Губернатор и его помощник сели на своих лошадей, и все пришло в движение: лошади понеслись, люди начали ругаться, а собаки сильнее лаять.
Магдалена пыталась привлечь внимание Аарона, но он был занят тем, что отдавал приказы непокорным молодым аристократам и угрюмым пехотинцам, чтобы они построились. Державший собак человек размахнулся обутой в башмак ногой, сильно ударил по стремени и взялся за рукоятку, чтобы потуже натянуть цепь своры.
Магдалена подумала, что они попрощались вчера ночью, когда долго и ненасытно занимались любовью.
– Это единственное, что мы можем делать, чтобы общаться друг с другим, – прошептала она, чувствуя себя брошенной.
Аарон не потревожил ее сон, а сам встал в темноте, надел на себя доспехи и ушел. Она почувствовала, как тепло его тела сразу же исчезло, и лежала, проснувшись и не зная, что ему сказать. Она не хотела признаваться в любви к нему и понять. Что отвергнута, и в то же время боялась, что он может быть ранен или убит в бою, а они так и не помирились.
Поэтому, как только он ушел, она оделась неловкими нервными пальцами и бросилась на улицу в смутные предрассветные сумерки. Дождь наконец кончился, а золотое солнце отбрасывало мягкие тени на узкие суматошные улицы. Она пробивалась через грязь и мусор к площади. Но сейчас Аарон был в центре толчеи грубых солдат, ощетинившихся своими доспехами, кнутами для рабов, злобными собаками. Она пришла слишком поздно. «Пожалуйста, Господи, Пресвятая Богородица и все святые, пусть он вернется ко мне невредимым!»
Губернатор подал знак, взмахнув рукой, и кавалькада пришла в движение, направившись в глубь острова, чтобы встретиться с Гуаканагари и его воинами. Наблюдая, как они уезжают, Магдалена не заметила холодных серых глаз Лоренцо Гусмана, оценивающе рассматривающего ее. Потом, почувствовав, как у нее волосы на затылке зашевелились, она обернулась и встретила его взгляд. Он был одет в нелепый придворный костюм, примерно такой же, в каком дрался вчера Хойеда. В ужасающей жаре джунглей он казался потным, расслабленным и вовсе не удалым придворным. Она бы могла посмеяться над его смехотворной внешностью, но что-то в этом человеке всегда сбивало ее с толку, с самого первого раза, когда она танцевала с ним при дворе в Валладолиде. Из-за этого мерзкого развратника у нее по коже бегали мурашки.
И все же там было нечто большее в этом напыщенном франте, который придирался к ней, как только они впервые встретились в Изабелле. Его соболезнования по поводу кончины ее отца звучали фальшью, но ведь все политики неискренни и лицемерны. Он плотоядно пожирал ее глазами, но к этому она тоже уже привыкла. Лоренцо Гусман был опасен. Она знала это, но не знала, почему именно. Вздрогнув, она повернулась к Аналу, своему верному спутнику, и направилась в госпиталь доктора Чайки. Пока их нет – ни Аарона, ни Колона, – никто не сможет помешать ей поступать так, как подсказывает совесть. Она шла и думала о том, почему враждуют Аарон и Лоренцо. Они были зятем и шурином, но всегда недолюбливали друг друга. Аарон не одобрял брак между своей нежной сестренкой и этим болтливым племянником герцога. А когда Лоренцо стал изменять Анне, пренебрегать ею, Аарон поклялся наказать его. Магдалена боялась, что он до сих пор вынашивает такие планы, но только скрывает их до поры. Разумеется, сейчас, когда руками Исаака свершилось возмездие над Бернардо Вальдесом, Аарон сможет полностью переключить внимание на Гусмана после возвращения с материка. «Если только он вернется».
Лоренцо Гусман наблюдал, как красивая рыжеволосая же на Торреса направилась в госпиталь. Какое страстное тело должно быть под этой мягкой просторной нижней сорочкой! Как бы он хотел раздеть ее, такую нежную, освободить от этих одеяний! В ней был огонь, не то что в этой маленькой фригидной девчонке, его жене, которой впору бы еще пить молоко. Это все равно что норовистому арабскому скакуну сойтись с клячей пахаря.
Вот если бы удалось увести ее от Торреса – это было бы сладкой местью. После того, что случилось с его великолепными планами уничтожить род Торресов и завладеть их богатством, его швырнули, по сути дела, без гроша в кармане в эти мерзкие джунгли, а тем временем сын его старого врага в одной упряжке с этим генуэзским проходимцем, который здесь губернаторствует. Его чуть не заставили рисковать жизнью и здоровьем, сражаться с ордами дикарей с их ядовитым оружием! И только жалоба, что его лошадь захромала, когда он переплывал океан, спасла его от этой экспедиции.
Сегодня он будет обедать с исполняющим обязанности губернатора и его советником. Молодой Диего Колон – дурак, ему бы гораздо лучше подошел монастырь, чем губернаторский дворец даже в такой глухомани. Но это тоже пойдет Лоренцо на пользу. Он уже договорился с этим молодым Колоном, чтобы тот пригласил очаровательную донью Магдалену присоединиться к их вечерней трапезе. Она ненавидела своего отца, и это тревожило Гусмана. Конечно, если она покинула жизнь при дворе, чтобы поехать за нищим марраном в этот ад, то она – ненастоящая дочь Бернардо Вальдеса. И все же он хотел получше узнать ее. Ему всегда удавалось ловко выуживать секреты у дам, он чувствовал, что, пока ее муж отсутствует, ему удастся завоевать се. Улыбаясь, он не спеша отправился отдыхать. Наконец-то все его враги уехали из Изабеллы! Он прикажет Энрике, своему слуге, вывесить его лучший парчовый камзол и тонкие шерстяные рейтузы, чтобы надеть их на вечерний банкет.
После долгого дня, занятого кормлением и ухаживанием за больными женщинами и мужчинами, у Магдалены в самом деле не было настроения купаться и одеваться ради дурацкого обеда с Диего Колоном. Но он был исполняющим обязанности губернатора, любимый младший брат Кристобаля и Бартоломе, и он был влюблен в нее. Вздохнув, она шагнула в маленькую деревянную ванну и легла на спину, чтобы теплая вода смыла смрад дизентерии и смерти.
В этот день в госпитале было много таинцев. Они умирали от простых болезней, к которым она и ее соотечественники были невосприимчивы. Если проклятые болезни будут сочетаться с истреблением во время войны, то Магдалена уже предвидела день, когда на Эспаньоле совсем не останется таинцев. Так же как в Испании не осталось ни одного еврея… Вода вдруг показалась ей прохладной, она вышла из ванны и стала вытираться.
Длинный банкетный стол в комнате для аудиенций губернаторского дворца был накрыт настолько обильно, насколько позволяли обстоятельства на Эспаньоле. На столе была простая льняная скатерть и оловянная посуда. Белые свечи хорошего качества освещали комнату, а господа, входившие в совет главного консула; стояли вокруг стола с бокалами вина в руках и мило болтали друг с другом, в то время как таинские слуги разносили на подносах жареную свинину, приготовленную со специями баранину, свежие дыни и другие экзотические фрукты, равно как и неизменный ямс и большие буханки настоящего пшеничною хлеба. Это настоящий праздник для Изабеллы!
Кивнув дону Гонсоло и дону Берналу, Магдалена вошла в комнату и была тут же взята под опеку Диего Колоном, – который разыгрывал великодушного хозяина для своей единственной гостьи. Он галантно взял се под руку (лицо его при этом расплылось в улыбке) и проводил через всю комнату к маленькой группке дворян. Лоренцо Гусман стоял с человеком, которого она еще не видела.
– Позвольте мне представить вам дона Пералонсо Гуэрру, бывшего придворного, близкого друга дона Лоренцо и его дяди-герцога.
Диего закончил представления, Магдалена улыбнулась и подала руку Лоренцо и его спутнику. Пералонсо был ниже ростом, чем его друг, плотного телосложения, с редеющими рыжевато-коричневыми волосами. Он был явно главным прихлебателем в свите герцога, которого выпроводили в Индию, чтобы он там надзирал за племянником Медины-Сидонии. Она поборола в себе желание вытереть руку о юбки после того, как мужчины поцеловали ее, приветствуя.
– Не могу поверить, что такая красавица находилась при дворе в Валладолиде, когда я там был с Лоренцо в последний раз. Почему я вас не видел? – с елейной любезностью в голосе спросил Пералонсо.
– При дворе было очень много людей. Я редко присутствовала на придворных церемониях. Такие безделицы мало интересовали меня, – ответила Магдалена.
Боюсь, очаровательной госпоже интереснее ухаживать за больными колонистами и даже индейцами, чем танцевать на балах, – пренебрежительно рассмеялся Диего.
– Да, поскольку ваш муж так долго жил среди дикарей, я полагаю, он хочет, чтобы вы помогали им. Используя медицинские познания, которыми была знаменита его семья, – заметил Лоренцо.
– Я недолго занималась с Бенджамином Торресом перед его кончиной и сама желаю использовать мои скромные знания, чтобы помочь нашим союзникам – людям Гуаканагари, против тех, которые находятся в глубине острова, – ответила Магдалена, стараясь говорить как можно сдержаннее.
– Я думаю, дон Диего Торрес не одобряет вашу деятельность? – спросил Диего, прекрасно зная о ее борьбе с Аароном из-за работы в госпитале. – Она грустно улыбнулась ему:
– Когда муж в отъезде, он часто обнаруживаю, что жена поступает так, как ей хочется.
«Хоть бы этот пустоголовый парень постарался остановить меня!» – подумала она.
К этому времени остальные члены совета собрались вокруг них, и Магдалену стали усиленно угощать вином и расточать комплименты по поводу ее платья, волос и даже цвета глаз. Каким-то образом, когда все сели к столу, она, к своему большому разочарованию, оказалась возле Лоренцо Гусмана. Среди всех присутствовавших мужчин она могла переносить только старого Гаспаро Морадеса и веселого толстяка Николаса де Пальмаса, но они сидели на дальнем конце стола. Всеобсуждали предстоящую кампанию против Каонабо и его союзников. Магдалене казалось, что мужчины воспринимают индейцев не как людей и считают, что их надо только порабощать и безжалостно убивать.
Она вспомнила, что сама презрительно отзывалась о людях Гуаканагари как о дикарях, и щеки ее запылали от стыда.
– Предполагается, что нас, людей христианской веры, корона посылает не только открывать земли, но и спасать души. И тем не менее похоже, что вы, – она устремила взгляд на Лоренцо и напыщенного Бернала, – воспринимаете таинцев как людей без души, которых мы можем эксплуатировать, как стадо. Разве это не противоречит тому, чему учит пас наша церковь?
Несколько советников неловко переглянулись, но Диего Колон, снисходительно улыбаясь, словно имея дело с несмышленым ребенком, ответил:
– Церковь хочет, чтобы мы окрестили их, это так, но только в случае, если они пойдут на что мирным путем. Многие из тех, что на материке, – каннибалы, а как таковые они могут быть только порабощены со всеми санкциями святой церкви. Но это кровавая тема, неподходящая для нежных чувств дамы, – добавил он, поглаживая ее руку.
– Да, давайте обсуждать что-нибудь не такое сложное, – с мрачной улыбкой, не затронувшей его ледяных серых глаз, вклинился Лоренцо.
На всем протяжении обеда они обсуждали новости королевского двора – планы династических браков для детей Фердинанда и Изабеллы, продолжающиеся маневры между Карлом VIII Французским и их умным королем Арагонским и даже о решении тягостного спора между их величествами и Хуаном II Португальским, По условиям договора. В котором принимал участие папа, Атлантика была разделена на две части, с севера на юг, и все земли Индии были поделены между двумя королевствами.
– Похоже, португалец обречен на провал. Адмирал наших суверенов потребовал все острова Индии для них. Что может быть посередине вод Атлантики на юге, кроме пустого океана? – со смешком спросил Гаспаро.
– Королю Хуану давали шанс принять участие в экспедиции с адмиралом Колоном. Но он глупо упустил эту возможность и отказался. Быть может, Господь поступает так, что никто из нас понять это не может? – с улыбкой сказала Магдалена, – Даже генуэзцу он благоприятствует. – Она любила поддразнивать заносчивых кастильцев, таких, как дон Гонсоло и дон Бернал, которые оба ненавидели Колонов. Она подозревала, что Лоренцо разделяет их чувства. Одно только то, как он смотрел на ничего не замечающего вокруг светившегося Диего Колона, убедило Магдалену, что ее мнение абсолютно верно. И вновь ее зазнобило от предчувствий, несмотря на влажный ночной воздух.
Сославшись на головную боль (что было почти правдой), Магдалена решила выйти на свежий воздух. Некоторое время с ней по каменному патио за дворцом прогуливался Николас де Пальмас. На улице настроение поднялось, словно без пристального серого взгляда Лоренцо Гусмана ей стало, легче дышать. Однако очень тучный пожилой мужчина пыхтел и задыхался, пытаясь шагать с ней в ногу в такой удушающей влажности. Как большинство приехавших кастильцев, он упорно продолжал носить тяжелую одежду, невзирая на жару. Его душило высокое жабо шелковой рубашки, надетой под бархатный камзол. Магдалене стало жаль его.
– Пожалуйста, вы ведь жаждете примкнуть к политическим спорам там, в доме. Я поднимусь наверх и приведу в порядок волосы, они совсем поникли, а потом вернусь к вам в комнату для приемов.
Де Пальмас с благодарностью заковылял прочь после того, как она уверила его, что головная боль у нее прошла. Магдалена разыскала молоденькую служанку, проводившую ее в комнату, которую она занимала, когда в первый раз приехала в Изабеллу. Она воспользовалась стоявшим в комнате кувшином с водой и привела в порядок волосы, а потом протерла руки и лицо влажным полотенцем, думая о том, что произошло с нею за прошедшие несколько месяцев. Она никогда больше не вернется в Севилью, но это ее больше не тревожило.
– Я буду жить в таинском бохио всю оставшуюся жизнь, если только Аарон будет любить меня, печально прошептала она. Вот если бы она только могла подарить ему сына вместо того, что он потерял из-за Алии!..
Глубоко задумавшись, Магдалена не стала торопиться назад в зал, а бродила возле кустарника на краю патио, оттягивая момент возвращения на утомительный и неприятный обед. Она постояла за кусты розового дерева, спрятавшись в его глубокой тени. Что-то зашептали тихие мужские голоса: они довольно отчетливо зазвучали во внутреннем дворике. Ее внезапно охватил холодок дурного предчувствия. Она попыталась разглядеть, кто были эти двое.
– Ты прав насчет жены Торреса. Она красива, но у нее язык, как бритва: я не хотел бы с такой лечь в постель. Я могу купить себе любую женщину, которую захочу, в Севилье. Когда твой дядя пришлет деньги, которые он обещал? Вот проклятье, я здесь торчу не по своей вине! Это тебя изгнали, и ты должен искать здесь свою судьбу. Я отправлюсь домой, если ты отдашь мне то, что должен.
– Ты получишь вознаграждение. Только немного потерпи. Гнев герцога поостыл, и он скоро вышлет мне деньги.
Магдалена почувствовала, будто дыхание оставило ее. Она попыталась преодолеть такое же головокружение, какое испытала тогда, у кабинета Бернардо Вальдеса. – тогда, в Севилье, когда какой-то человек произнес те же слова с таким же жестким кастильским выговором: «Ты получишь свое вознаграждение. Только немного потерпи, Лоренцо Гусман был сообщником ее отца!
Медленно, не осмеливаясь дышать, она пошла дальше в темноту, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы он не разнесся по внутреннему дворику.
Лило Диего Колона побелело от потрясения, но потом к нему вернулась снисходительная любезность, которая всегда раздражала Магдалену.
Он сидел напротив нее за круглым столом, за которым завтракал. Комната была маленькой и довольно темной, что хорошо подходило к ситуации, ибо никто не смог бы подслушать их разговор, хотя многие могли рассуждать о том, что привело донью Магдалену Вальдес ле Торрес к исполняющему обязанности губернатора в такой неурочный час.
– Я думаю, вы, без сомнения, не ожидаете, чтобы я поверил в ките дикое обвинение, госпожа. Вы здесь говорите о государственной измене – о том самом преступлении, из-за которого был казнен ваш бедный отец, да простит его Господь!
Магдалена посмотрела на слабого, нерешительного молодого человека, сидевшего напротив нее. В нем не было ничего от мечтательного Кристобаля, от прямой решительности Бартоломе. Не было в нем ни их мягкого юмора, ни терпимости. Для Диего она была всего лишь истеричной женщиной, перепуганной до безумия и переутомленной из-за того, что мужа не было рядом.
Она снова тщательно повторила свои слова Диего, понимая, как трудно будет заставить его поверить ей и еще труднее заставить действовать на основании ее обвинении.
– Дон Диего, мой отец воровал у короны и святи палаты. Он взял намного больше, чем могла бы быть доля крестоносца из богатства рода моего мужа. Он заслужил смерть. Но он был лишь человеком, который действовал в Севилье, чтобы поймать в западню Бенджамина Торреса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45