Майлз оглядел ее, холодно прищурив глаза.
— Откуда, позвольте вас спросить, вы почерпнули сведения, которые позволяют вам столь откровенно судить меня?
— О, я наслышана о вас, можете не сомневаться! — со страстью в голосе воскликнула девушка. — Все только о вас и толкуют. Мистер Уэлсли то, мистер Уэлсли се… Мне все уши прожужжали о том, насколько вы пригожи и богаты. Говорят уже, что каждая незамужняя девушка в здешней округе думает лишь об одном — как бы привлечь ваше внимание. — Амазонка перевела дух и, окинув Майлза презрительным взглядом, добавила: — Честно говоря, не понимаю, из-за чего весь этот шум!
Если бы Майлз не был столь озадачен такой неприкрытой враждебностью, он, вероятно, отплатил бы маленькой злючке той же монетой. Сейчас, однако, он пришел к выводу, что вступать в перепалку с таким противником бессмысленно, и решил измыслить иной способ противодействия.
Сверкнув ослепительной белозубой улыбкой и устремив на девушку взгляд голубых глаз, от которого таяли представительницы прекрасного пола по обе стороны океана, он сказал:
— Откровенно говоря, я тоже не понимаю, отчего весь этот шум.
Девушка осеклась на полуслове и заморгала, поскольку никак не ожидала, что «американский мужлан» согласится с ее словами.
— Уже одно хорошо, — наконец сказала она, — что вы не воспринимаете всерьез все те глупости, которые распространяют на ваш счет. — Девушка склонила голову набок и снова посмотрела на Майлза, но уже без прежней предвзятости. — Все-таки нечто в вас, должно быть, есть, иначе бы о вас столько не говорили.
Между тем Майлз вышел из стойла, где находился Кингз Рэнсом, и прикрыл за собой дверь. Шагнув к девушке, он негромко проговорил:
— Давайте сделаем так: вы расскажете, что обо мне здесь говорят, а я вам скажу, что из всего этого соответствует истине, а что — нет.
Девушка окинула его изучающим взглядом, будто решая, стоит ли ей принимать участие в этой игре, а затем, с вызовом изогнув бровь, начала:
— Я вот слышала…
— Подождите минуточку, — перебил ее Майлз. — Прежде чем я займу оборону, поскольку, как я понимаю, сейчас мне придется туго, вы должны сообщить, от кого почерпнули сведения обо мне. Вы вот все время говорите — «я слышала»… Так вот, от кого вы все это слышали?
— Да от всех. Говорю же: все только о вас и толкуют.
— Но кто эти «все»? — спросил Майлз, разводя руки в стороны. — Уж не те ли люди, что трудятся вместе с вами на конюшне?
Девушка с минуту озадаченно смотрела на Майлза, потом у нее на губах заиграла хитрая улыбка.
— Ясное дело, это работа конюхов, — сказала она. — Что им еще делать, как не распространять сплетни? Ну и кое-кто из замка… тоже… приложил к этому руку…
— Понятно. Стало быть, на мой счет прохаживается прислуга?
Улыбка на лице девушки становилась все шире.
— Насколько я понимаю, мистер Уэлсли, на ваш счет прохаживаются все, кому не лень, — и слуги, и их хозяева.
— И что же они говорят?
— О, всякое! — Девушка просунула руку сквозь прутья и любовно провела рукой по морде Кингз Рэнсома.
— Что именно?
Она повернулась к Майлзу и снова с вызовом на него посмотрела.
— Говорят, к примеру, что у вас, как у всякого американца, непомерно развито самомнение, а еще говорят, что у вас непомерной толщины кошелек и вы желаете скупить всех лучших лошадей в графстве, а потом потихонечку переправить их к себе в Америку.
— Понятно, — сказал Майлз, нахмурившись. — А еще что говорят?
— Что вы ужасный циник и относитесь к женщинам с презрением. А потому светские дебютантки, которые стараются привлечь ваше внимание, выглядят до ужаса глупо.
— Неужели? Осмелюсь в таком случае спросить, удалось ли кому-нибудь из них привлечь мое внимание?
— Это вам лучше знать! — отпарировала девушка.
— Меня интересует, что слышали по этому поводу вы?
Девушка поколебалась, но все же заговорила:
— Признаться, я слышала, что таких уже несколько. А еще я слышала, что по отношению к ним вы позволяете себе бог знает какие вольности!
— Вольности? — с удивлением переспросил Майлз. — И какие же, если не секрет?
Амазонка сжала губы с такой силой, что они побелели.
— Как будто сами не знаете!
— Так вот же — не знаю! И какие же вольности я себе позволил?
Девушка на мгновение отвернулась, а когда повернулась снова, лицо у нее было постное и чопорное — точь-в-точь как у старой пуританки.
— Люди говорят, что вы позволяли себе — неоднократно причем… целовать девушек в губы!
Майлз едва не прокусил себе губу — такие героические усилия он прилагал, чтобы не расхохотаться. Более всего позабавило его прозвучавшее в голосе девушки нешуточное осуждение.
— Вот ведь ужас, правда?
— Конечно, ужас. Но хватит об этом. Вам давно уже пора удалиться из конюшни…
К тому времени Майлз настолько вошел во вкус разговора с прекрасной амазонкой, что попытка девушки прервать беседу вызвала у него недовольство.
— Погодите минуту, — сказал он, протестующе вскинув руку. — Прежде чем выгнать меня отсюда, ответьте мне еще на один вопрос.
Собеседница как-то совсем по-мальчишечьи шмыгнула носом, после чего, уперши руки в стройные бедра, сказала:
— Только при том условии, что вы дадите мне слово сразу же после этого удалиться.
Майлз придал лицу соответственно строгое выражение и, приложив ладонь к сердцу, сказал:
— Клянусь!
Девушка кивнула головой в знак того, что принимает его клятву.
— Итак, сударь, о чем вы хотите меня спросить?
— Я о тех девушках, которых якобы поцеловал… Кому-нибудь из них мой поцелуй понравился?
Прекрасная амазонка заморгала часто-часто — настолько ее, должно быть, поразил этот вопрос, — но потом оправилась и строгим голосом произнесла:
— Не могу вам сказать по этому поводу ничего определенного.
Майлз огорченно насупился.
— Так, значит, ни одна из этих юных красавиц не восславила мое умение целоваться?!
— Я ничего такого не слышала.
— В таком случае мне остается лишь посыпать голову пеплом. Оказывается, не так-то я в этом деле хорош, как думал.
Девушка сунула руки в карманы бриджей, обдумала сказанное Майлзом и, вскинув на него глаза, произнесла:
— Выходит, что так.
Теперь Майлз в свою очередь обдумал слова девушки. Дело ясное — ему бросили перчатку, а он, пообщавшись с этой амазонкой десять минут, находился в таком настроении, что был готов без малейшего колебания эту перчатку поднять. Наклонившись к девушке так, что его губы едва не касались ее уха, он прошептал:
— Что ж, тогда мне хотелось бы узнать ваше мнение.
Глаза девушки расширились, бравада на ее хорошеньком личике сменилась растерянностью.
— Мое?
— Ну, разумеется, — пробормотал Майлз, обнимая ее за плечи и притягивая к себе. — Кажется, кроме нас с вами, здесь никого нет.
Прежде чем она успела сказать хоть слово, он коснулся ее губ нежным поцелуем. Девушка вздрогнула, напряглась всем телом. Не сознавая, что делает, Майлз одним ловким движением руки распустил узел волос на затылке женщины, и ее темные пышные локоны рассыпались по плечам. Майлз бесцеремонно обхватил ладонью ее затылок, не отрываясь от сладких и теплых губ, — и наконец они сделались мягкими и податливыми, сами раскрылись навстречу его поцелую.
Дивясь и радуясь такой неожиданной победе, Майлз осмелел, и его язык дерзко проник во влажную, теплую глубину ее рта.
Девушка вздохнула, и этот едва слышный вздох опьянил Майлза не хуже любовного зелья. Желание вспыхнуло в нем с такой силой, что он задрожал всем телом.
Между тем поцелуй все длился и длился, и Майлзу чудилось, что вот-вот они оба окончательно потеряют власть над собой. Это будет уже посерьезнее поцелуев!..
С огромным усилием оторвавшись от губ незнакомки, Майлз улыбнулся и провел пальцем по ее бархатной щеке.
Девушка медленно открыла глаза и подняла на него затуманенный взор. Казалось, она все еще пребывает в ином мире — мире грез и страсти — и возвращение к реальности давалось ей с превеликим трудом.
— Ну и как? Каково ваше мнение? — прошептал он.
Звук его голоса, хотя Майлз старался говорить тихо и нежно, разом отрезвил амазонку, и она тотчас отпрянула, в глазах ее блеснул неподдельный ужас.
— Мое мнение? — воскликнула она осевшим от волнения голосом. — Хорошо же, я скажу вам свое мнение, уж коли оно вас интересует! Вы совершенно невозможный человек, сэр, и заслуживаете презрения! Вы грубы, дурно воспитаны, невежественны — одним словом, вы — американец!
— Что такое? — изумился Майлз, чувствуя, как вся его страсть перед лицом такой неприкрытой грубости стремительно улетучилась. — Да погодите же, куда вы так несетесь, словно у вас в одном месте зажженный фитиль?! — Тут он попытался поймать ее за руку, но девушка ловко от него увернулась и, отбежав на безопасное расстояние, вперила в него полыхнувший гневом взгляд:
— Не смейте до меня дотрагиваться! Как говорится, отныне и впредь! А теперь… Теперь убирайтесь из конюшни вон — немедленно!
Майлз угрожающе прищурился.
— Придержи-ка свой язычок, крошка! Кто ты, черт возьми, такая, что позволяешь себе…
— Не ваше дело, кто я такая! Убирайтесь отсюда, пока я не закричала и не позвала на помощь! И не смейте в следующий раз приближаться ко мне — даже в мыслях!
— На этот счет вы можете быть совершенно спокойны! — рявкнул Майлз и, развернувшись на каблуках, устремился по проходу к двери. — По мне, так лучше обниматься с ядовитой змеей, нежели тронуть вас хоть пальцем!
— Вот и прекрасно! — крикнула девушка ему вдогонку. Затем, словно вспомнив о чем-то важном, торопливо бросилась следом.
— Эй, мистер Уэлсли, погодите!
Майлз обернулся к ней, багровея от гнева.
— Что еще?
— Я просто хотела сказать, что целуетесь вы ужасно!
3
Джон Пемброк распахнул тяжелую дубовую дверь и расплылся в улыбке.
— Добро пожаловать, мистер Уэлсли, добро пожаловать! Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Сказать по правде, мы уже стали опасаться, что вы опоздаете к обеду… Заходите, мой мальчик, заходите.
Майлз изобразил на губах ответную улыбку и вошел в облицованный мрамором холл Пемброк-хауса.
— Прошу извинить за опоздание, сэр Джон, но по пути к вам мне пришлось немного свернуть с дороги.
— Надеюсь, ваша задержка не была сопряжена с неприятностями? — улыбка на лице сэра Джона увяла.
— Ничего подобного, — заверил его Майлз. — Просто я заехал кое-куда по личному делу, которое задержало меня чуть дольше, нежели я предполагал.
Неожиданно из-за угла показалась молодая рыжеволосая горничная. Глядя прямо перед собой, она торопливым шагом двинулась по коридору, оправляя на ходу свой кокетливый фартучек. Едва не столкнувшись в холле с хозяином и его гостем, она вспыхнула как маков цвет и торопливо присела в реверансе.
— Извините, сэр Джон, — забормотала она. — Я была наверху, помогала мисс Каролине переодеться к обеду. Потому и не знала, что кто-то пришел. Еще раз прошу меня простить, сэр.
— Считай, что это маленькое недоразумение улажено, Ребекка, — добродушно произнес сэр Джон. — В конце концов, я еще не настолько стар и могу сам открыть двери дома — тем более сегодня, когда мы все ждали приезда нашего дорогого мистера Уэлсли.
Горничная с облегчением перевела дух, улыбнулась, после чего протянула руку, чтобы взять плащ Майлза и его саквояж.
«Неужели в таком огромном доме только одна служанка?» — с удивлением подумал Майлз, хотя и не подал виду, что этот факт произвел на него не слишком приятное впечатление. Судя по всему, слухи насчет отчаянного положения семьи Пемброк были недалеки от истины.
Когда Майлз вслед за хозяином двинулся в глубь дома по отделанному мрамором просторному коридору, ему на каждом шагу попадались свидетельства запустения и бедности, которые лишь прочнее убеждали Майлза, что разорение Пемброков не за горами.
— Отличный у вас дом, сэр Джон, — тем не менее, почти не покривив душой, похвалил Майлз.
— Да, он хорош, не правда ли? — ответил сэр Джон, хотя, обозревая вместе с гостем свое жилище, особой радости не испытывал. — Его подарил нашему семейству более ста лет назад один из королей династии Стюартов. Мои дочери — четвертое поколение Пемброков, пришедшее на свет в этих стенах.
— Прекрасная традиция, сэр.
— Да, и, надеюсь, она продолжится.
Майлз с любопытством посмотрел на сэра Джона.
— Согласно другой традиции, Пемброк-хаус и окружающие его земли переходят после смерти хозяина во владение старшего сына, но, поскольку сыновей у меня нет, все должны унаследовать старшая дочь и ее муж, — продолжал между тем сэр Пемброк. — Тем не менее, поскольку моя старшая дочь Виктория не выражает ни малейшего желания вступить в брак, собственность достанется после моей смерти Джорджии или Каролине. Вопрос только в том — кому из них? Как вы уже знаете, они близнецы.
— Да, это серьезная проблема, — серьезно заметил Майлз. — Полагаю, все будет зависеть от того, кто из них первой выйдет замуж.
— Похоже, что так, — вздохнул Джон. — Но, поскольку эти малышки привыкли все делать сообща, я подозреваю, что и замуж они выскочат в один и тот же день.
Майлз весело посмеялся над словами хозяина и вдруг понял, что этот большой, сильный мужчина все больше начинает ему нравиться. Когда они вошли в библиотеку, Майлз с любопытством огляделся по сторонам. Огромные книжные шкафы из мореного дуба стояли вокруг них несокрушимой стеной, почти до самого потолка. Столы и кресла, хотя и пострадали от времени и жучка-древоточца, были тем не менее просторными и удобными. Завершал убранство библиотеки большой камин, располагавшийся у северной стены. Он-то и придавал здешней обстановке своеобразную законченность и уют.
Усевшись в глубокое кресло и приняв из рук хозяина бокал с бренди, Майлз почувствовал, что, живи он у Пемброков, большую часть свободного времени он наверняка бы проводил здесь.
— Скажите, мистер Уэлсли, — начал разговор хозяин дома, усаживаясь рядом с Майлзом в точно такое же устрашающих размеров кресло. — Какие, собственно, лошади вам требуются?
— Мне нужны хорошие жеребцы-производители, — ответил Майлз. — Дома, в Колорадо, у меня имеется табун отличных кобылиц. Они крепки, выносливы и надежны, но им недостает изящества хорошей верховой лошади. Не сомневаюсь, что, если мне удастся скрестить их с первоклассным скаковым жеребцом, я добьюсь результата, на который рассчитываю. Другими словами, я получу отличных рабочих лошадей с характеристиками скаковых.
Пока сэр Джон обдумывал весьма смелые и даже новаторские идеи, высказанные Майлзом, мужчины молчали. Первым, однако, нарушил тишину хозяин дома. Подавшись поближе к гостю, он негромко произнес:
— Полагаю, у меня в конюшне найдется парочка Жеребцов, которые могли бы вас заинтересовать, молодой человек.
Все это время Майлз пытался отыскать предлог, который помог бы ему ненавязчиво перевести разговор на Кингз Рэнсома.
— Слыхал я, — в нарочито небрежной манере начал он, — что у вас имеется неплохой жеребец. Кажется, его зовут Кингз Рэнсом — или еще как-то? Впрочем, не в этом суть. Скажите лучше, соответствуют ли его стати тому плану, который я задумал?
— Кингз Рэнсом? — в удивлении воскликнул хозяин. — Конечно же, нет! Этот конь предназначен для скачек. Для этого его воспитывали, кормили и тренировали. Семь лет назад он выступал на Дерби и пришел вторым. Я очень надеюсь, что один из его сыновей в один прекрасный день завоюет мне Большой Приз.
Хотя Майлз при этих словах испытал сильнейшее разочарование, но постарался скрыть свое недовольство.
— Стало быть, вы его не продадите? — ровным голосом осведомился он.
Сэр Джон покачал головой.
— Разумеется, не продам. Кингз Рэнсом — лучшее, что у меня есть. Может статься, что такого коня у меня уже никогда не будет. Это бесценное животное. Кроме того, даже если бы я захотел его продать, у меня все равно ничего бы не вышло. Кингз Рэнсом принадлежит моей дочери. Когда он был еще совсем крохотным жеребенком, я подарил его ей на день рождения. Тогда девочке исполнилось шестнадцать.
Майлз от изумления широко распахнул глаза.
— Вы хотите сказать, что ваша дочь владеет жеребцом по закону — так сказать, с соблюдением всех юридических формальностей? Он что же — записан на ее имя?
— Нет, конечно, — пробурчал сэр Джон и сделал основательный глоток из своего бокала с бренди. — Юридически владельцем жеребца считаюсь я, но настоящая хозяйка этой лошади все-таки Виктория.
Майлз с минуту помолчал, тоже сделал глоток бренди, а затем медленно, тщательно выговаривая каждое слово, сказал:
— Стало быть, в соответствии с законом вы имеете полное право его продать, если, конечно, захотите?
— Ну, если вы так ставите вопрос… — пробормотал сэр Джон. — Отвечу: да, такое право я имею. Только делать этого не стану. Я и Виктории не позволю его продать, если уж на нее найдет такая блажь. Только это вряд ли. Уж кто-кто, а Виктория Кингз Рэнсома не продаст — ни за что на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38