимица фортуны.
Умудренный опытом, Фермор, зная, что творится сейчас в душе Мелисанды, как орел, следил за своей добычей. Он разрывался между страстью, почти всегда жестокой, и столь непривычной для него нежностью. Строил коварные планы, как заманить Мелисанду в ловушку, но всякий раз необъяснимая нежность приходила к нему, словно строгий родитель, присматривающий за непослушным ребенком. Тогда, на вересковых лугах, Мелисанда не смогла разобраться в своих чувствах. Она была молода и наивна, потому что жила в монастыре, ограждавшем ее от реальности, но быстро все постигала. Фермор порой хвалил ее с той же холодностью, с какой выбирал бы лошадь. В ней соседство вали породистость и простота. Он интуитивно чувство вал, что Мелисанда – плод любви какой-то знатной особы и человека низкородного – возможно, госпожи и ее лакея. Подобные вещи порой случались. И образование ей дала та самая знатная особа, имеющая отношение к ее зачатию и рождению.
Фермор не сомневался – сэр Чарльз посвящен в тайну ее появления на свет. Он пытался выведать у будущего тестя этот секрет, но сэр Чарльз упорно хранил молчание, давая понять, что считает столь вульгарное любопытство непростительным отступлением от хороших манер.
Но Фермор ненавидел бездействие и привык удовлетворять свои желания, пока они еще горячи и животрепещущи. Он страшился собственных чувств, хотя едва ли сознался бы в этом. Время от времени он подумывал о браке с Мелисандой. Конечно, это стало бы катастрофой. Катастрофой даже здесь, в Корнуолле. Вправе ли он так безответственно распорядиться судьбой? Парламент – вот куда прочил его отец. Его ждет жизнь захватывающая, насыщенная событиями. Приложить руку к государственным делам, творить историю – это казалось Фермору весьма заманчивым. Отец его имел приятелей в высших сферах, водил дружбу с Пилом, Мелборном и Расселом и обеспечил бы сыну продвижение. Множество молодых людей стремились наверх, а при его возможностях было бы смехотворным жениться на девушке не своего круга лишь для того, чтобы удовлетворить мимолетную страсть. Мелборн в свое время фигурировал в неприглядном бракоразводном процессе. Мелборн, человек могущественный, уже побывавший премьер-министром, добился своего, но не избежал урона для репутации – такое никому еще не удавалось, – хотя и пережил скандал. Теперь уже не стоило сомневаться: в Англии, где молодая королева все больше попадает под влияние своего педантичного мужа-немца, сословные разграничения постепенно ужесточатся и мезальянс станет губителен для мужской карьеры.
К тому же Фермор не раз испытал страсть и успел убедиться, что она скоротечна. Многие женщины любили его, и сам он любил многих женщин. Так неужели сваляет дурака с одной из них? Подобные глупости – для неоперившихся юнцов, для неопытных мальчиков.
Нужно внушить Мелисанде: то, на что она уповает, невозможно.
Отец торопил Фермора с возвращением в Лондон, считая, что время от времени появляться в свете необходимо. Предаваться затворничеству в сельской глуши – значит, лишить себя возможности заводить полезные знакомства.
И Фермор решил положить конец ожиданию. Он отправился в кабинет сэра Чарльза.
Чарльз Тревеннинг нервничал. Он ожидал визита молодого человека и спрашивал себя: как он сам поступил бы на его месте. Конечно же, он никогда не женился бы на Милли, но Мелисанда – образованная молодая леди. Он понимал, какое это искушение для Фермора. Да, в годы его молодости все было проще. В георгианскую эпоху порядки в монастырях были менее строгими, чем в викторианскую.
– Я пришел сообщить вам, сэр, – сказал Фермор, – что отец настоятельно требует моего возвращения в Лондон, и я считаю, что до моего отъезда нам следует назначить дату бракосочетания. Мать Каролины скончалась совсем недавно, и мы сейчас соблюдаем траур, но, учитывая огромное расстояние отсюда до Лондона и особые обстоятельства – ведь мы условились о свадьбе еще до этой трагедии, – хотел бы просить вашего согласия на то, чтобы ускорить дело. Возможно, нас не упрекнут в недостаточной почтительности, если празднества пройдут несколько скромнее, чем это предполагалось вначале.
Сэр Чарльз посмотрел на молодого человека. «Крепкий орешек, – подумал он, – крепче, чем был я в свое время. Такой не влюбится сгоряча в маленькую портниху, шьющую манто». Его вдруг охватила усталость. Пусть молодые живут собственной жизнью. Пусть Мелисанда сама за себя постоит. Глупо взваливать всю ответственность на свои плечи. Так можно дойти до того, что придется винить или чествовать каждого отца за все то, что происходит с его сыновьями и дочерьми.
– Поступайте так, как считаете нужным, – сказал он. – Вы правы, мы имеем дело с особыми обстоятельствами.
– Тогда, – сказал Фермор, – позвольте нам сочетаться браком здесь, на Рождество. На следующей неделе я уеду в Лондон и вернусь в декабре.
Сэр Чарльз дал согласие, и, когда Фермор вышел, он улыбался – вот и конец ожиданию.
Мелисанде хотелось побыть одной.
Ее заговор все-таки подействовал. Наконец-то Каролина будет счастлива.
Они шили одежду для бедняков, когда Каролина сказала:
– Давайте не будем читать этим утром. Я так взволнована. День моей свадьбы уже назначен.
Мелисанда еще ниже склонилась над фланелевой юбкой, кладя стежок за стежком.
– Это случится на Рождество, – продолжала Каролина, – времени осталось не так много. О да, меньше двух месяцев… шесть недель. Совсем скоро. Я хочу, чтобы вы сегодня отправились к Пеннифилд. Передайте ей – пусть все отложит и немедленно идет сюда. В эти несколько недель ей придется как следует поработать. Дел очень много.
– Да, дел действительно много.
– Фермор сказал, нелепо ждать дольше. Я боюсь, что пойдут разговоры. Не успели похоронить, как уже играют свадьбу! Но Фермор настаивает, что у нас особые обстоятельства. Честно говоря, мне кажется, Фермора не особенно волнует, что скажут люди. Но мы условились о свадьбе до того, как умерла мама.
– Да, – откликнулась Мелисанда, – обстоятельства и в самом деле особые.
Каролина с нежностью посмотрела на Мелисанду. «Через шесть недель мы расстанемся, – подумала она. – Бедняжка! Что она станет делать? Наверное, найдет место в другом доме. Впрочем, она такая хорошенькая, что у нее непременно все наладится. Может быть, она даже подыщет себе жениха с положением».
Этим утром Каролина любила весь мир.
Мелисанда продолжала молча шить.
«Завидует мне, – решила Каролина. – Бедняжка не сомневалась, что Фермор ее любит. Она его совсем не знает. Фермор всегда приударял за девушками, и Мелисанда значит для него не больше, чем горничная, с которой он целовался в пятнадцать лет. Когда я стану его женой, придется обуздать ревность, напоминая себе, что подобные интрижки ничего для него не значат. Некоторые мужчины пьют больше, чем следует, и, вероятно, Фермор не исключение. Другие питают пристрастие к азартным играм, и он, без всякого сомнения, игрок. И к женщинам неравнодушен. Нужно смотреть сквозь пальцы на его пороки, ведь они придают столько обаяния».
Мелисанда была рада возможности уйти из комнаты для шитья, от веселой болтовни Каролины. Она укрылась в своей комнате. Пег принесла ей поднос с едой.
– Да что же это такое! – воскликнула служанка. – У вас совсем нет аппетита.
– Я сегодня не голодна – вот и все, – пояснила Мелисанда.
Вскоре она отправилась к маленькому домику, в котором жили мисс Пеннифилд с сестрой. Это была прилепившаяся к скалам хибарка, с глинобитными стенами и крохотными оконцами. Энергичная мисс Пеннифилд разбила на склоне живописный сад с желтофиолями, махровыми розами и лавандой. В окрестностях было много таких домиков. Единственный этаж разделяли перегородки, немного не достающие до потолка, чтобы дом лучше проветривался. На окнах висели изысканные канифасовые занавески, пол покрывали циновки из кокосового волокна, очень чистые и местами заштопанные. От бабушек и дедушек им осталась кое-какая изящная мебель. Посудная полка, прикрепленная высоко на стене, сквозь стеклянные дверцы которой виднелся дорогой фарфор. Два стула и стол, за которым они работа ли. Возле крохотного очага, на каминной полке, стояли бронзовые подсвечники – остатки былой семейной роскоши, две фарфоровые собачки и кое-какие бронзовые безделушки. Дом был для его обитательниц отрадой и источником волнений; они все время боялись, что нужда заставит расстаться с пожитками. В трудные времена они уже продали пару своих сокровищ. Сестер мучил один и тот же кошмар: когда-нибудь они совсем состарятся, не смогут больше работать и постепенно потеря ют этот дом, которым так дорожат. Но сегодня речи об этом не шло. Мадемуазель пришла, чтобы предложить им работу.
Мелисанда села за стол, прислушиваясь к их ожив ленной трескотне.
– Да, да, нужны платья, и, конечно же, юбки, и все, что положено к свадьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44