Когда Майлз у нас гостил, я довольно долго за ними наблюдала и пришла к выводу, что чары Майлза произвели на девушку не меньшее впечатление, чем ее красота и ум — на него.
Регина откинулась на высокую спинку кресла и рассмеялась.
— Не стану спорить: Виктория и вправду произвела на Майлза впечатление. С тех пор, как он с ней познакомился, прямо-таки сам не свой сделался. Господь свидетель, я была бы рада, если бы они и в самом деле поладили. Но даже если предположить, что я куплю имение на ваших условиях — как нам добиться их согласия на этот брак?
— Вот в этом-то и заключается главная сложность, — сказала Фиона.
— Стало быть, вы не сомневаетесь, что Виктория будет противиться вашей воле?
Леди Пемброк опять тяжело вздохнула.
— Я не сомневаюсь, что она противится моей воле даже тогда, когда я заказываю повару обед.
— Похоже, Виктория и впрямь крепкий орешек. Но коль скоро она такая строптивица и с ней невозможно договориться, как, спрашивается, вы намерены получить ее согласие?
— Очень просто, — усмехнулась Фиона. — Я не стану говорить ей о том, что мы придумали.
— Вы не станете посвящать ее в наши планы? — удивилась виконтесса. — Как в таком случае мы осуществим задуманное?
— Да я ни словом не обмолвлюсь ей о предстоящем замужестве. Скажу только, что Майлз попросил у меня разрешения у нас бывать и за ней ухаживать — и я позволила.
— Вы полагаете, что на это Виктория согласится?
Фиона пожала плечами.
— А почему бы и нет? Она же не против того, чтобы Хэррисон Гилфорд время от времени к ней захаживал. С какой стати ей прогонять Майлза?
— Действительно, с какой стати! — пробормотала Регина, сделав строгое лицо. — Между прочим, хочу вам заметить, что есть еще одно затруднение: Виктория пребывает сейчас в трауре по отцу. Согласно обычаям, она по этой причине может целый год никого не принимать и не участвовать в светской жизни. Фиона покачала головой.
— Так нет же, не может! Джон перед смертью настаивал на том, чтобы мы не слишком по нему горевали и не объявляли официального годичного траура. Джон был большим жизнелюбом и считал, что не стоит растрачивать драгоценное время на всяческие формальности. Как видите, — тут Фиона указала на свое темно-синее платье, — я поступаю в соответствии с его желанием. Если Виктория позволит себе отказать Майлзу в ухаживаниях, это будет означать, что она нарушила последнюю волю отца, а на это она не пойдет.
Лицо Регины осветилось улыбкой.
— Я всегда знала, что ваш муж был чудесным человеком, и его последняя воля только подтвердила мое убеждение.
— Благодарю вас, — сказала Фиона, отворачиваясь, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы.
— А как нам быть с Майлзом? — осведомилась Регина. — Под каким предлогом вы хотите заманить его к себе?
Фиона взяла себя в руки, понимая, что настало наконец время выбросить на стол козырную карту.
— Когда я говорила, что хочу продать вам Пемброк-хаус со всем, так сказать, его содержимым, я ничуть не лукавила. — Сделав паузу, чтобы произвести нужный эффект, Фиона выпалила: — Эта сделка касается фермы для разведения лошадей… да, и лошадей тоже!
— Кингз Рэнсом! — выдохнула Регина. — Стало быть, вы хотите купить согласие Майлза, предложив ему этого жеребца?
Фиона сглотнула, изменилась в лице, но тем не менее храбро выдержала пронзительный взгляд виконтессы.
— Как вы не понимаете, что Майлз и Виктория просто созданы друг для друга? Чтобы они обрели счастье, им нужно лишь сойтись, а для этого все средства хороши! Да, признаю: Кингз Рэнсом — своего рода наживка, которая заставит Майлза заглотнуть наш план.
Регина помолчала, мысленно взвешивая каждую деталь этого безумного плана.
— Завещание сэра Джона уже оглашено? — задала она неожиданный для Фионы вопрос.
— Да.
— И что же — по завещанию все имущество семьи переходит вам?
— Да. Он доверял мне и знал, что дочерей я не обижу.
— Что ж, ничего удивительного в этом нет, — кивнула Регина. — Всякий любящий муж на его месте поступил бы так же. Хотелось бы, правда, знать, какова будет доля Виктории, когда вы продадите имение и расплатитесь с долгами сэра Джона? Сомневаюсь, что ей перепадет приличная сумма.
— Это так. Но в том случае, если я продам имение человеку, который станет впоследствии ее мужем, она станет полноправной хозяйкой поместья, мои дочери же получат свою долю в денежном исчислении и претендовать на недвижимость не смогут. К тому же у Виктории останется то, что принадлежит ей по праву, — Кингз Рэнсом.
— А не кажется ли вам, что, когда вы дадите дочерям отчет о плачевном состоянии своих финансов, Виктория скажет, что на наследство ей наплевать, заберет Кингз Рэнсома и сделает попытку зажить самостоятельно?
Фиона кивнула.
— С нее станется. Только куда она пойдет — вот в чем вопрос? Сделается гувернанткой? Но она благородного происхождения, воспитана в традициях знати и вряд ли захочет исполнять чьи-либо приказания. И даже в том случае, если она согласится ради обретения независимости на малопочтенную роль наемной прислуги, она потеряет Кингз Рэнсома. Конь-то записан на сэра Джона и по завещанию является моей собственностью. Другими словами, Виктория владеет жеребцом лишь номинально, законная его хозяйка — я.
— Немаловажный пункт, — задумчиво произнесла Регина. — Я, как и вы, не очень-то верю, что Виктория пойдет наниматься в гувернантки, но кто поймет нынешнюю молодежь?
Фиона вздохнула.
— Придется воззвать к ее рассудку. — Она помолчала. — Мне представляется, что наш первый шаг — в том, разумеется, случае, если мы с вами придем к соглашению, — заручиться согласием Майлза.
— Уговорить Майлза поухаживать за Викторией будет нетрудно, но я вовсе не уверена, что он согласится на ней жениться. Он только и твердит о том, как ему не терпится уладить свои дела и вернуться в Колорадо.
Фиона пожала плечами.
— Я не сомневаюсь, что они с Викторией так или иначе договорятся. В конце концов, если Виктория за него выйдет, ей придется последовать за мужем, куда бы он ни направлялся. Очень может быть, они превратятся в типичную англо-американскую пару — будут жить полгода здесь, полгода в Америке.
По счастью, виконтесса одобрила ее план. Она посмотрела на леди Пемброк, улыбнулась и произнесла:
— Так и быть, Фиона. Я согласна помогать вам в осуществлении ваших замыслов. В конце концов, мы ничего не теряем, а приобрести можем. Вы хотите выдать замуж падчерицу, я же хочу, чтобы мой внук остался при мне. Так что соединим наши усилия и будем действовать сообща!
11
— Вот так-то, Шоу. Как говорится, «без меня меня женили». Представь только, бабуля решила мне сосватать Викторию!
Алекс повертел в пальцах бокал с бренди — беззаботно пожал плечами. Молодые люди всю первую половину дня провели в клубе, плотно поели, выпили за обедом отличного портвейна, а потом расположились в креслах с бренди. По этой причине Алекс находился в самом приятном расположении духа и лениво, как сытый кот, щурил глаза. Даже ошеломляющая новость, сообщенная Майлзом, не могла поколебать душевного умиротворения четырнадцатого графа Чилзворта.
— Уэлсли, старина, не знаю, что тебе и сказать. Может, это и неплохая мысль. Знаешь ли, сватовство, свахи — это все традиции, которые освящены столетиями и уходят корнями в далекое прошлое… Такие браки по-своему выгодны.
— Выгодны?! — взвился Майлз. — Это как же понимать?
— Очень просто — как своего рода обмен. К примеру, Виктории нужны твои деньги, а тебе — ее жеребец. Кроме того, ты получишь за ней в собственность Пемброк-хаус. Разве это не выгодно? Нет, в самом деле, план очень даже неплох! К тому же из Виктории выйдет отличная жена — в том, разумеется, случае, если ты сумеешь ей показать, кто в доме хозяин.
— Как будто это так просто! — воскликнул Майлз.
— Что ж, никто не утверждает, что это просто. Тебе придется потрудиться — это уж как пить дать, но дело того стоит! Виктория умна, пикантна и чертовски привлекательна. Ей-богу, старина, да один только медовый месяц окупит все твои старания. Ты просто счастливец!
— Она тебе нравится? — вскинулся Майлз. — В таком случае сам на ней и женись!
— А что? И женился бы — только, видишь ли, — Виктория меня об этом не просила.
— Меня тоже! Мне предложила жениться на Виктории ее мачеха, причем предложение было передано не мне, а моей досточтимой бабуле. Прямо средневековье какое-то!
— Это Англия, — хмыкнул Алекс, — здесь традиции живут долго.
— По мне, — огрызнулся Майлз, — эта слишком уж зажилась!
Алекс вздохнул и глотнул бренди.
— По мне, Уэлсли, иногда ты слишком хорошо изображаешь янки.
— Расцениваю это как комплимент.
Алекс хладнокровно пожал плечами, давая Майлзу понять, что выпущенные им стрелы не достигли цели.
— Это вовсе не комплимент, но расценивай мои слова, как тебе больше нравится. Давай лучше вернемся к вопросу о женитьбе. Как ты собираешься поступить?
— А ты как думаешь? Скажу бабушке, что предложение леди Пемброк меня не заинтересовало.
— Ты, стало быть, еще ей этого не сказал?
— Сказал, что подумаю, — смущенно признался Майлз. — Ты же знаешь, категорический отказ огорчил бы старушку. Уж больно ей хочется меня окрутить.
— Понятно, — протянул Алекс и снова глотнул бренди. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что, отказав леди Пемброк, тебе придется распрощаться и с ее лошадками?
— С ее лошадками! — саркастически воскликнул Майлз. — У Пемброков лошадок-то всего ничего — только разговору, что ферма. Впрочем, я бы не согласился жениться на Виктории, будь у нее хоть пятьдесят лошадей!
— Пятьдесят? — Алекс присвистнул. — Да у Пемброков, если хочешь знать, табун голов в двести, не меньше.
— Ты с ума сошел! Виктория сама водила меня по конюшне, и там стояло не более дюжины лошадей. Остальных сэр Джон, должно быть, продал, чтобы обеспечить своей семье мало-мальски сносное существование.
— А Виктория тебе пастбища показывала?
Майлз помотал головой.
— Только стойла. Про пастбища она и словом не обмолвилась. Но я их видел. Издалека. И лошадей на них не было.
Алекс расхохотался так, что едва не расплескал бренди.
— Стало быть, девушка успела перегнать лошадок в безопасное место — подальше от чужих глаз.
— Это что же получается? — Майлз зло сверкнул глазами. — На землях поместья укрывается целый табун?
— И заметь — один из лучших в Англии!
— Но Виктория показала мне всего несколько двухлеток и трехлеток! И при этом сказала, что это все, что у них есть на продажу.
— Она только забыла добавить — «для вас, мистер американец». Уверяю тебя, будь на твоем месте другой покупатель, выбор у него был бы несравненно лучше! Отборных лошадей Виктория прячет на дальних пастбищах и в конюшнях, которые из окна Пемброк-хауса Не увидишь.
Майлзу кровь бросилась в лицо.
— Ах она маленькая дрянь!
— Держи себя в руках, малыш! Суть в том, что Виктория не захотела продавать тебе своих любимцев. Ты ведь собирался увезти их в Америку и использовать — если верить Гилфорду — в качестве вьючных мулов. Это ведь Гилфорд затеял разговор о мулах, верно?
— Верно, — пробормотал Майлз. — Он сказал Виктории, что я разбираюсь в копытных только этой породы.
— Ну как? Что ты теперь думаешь о предложении леди Фионы?
У Майлза едва заметно подергивалась щека: знак того, насколько он раздражен и зол. Впрочем, когда он заговорил, голос его звучал спокойно и ровно:
— Это ничего не меняет. Более того, теперь, когда я услышал от тебя все эти новости, я не женился бы на ней даже в том случае, если бы мне предстояло спасти человеческую расу от вымирания, а Виктория оставалась бы последней женщиной на земле!
— Фиона, я бы отвергла ухаживания Майлза, будь он даже последним мужчиной на земле! Это дело решенное, так что уговаривать меня не имеет смысла.
Фиона поставила свою чашку на стол и тяжело вздохнула.
— Как ты не понимаешь, Виктория? Семейство Уэлсли — наша последняя надежда.
— Последняя надежда? О чем ты только говоришь?
— Только Уэлсли могут помочь нам спастись от разорения, — пробормотала несчастная Фиона.
Виктория в смятении покачала головой:
— Я не поняла ни слова из того, что ты сказала. С какой стати Уэлсли должны спасать нас от разорения? И потом — о каком разорении идет речь?
Фиона с минуту смотрела прямо перед собой, понимая, что сейчас ей предстоит открыть своей падчерице несколько неприятных истин, которые мачеха ради ее же блага предпочла бы сохранить в тайне. Тем не менее обстоятельства складывались так, что молчать долее было нельзя.
— Тори, — негромко произнесла она. — Я знаю о твоем отце кое-что такое, о чем ты до сих пор не имеешь представления.
Виктория поджала губы.
— И что же ты знаешь?
Фиона принялась чайной ложкой чертить на скатерти невидимые глазу узоры. Все в Пемброк-хаусе знали, что это нехороший признак, и у Виктории сжалось сердце. Она поняла, что ей предстоит услышать нечто не слишком для себя приятное.
— Так что же ты хотела рассказать мне о папе, Фиона?
Фиона отложила чайную ложечку и посмотрела на падчерицу в упор.
— Видишь ли, Тори, твой отец никогда не обладал умением вести дела. С прискорбием должна тебе сообщить, что он, и никто другой, пустил на ветер большую часть состояния Пемброков. Мы по уши в долгах, и вот теперь, когда твой отец умер, кредиторы требуют, чтобы мы заплатили по долговым распискам сэра Джона — полностью и в ближайшее же время.
Виктория перевела дух. По счастью, речь шла о долгах. Она-то боялась, что Фиона раскроет ей глаза на что-нибудь действительно ужасное: скажет, к примеру, что отец ее был разбойником или же многоженцем. Финансовые же затруднения можно было так или иначе разрешить, не бросая тени на честное имя Пемброков.
— Что ж, продадим лошадей с фермы, — пожав плечами, сказала она. — Я догадывалась, что наши дела расстроены — зачем, в противном случае, отцу было продавать картины? Но я тем не менее уверена, что, если мы выставим на продажу несколько трехлеток, полученных денег будет вполне достаточно, чтобы покрыть папины долги.
— Средства, которые мы выручим от продажи лошадей, вряд ли покроют даже малую часть долга, — холодно сказала Фиона.
У Виктории от удивления расширились глаза.
— Господь всемогущий, сколько же папа задолжал?
— Если ты настаиваешь, я скажу тебе — около двухсот тысяч фунтов стерлингов.
— Не может этого быть! — выдохнула Виктория. — На что же он истратил такую уйму денег?
— Как я уже говорила, деловой хватки у него не было никакой. Сэр Джон вложил крупные средства в несколько безнадежных предприятий и, конечно же, прогорел. К тому же, если помнишь, он был большим любителем поиграть в карты и делал ставки на бегах. Имелось у него и еще одно дорогостоящее заблуждение — он полагал, что его жена и дочери должны одеваться не хуже самой королевы Виктории. Это не считая того, что он устраивал балы, званые обеды и вечера, которые тоже обходились очень недешево. Под конец он стал брать в долг — помногу и под большие проценты, что лишь ускорило наше разорение.
Виктория вскочила со стула, едва не уронив его на пол.
— Если ты так хорошо обо всем этом знала, почему не остановила его?
Фиона вздохнула.
— Остановить Джона Пемброка? Да разве такое было возможно?
— Ты могла хотя бы попытаться! Ты могла бы… не знаю, но ведь имелось же какое-то средство, чтобы прекратить или хотя бы ограничить подобную расточительность?!
Фиона, сраженная обвинениями падчерицы, поникла головой.
— Может быть, дорогая моя, ты права, и я уделяла недостаточно внимания материальной стороне нашей жизни, но тем больше я думаю о ней сейчас, когда сэр Джон умер, оставив нам в наследство одни долги. К сожалению, иного выхода, кроме продажи имения, я найти не смогла, а единственным семейством в графстве, располагающим средствами для покупки Пемброк-хауса, является род Уэлсли. Правда, требуется еще убедить виконтессу и ее внука, что они, покупая имение, выгодно помещают свой капитал.
Виктория вздернула подбородок и одарила мачеху негодующим взглядом.
— Значит, ради того, чтобы ты продала имение и расплатилась с долгами, я должна кокетничать и строить глазки Майлзу Уэлсли? Или того больше — затащить его к себе в постель?
Фиона подскочила и изо всех сил ударила кулачком по столу.
— Виктория, сейчас же прекрати мне дерзить!
Девушка озадаченно замолчала. Впервые на ее памяти Фиона позволила себе повысить на нее голос. Потрясенная этим до глубины души, Виктория рухнула в кресло, закрыла лицо руками и едва слышно пробормотала:
— Прости, Фиона. Я не имела права обвинять тебя в беспечности. Ты сказала правду — если папа забирал себе что-нибудь в голову, остановить его было невозможно.
Фиона неторопливо вернулась к своему стулу и присела.
— Извини, дорогая, — прошептала она. — Мне не следовало на тебя кричать… но надо же было дать тебе Понять, в каком отчаянном положении мы оказались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38