Бенджамин вздохнул:
– Он думал, что ты не девственница, а несчастный случай тут ни при чем. Глупец! Я, разумеется, во всем разберусь, Магдалена. Не бойся.
Она встала, сжав гребни так, что острые зубья из слоновой кости впились ей в пальцы.
– Дело не только в этом. Он думает, что я – одна из доносчиков отца или дворцовая интриганка, как моя мать! Оглянитесь вокруг, друг мой, прежде чем вы будете отрицать справедливые обвинения – Рука ее скользнула в сторону заново побеленных стен, на которых висели бургундские гобелены, потом на обитые богатой тканью, кушетки, украшенные тонкой резьбой дубовые стулья. – Мой семья проклята! И я скатилась на тот же уровень, да простят меня Бог и все святые! Моя мать гордилась бы мной, как я выследила Аарона. Я скроена из такой же ткани, что и она!
Бенджамин встал и обнял ее за плечи.
– Нет! Да, ты делала глупости, но ты так поступала из-за любви, а не выгоды, Ты хотела завоевать себе мужа, а не политические выгоды.
– Я не стану принуждать его жениться на мне, – упрямо произнесла Магдалена.
– Когда у тебя были в последний раз месячные? – тихо спросил Бенджамин.
Она обернулась, как громом пораженная, а потом ответила:
– Неделю назад. – В ее огромных глазах сверкали слезы.
Бенджамин глубоко вздохнул с облегчением:
– Слава Богу! Ты не можешь быть беременной от него, хвала Господу. Но он отнял у тебя честь, Магдалена. Он, может, и дурак, но его следует проучить за его ошибки. Я знаю, что со временем он полюбит тебя.
– Возможно, по его нельзя склонить к этому, как кончик меча. Пусть все остается как есть до его возвращения. Мы оба поступили неумно.
Бенджамин всматривался в гордое милое лицо молодой женщины, стоявшей перед ним. Еще ни разу в жизни его так верно не направляла интуиция. Аарон и Магдалена предназначены судьбой любить друг друга. Согласно обычаю, он устроил свадьбы Матео в Анне. Одна оказалась во благо, другая – во зло, но ни в одном случае он не пускал дела на самотек.
Какое-то чувство подсказывало ему, что надо действовать сейчас, не дожидаясь возвращения Аарона. Сняв с пальца тяжелое кольцо с сапфиром с семейным крестом Торресов, он протянул к ней руку и, разжав се холодные белые пальцы, забрал гребни и положил на ладонь кольцо и сомкнул ее.
– Всегда храни это в знак обручения между гобой и моим сыном. Он вернется домой к концу года. Я знаю это. Ты дождешься его и дашь ему другой шанс$?
Магдалена не могла не видеть мольбы в его глазах.
– Да, мой друг. Я буду ждать Аарона, вашего сына.
ГЛАВА 5
Магдалена наблюдала за старухой еврейкой, которая, сгорбившись, сидела на углу улицы. Ее шестилетний внук храбро сражался, но потерпел поражение от двух мальчишек постарше, которые обыскали скудный мешок с поклажей, припрятанный его бабкой. Он закричал и попытался ударить их, когда они швырнули древнееврейскую Библию в канаву и столкнули туда же мальчика. Умудренное жизнью лицо старой женщины перекосилось от боли. Она просто сдалась, словно ничего не видела. Магдалена бросилась через двор и выскочила на улицу, отгоняя мальчишек кнутом. Потом привела оборванных бабку с внуком на кухню и предложила им немного еды и денег.
Через несколько часов слава о ее доброте распространилась по городу, и еще несколько обездоленных изгнанников с надеждой собрались возле ее дома. Дон Бернардо был в Сеговии на аудиенции у Торквемады, а донья Эстрелла – во дворце, так что Магдалена временно исполняла роль хозяйки дома. Она открыла ворота и чем могла помогла этим путникам, следовавшим в Кадис – главный пересылочный пункт Андалузии.
Но ее попытки продолжались недолго, ибо слухи об этом достигли дона Бернардо. Магдалена испугалась, что он приставит к ней кого-нибудь из этих ужасных «глаз инквизитора», уличных мерзавцев, которыми была наводнена Севилья и который станет шпионить за ней. Всего через три дня пришло письмо с угрозами, а сегодня ее отец явился лично, страшно рассерженный из-за ее «иудейской деятельности».
Бернардо Вальдес смотрел на свою младшую дочь, самую своенравную, избалованную и непокорную из детей доньи Эстреллы. Он не был до конца уверен, все ли четыре дочери его собственные, но в данном случае это не имело никакого значения. Они были выгодны для политического брака или для других целей. А эта красивая девушка будет его лучшим предложением королевскому двору. Поразительные зеленые глаза Магдалены и ее каштановые волосы наверняка не останутся обойденными вниманием короля. Вот только если бы ему удалось держать ее подальше от святой палаты!
Он прочистил горло и положил руки на свое растущее брюшко.
– Ты не только оказывала непозволительную помощь евреям, но и убегала без сопровождения к этому проклятому лекарю Торресу, Миральда рассказала мне, что на прошлой неделе он даже приходил к тебе в наш дом. Я не хотел бы, чтобы из-за тебя наша семья подвергалась риску.
– Я не могла видеть, как люди, которые были нашими друзьями и соседями, отправятся в изгнание ни с чем. То, что я сделала, было актом христианского милосердия, а не «незаконной помощью». Моя дружба с Бенджамином Торресом не должна огорчать тебя. Он обращенный, личный лекарь короля, пользуется большим расположением при дворе.
– Нельзя доверять марранам, и не имеет значения, какого они ранга. А его еврейский брат уехал из Кастилии, забрав деньги, нарушив королевский указ.
– Поскольку все дороги забиты евреями, которых вынудили уехать, я не обвиняю его за то, что он бежал, прихватив свое состояние до того, как разыгралась эта трагедия, – сказала Магдалена, показывая в окно.
Улицы Севильи были забиты евреями мужчинами, женщинами, детьми, тащившими остатки жалкого имущества, которое могли унести на спине. Им было отказано даже в том, чтобы нагрузить скудными пожитками вьючных животных. Бернардо прищурил глаза, и они засверкали, как холодный серый металл.
– Отныне ты не будешь иметь дела с марранами. А чтобы ты больше не могла помогать этим Долговязым еврейским свиньям, которые валяются на дорогах, ты поедешь в поместье. Я прикажу слугам связать тебя по рукам и ногам, вставить в рот кляп я погрузить в карету. А когда это грязное дело закончится, ты будешь мне благодарна, что я спас твою репутацию. И тогда ты прибудешь во дворец и станешь служить королеве.
Магдалена заметила высокомерную решимость, отразившуюся на покрасневшем лице отца. Он выполнит все свои угрозы, если она не возразит. Ее плечи вызывающе выпрямились.
– Я упакую свою одежду, хотя не вижу в этом смысла, раз буду заперта в поместье.
– Ты будешь ожидать моего вызова во дворец. Миральда поможет тебе собраться, – с приторной заботливостью добавил Бернардо, выиграв на этот раз. Он сильно запугал дуэнью святой палатой. Глупая старая карга доносила ему о каждом слове дочери.
Обиженная предательством Миральды, Магдалена отказалась, чтобы та помогала ей собрать вещи. Она складывала мягкие шерстяные платья, шуршавшие шелка, богатые парчовые и шитые золотом платья и думала, благодаря каким кровавым деньгам накупил ее отец всю эту одежду. Когда-то она прыгала бы от восторга при виде этих прелестных вещей, изысканно обставленного дома – всех этих приманок, которые ожидают благородные женщины из дворянских семей. «На не таким способом. И не такой ценой», – подумала она, в ужасе закрыв глаза и сжимая вышитую серебряной нитью накидку. Она была такой дурой, такой эгоисткой, когда думала, что жизнь ее потеряла смысл с тех пор, как Аарон лишил ее невинности и уплыл. Ее разбитое сердце исцелится, но жизнь многих семей невосстановимо разрушена этим изгнанием. Их разбитые сердца никогда не исцелятся! Вот если бы ей удалось переговорить с Бенджамином до отъезда. Магдалена положила накидку в дорожный сундук и огляделась. Миральда все еще была внизу, получала последние наставления от отца. Это хорошо. Она подкралась к маленькой шкатулке с драгоценностями и отперла ее.
Сверкнуло великолепное кольцо с крестом Торресов. Оно было, безусловно, самой дорогой ее вещью, но цена кольца не имела для нее значения. Предчувствие подсказывало ей, что кольцо надо спрятать. Даже то, что у шкатулки всего один ключ, не было достаточно надежным. С тех пор как ее отец присоединился к братству, все его домашние жили в постоянном страхе. «Ни на одного слугу больше нельзя положиться», – печально подумала она. Вытащив из шкатулки большой медальон, она раскрыла его и вынула маленький шелковый мешочек из этой украшенной безделушки. Там лежал ароматический шарик, служивший амулетом от болезней. Магдалена открыла крошечный мешочек и спрятала в него кольцо, затем быстро положила его я медальон. Она застегнула вокруг шеи золотую цепочку, опустив между грудей медальон с его драгоценным содержанием.
– Отныне я наверняка никогда не заболею, потому что никогда не расстанусь с медальоном.
От ее внимания не ускользнул рисунок на медальоне: словно по иронии судьбы он был инкрустирован жемчужным крестом.
Палос, 2 августа 1492 года
– Мы благословенны, друг мой, несмотря на многочисленные страдания, – тихо сказал Кристобаль Колон, закончив свою простую молитву во время обеда в маленькой таверне.
Лицо. Аарона Торреса исказилось в мрачном подобии улыбки.
– Я могу лишь позавидовать твоей вере, – со вздохом ответил он, поднимая бокал с вином и сделав большой глоток горьковатой красной жидкости – пойла, которое предложили им в отдаленном маленьком порту. Он поморщился, с отвращением посмотрел на пережаренную баранину и кусок грубого черного хлеба, лежащие на его тарелке.
Кристобаль улыбнулся:
– Это не та изысканная еда, которую тебе подавали дома, но все же немного лучше корабельных сухарей, которые тебе придется есть через несколько недель.
– Во время войны мне приходилось терпеть и худшее, – ответил Аарон, пытаясь одолеть с помощью ножа жесткое мясо. – И ты прав. Мы благословенны, а может, нам просто везет. Не знаю, что из этого правда, но если бы так своевременно не появился этот старый моряк, что отплыл в Португалию, нам бы не удалось набрать Новых матросов.
Светло-голубые глаза Колона вспыхнули в ответ:
– Педро Васкес был нам ниспослан как знамение, он – человек, который видел золотой остров Сипангу, а потом потерял его в тумане.
– Я подозреваю, что в тумане своею воображения, – усмехнулся Аарон. – Он же был, по твоим расчетам, далеко от ирландского берега.
По лицу генуэзца промелькнул озорной огонек, который всегда подавлялся его серьезной натурой.
– Но это означает, что он не ошибался в своих наблюдениях или фантазиях. То, что сделал он, я как иностранец не смог бы сделать; он убедил этих скептически настроенных моряков Палоса записаться в экспедицию.
– Тебя не любят, Кристобаль, потому что ты генуэзец. Меня же, потому что я марран, в моей собственной стране ненавидят ещё больше, – тихо сказал Аарон, внимательно вглядываясь в человека, что сидел перед ним.
Колон поглядел на расстроенное лицо юноши.
– Не будь столь уверенным, что из-за еврейской крови тебя презирают больше, чем меня из-за генуэзской. Всю мою жизнь я был чужестранцем в домах других людей. Я плавал по Средиземному морю от Гибралтара в Грецию и через Атлантический океан – от ледяных морей на севере Ирландии – и огибал знойную Африку. И везде я был чужестранцем. Моя жена умерла в Лиссабоне, а сыновья… Диего оставлен в монастыре, Фернандо и его мать – одни, в Кордове, а я продолжаю свои поиски. Было время, когда я сомневался, мой юный друг, так же кук и ты сейчас.
И все же ты никогда не терял надежду.
– А ты понял?
– Я потерял свою веру, наследство, личность, когда вслед за своей семьей принял крещение. Я не еврей, но бедный христианин. Какая надежда есть у таких, как я? Взгляни на нищету и на этих несчастных на каждой дороге, в каждом порту! Тысячи лишенных состояния, разоренных, обреченных на смерть – и все же у них, как и у тебя, осталась надежда. По сравнению с ними я должен казаться на самом деле подлым, – в растерянности признался он.
– Ты найдешь то, что ищешь. И они, несмотря на свои страдания, наверное, тоже. А ты можешь быть орудием, – загадочно сказал Колон.
Аарон с любопытством посмотрел на него.
– Мой дядя Исаак во Франции. Он спас много жизней и подарил надежду иммигрантам. Но что могу сделать я?
– Открой богатства Востока – обширных и экзотических земель, населенных различными людьми. И когда мы соединим Кастилию с тем, что лежит по другую сторону Атлантики, насколько меньше угроз будет для твоих еврейских родственников, настолько больше станет для них места, где они смогли бы жить и работать. Подумай об этом, Диего. Мир один, он, в конце концов, гармонично связан.
Аарон понимал, что его друг и командор был убежден в своих словах. А будет ли на самом деле место для евреев в обширном Новом Свете?
– Я должен верить в это, не так ли? Что еще остается, кроме надежды?
Кристобаль улыбнулся:
– Да, вот сейчас я вижу прежнего Диего, которого я узнал в Ла Рабиде, стойкого юношу, что стал другом моему маленькому перепуганному Диего. Ты был ниспослан свыше для этого путешествия. Купцы и моряки в королевской комиссии оказались упрямыми. Твоя помощь в переговорах с ними оказалась неоценимой.
– Я думаю, добропорядочные горожане, жители Палоса, особенно братья Никсоны, не были довольны приказом короля снарядить две их собственные каравеллы. Ты наверняка провел сложные переговоры, чтобы убедить этого баска дать нам его корабль.
Колон выразительно пожал костлявыми плечами:
– Убедить Хуана де ла Косу примкнуть к нам с его «Сайта-Марией» было намного проще, чем иметь дело с Пинсонами. Мне не нравится этот неустойчивый, качающийся на волнах корабль, как у него. Другая каравелла, вроде «Ниньи», была бы лучше.
– Адмирал океанов и морей заслуживает большого, а не каравеллы, – сказал Аарон, отзываясь на добрый юмор Колона. – «Санта-Мария» – флагманское судно.
– Адмирал прежде всего исследователь. Те, кому доведется исследовать неизвестные воды Индии, нуждаются в плоскодонных каравеллах, а не в больших флагманах. – Кристобаль выглянул из оконца туда, где на берегу реки плясали факелы, похожие на золотые искры.
– За отплытие на рассвете! – Аарон поднял свой бокал, произнеся этот тост, а Кристобаль, возвращая приветствие, присоединился к нему.
Рассвет 3 августа 1492 года в Палосе был серым, спокойным. Влекомые утренним приливом, нао (большой корабль) и две каравеллы отправились на поиски мечты.
– Принесите воду и полотенца побыстрее. Я должен остановить кровотечение, иначе она умрет, и ребенок вместе с ней. – Голос Бенджамина был спокойным, но твердым. Слуги бросились выполнять ею поручения.
Серафина и Анна стояли в отдалении от приемной, у парадного подъезда своего дома. Обе женщины, бледные, испуганные, наблюдали за переполохом, царившим внутри.
– Пойдем, мама, здесь мы ничем не поможем. Ты вся дрожишь. Сядь и отдохни под апельсиновым деревом, а я принесу тебе глоток вина, – сказала Анна, провожая Серафину на залитый солнцем патио.
– Не хлопочи о вине. Я не хочу пить, просто посиди со мной, – ответила пожилая женщина. – Вот если бы твой отец не посылал к аптекарю за теми травами… А сейчас Хоре де Луна узнает, что Бенджамин лечит беременных женщин.
– Но вряд ли это такая редкость, – сказала Анна, пытаясь успокоить взволнованную мать.
– Но это еврейка, которая должна была еще вчера отплыть на корабле вместе со своей семьей. Если Луна решит сообщить доносчикам to, о чем узнал… – Серафина передернулась.
– Если бы отец не оставил ее здесь, она умерла бы на згой ужасной, отвратительной посудине, где ей не смог бы помочь никакой врач. Даже несмотря на его искусство, роды обещают быть трудными, – тихо сказала Анна. – Неужели ты ждешь от отца, что он поступит иначе и нарушит свой обет – спасать жизни?
– Конечно нет, – со вздохом ответила Серафина. Однако мы должны найти способ тайно переправить ее и младенца из Севильи в Кадис как можно раньше. Перед лицом ужасной смерти ей надо уехать из Кастилии.
– Я смогу помочь, если заберу их в свое имение. А там будет легко посадить ее на безопасный корабль, направляющийся в Фесе, – За последние несколько лет Анна превратилась в решительную молодую женщину.
Серафина кивнула, но сказала с горечью:
– Для еврея не существует безопасного нуги в Северную Африку. Мусульмане-работорговцы забирают их с кораблей, что еще хуже, воры из трущоб вспарывают им животы, думая, что евреи глотают золото, чтобы контрабандой вывезти его из Кастилии.
– Я тоже слышала такие истории, но мы можем тщательнее подготовиться. Я боюсь только того, что может произойти с мужем женщины и ее родителями к тому времени, когда она к ним приедет.
– Если приедет, – с сомнением отозвалась Серафина.
Как раз в тот момент в ворота громко постучали, а потом снаружи раздался крик и шум потасовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45