Несчастное, потерянное выражение на лице Майлза сменилось глубочайшей задумчивостью.
— Почему ты так о себе говоришь?
Виктория покраснела до корней волос, поскольку продолжать разговор ей не хотелось. Она была бы счастлива, если бы Майлз просто принял ее ответ и вопросов больше не задавал. Тем не менее отвечать следовало. Промолчи она сейчас — вопросы посыплются как из рога изобилия.
Глядя в сторону и усиленно теребя сорванную травинку, она пробормотала:
— Дело в том… что в браке есть… гм… некоторые стороны, которые для меня… скажем так… могут оказаться трудными и даже неприемлемыми.
Это было произнесено таким тихим голосом, что Майлз, желая разобрать хоть слово, вынужден был наклониться к самым ее губам.
— Не могу взять в толк, к чему ты клонишь, — сказал он. — Не думаю, что жизнь в браке будет так уж отличаться от того существования, к которому ты привыкла. Как вести дом, ты знаешь, а если возникнут затруднения, поверь, я всегда буду рад прийти тебе на помощь.
— Я вовсе не об этом… — прошептала Виктория, терзая несчастную травинку.
— Говори громче, я ничего не слышу! — потребовал Майлз.
Виктория на миг подняла на него взгляд, заметила в его голубых глазах недоумение и сразу же отвернулась.
— Я сказала, что это совсем не то, о чем ты… подумал.
Не сразу, но до Майлза все же дошло, на что она намекает.
— Ты имеешь в виду интимную сторону семейной жизни? Ты не хочешь выходить замуж, потому что боишься близости с мужчиной — так, что ли?
Виктория лишилась дара речи — она никак не ожидала, что Майлз так открыто заговорит об этом. Никто и никогда не затрагивал этой темы во всеуслышание — тем более когда рядом находилась женщина. Придя в себя, девушка заговорила сурово, словно учительница, отчитывающая нерадивого ученика:
— Мистер Уэлсли! С вашей стороны крайне неуместно и невежливо…
— Может, хватит, а? — попросил Майлз, у которого лицемерие и напускная скромность английских дам, и Виктории в том числе, давно уже вызывали сильнейшее раздражение. — Неуместно называть меня мистером Уэлсли, в то время как мы с тобой говорим об интимной близости! И не пытайся меня уверить, что прежде ты никогда не слышала таких разговоров, поскольку всякий разумный человек, доживший до двадцати трех лет…
— Откуда вы знаете, что мне двадцать три? — замогильным голосом перебила Виктория, сраженная открытием, что Майлз прознал-таки о ее не столь уж юных годах.
— Уж и не помню, кто мне об этом сказал, — сварливо ответил Майлз, решив, что женщина пытается увильнуть от разговора. — Да и какая разница? Ведь не твой же возраст мы сейчас обсуждаем, в самом деле?
Майлз передвинулся поближе к Виктории, поцеловал ей руку и осведомился:
— Стало быть, Тори, ты боишься заниматься любовью?
Виктория вырвала у него руку и вскочила на ноги.
— Не желаю с вами разговаривать! — С этими словами она торопливо попятилась, прижимая ладонь к груди, чтобы унять неистовый стук сердца.
Но от Майлза не так-то легко было отделаться. Он тоже вскочил, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и положил ей руки на плечи.
— Какими, интересно, страшными историями напугали тебя замужние подружки?
— Я не желаю об этом говорить, — упрямо повторила Виктория. И, заметив, что Майлз собирается отпустить на этот счет шуточку, торопливо добавила: — Прошу вас, Майлз, довольно об этом…
Он был убийственно прав. Замужние дамы не раз в частной беседе касались интимной стороны брака, утверждая, что единственной наградой за те унижения, которым их подвергали в темноте спальни обычно столь выдержанные и воспитанные мужья, являлись рождавшиеся после такой близости дети.
Самое ужасное, что избежать патологической тяги мужчин к совокуплению не удавалось никому, — даже всенародно любимой королеве Виктории, которая что ни год, производила на свет нового отпрыска королевской крови.
Слова девушки, казалось, не произвели на Майлза особого впечатления. Он лишь иронически усмехнулся:
— Хочешь заткнуть мне рот, Тори? Дудки! Эту тему нам обсудить просто необходимо. Не хочешь говорить сама — послушай, что скажу по этому поводу я!
Пряча глаза и содрогаясь от стыда, Виктория едва слышно произнесла:
— Я вас слушаю.
— Отлично.
Майлз бесцеремонно усадил спутницу на плед, втайне надеясь, что нужные слова сами придут ему в голову. Следующие несколько минут могут оказаться для него решающими, и по этой причине вдохновение нужно ему как никогда.
Сглотнув и выдержав паузу, он начал:
— В семейной жизни, Виктория, существует множество самых разных сторон, и интимная близость между мужчиной и женщиной — только одна из них. Очень важная, спешу заметить, но, как я уже сказал, далеко не единственная. Хочу заверить тебя… — Майлз помолчал, ожидая, когда девушка поднимет на него глаза, после чего продолжил: — Что я никогда не причиню тебе боль и не посмею принудить тебя к чему бы то ни было силой.
В глазах Виктории появился проблеск надежды.
— Вы хотите сказать, что готовы вступить со мной в брак даже в том случае, если я откажусь… гм… от интимной близости?
— Нет! — рявкнул Майлз, да с такой страстью, что сам подивился этой своей пылкости. — Ничего подобного я не говорил и никогда на это не пойду! Если ты выйдешь за меня замуж, то будешь мне женой, как говорится, в полном смысле этого слова. Другое дело, что я не стану требовать от тебя больше, чем ты сможешь или захочешь мне дать. Обещаю, что наведываться к тебе в спальню я буду исключительно с твоего согласия.
— Этому не бывать! — отчеканила Виктория и добавила: — И вот по этой самой причине я не выйду за вас замуж. Это будет несправедливо — прежде всего по отношению к вам.
Майлз скривил рот в иронической улыбке.
— Слушай, а ведь ты о себе очень высокого мнения, не так ли?
Виктория вопросительно вскинула брови.
— Ума не приложу, к чему вы клоните?
— Ладно, забудем. Впрочем, нет, давай прежде ненадолго вернемся в прошлое. Помнишь, какое удовольствие ты испытывала, когда целовалась со мной?
— Не думаю, что слово «удовольствие» в точности отражает мои тогдашние чувства.
Майлз постарался не показать Виктории, как его задели эти слова. В глубине души он недоумевал. Подумать только, всего два часа назад он даже не был уверен, что хочет жениться на этой девушке, а теперь из кожи вон лезет, чтобы сломить ее упорство! Узнай об этом его приятели, они, без сомнения, подняли бы его на смех.
Осознав окончательно, что он только что чуть не на коленях умолял старую деву-бесприданницу выйти за него замуж, Майлз поднялся с пледа и стал складывать в корзинку еду и посуду.
— Что вы делаете?
— Не видите? Вещи собираю. Пикник закончен. Вы просветили меня касательно чувств, которые ко мне испытываете, а потому я не смею обременять вас дольше своим присутствием.
С силой дернув за край пледа, он прибавил:
— Ну-ка отойдите — мне нужно уложить плед в корзину.
Виктория поднялась, недоумевая, отчего вдруг Майлз рассвирепел.
— Майлз, — негромко сказала она, робко тронув его за рукав, — простите, если я вас обидела, но мне казалось, что вы хотели услышать правду.
— Хотел, верно, и получил — даже с избытком, — буркнул молодой человек, складывая плед. — Думаю, пора положить конец всей этой затее с браком. Но прежде я поеду к Гилфорду и переговорю с ним. Вдруг мне удастся заставить его замолчать? Впрочем, даже если моя миссия потерпит неудачу, слух о том, что я сделал вам предложение, а вы его отвергли, наверняка заткнет рты сплетникам. Если же и это не поможет — останется мой отъезд.
— Отъезд? — удивленно спросила Виктория, вдруг почувствовав себя несчастнейшей женщиной на свете. — Вы и вправду решили уехать из Англии?
— Да, и постараюсь с этим не затягивать.
— Но ведь в манор Уэлсли приехала ваша семья?
Майлз пожал плечами.
— И что с того? Не сомневаюсь, они и без меня неплохо проведут здесь время. К тому же, когда они вернутся в Америку, там будет кому их встретить.
Виктория уныло кивнула и вслед за Майлзом направилась к экипажу. Усадив девушку, Майлз поручил ее заботам корзинку с остатками провизии и пледом, а сам вскочил на облучок и, разобрав поводья, направил коня в сторону Пемброк-хауса.
Ехали они в полном молчании. Виктория, правда, хотела затеять какой-нибудь ничего не значащий разговор, чтобы нарушить гнетущую тишину, но так и не смогла подобрать нужных слов.
В горле у девушки стоял комок. Она осознала, что была слишком сурова с Майлзом. Ведь он, в сущности, желал ей только добра и даже предлагал на ней жениться, чтобы она с честью могла выпутаться из положения, в котором оказалась не без собственного участия.
Почему, спрашивается, она отказалась от его предложения? Ведь Майлз, по всеобщему мнению, самый завидный жених во всем графстве и отличается, помимо всего прочего, прекрасной внешностью и веселым, незлобивым характером. Неужели ей и впрямь так уж хочется провести остаток дней в одиночестве, служа гувернанткой в чужом доме и в лучшем случае помогая воспитывать чужих детей?
Ответом на этот вопрос могло быть одно только страстное «Нет!».
С другой стороны, существовали такие стороны брака, которые, что бы там ни говорил Майлз, вызывали у нее сильнейшее неприятие. Стоило ей только представить, как Майлз ночью крадется к ней в спальню, чтобы удовлетворить свою похоть, как все ее существо восставало против этого.
«Но ведь тебе нравятся его поцелуи, — напомнила себе девушка. — Кто знает, возможно, все остальное тоже не столь отвратительно, как толкуют об этом дамы?»
Прежде, чем она успела окончательно освоиться с этой мыслью, ее уста, неожиданно для нее самой, произнесли:
— Знаете что, Майлз? Я принимаю ваше предложение!
В ответ молодой человек ни с того ни с сего одарил ее гневным взглядом.
— Вы, стало быть, соизволили дать мне согласие на брак?
— Да, — кивнула Виктория, и слабая улыбка на ее губах слегка приувяла.
Майлз остановил ландо посреди дороги и повернул к девушке покрасневшее от гнева лицо.
— Значит, вы ни секунды не сомневаетесь, что я, после всего того, что от вас выслушал, соглашусь подтвердить свое предложение?
Виктория в изумлении приоткрыла рот.
— Неужели вы склонны так быстро менять свои решения?
— Быстро?! — Майлз был вне себя от ярости. — Нет, вы только послушайте, что она говорит! Вы даете джентльмену полную отставку, недвусмысленно ставите его в известность, что вам неприятна сама мысль о близости с ним, а после этого обвиняете в том, что он расхотел на вас жениться? Воистину, Виктория, вы держите мужчин за глупцов или вовсе их не знаете!
— Но я беру назад все, что говорила прежде, — пробормотала Виктория, смущенно уставясь на пол экипажа у себя под ногами. — Возможно, я и впрямь плохо знаю мужчин, зато знаю, как важна для них… гм… интимная сторона брака. Ничего не поделаешь… придется мне согласиться на ваши условия… если вы будете настаивать на соблюдении своих супружеских прав.
— Подумать только, если я буду настаивать! — взревел Майлз. — Нет, мадам, мне не нужны благодеяния такого рода с вашей стороны! Как говорится, не больно-то и хотелось! На свете полно женщин, которые… — Тут он замолчал, поскольку понял, что именно собирался ляпнуть.
Прикрыв глаза, Майлз глубоко и ровно подышал, затем снова обратился к девушке, но уже не так воинственно.
— Виктория, — произнес он вполголоса, — брак не принесет счастья, если жена готова принимать ласки мужа только в том случае, если, как вы изволили выразиться, он будет на этом «настаивать». Мужчине нужно знать, что женщина стремится к этим ласкам не меньше, чем он сам…
— Ни одна из моих замужних подруг не испытывает ничего подобного! — с жаром возразила Виктория. — Замужние леди, которых я знаю, только терпят то, что вы называете ласками, не получая от них никакого удовольствия и стараясь при этом, по возможности, сохранить одно: собственное достоинство и выдержку.
— Достоинство и выдержка в постели нам без надобности! — буркнул Майлз. — И если это все, чем ваши подруги одаривают своих мужей, мне жаль глупцов, которые имели несчастье на них жениться!
— По-моему, это все, что может дать мужчине женщина при подобных обстоятельствах, — заявила Виктория, которую этот разговор крайне смущал. При всем том ей не хотелось, чтобы последнее слово осталось за Майлзом.
— Да ничего подобного! — вскричал Майлз. — Это все, что ваши подруги хотят дать своим мужьям, а они, мужья то есть, покорно с этим соглашаются. Ну и бог с ними! Значит, они того стоят. А мне этого мало! Я жадный!
— Думаю, — нервно сглотнув, сказала Виктория, — вы не отдаете себе отчета в том, что между мужчинами и женщинами существует известная разница в подходе к данному вопросу.
— Согласен, мужчины и женщины по-разному смотрят на множество вещей, но я уверен, что женщина может испытывать не менее острое желание, чем мужчина. Конечно, если она даст себе волю.
— Откуда вы все это знаете?
Майлз не собирался рассказывать, как именно он пришел к подобному выводу, а потому отделался короткой репликой:
— Для этого мне было достаточно поцеловать вас.
Виктория отвела взгляд.
— Неправда!
— Правда! Вам остается только признать, что такое возможно, и у нас с вами все получится. Вы красавица, Виктория, вы полны огня и страсти. Просто вы слишком часто слышали от ваших подруг, что настоящей леди не пристало испытывать желание — вот и поддались на эту уловку.
Виктория в замешательстве прижала ладони к горящим щекам.
— Наш разговор выходит за рамки приличия.
— Послушаешь вас, — вскипел Майлз, — так волей-неволей придешь к выводу, что всякий разговор об отношениях мужчины и женщины неприличен!
Эти слова прозвучали так вызывающе, что Виктория снова посмотрела в глаза Майлзу.
— Не слишком ли часто вы в разговоре касаетесь этого щекотливого предмета?
— А вы, миледи, вообще его не касаетесь! Тем не менее, я не сомневаюсь, что вы, сделав над собой известное усилие, сможете избавиться от нелепых предрассудков.
— У меня нет предрассудков!
— Докажите! — воскликнул Майлз. — Поцелуйте меня.
— Хорошо!
Виктория обняла Майлза за шею, притянула к себе и поцеловала в губы. Майлз заключил ее в объятия и ответил страстным, горячим поцелуем. Уста их слились, сердца застучали гулко и часто.
Первым прервал поцелуй Майлз. Иронический блеск, Появившийся в глазах, когда Виктория объявила, что сама поцелует его, бесследно исчез. Правда, теперь молодой человек помрачнел.
— Тебе и вправду захотелось со мной поцеловаться или твой поцелуй всего лишь ответ на брошенный вызов?
Виктория серьезно посмотрела на Майлза. Она все еще хранила на губах вкус его поцелуя и совсем не рада была тому, что они остановились. Поэтому она сказала чистую правду:
— Мне захотелось тебя поцеловать.
— Ого! Наша взяла! — вскричал Майлз, снова заключая девушку в объятия. — Коли так, почему бы нам не поцеловаться снова?
Он притянул девушку к себе, и опять их губы слились.
Второй поцелуй длился гораздо дольше — и потому, когда Майлз наконец отстранился, она вынуждена была опереться на его плечо, чтобы не выпасть из экипажа.
— Кажется, ты любишь целоваться больше всего на свете, — едва слышно пробормотала она, прижимая ко лбу руку, чтобы унять головокружение.
— Да, люблю, — улыбнулся Майлз и подумал: «Я еще кое-что люблю делать, леди. Жду не дождусь, когда покажу вам, что именно!»
— Знаешь, — сказал он вслух, — давай поедем и скажем нашим родителям, что у нас все слажено, а потом попросим Седрика принести из погреба бутылочку лучшего бабушкиного шампанского и отпразднуем помолвку!
Подхватив поводья, он прищелкнул языком, и экипаж бодро покатил по дороге. Несколько минут Майлз правил молча, но потом, заметив на лице Виктории странное выражение, произнес:
— Похоже, ты хочешь кое-что у меня спросить, — сказал он. — Итак, что же у тебя на уме теперь?
— Да так… всякая ерунда, — вздохнула Виктория, будто очнувшись ото сна, — право же, это не стоит внимания.
— Не надо ничего таить, — вздохнул Майлз. — Лучше ответь, что все-таки тебя гложет?
— Я просто размышляла, — нерешительно начала Виктория, снимая с юбки зеленый стебелек. — Хотела бы я знать… хорошо у меня получилось?..
Майлз прикусил губу, чтобы не рассмеяться в голос.
— Что, леди Виктория, хотите выяснить, хорошо ли вы целуетесь?
Девушка вспыхнула, как маков цвет.
— Да.
— Что ж, для новичка вы справились с задачей вполне удовлетворительно.
Лицо Виктории озарилось улыбкой.
— Правда?
— Правда.
Майлз натянул поводья и остановил экипаж у парадного входа в Пемброк-хаус. Затем, украдкой глянув на свои облегающие панталоны, он едва слышно пробормотал:
— Это очень хорошо, миледи, что вы новичок. В противном случае я вряд ли сумел бы, слезая с облучка, сохранить пристойный вид.
20
— Мастер Джеймс, сэр, — я просто обязан просить вас переговорить с детьми относительно их поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38