Правая рука Тарквина легко опиралась на рукоятку сабли, и гренадер нахмурился, заметив это. Он быстро взглянул в лицо Тарквина, и некоторое время они пристально смотрели друг на друга.Наконец гренадер улыбнулся и вежливо развел руками.– Я не хотел вас обидеть, месье. Сначала я принял этих дам за англичанок. Теперь я вижу, что это не так.Тарквин слегка поклонился, и выражение его лица стало более спокойным, хотя он не убрал руку с эфеса сабли.– Пойдемте со мной, мой друг, – продолжал гренадер, – сейчас время для праздника, а не для ссоры. Конечно, вы должны были слышать, что наш обожаемый император бежал от своих притеснителей и теперь направляется прямо в Париж!Тарквин, не выражая никаких эмоций, кивнул.– И все мы готовы защитить его честь, а? Смерть жирной бурбонской свинье! Да здравствует император Франции!Щелкнув каблуками, гренадер отправился восвояси. Напряженная тишина, царившая в помещении, казалось, разорвалась, и оживленные разговоры за столиками возобновились.– Я бы предложил вам сейчас же уехать, – спокойно сказал Квин, обращаясь к напряженно смотревшим на него дамам. – Мадам Бурбулон, не позволите ли нам воспользоваться вашей каретой? Я заметил ее у входа.– Да, конечно, – нервно ответила Евгения. Квин положил монету на стол и ждал, пока пять молодых женщин, шурша юбками, не покинут свое место. Он проводил их на улицу, где помог каждой сесть в карету. Ровена оказалась последней, но, когда он предложил ей свою руку, она отказалась, с холодным видом заняв свое место и не глядя на него, когда он сел рядом с ней.– Боже мой! – воскликнула Евгения, прижимая к губам носовой платок, в то время как кучер увозил их прочь.Никто ничего не сказал, так как все были слишком потрясены, и когда они наконец остановились перед домом Гросвенор-Винтонов, Тарквин молча проводил английских девушек до двери, затем приказал ехать в свои апартаменты.– Я не могу поверить тому, что сказал этот человек! – наконец воскликнула Евгения. – Неужели Наполеон действительно бежал с Эльбы?– Да, бежал, – сказав это, Тарквин взглянул на Ровену, но она пристально смотрела в окно, ее лицо было бледным и напряженным.– Не нужно тревожиться, – добавил он, обращаясь к Евгении, хотя его слова были адресованы жене. – Я не сомневаюсь, что он будет взят в плен, как только коснется французской земли.– Хорошо, если бы так и получилось! – воскликнула Евгения с заметным облегчением.Спустя несколько минут кучер остановился перед скромным домом Тарквина на улице Сент-Оноре. Выходя из кареты, Ровена оперлась на мгновение на руку Тарквина, преградившую ей путь, а затем холодно ждала, пока он, обратившись к Евгении, говорил через окно кареты:– Надеюсь, вы сразу поедете домой, мадам Бурбулон, и в будущем не выезжайте без соответствующей охраны.Евгения побледнела от страха.– Но я думала, высказали...– Хотя я надеюсь, что Наполеон будет отправлен на Азорские острова до конца этой недели, никто не может быть уверен, что его гвардейский корпус не спровоцирует дальнейшие волнения. Разве сцена у Тортони не доказала нам этого слишком хорошо?– Да, вы правы, – прошептала Евгения. Удовлетворенный беседой, Тарквин подал знак кучеру, и карета съехала с тротуара. Когда она повернула за угол, Ровена выдернула у него свою руку и побежала по ступенькам. Квин бросился за ней, схватил ее и повернул к себе, не обращая внимания на то, что они стояли возле дома и кто угодно мог стать свидетелем их размолвки.– Ровена, подожди!При звуке его голоса она перестала дрожать и скрыла слезы.– Ты лгал мне, Квин, – упрекнула она.– Нет, – мягко сказал он, становясь ближе. – Я никогда не принял бы этого назначения, если бы имелся хоть один шанс быть вовлеченным в военные действия. Я дал тебе слово, когда мы поженились, что ты никогда не столкнешься с тяготами жизни солдатской вдовы, и я намерен сдержать его. Для меня это административный пост, Ровена, ничего больше.– Но ты уже знал сегодня утром, что Наполеон бежал. Почему ты не сказал мне об этом?– Я не хотел пугать тебя, хотя теперь вижу, что это было неправильно с моей стороны, – Тарквин вдруг помрачнел и до боли сжал ее руку. – Я хочу, чтобы ты была теперь осторожной, любовь моя. Очень, очень осторожной.Ровена, все еще дрожа, улыбнулась ему.– Ты не должен беспокоиться обо мне, Квин. Я не буду так глупа снова. Я буду сидеть дома до тех пор, пока Наполеон не будет схвачен и его гвардейцы не перестанут вести себя так, как тот, с которым мы столкнулись у Тортони.Лицо Тарквина смягчилось, и углы рта поползли вверх. Его золотая девочка. Снова ей удалось развеять его опасения и гнев, просто улыбнувшись ему. Он заключил ее в объятия, и Ровена прошептала его имя, когда он наклонил голову и поцеловал ее. Морозный воздух, неустойчивое обледенелое место, здания, окружавшие их, – все перестало существовать и потонуло в страсти этого поцелуя, который никто из них не собирался прерывать, пока не открылась входная дверь.– Вы зайдете внутрь или подать закуску сюда? – спросил Исмаил без всякого выражения.Ровена покраснела, а Тарквин засмеялся и осторожно отпустил ее. Впервые с того времени, как они уехали из кафе, напряжение между ними исчезло и он погладил ее по щеке.– Мне нужно кое-что сделать до того, как я смогу присоединиться к тебе, – сказал он грубовато, – хотя, если ты хочешь, я останусь...Ровена покачала головой.– Теперь я чувствую себя прекрасно, Квин, в самом деле.Он недоверчиво нахмурился, и Ровена весело рассмеялась.– А правда, Квин, неужели ты думаешь, что приставания этой пьяной гвардейской лошади испугали меня?Его улыбка поразила ее своим теплом.– Да, я начинаю так думать. Я не задержусь надолго, обещаю.– Спасибо, – неожиданно прошептала она. – Спасибо, что ты был там.Она снова оказалась в его объятиях, прижавшись лицом к его мундиру, и не могла видеть глаз Квина, которые поверх ее головы обменялись длинным тяжелым взглядом с глазами Исмаила. Затем губы Квина коснулись ее, и он пошел, прихрамывая, вниз по ступенькам вызывать коляску.Хлестнул длинный кнут, и экипаж отъехал от тротуара. Только после того как он исчез в: конце улицы, Ровена бессильно прислонилась ко входной двери, опустив руки.– Мэм-саиб больна? – спросил, нахмурясь, наблюдавший за ней Исмаил.Распрямившись, Ровена прошла мимо него в дом. Сняв пелерину и перчатки, она обернулась к нему. Ее глаза горели гневом, и тон был крайне возмущенным.– Я больше не допущу лжи в моем собственном доме, Исмаил, ни от вас, ни от майора-саиба! Если в будущем он соберется предпринять что-нибудь, грозящее опасностью, я настаиваю, чтобы вы сообщили мне об этом немедленно! Немедленно, вы понимаете?– Мэм-саиб – воплощение заботы, – прошептал Исмаил.– Идите к черту! – пробормотала Ровена сквозь зубы. – Перестаньте говорить со мной таким тоном! Вы думаете, я драматизирую? Я люблю его, Исмаил, люблю больше всего на свете, и я не хочу, чтобы вы оба устраивали за моей спиной заговор и держали меня в неведении до тех пор... до тех пор, пока я не потеряю его! И я не позволю вам обращаться со мной как с посторонней или... или как с какой-то беспомощной простушкой, которую нужно во что бы то ни стало оберегать от правды. Усвойте как следует: когда дело касается майора Йорка, я, как любой другой солдат, намерена сражаться со смертью за то, что является моим!Глубокая тишина воцарилась после ее слов, и долгое время патан стоял, глядя сверху вниз в сверкающие фиолетовые глаза этой молодой тоненькой женщины, которая кричала на него так, как никто никогда не осмеливался.Он удивленно уставился на нее.– Мэм-саиб! – сказал он, когда смог говорить. – Вы не должны бояться за него, правда, не должны.– Почему вы так считаете? – холодно спросила Ровена.– Потому что я знаю, каким солдатам в городе нужно шепнуть словечко, чтобы майор был в целости и сохранности.– Ох, Исмаил, вы в самом деле можете сделать это? – вздохнула Ровена.Он бросил на нее взгляд оскорбленного достоинства.– Мэм-саиб нет необходимости спрашивать об этом.Лицо Ровены прояснилось.– Извините, Исмаил. Я не хотела обидеть вас. Это только потому...– Пойдемте в гостиную, – грубовато сказал он. – Я приготовил для вас чай. Я сразу должен ехать в гарнизон.Она кивнула, не глядя на него, и украдкой вытерла глаза. Исмаил стоял, наблюдая за ней, и совершенно неуместная улыбка осветила его мрачное бородатое лицо. Впервые он улыбнулся ей.– Нет причин не верить мне, мэм-саиб. Я буду охранять его. Я всегда это делаю. Он как брат для меня. И Аллах приказывает, чтобы мы заботились о своих братьях как о самих себе, – его голос стал хриплым. – Я беспокоюсь о нем тоже. Почти так же, как и вы.Парадная дверь хлопнула, и он исчез.Однако новости, достигшие Парижа на следующей неделе, были более тревожными, чем предполагал Тарквин. Хотя жестокая снежная буря парализовала город, это не помешало многочисленным шпионам, как роялистам, так и бонапартистам, наводнить осажденную столицу слухами, которые пугали граждан и воодушевляли фанатично преданных императору гвардейцев.Наполеон и его силы высадились на берегу Канн и совершили марш к Греноблю. Там они столкнулись с войсками его величества, высланными арестовать Наполеона, но вместо этого те живо побросали оружие и бросились обнимать изгнанника. Подобно мэру Гренобля, встретившему Наполеона с распростертыми объятиями.Более неожиданным было известие о том, что Лион также капитулировал, в то время как силы Бонапарта быстро увеличивались – от одиннадцати сотен до двенадцати тысяч человек, благодаря, главным образом, тому, что дорога, ведущая из Гренобля в Лион, была заполнена французскими войсками, отправленными атаковать Мюрата, короля Неаполя. И хотя эти солдаты считались верными роялистами, они тоже бросали оружие и присягали императору.Подстрекаемый испуганными министрами, Людовик XVIII быстро послал особый контингент войск под командованием маршала Нея, чтобы арестовать Наполеона. Одновременно были перекрыты все дороги, ведущие в Париж, на тот случай, если Наполеон ускользнет от своих преследователей и двинется на столицу. Фельдмаршалы армии Людовика были посланы к Мальмезону, чтобы обсудить стратегию действий и в случае необходимости остановить продвижение императора силой, хотя маршал Ней, этот закаленный в битвах старый вояка, смеялся над предосторожностями Людовика и клялся, что самолично доставит в Париж «корсиканского людоеда» в железной клетке.Успокоившись, Людовик удалился в большой замок в Компьене на отдых, в то время как парижане пытались угадать развитие событий. Никто не сомневался, что маршал Ней справится со своей миссией и что достигшее в этом сумасшедшем сезоне пика популярности имя Наполеона быстро исчезнет с языка сплетников, уступив место более обычным – и приятно возбуждающим – местным скандалам. Глава 22 Ровена Йорк сидела в кресле, поправляя фитиль свечи, в маленьком салоне, служившем столовой. В камине пылал огонь. На улице стоял жестокий холод, и Ровена накинула легкую шаль, чтобы не простудиться. Снег продолжал падать, и Ровена дважды посылала Полину очищать ступеньки и перила.– Сколько же его выпало, – тревожно думала Ровена. – Окрестности Мальмезона тоже, должно быть, занесены снегом. Никакой лошади не пробраться по таким заносам.Отложив в сторону маленькие ножницы для шитья, Ровена снова осторожно поправила фитиль. Теперь свеча стала гореть ярче.Сегодня исполнилась ровно неделя, как она и Тарквин поженились в Ионическом салоне британского посольства. С трудом верится, что она была новобрачной только неделю, и еще тяжелее было сознавать, как много изменилось с тех пор: герцог Веллингтон уехал в Вену, Наполеон Бонапарт движется на Париж – небезуспешно, предположила Ровена, потому что ничего не было больше слышно про маршала Нея и уже прошло четыре, нет, пять дней с тех пор, как Квин уехал в Мальмезон.Ровена, закусив губу, нахмурилась, вспоминая его последние слова в ночь перед отъездом.– Это только сбор, – уверял ее Квин, когда они лежали вместе в постели, слушая потрескивание огня в печи и завыванье ветра за окнами. – Нет ни малейшей опасности, армия будет защищать Париж, но, даже если это и произойдет, мне доподлинно известно, что девятый полк останется в безопасном гарнизоне в Фонтебло. Итак, ты видишь, что беспокоиться не о чем. и я обещаю, что останусь там не дольше, чем будет необходимо. Генерал Монферран знает, что я только что женился, и, конечно, пожалеет меня.Но Ровена ничего не отвечала ему, и слезы, которые она не хотела показывать, медленно текли по ее щекам в темноте. И всю ночь напролет Квин любил ее, но не с обычной нежностью, а с отчаянием...– Я не хочу думать об этом, – страстно сказала сама себе Ровена. – Не хочу!Квин не стал бы лгать ей. Если был бы хоть малейший шанс, что его полк будет призван защищать границы Франции, он бы предупредил ее об этом.Оглянувшись, Ровена встретилась взглядом со своим отражением в зеркале. Она подошла ближе и пристально вгляделась. Тонкая морщина легла между бровями. Лицо, которое смотрело на нее, было слишком бледным и худым. Как будет Квин бранить ее, когда вернется, за то, что она мало ест! Но откуда у нее возьмется аппетит, когда он уехал, и это невозможно, все время спать одной в их супружеской постели.– Мадам! – раздался из коридора тревожный голос Полины.Ровена почувствовала, как сразу замерло ее сердце.– О Господи, – подумала она, – Квин...Дверь салона со стуком отворилась, и горничная влетела в комнату, сопровождаемая бледным Джерардом.– Что случилось? – резко спросила Ровена, обращаясь к лакею. – Почему вы вернулись так скоро? Я думала, вы отправились на вечеринку.– Да, мадам, но я вернулся, как только услышал эти новости. Маршал Ней разбит, мадам. Он перешел на сторону Наполеона в тот же день, как достиг Гренобля.Ровена пристально посмотрела на него.– Боже милостивый, вы уверены?– Да, мадам. Новость взбудоражила Париж сегодня в полдень. Еще ничего не известно о Ларуа. Думаю, лучше было рассказать вам все сразу.– Ох, мадам, что же нам делать? – запричитала Полина, всплескивая своими полными ручками.– Делать? – медленно повторила Ровена. – А ничего. Мы подождем, пока майор Йорк вернется из Мальмезона.– Но если Наполеон движется на город..– Тогда национальная гвардия примет срочные меры, чтобы арестовать его.– А если они не сумеют этого сделать? Мы окажемся в ловушке, мадам, в ловушке!– Держите себя в руках, Полина, – строго сказала Ровена. – Майор Йорк сразу приедет, если возникнет малейшая опасность.– А если самого майора Йорка арестовали? – предположила Полина. – Вспомните, что Наполеон поклялся отомстить всем англичанам, когда вернется из изгнания.– Людовик XVIII все еще король Франции, – резко напомнила Ровена, – а Наполеон – беглец. Предательство одного маршала не означает, что режим Бурбонов пал.Разглаживая складки на юбке, она спокойно добавила:– А теперь, извините, я лучше займусь своей корреспонденцией.– Господи! – простонала Полина, когда дверь столовой закрылась за ней. – Что-то подсказывало мне, что лучше было бы ей не выходить за этого англичанина! О, если бы только месье Карно взял нас с собой, когда уезжал в Шартро на прошлой неделе!.. Боже мой, Джерард! – добавила она в отчаянии. – Как ты думаешь, почему он увез свою семью из Парижа? Потому что он знал, как все может обернуться?– Не будь дурой, Полина, – резко одернул ее Джерард. Впервые он повысил на нее голос, и она с открытым ртом уставилась на него. – Тебе хорошо известно, что мадемуазель Мадлон и граф де Валуа решили сыграть свадьбу в его имении в Пуатье. Оттуда до Шартро меньше одного дня пути, естественно, месье Карно решил отправиться туда с семьей. И не забывай, что именно мадам Йорк, а не ее тетя или дядя, предложила, чтобы свадьба состоялась в имении. Ну, это для тебя все равно похоже на заговор?– Нет, – неохотно уступила Полина. – Это правда, что первоначально замышлявшийся размах свадьбы мадемуазель Карно вызывал у всех беспокойство и что месье и мадам Карно испытали большое облегчение, когда их дочь предложила устроить маленькую, более интимную свадьбу в загородном поместье Валуа. Возможно, в самом деле скромная свадьба мадемуазель Ровены с майором Йорком несколько повлияла на нее.«Может быть, майор Йорк вернется сегодня вечером, – подумала Полина, крепче прижимаясь к Джерарду. – Тогда мы сможем уехать утром, и мадам не станет больше ничего говорить».Но майор Йорк не вернулся ни этой ночью, ни будущей, и Полина и Джерард решили пока не показывать своего возрастающего беспокойства мадам. Они не заговаривали об этом в ее присутствии, хотя недоумевали, что могло задержать eго и почему он даже не прислал с письмом своего ординарца-араба.– Как может она быть такой спокойной? – вслух размышляла однажды поздним вечером Полина, когда они оба сидели на кухне перед камином, распивая бутылку вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49