Конгресс оказался на грани роспуска, и предсказывали, что лорд Каслри скоро будет отозван в Англию и предстанет перед парламентом, чтобы оправдать свои последние действия. Тарквин мог только догадываться о том беспокойстве, которое царило на улице Сент-Оноре.Его голова поникла в раздумье. Что, во имя Господа, он собирается делать? С одной стороны, очевидно, что герцог Веллингтон будет сильно нуждаться в помощи при таком критическом стечении обстоятельств и Тарквину надо быть там, хотя посольство укомплектовано надежными людьми, которым Веллингтон доверял. С другой стороны, он не мог оставить своего умирающего брата в обществе молодой жены и новых родственников, которых он едва знал, без присутствия членов его семьи.– О Господи, – подумал Тарквин, – почему жизнь так отрывает людей друг от друга?Он вспомнил, как после битвы при Витории лежал, истекая кровью, на соломенном тюфяке в британском полевом госпитале, ожидая смерти, желая ее, потому что не думал, что можно вынести такие страдания и остаться живым. Возможно, с годами память об этом потускнела и прошлые переживания выглядели абсурдными, но он мог поклясться, что боль, которую он испытал тогда, не могла сравниться с муками сомнений, терзавших его теперь.Хотя как офицер он обязан был быть на своей службе, он не мог покинуть собственного брата, обреченного на медленную смерть. Не мог.– Он должен уехать, – думала Ровена де Бернар, изучая его профиль из другого угла комнаты. Она понимала терзавшие его мысли, как будто они были ее собственные, хотя в глубине души уже знала, к какому решению придет Квин. Долг был для него важнее его самого, его семьи, его любви. Солдат до мозга гостей, как сказал однажды Веллингтон.Ровена быстро отвела глаза, зная, что ни одна из мыслей Квина сегодня вечером не касалась ее. Не было сомнений в том, что он даже тяготился ее присутствием, хотя раньше, казалось, всегда чувствовал, когда ее глаза останавливались на нем.Ровена опустила голову и снова притворилась читающей, хотя в душе с болью вспоминала его сильные, нежные руки в своих волосах, в то время как его рот жадно искал ее. Она беспокойно вздохнула, терзая себя картинами прошлой любви и недоумевая, почему желание быть с ним не проходит. Возможно, в длительности этой страсти не было ничего необычного, даже если любишь мужчину так долго, что это чувство превращается в ненависть.Каминные часы пробили одиннадцать, и общая беседа начала стихать. Было уже поздно, но никому не хотелось расходиться по своим комнатам. Никому, кроме Жюстины. В гостиной было тепло, и присутствие всей семьи вносило чудесный уют.– Думаю, нам следует пропустить еще по стаканчику вина, – неожиданно сказал Симон. – Или, может, немного шерри-бренди на смену. Тетя, что вы думаете по этому поводу?– Что ж, это прекрасная идея, мои шер. Да, конечно, я пропущу стаканчик.Эта мысль, казалось, вернула тетю Софи к жизни, и она наклонилась, чтобы собрать свое шитье.– О, майор Йорк, будьте добры, подайте мне те ножницы. Спасибо. Жюсси, теперь, когда я закончила скатерть, может, ты дашь мне свою шаль? Припоминаю, что видела с краю дырочку и буду счастлива... Да, Тереза, что такое?– О, прошу прощения, мадам, – задыхаясь, произнесла Тереза, ворвавшись в комнату. – Знаю, что должна была постучать, но там... человек снаружи спрашивает майора Йорка. Он настоял на том, чтобы подождать в холле, хотя я не хотела его впускать. Он... он...Мягкий смех Тарквина прервал ее.– Не тревожьтесь, Тереза, он безвредный. Я пойду к нему сам.– Да, месье. Мерси, месье, – Тереза испытывала видимое облегчение.– Это может быть Исмаил, – подумала Ровена. – Никто, кроме него, не производит на людей такого впечатления, и Тереза не исключение. Она отложила книгу в сторону.– Тереза, пожалуйста, проследите, чтобы ординарцу майора Йорка предложили поесть чего-нибудь горячего. Но это не должно быть приготовлено со свининой или с вином. И проследите, чтобы ему приготовили комнату для ночлега.– О, дорогая, – сказала тетя Софи с внезапным волнением, – это не тот ли араб? Может быть, ему следует расположиться на ночь в конюшне?– Нет, – ответила Ровена, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. – И вы не должны бояться его, тетя. Обещаю вам, что он не ест европейцев.– Ровена, ты дразнишь меня! – возмущенно воскликнула тетя Софи, но ее племянницы уже и след простыл.Исмаил действительно прибыл после долгого пути верхом, усталый и продрогший.Где-то на дороге между Сентом и Шартро от резкого порыва ветра он потерял свой тюрбан, и Ровена вполне могла понять испугавшуюся Терезу, так как его вьющиеся черные волосы ниспадали до самых бровей, что придавало ему еще более дикий и экзотический вид, чем прежде. Он тихо говорил что-то Квину, но, когда в коридор вышла Ровена, сразу замолчал и почтительно приветствовал ее:– Добрый вечер, мэм-саиб. Я привез письмо для вас и для вашей тети, – он говорил, как обычно, по-английски. – Во вторник днем я получил вызов от вашего дяди, перед тем как покинуть Париж.– Во вторник? Это невозможно! Никто не способен проделать этот путь быстрее, чем за... – Ровена внезапно оборвала фразу, переводя взгляд с Исмаила на Квина.– Что-нибудь случилось? – спросила она, затаив дыхание. – Вы собирались поехать в Англию. Почему вы вместо этого приехали сюда? Что-нибудь случилось в Париже? С герцогом Веллингтоном?Исмаил перевел глаза на Тарквина. Тот молча пожал плечами.– Произошла еще одна попытка покушения на жизнь посла, мэм-саиб, – ответил Исмаил. – Это случилось на следующий день после вашего отъезда, на Марсовом поле. И теперь все в правительстве согласились, что его нужно сейчас же отозвать. Я почувствовал что будет правильно сообщить об этом майору Йорку немедленно.– Что думает по этому поводу Кабинет? – спокойно спросил Тарквин.– Еще неизвестно. Лорд Ливерпуль осуществляет свои полномочия в венской миссии, другие отдают распоряжения в войсках Северной Америки. Третьи надеются, что он сам оставит этот пост и вернется в Англию.– Веллингтон никогда не согласится на трусливое отступление, – резко заметил Тарквин.– Тогда что же они сделают с ним? – спросила Ровена.– Шли разговоры – пока еще только разговоры! – что Веллингтон заменит лорда Каслри, когда тот покинет Вену в конце года, – сказал Исмаил.Ровена постаралась сохранить спокойное выражение лица, хотя была потрясена до глубины души. Вена! Но это так далеко отсюда! Больше недели пути через морозные пространства Европы! И если герцога Веллингтона пошлют в Вену, то, конечно, Квин поедет с ним...– Вашему брату не лучше? – осторожно спросил Исмаил.– Нет, – сухо ответил Тарквин. – Что ты сделал с письмами, которые я просил доставить в Лонгбурн?– Я дал их полковнику Торрену, который отправлялся в Кале в то же утро, когда я покинул Париж. Он обещал вручить их лично, и вы знаете, что он человек слова, саиб.– Ай, – проворчал Тарквин. – Теперь иди спать, Исмаил. Ты выглядишь усталым. Утром мы отправимся в Париж.– Квин, нет! – неведомо как вырвалось у Ровены.Они оба обернулись, и она почувствовала, как краска бросилась к ее щекам. Она заставила себя говорить спокойно.– Останьтесь еще на несколько дней, пожалуйста. Вы слышали, Исмаил сказал, что ничего еще окончательно не решено. Скорее всего герцог не будет отозван со своего поста по крайней мере до конца месяца. И доктор Мюэ определенно подозревает, что состояние Джейми изменится в ближайшие дни.Тарквин ничего не сказал. Он вдруг ощутил сильную боль в ноге.Было ли это предостережением против поспешного решения? Эта же самая борьба между домом и долгом остро пронзила его, и он отвернулся, но прежде Ровена увидела на его лице отпечаток страдания и боли. Она ощутила странный толчок в сердце.– Вот как он будет выглядеть, когда состарится, таким изношенным и таким усталым, – подумала она.– Очень хорошо, – резко сказал Тарквин. – Мы останемся на день или два.И, не произнеся больше ни слова, он выпрямился и захромал мимо них. Ровена была в смятении.– Исмаил...– Я пойду с ним, – успокоил ее патан. – Не бойтесь, мэм-саиб.Попрощавшись с большой учтивостью, он быстро спустился в холл и вскоре пропал в темноте. Глава 19 Ровена сидела на скамеечке для ног рядом с кроватью Джейми. Огонь потрескивал за каминной решеткой позади нее, прогоняя прочь всякую простуду, чтобы умирающему в его постели с балдахином было легче дышать. На улице опять шел дождь, и оконные стекла были мокрыми от стекавшей по ним воды. Было второе воскресенье рождественского поста. Жюстина отправилась в Шартро-сюр-Шарант со своей матерью и фрау Штольц для того, чтобы посетить церковь, спеть гимны, славящие пришествие Христа. Полина и Мари, будучи католичками, получили разрешение послушать мессу в Коньяке, и только Тереза осталась помогать Ровене. Но ей ничего не было нужно. За все утро Джейми не пошевелился и не издал ни звука, и Ровена ближе придвинула свою скамеечку, в надежде более определенно убедиться, что он еще дышит. В течение последнего часа она пыталась читать, но обнаружила, что волнующие мысли постоянно отвлекали ее.Доктор Мюэ вчера приезжал проведать Джейми. После осмотра он покачал головой.– Мне нет необходимости приезжать снова, – сказал он.Ровена шевельнулась, и книга соскользнула с ее колен, упав на ковер с глухим стуком. Она нагнулась, чтобы поднять ее, и вздрогнула, услышав шепот, донесшийся с кровати.– Жюсси?Это был ясно различимый звук, но она тем не менее наклонилась ближе. Ее горло сжалось: Джейми впервые попытался заговорить с тех пор, как впал в кому четыре дня назад.– Это Ровена, Джейми. Что я могу сделать для тебя?– Пить... Хочу пить...Руки Ровены тряслись, когда она наливала воду из кувшина. Приподнять его было нетрудно. Он так сильно похудел за последние недели, что казался не тяжелее ребенка. Его адамово яблоко задвигалось при глотании, и, когда Ровена положила его обратно на подушки, она увидела, что его глаза все еще открыты. Ее сердце забилось быстрее. Они были ясные, понимающие.– Я ранен, – прошептал Джейми. Потрескавшиеся губы слегка задвигались.– Я знаю, – мягко сказала Ровена. Она поправила одеяло вокруг его исхудавшего тела. Доктор оставил настойку опиума, хотя они еще не давали его ни разу. Джейми казался избавившимся от боли, ото всего, до конца дней. Но он ясно понимал, что ранен. Должна она послать за врачом или нет? Но где же Тереза!– Я собираюсь поправиться, – снова прошептал Джейми. Воздух хрипел в его груди, когда он говорил.– Тише, – убеждала Ровена. – Не тратьте ваши силы. Закройте глаза.– Поговорите со мной, Ровена. Пожалуйста...Испуганная, она начала рассказывать ему, какой был день, что все они делали за последнее время: что на прошлой неделе приехал Пир Исмаил Хан и что Тарквин все еще здесь, что Мадлон и дядя Анри написали ему из Парижа.– Я прочитаю вам их письма, когда вы станете крепче, или, возможно, Жюсси захочет сделать это, – заключила Ровена.Глаза Джейми были закрыты, и его лицо, утонувшее в подушках, выглядело изможденным и серым. Она не была уверена, спит ли он или снова впал в бессознательное состояние.– Жюсси пошла в церковь, – добавила она тем не менее. – Почти через три недели будет Рождество. Сколько лет прошло с тех пор, как вы отмечали Рождество? Представляю, праздники в Лонгбурне чудесны, но вам понравится Рождество в Шаранте тоже. И Новый год. Французы празднуют его с гораздо большей фантазией. Подождите и увидите. Жюстина даже собирается подарить вам подарок. Носовой платок. Она вышивает его каждую ночь, когда сидит с вами. Вам это известно?Она обнаружила, что заболталась и, похоже, уже не может овладеть собой. Ее сердце замерло, когда Джейми заговорил снова.– Жюсси... – проговорил он с трудом. – Любите ее...Отворилась дверь.– Тереза! – воскликнула Ровена с мольбой о помощи. – Ох, Тереза, быстрее идите сюда!Служанка подлетела к кровати.– Он... Он...– Думаю, ему лучше. Он попросил пить и внимательно слушал, когда я рассказывала ему. Останьтесь с ним. Дайте ему воды, если он попросит. Я должна отправиться за доктором.Руки Ровены дрожали, когда она надевала плащ и перчатки. Хлопнула парадная дверь, когда она сбежала по ступенькам и бросилась через двор к конюшне. Так как Арман тоже уехал в церковь, перед ней встала трудная задача, и она разрешила ее, подойдя к стойлу Сиама. Ее конь Терминус растянул сухожилие, когда несся галопом по мокрым полям на прошлой неделе, и Ровена не захотела рисковать им. Она надеялась, что Квин не будет возражать, если она возьмет его коня, потому что он отправился на винокурню вместе с Симоном и было похоже, что конь ему не понадобится.Ее трясло все время, пока она взнуздала этого большого строевого коня и вывела его к возвышающемуся деревянному чурбану. Приподняв свои юбки, она вскочила в седло.– В такую погоду легче скакать в мужском седле, – подумала она, не заботясь о том, как будет выглядеть. Разве это имело значение, если нужно было как можно быстрее привезти в дом доктора? Без колебаний она хлестнула мускулистый бок Сиама, и мгновение спустя конь уже несся галопом по направлению к Жонзаку. Виноградники и меловые холмы туманными очертаниями проплывали мимо.Между тем в винокурне перед низкой кирпичной печью сидел Симон де Бернар, не спускавший глаз с котла, по форме очень похожего на огромную луковицу. Там бурлила, превращаясь в облако спирта, первая возгонка вина, которая затем должна была очиститься снова, чтобы произвести молодой коньяк – кровь жизни Шартро. Рядом с ним затаился маленький Фердинанд Одемье, осиротевший сын главного садовника Шартро.Фердинанду теперь исполнилось одиннадцать лет, и он стал на целую голову выше, чем прошлой зимой. С несвойственным для мальчика его возраста интересом он наблюдал за охлаждавшимися в конденсаторе парами. Фердинанд не походил на своих сверстников: он был мечтательным и честолюбивым и твердо решил стать мастером-виноделом, когда вырастет. У него не было потребности общаться с кем-нибудь, в особенности с Луи, – для этого Фердинанд был слишком умен.Симон поднялся, чтобы подбросить в огонь угля за тяжелой железной дверью. В этот момент лежавшая перед его стулом большая, черная гончая поднялась, радостно виляя хвостом, и Симон, обернувшись, увидел входившего в дверь Тарквина.– Я знал, что это не может быть Луи, – заметил он с усмешкой. – Клари ненавидит его.Тарквин засмеялся и почесал собаку за ухом.– На вашем месте я потребовал бы жалованья, Фердинанд, – сказал он, заметив мальчика, который сосредоточенно всматривался в изогнутую трубку, известную под названием «серпантин», где начинался процесс конденсации. – Я чувствую, что вы больше интересуетесь возгонкой, чем ваш мастер.Фердинанд восхищенно ухмыльнулся.– Может быть, мистер Йорк.– Я должен поехать домой проведать Джейми, – добавил Тарквин, обращаясь к Симону. – Послать Терезу принести чего-нибудь поесть?Симон покачал головой.– Это было бы жестоко. В такую погоду!– Я уверен, что она не боится промокнуть, – со значением сказал Тарквин, но Симон проигнорировал его замечание.– „Глух как каменная стена, – сказала Жюстина Йорку только вчера, когда Квин заметил, что Тереза всегда наблюдает за Симоном с задумчивым выражением в глазах. – Попробуйте направить его мысли в правильном направлении, Квин. Тереза происходит из хорошей семьи, и я ее очень люблю.Возможно, Симона это не так смутит, если совет будет исходить от вас.– Интриганка, – заметил, усмехаясь, Тарквин. – Почему вы не предоставите природе избрать свое направление?Жюстина рассмеялась.– О, с каких пор вы стали приверженцем подобных взглядов? Я не смогу, даже если буду долго и тупо сидеть и вспоминать, припомнить ли одного случая, когда вы отдавались течению событий. Что с вами, Квин? – спросила она в следующее мгновение, увидев его омрачившееся лицо.Тарквин не ответил. Что он мог сказать? Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь прочел его мысли. Он даже себе боялся признаться, что природа действительно взяла над ним верх. Как еще мог он объяснить, что в последние дни не в состоянии смотреть на Ровену де Бернар без воспоминания о том, что он чувствовал, когда обнимал ее, не мог думать о ней без желания ответного чувства.Ба! Это только оттого, что он слишком долго был без женщины. Через четыре дня он вернется в Париж, где найдется немало прелестниц, которые более чем охотно помогут ему удовлетворить его физические потребности.С тяжелым настроением Тарквин вышел из винокурни под дождь и стерней направился к дому. Земля сильно размокла, и сапоги с каждым шагом глубоко увязали в ней. Было очень холодно, и ему казалось, что если бы погоду подбирали специально, то этот день подошел бы для мрачных мыслей и... смерти. Хотя он не мог видеть отсюда Вдовий дом, скрытый за деревьями, он мог ясно представить себе сцену в Синей комнате: Джейми лежит неподвижно, словно мертвый, в кровати под балдахином, в то время как Ровена сидит около него на стуле, прислушиваясь к слабому хриплому дыханию, которое словно заполняет собой каждый угол комнаты, преследуя даже во сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49