– Я слышал о таких водорослях. Это признак того, что на западе появится земля. Здесь нечего бояться, наоборот, нам надо радоваться, – провозгласил адмирал громким ясным голосом, спокойным и властным. Он стоял на юте „Сайта-Марии“, а слова его адресовались маленькой кучке ворчавших внизу, на основной палубе, людей. В даль всматривался человек, сидевший высоко на рангоуте.
Уже шестой день они видели заросли этих растений, называемых саргассовыми водорослями. Их встречали только те моряки, которые заплывали далеко в Атлантику. Кроме адмирала, ни один из людей на корабле, отправившемся в это путешествие, не заплывал дальше Канарских островов и оттуда к берегам Африки. Колон знал, что, несмотря на мифы, эти водоросли не заманивали корабли в ловушки.
– Это выглядит не очень-то страшно. Похоже на жидкую зеленую овсяную кашу, – пробормотал Аарон, стоя рядом с Колоном, так что его не слышал никто, кроме адмирал.
Губы Кристобаля изогнулись в некоем подобии улыбки.
– Уверяю тебя, это съедобно, но нас оно не съест.
– Не говори о еде, – мрачно сказал Аарон.
– Море спокойное. Посмотри, как ровно проплывает корабль сквозь водоросли. Ты, наверняка не страдаешь от быстрого нежного движения. – Выцветшие голубые глаза Колона остановились на бронзовом от загара лице молодого компаньона.
– Я боялся, что никогда не смогу стать моряком, – грустно признался Аарон. – Моя голова до сих пор весит столько, сколько пушки, осаждавшие Гранаду. Этого достаточно, чтобы заставить человека страдать, даже если он больше не блюет через борт.
– Ты такой же хороший моряк, каким я был солдатом. Не унывай! – сказал его друг с отеческой терпимостью.
Во время первой же части пути, когда корабль поплыл к югу от Канарских островов, чтобы пополнить запасы продовольствия, Аарон, к своему ужасу и огорчению, обнаружил, что страдает от морской болезни. Люди на сорту были в худшем состоянии, тяжело болели, а он незаметно, но постоянно страдал от головной боли. После того как он ступил на берег Гомеры, болезнь мгновенно оставила его и тут же вернулась, как только они на девятый день сентября поплыли на запад по Атлантическому океану.
Несколько, человек мучились страшными приступами тошноты и почти не удерживали в желудке пищу. Видя все это, Аарон решил, что ему хоть немного повезло.
– Я знаю, что в судовом журнале ты указываешь меньше лиг, которые мы оставляем за кормой каждый день, чтобы не напугать людей тем, как далеко на запад мы продвигаемся, но через сколько времени мы ступим на твердую почву? Обещаю сохранить это в тайне, – добавил он, пытаясь изобразить улыбку.
Колон на этот раз рассмеялся:
– Сначала ты боялся, что умрешь. А теперь ты еще больше боишься, что не умрешь. Это обычное поведение молодых людей, которые впервые отравляются в плавание. Что же до того, как скоро мы доберемся до земли, при удачном стечении обстоятельств и попутном ветре, – он помолчал, а Аарон застонал, – это будет не ранее чем через две недели.
– Тогда позволь нам надеяться, что мы приплывем прямо в золотую гавань Сипашу.
А может, мы лучше не будем останавливаться, чтобы сделать передышку, на маленьких островках, что испещряют океан на подступах к Индиям? – спросил адмирал, – По правде говоря, я не уверен, что мы первыми сможем добраться до земли. Мои карты отличаются друг от друга, а сообщения наземных путешественников не приводят слишком много подробностей, но просто говорят, что здесь много больших и малых островов.
– Наверное, я куплю верблюда, а если удача мне улыбнется, то табун лошадей и поеду домой верхом, как только мы доберемся до материка. Правда, у Марко Поло на это ушло двадцать лет, – с надеждой в голосе добавил Аарон.
– Мне понадобится твое умение и на борту „Санта-Марии“, мой юный Друг. Здесь не много людей, кому я доверяю. Как маршал флота ты должен держать в команде дисциплину.
– Почтенный капитан „Пинты“ Мартин Алонсо Пинсон имеет немало сторонников, – сказал Аарон, задумчиво почесывая заросший щетиной подбородок. – Он преисполнен желания достичь первым награды, а потом вернуться к их величествам и принять всю славу на себя.
Колон с отвращением фыркнул:
– „Пинта“ – быстроходный корабль, и Пинсоп – хороший моряк, надо отдать должное дьяволу. „Нинья“ может с ней соревноваться, но „Санта-Мария“ – раскачивающийся на волнах гигант не сравнится с ними в водах Атлантики. Возможно, Мартин не бросит своего брага Винсенте Хуанеса на борту „Ниньи“. Я доверяю Винсенту гораздо больше, чем Мартину, но полагаюсь на тебя, Диего, чтобы ты присматривал за обоими братьями Пинсонами.
– Я послежу за ними, – проворчал Аарон. Колон окинул взглядом закаленного молодого солдата, босого и бородатого, как и все другие, ушедшие в море. Не было условий для того, чтобы тщательно следить за гуалстом. Бритвы они берегли для высадки на берег. А на скользкой влажной палубе босые ноги были намного надежнее, чем башмаки. Официальные представители двора были в ужасе от таких невиданных обычаев, но когда как-то ночью королевский виночерпий едва не вывалился за борт, он тоже неохотно сбросил свои элегантные туфли на высоких каблуках.
– Борода идет тебе, хотя еда – нет, – сказал Кристобаль Аарону, восхищаясь густой золотистой щетиной на лице юноши. – К тому времени, когда мы доберемся, у тебя вырастут красивые бакенбарды.
– Даже не говори об этом, – ответил Аарон, думая о долгих неделях, которые предстоит провести в море.
Он, не отрываясь, смотрел, как „Санта-Мария“ пробиралась сквозь заросли водорослей. Пытаясь отвлечься от этой безрадостной перспективы, он сказал:
– Я видел, как некоторые из наших смутьянов собираются внизу. Пожалуй, я спущусь и прекращу этот бесполезный ропот.
– Полагаюсь на тебя, Диего, – сурово сказал адмирал.
На всех кораблях традиционно воздавали ежевечернюю молитву. „Отче наги“, „Аве Мария“ уже были исполнены, а теперь все распевали „Боже, храпи королеву“. Аарон отобедал жесткими сухарями и солеными анчоусами, которые колом стояли в желудке, и теперь молча с уважением взирал на исполнявших ритуал, но не присоединялся к ним. То тут, то там среди кастильцев, каталонцев и галицианцев, составлявших команду, попадались не соблюдавшие молитву люди. Новые христиане, несмотря на то что были крещены, испытывали неловкость при соблюдении ритуалов. На судах не было священников, и адмирал, хотя и был ревностным в своей собственной преданности вере и строго следил за исполнением обрядов по утрам и вечерам, не приказывал принимать участие в молебнах тем, кто не имел к этому сердечной склонности.
Аарон смотрел на лица мужчин, обыкновенных седых мореходов в красных шерстяных капюшонах, которые они почтительно скинули, элегантных сдержанных придворных, машинально произносивших молитвы, шкипера-баска по имени Хуан де ла Коса, который хитровато подсматривал за другими. Потом Аарон встретился взглядом с Луисом Торресом, переводчиком с арабского, ученым. Несмотря на то что у них была одна фамилия, они не были родственниками, но оба – обращенные. „Он тоже раздумывает и сомневается, найдем ли мы легендарное богатство на Востоке, а вместе с ним и место для свободной жизни“. И, словно отвечая на мысли Аарона, темные глаза Луиса посмотрели на садившееся солнце, сулившее надежду. Взгляд Аарона последовал за ними.
– Уже девятый день октября, а мы видим, лишь обманчивый призрак земли, бесконечных морских птиц да груды топляка, – сказал бопман-баск.
С выпяченной грудью и странно бледнолицый для моряка, Чачу сидел на палубе, скрестив ноги и вонзая нож в кусок просоленной баранины. Он принялся жевать мясо и одновременно рассматривал кучку мужчин, которые сидели неподалеку от него и вкушали дневную трапезу. Команда обедала, это была основная еда за день, раскиданная по палубе возле голубых печей, где кок жарил на оливковом масле сушеное мясо, а его помощники распределяли сухаря, изюм и другие припасы. Офицеры, адмирал, капитан, штурман, маршал и разные господа-добровольцы, а также доверенные лица короля ели на юге, на порядочном расстоянии от матросов и их разговоров.
Вокруг Чачу сгруппировалась небольшая кучка басков – его соотечественников и несколько человек из Палоса. Один из них поглядел на каюту адмирала.
– Слушайте, если мы к концу дня не увидим землю, то выступим против генуэзца.
Другой, свесившись за борт, презрительно сплюнул:
– Ха! Что это нам даст? Этот человек сказал, что он будет плыть и неважно, сколько времени у него на это уйдет. Мы должны объединиться с теми кастильцами из Палоса. Если мы примкнем к рядовым, мы численно превзойдем последователей генуэзца. А потом потребуем, чтобы он повернул назад, пока не кончились запасы еды и питья, и проводил нас до Канарских островов. – Он многозначительно покрутил в руках нож, прежде чем вонзил его в кусок жареного мяса.
– Я не знаю, – с трудом выговорил молодой моряк. – Маршал адмирала…
– Но он еврей, – перебил его Чачу. – Ты что, побоишься этого желтоволосого юнца?
Торрес воевал за короля во время мавританских войн. Он молод, но опасен, – вставил другой моряк. – Но по ночам он любит прогуливаться с юта на нос. Может, устроить ему несчастный случай?..
– Луна вдруг скрылась за облаками, и корабль накренился на правый борт. Аарон, выругавшись, бросился к борту и почувствовал, как холодный стальной клинок через рубашку ударил его по спине, защищенной лишь тонким слоем одежды. Он резко обернулся, выхватив свой кинжал. У его обидчика было два преимущества – тьма и крепкие, привыкшие к морю ноги. По одежде этого человека Аарон определил, что он был из простых матросов, однако лица его он разобрать не смог. Нож зловеще поблескивал в руке матроса: он снова бросился вперед. Страх придал ему мужества, но он был неуклюж. Когда он приблизился к Аарону, молодой солдат просто отскочил в сторону, поэтому матрос силой своей тяжести наклонился вперед. Аарон нащупал своим ножом цель – мягкое обнаженное горло. С тихим сдавленным бульканьем убийца упал на Торреса, едва не утянув их обоих за борт, ибо корабль опять накренился.
Луна появилась вновь, осветив жуткую сцену. Мужчина был не из басков, а матрос из Полоса. Значит, мятеж распространился. Беззвучно ругаясь, Аарон выбросил тело на съеденье акулам, а потом, шагая по корме, стал думать, что же делать дальше. На палубе тут и там валялись спавшие матросы. Он посмотрел на рубку, которую обычно предпочитал боцман, когда не стоял на вахте. Чачу там не было.
Аарон осторожно пробирался между телами спящих, направляясь к трапу, который вел наверх, на ют. Под дверью адмирала мерцала тоненькая полоска света. Он тихонько постучал, и стюард Колона открыл дверь, чтобы впустить его. Маленькая каюта была забита картами и бумагами, которые грудой лежали на грубом деревянном столе. Кристобаль сидел за столом и писал в судовом журнале. Он выглядел измученным заботами, уставшим.
– Я вижу, у нас назревают неприятности, – сказал Кристобаль, глядя на залитую кровью рубашку Аарона. – Ты не ранен?
Со мной все в порядке, но у нас осталось лишь несколько гонг. – Аарон сел, как только стюард удалился, закрыв за собой дверь. – Нам надо выработать план на завтра.
Рассвет десятою октября сверкал золотом. Молодой юнга, который нес предрассветную вахту сладкоголосо, чисто и трепетно запел традиционное утреннее приветствие:
Благословен будь новый день, И крест святой. И истинный Господь. И Смятая Троица. Благословенна будь, бессмертная душа. И Господь, что будет ее. Благословен будь, свет дневной, тот, кто отсылает ночь долой.
Колон чуть замешкался у дверей своей каюты, вглядываясь в плещущиеся волны. Он видел справа по борту паруса „Ниньи“, она была здесь, рядом, но „Пинта“, как обычно, была далеко впереди, у горизонта. Переключив внимание на людей на нижней палубе, он заметил взволнованную кучку людей, собравшуюся вокруг пяти басков, вот они, все пятнадцать мятежников. Из всей команды в тридцать девять человек большинство было на его стороне, по генуэзец большую часть жизни провел в море и знал, насколько быстро преданность могла раствориться в мучительной изоляции, страхе и даже скуке. А всего этого было предостаточно за прошедшие пять педель, с тех пор как они отплыли с Канар.
Адмирал посмотрел туда, где стоял шкипер Хуан де ла Коса. Его соотечественник боцман Чачу вместе с недовольно ропчущими матросами стоял чуть поодаль. Встретившись взглядом со шкипером. Колон подал знак Аарону, чтобы тот вышел из каюты. Маршал был в полном военном снаряжении, с мечом и кинжалом, на нем были кожаные доспехи и стальной шлем. Он прошел по палубе и наклонился к борту, где был установлен фальконет. Похожие на кусочки обсидиана, глаза Косы округлились, когда он увидел Торреса, потом сузились, но этого оказалось достаточно, чтобы удовлетворить любопытство мужчин на юте, поскольку шкипер также принимал участие в заговоре.
– Утро началось. Для всех есть достаточно работы, чтобы занять себя после того, как отданы швартовы. У вас есть причина для того, чтобы бездельничать, боцман? – Спокойные слова Колона отчетливо раздавались в тишине, а Генуэзский акцент в сочетании с кастильским придавал его гoлосу обманчивое добродушие. Его светлые голубые глаза многозначительно переходили с Чачу на Косу.
Наконец шкипер вышел на середину корабля и встал перед группой, возглавляемой Чачу.
– Мы в море с девятого сентября, почти в месяце пути с Канарских островов. Сегодня десятое октября, и мы забрались намного дальше на запад, чем когда-либо забирались другие корабли.
– Дальше, чем те, кому бы удалось выжить, чтобы возвратиться и рассказать нам об этом, – пробормотал юнга.
– Люди хотят вернуться, пока еще остались запасы воды и продовольствия, чтобы можно было добраться до островов Африки, – продолжил Коса.
– И услышать шепот юго-восточного ветра, который проводит нас домой, – подхватил в конце боцман. Он окинул угрюмым взглядом остальных членов команды, большинство из которых завершали легкую утреннюю трапезу и готовились либо заступить на вахту, либо найти себе тенистое тихое местечко и притулиться там поспать. Доверенные лица короля, ученый-еврей и корабельный хирург, стояли в стороне пол навесом недалеко от капитана, крепко, несмотря на ветер, удерживающего румпель. Ни один из них не принимал участие в споре, считая, что за это должен нести ответственность адмирал и его маршал.
– Ветры, дующие с юго-востока, могут отнести нас севернее, чем курс к дому. У нас есть еда еще на несколько месяцев и много ободряющих знаков островные птицы, свежий топляк. Мы приближаемся к цели. И как представитель их величеств, короля Фердинанда и королевы Изабеллы, я собираюсь продолжать делать то, что мне было поручено. Мы будем плыть.
Адмирал помолчал и оглядел стоявших внизу мужчин. Похоже, на этот раз Чачу, а не Коса решил пойти в атаку, отталкивая своим большим мускулистым телом худощавого Косу.
– А если нам это не понравится и мы хотим посовещаться с капитанами „Ниньи“ и „Пинты“?
– Да, давайте обсудим это с Пинсонами. Они хорошие люди из Палоса, – скрипучим голосом прокричал один из моряков. К нему присоединились еще несколько человек из портов Андалузии.
– Как маршал флота я приказываю распределить все оружие, если в этом будет необходимость, между членами команды… и использовать его против мятежников… если будет нужно. – Аарон отчетливо произнес эти слова и повернулся к дулу фальконета, прикрепленного к борту. Жерло орудия, которое могло изрыгать небольшие свинцовые ядра и на большом расстоянии распространять огонь, сейчас было направлено в середину группы басков и их соучастников из Палоса. – Вы даете мне разрешение продемонстрировать его, адмирал? – Он посмотрел на Колона, лицо его было жестоким, холодным. Сейчас никто, даже высокомерный боцман, не воспринимал Диего Торреса как мальчишку.
– Я не думаю, что возникла необходимость в столь экстремальных мерах, маршал, – ответил Кристобаль, – Не будет никакого совещания между офицерами на борту „Ниньи“ и „Пинты“. У них, как и у всех вас, есть свои поручения. После покушения прошлой ночью на моего маршала я предложил ему принимать особые меры предосторожности.
По палубе прокатился испуганный шепот.
– В следующий раз, если кто-нибудь поднимет руку против королевской власти и этого предприятия, я не буду таким снисходительным. Дон Диего уже воздал по заслугам нападавшему на него.
Пронзительный взгляд голубых глаз Колона остановился сначала на шкипере, затем на боцмане. Он помолчал, наблюдая за людьми, которые толкались и бормотали что-то.
– Послушайте, давайте будем стоять за адмирала! – выкрикнул моряк из Гуелвы.
Другой, из Кадиса, присоединился:
– Да, да, вперед за золотом, в Индии! Вскоре остальные присоединились к хору, вытесняя раскольников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45