Тот грохнулся на мостовую и выронил пистолет – Щелкунчик его тотчас подобрал. Наступил парню на грудь и одной рукой крепко закрутил ему шланг на горле.
Остальные грабители высыпали из джипа на выручку приятелю, намереваясь уделать этого урода в шикарном костюмчике, но планы поменялись, когда они увидели, у кого пистолет. После чего они пустились наутек.
Поверженный грабитель уже почти отключился, и лишь тогда Щелкунчик ослабил петлю шланга.
– Мне нужно одолжиться бензином, – сказал он, – чтобы посмотреть Салли Джесси.
Парень медленно сел, потирая шею. Кое-где она кровоточила от врезавшихся в кожу трех золотых цепей. Безрукавка открывала татуировку на левом бицепсе – эмблема банды и кличка «Малыш-Ебыш».
– У тебя есть канистра, Малыш? – спросил Щелкунчик.
– Нету ни хрена, – просипел пацан.
– Это плохо. Придется забрать всю тачку.
– По фигу, он не моя.
– Ну да, я так и просек.
– Мужик, а че у тя с рожей?
– Не понял?
– Я грю, че у тя с харей-то?
Щелкунчик подошел к джипу и вынул из проигрывателя компакт-диск Снупа Догги Догга. Картинно полюбовался своим отражением в блестящей поверхности.
– По-моему, все неплохо, – сказал он.
– Красаве-е-ец! – ухмыльнулся пацан. Щелкунчик приставил парню к виску пистолет, приказал лечь мордой вниз и сдернул ему брюки до щиколоток.
По улице прокатил автоподъемник Флоридской электрической компании, парень заорал «На помощь!», но водитель не остановился.
Изогнув голову, Малыш-Ебыш увидел, что Щелкунчик поднял к небу компакт-диск, словно хромовую облатку, и услышал его слова:
– Хоть какой-нибудь толк от паршивой музыки.
– Мужик, ты че удумал?
– Угадай.
Прикрываясь рукой, Тони щурился на Айру Джексона, стоявшего против солнца.
– Я вас знаю? Ну да, я вас помню.
– Мою мать звали Беатрис Джексон.
– Я же сказал, что помню.
– Она погибла.
– Я слыхал. Очень жаль. – В шезлонге Тони Торрес чувствовал себя уязвимым, а потому подтянул колени, где лежал дробовик.
Айра спросил, не помнит ли торговец чего-нибудь еще.
– Например, ваши слова, что трейлер надежен, как штаб-квартира «Си-би-эс».
– Бросьте, дружок, я такого не говорил. – Тони хотелось вскочить на ноги, но это быстро не получится. Одно неверное движение – и хлипкий шезлонг проломится под его весом. – «Одобрено правительством» – вот что я сказал, мистер Джексон. Точные мои слова.
– Мать погибла, а трейлер разнесло на куски.
– Ну так офигенный же был ураган. По телику сказали – «шторм века». – Неужели придурок не видит, что в яйца ему нацелен «ремингтон», думал Тони. – Речь о разрушительном стихийном бедствии, дружок. Гляньте, сколько домов поломало. А что с моим домом? В Хомстеде военную авиабазу сдуло, к чертям собачьим! От такого не укроешься. Мне жаль, что ваша мать погибла, мистер Джексон, но трейлер – всего лишь трейлер.
– А что стало с крепежом?
Этого еще недоставало, подумал Тони, он еще и в крепеже разбирается!
– Представления не имею, о чем вы! – Торговец попытался изобразить негодование.
– На кусках трейлера я нашел обрывки двух растяжек, – сказал Айра. – Ремни гнилые, крепежные буравы короткие, анкеров нет – и эту хрень я видел своими глазами.
– Уверяю, вы ошибаетесь. Все подверглось проверке, мистер Джексон. Каждый нами проданный домик был проверен. – Но уверенность в голосе торговца поугасла. Неприятно спорить с безликим силуэтом.
– Сознайтесь – кто-то укоротил чертовы буравы, чтобы сэкономить несколько баксов при установке, – сказал Айра.
– Поговори еще в таком тоне, – предупредил Торрес, – и я привлеку тебя за клевету.
Особым условием досрочного освобождения был запрет на ношение огнестрельного оружия, но Айра Джексон и раньше никогда им не пользовался. Многолетний опыт профессионального убийцы подсказывал: те, кто размахивает пистолетом, неизбежно сами получают пулю. Айра предпочитал личный контакт, достигаемый монтировкой, алюминиевой софтбольной битой, нунчаками, фортепьянной струной, ножевыми изделиями, а также спортивными носками со свинцовыми грузилами. Тони Торресу славно подошел бы любой из этих предметов, но Айра пришел к дому торговца с пустыми руками.
– Чего тебе нужно? – спросил Тони.
– Объяснений.
– Я их только что дал. – Глаза Тони слезились от солнца, в душе росла тревога. Какая-то чертовщина творится – Снежная Королева Эди скрылась с собаками этого парня. Они что, твари, сговорились? И куда подевался урод в идиотском костюме, так называемый телохранитель? – По-моему, тебе пора идти. – И торговец повел дробовиком в сторону улицы.
– Вот, значит, как вы обращаетесь с недовольными клиентами?
Торрес нервно хохотнул:
– Дружок, тут тебе никакой компенсации не светит!
– Это верно.
Айра Джексон был доволен, что вокруг стоит шум – стук молотков, визг дрелей и пил, треск генераторов. Весь народ восстанавливает жилища. Никто ничего не услышит, если торгаш вздумает сопротивляться.
– Ты сильно ошибаешься, если полагаешь, что я не знаю, как управляться с двенадцатым калибром, – сказал Тони. – Глянь-ка на дыру в гаражной двери.
Айра присвистнул:
– Это впечатляет, мистер Торрес. Вы попали в дом.
Лицо торговца закаменело.
– Считаю до трех.
– Мою мать убило жаровней.
– Раз! С каждой секундой ты все больше походишь на мародера, мистер.
– Вы говорили ей и всем этим несчастным людям, что домики безопасны… Как же вам спится по ночам?
– Два!
– Угомонись, жирный козел. Я ухожу. – Айра повернулся и медленно пошел к улице.
Тони Торрес перевел дух, язык казался наждачной бумагой. Он опустил дробовик на колено. Сын Беатрис Джексон остановился на выездной дорожке и присел завязать шнурок.
Вытянув шею, Тони прикрикнул:
– Эй, дружок, пошевеливайся!
Клинкерный блок поверг его в изумление: прежде всего своим весом – фунтов тридцать с лишним, – а еще тем, как Айра Джексон, словно толкатель ядра, сумел метнуть с потрясающей точностью столь тяжелый предмет.
Обломок шлакобетона ударил торговца в грудь, отчего руки Тони Торреса выпустили дробовик, мочевой пузырь – выпитое пиво, а легкие – воздух. Торговец зашипел, точно продырявленный водяной матрас.
От такого мощного удара Тони перегнулся пополам, и шезлонг схлопнулся на нем, как гигантская мышеловка. Визгливый хор соседских пил перекрыл стоны торговца, когда Айра Джексон поволок его к машине.
7
Центр судебно-медицинской экспертизы в округе Дейд оказался тих, опрятен и модернов. Бонни представляла себе морг крупного города совсем не таким. Ей понравилось, что архитектурное решение постройки успешно обошло тему насильственной смерти. Если бы не трупы в северном крыле, по своему нарядно-деловому интерьеру здание вполне могло сойти за управление страховой компании или фирму по оформлению закладных.
Пока Августин негромко беседовал с ассистентом судебно-медицинского эксперта, дружелюбная секретарша принесла Бонни кофе. Молодой врач вспомнил Августина, который неделей ранее приходил забирать останки укушенного змеей дяди. Судмедэксперт с немалым удивлением узнал, что тропическая гадюка, убившая Феликса Моджака, теперь разгуливает на свободе. И сразу же отправил по электронной почте докладную записку в больницу имени Джексона, в которой сообщал, что необходимо приготовить дополнительные запасы противозмеиной сыворотки – на всякий случай. Потом врач куда-то ушел с ксерокопией полицейского протокола по заявлению Бонни.
Вернувшись, судмедэксперт сказал, что в морге есть два неопознанных трупа, отдаленно соответствующих приметам Макса Лэма. Августин передал новость Бонни.
– Как вы, осилите? – спросил он.
– Если вы пойдете со мной.
До прозекторской, где температура была градусов на пятнадцать ниже, шли долго. Бонни взяла Августина за руку, когда они проходили мимо самодренирующихся стальных столов с полудюжиной тел на разных стадиях вскрытия. Помещение насквозь пропиталось тошнотворно-сладкой смесью запахов химикалий и мертвой плоти.
Ощутив, как похолодела рука Бонни, Августин спросил, не собирается ли миссис Лэм упасть в обморок.
– Нет, – ответила она. – Просто… Я думала, они прикрыты простынями.
– Это в кино так.
У первого неопознанного тела были жидкие прилизанные волосы и неровные бачки. Белый мужчина того же возраста, что и Макс, но никакого сходства. Глаза мертвеца зеленовато-голубые, у Макса – карие. Но взгляда Бонни отвести не могла.
– Отчего он умер?
– Это Макс? – спросил Августин.
Бонни мотнула головой.
– Скажите, почему он умер?
Шариковой ручкой эксперт показал на дырку размером с десятицентовую монету ниже левой подмышки.
– Пулевое ранение.
Августин и Бонни прошли за врачом к следующему столу. Здесь причина смерти была совершенно ясна. Этот человек попал в страшную аварию. Он был скальпирован, лицо изуродовано до неузнаваемости. По груди и животу шли черные стежки – швы после вскрытия.
– Н-не знаю, – запинаясь, произнесла Бонни. – Не могу сказать…
– Посмотрите на руки, – посоветовал эксперт.
– Обручального кольца нет, – заметил Августин.
– Пусть посмотрит, – настаивал прозектор. – Драгоценности мы сдаем на хранение.
Бонни, как сомнамбула, обошла стол. Синевато-бледное мертвое тело – даже не скажешь, какой оттенок кожи у него был при жизни. Сложением мертвец походил на Макса – узкие плечи, костлявая грудь, на талии – валики жира в прожилках вен. Руки и ноги худые и в мелких волосках, как у Макса…
– Осмотрите руки, мэм.
Бонни заставила себя перевести взгляд и вздохнула с облегчением. Это руки не Макса – ногти грязные и обгрызенные. Муж уделял исключительное внимание маникюру.
– Это не он, – чуть слышно проговорила Бонни, словно боясь разбудить человека без лица.
Врач спросил, не было ли у мужа каких-нибудь родинок. Бонни ответила, что не замечала, и вдруг почувствовала себя виноватой – вроде как недостаточно изучила интимные подробности своего мужа. А ведь истинные влюбленные знают друг у друга каждое пятнышко.
– Я вспомнила родинку! – обрадовалась Бонни. – На локте.
– На каком? – уточнил эксперт.
– Вот этого не помню.
– Какая разница? – раздраженно вмешался Августин. – Посмотрите на обоих.
Врач проверил локти мертвеца – родинок не было. Бонни отвернулась от трупа и спрятала лицо на груди Августина.
– Он гнал на ворованном мотоцикле, – сообщил врач. – А к багажнику привязал украденную микроволновку.
– Мародер! – презрительно фыркнул Августин.
– Ну да. Влетел под лесовоз на скорости восемьдесят миль.
– И он только сейчас об этом говорит! – воскликнула Бонни.
По-настоящему легче ей стало только в машине Августина. В морге был не Макс, потому что Макс жив. Это хорошо. Уже слава богу. И тут Бонни затрясло, когда она представила мужа на сверкающем стальном столе, распотрошенного, как рыба.
Они приехали в тот район, где пропал Макс, и увидели, что у прокатной машины колеса сняты, капот вскрыт, радиатор исчез. Записка под «дворником» осталась нетронутой, как свидетельство низкого уровня грамотности среди автомобильных воров. Августин предложил вызвать эвакуатор.
– Потом, – бросила Бонни.
– Я и говорю – потом. – Включив сигнализацию, Августин запер машину.
Битых два часа они бродили по улицам. Пистолет Августин держал за поясом. Он полагал, что похититель Макса может где-то отсиживаться, поэтому они проверяли каждый брошенный дом. Проходили квартал за кварталом, и Бонни расспрашивала людей, латавших разрушенные дома. Она еще надеялась, что кто-нибудь припомнит Макса в утро после урагана. Несколько человек красочно описали замеченных мартышек, но о похищении туриста никто не знал.
Потом Августин проехал к полицейскому блокпосту, откуда Бонни связалась со службой буксировки и прокатным агентством в Орландо. Затем она позвонила в нью-йоркскую квартиру, чтобы прослушать сообщения на автоответчике. Через минуту Бонни нажала кнопку повтора и передала трубку Августину.
– Невероятно, – сказала она.
Голос Макса пробивался сквозь ужасные помехи, словно он звонил с Тибета:
– Бонни, дорогая, все в порядке. Полагаю, моей жизни ничто не угрожает, но не знаю, когда меня отпустят. По телефону всего не объяснишь… Ой, подожди, он хочет, чтобы я что-то прочитал. Слушаешь? Вот тут что: «Мне нет дела до скрипучей машинерии человечества – я принадлежу земле! Лежу на подушке и чувствую, как на лбу прорастают рога». – После шершавой паузы голос продолжил: – Бонни, милая, все не так страшно, как тебе кажется. Пожалуйста, ничего не рассказывай моим родителям, я не хочу, чтобы папа волновался без всякой причины. И, пожалуйста, позвони Питу и, кхм, скажи, чтобы оформил мне больничный, если дело вдруг затянется. Передай, чтобы придержал шестой этаж насчет встречи с «Мустангом» на следующей неделе. Не забудь, ладно? И чтобы ни в коем случае не приводили Билла Наппа. Это пока еще мой проект…
Голос Макса растворился в щелчках и треске. Повесив трубку, Августин отвел Бонни к пикапу.
– Это сводит меня с ума, – сказала она, усевшись.
– Позвоним от меня и запишем звонок на пленку.
– Думаю, он расшевелит ФБР. Особенно поэзия.
– Мне кажется, это из книги.
– И что это значит? – спросила Бонни.
Августин перегнулся через ее колени и убрал пистолет в бардачок.
– Это означает, что ваш муж в большей опасности, чем ему кажется.
Дорожные полицейские, служившие в северной Флориде, по большей части не особенно обрадовались, узнав о командировке на юг полуострова. Многие бы предпочли Бейрут или Сомали. Исключение составлял Джим Тайл. Поездка в Майами сулила бесценные минуты с Брендой Рорк, но работа по две смены в зоне урагана не оставляла сил даже на то, чтобы забыться друг у друга в объятьях.
Джим Тайл не рассчитывал, что губернатор здесь объявится, но и не сильно удивился. Этот человек боготворил ураганы. Игнорировать его присутствие было бы эгоистично и безответственно – полицейский серьезно относился к их дружбе, а также к способности Сцинка на поразительные по своей необдуманности поступки. Джиму ничего не оставалось – только держаться поблизости.
В век политкорректности крупный чернокожий в отутюженной полицейской форме может перемещаться по бюрократическим коридорам белой швали, как и когда захочет, и лишних вопросов ему никто не задаст. Сразу после урагана Джим Тайл полностью использовал это преимущество. Он с полным правом толкался среди законодателей округа Дейд, полицейских Хомстеда, пожарных, добровольцев Красного Креста, офицеров Национальной гвардии, армейских командиров и задерганных представителей Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Между дежурствами Джим пил кофе и знакомился с отчетами, журналами службы 911, компьютерными распечатками и рукописными докладами о происшествиях, но ничего особенного не искал. Разве что намека.
Как всегда бывает, вслед за ураганом накатила волна неистового безумия. Джим Тайл листал бумаги и думал: боже мой, весь город сошел с ума.
Строительные инструменты превратились в оригинальное оружие для решения домашних разногласий. Тысячи жертв урагана бросились покупать цепные пилы для расчистки завалов, но опасные мощные инструменты использовались для выплеска накопившейся ярости. Один джентльмен в Хомстеде пытался укоротить пилой «Блэк-и-Декер» несговорчивого оценщика страховой компании. Пожилая дама из Флорида-Сити облегченной мотопилой «Сирз» пыталась заткнуть рот словоохотливому соседскому попугаю. В Суит-уотере два члена подростковой банды устроили короткую, но зрелищную дуэль на украденных бензопилах «Хоумлайт» и успешно отсекли друг другу руки (одному – левую, другому – правую).
Если пилы правили бал днем, то огнестрельное оружие – ночью. Боясь мародеров, неусыпные домовладельцы разряжали крупнокалиберные полуавтоматические винтовки во все, что шуршало, скреблось и шевелилось в темноте. Предварительный подсчет жертв включал семь кошек, тринадцать бродячих собак, двух опоссумов и мусорный грузовик – но не настоящих воров. Жители одного сельского района, не жалея патронов, отражали набег стаи мародерствующих мартышек. Этот эпизод Джим Тайл во внимание не принял, списав на массовую галлюцинацию, и решил по возможности ограничить свое расследование событиями дневного времени.
Почти все заявления о пропавших людях касались местных жителей, спасавшихся от шторма: обеспокоенные родственники с Севера потеряли с ними связь. Многие благополучно нашлись в укрытиях и домах соседей. Но один случай привлек Джима Таила – человек по имени Макс Лэм.
Согласно показаниям его жены, супруги Лэм приехали в Майами на следующее утро после урагана. Миссис Лэм сообщила полиции, что муж хотел посмотреть на разрушения. Полицейский не удивился – улицы заполонили иногородние, для которых зона бедствия была лишь туристическим аттракционом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Остальные грабители высыпали из джипа на выручку приятелю, намереваясь уделать этого урода в шикарном костюмчике, но планы поменялись, когда они увидели, у кого пистолет. После чего они пустились наутек.
Поверженный грабитель уже почти отключился, и лишь тогда Щелкунчик ослабил петлю шланга.
– Мне нужно одолжиться бензином, – сказал он, – чтобы посмотреть Салли Джесси.
Парень медленно сел, потирая шею. Кое-где она кровоточила от врезавшихся в кожу трех золотых цепей. Безрукавка открывала татуировку на левом бицепсе – эмблема банды и кличка «Малыш-Ебыш».
– У тебя есть канистра, Малыш? – спросил Щелкунчик.
– Нету ни хрена, – просипел пацан.
– Это плохо. Придется забрать всю тачку.
– По фигу, он не моя.
– Ну да, я так и просек.
– Мужик, а че у тя с рожей?
– Не понял?
– Я грю, че у тя с харей-то?
Щелкунчик подошел к джипу и вынул из проигрывателя компакт-диск Снупа Догги Догга. Картинно полюбовался своим отражением в блестящей поверхности.
– По-моему, все неплохо, – сказал он.
– Красаве-е-ец! – ухмыльнулся пацан. Щелкунчик приставил парню к виску пистолет, приказал лечь мордой вниз и сдернул ему брюки до щиколоток.
По улице прокатил автоподъемник Флоридской электрической компании, парень заорал «На помощь!», но водитель не остановился.
Изогнув голову, Малыш-Ебыш увидел, что Щелкунчик поднял к небу компакт-диск, словно хромовую облатку, и услышал его слова:
– Хоть какой-нибудь толк от паршивой музыки.
– Мужик, ты че удумал?
– Угадай.
Прикрываясь рукой, Тони щурился на Айру Джексона, стоявшего против солнца.
– Я вас знаю? Ну да, я вас помню.
– Мою мать звали Беатрис Джексон.
– Я же сказал, что помню.
– Она погибла.
– Я слыхал. Очень жаль. – В шезлонге Тони Торрес чувствовал себя уязвимым, а потому подтянул колени, где лежал дробовик.
Айра спросил, не помнит ли торговец чего-нибудь еще.
– Например, ваши слова, что трейлер надежен, как штаб-квартира «Си-би-эс».
– Бросьте, дружок, я такого не говорил. – Тони хотелось вскочить на ноги, но это быстро не получится. Одно неверное движение – и хлипкий шезлонг проломится под его весом. – «Одобрено правительством» – вот что я сказал, мистер Джексон. Точные мои слова.
– Мать погибла, а трейлер разнесло на куски.
– Ну так офигенный же был ураган. По телику сказали – «шторм века». – Неужели придурок не видит, что в яйца ему нацелен «ремингтон», думал Тони. – Речь о разрушительном стихийном бедствии, дружок. Гляньте, сколько домов поломало. А что с моим домом? В Хомстеде военную авиабазу сдуло, к чертям собачьим! От такого не укроешься. Мне жаль, что ваша мать погибла, мистер Джексон, но трейлер – всего лишь трейлер.
– А что стало с крепежом?
Этого еще недоставало, подумал Тони, он еще и в крепеже разбирается!
– Представления не имею, о чем вы! – Торговец попытался изобразить негодование.
– На кусках трейлера я нашел обрывки двух растяжек, – сказал Айра. – Ремни гнилые, крепежные буравы короткие, анкеров нет – и эту хрень я видел своими глазами.
– Уверяю, вы ошибаетесь. Все подверглось проверке, мистер Джексон. Каждый нами проданный домик был проверен. – Но уверенность в голосе торговца поугасла. Неприятно спорить с безликим силуэтом.
– Сознайтесь – кто-то укоротил чертовы буравы, чтобы сэкономить несколько баксов при установке, – сказал Айра.
– Поговори еще в таком тоне, – предупредил Торрес, – и я привлеку тебя за клевету.
Особым условием досрочного освобождения был запрет на ношение огнестрельного оружия, но Айра Джексон и раньше никогда им не пользовался. Многолетний опыт профессионального убийцы подсказывал: те, кто размахивает пистолетом, неизбежно сами получают пулю. Айра предпочитал личный контакт, достигаемый монтировкой, алюминиевой софтбольной битой, нунчаками, фортепьянной струной, ножевыми изделиями, а также спортивными носками со свинцовыми грузилами. Тони Торресу славно подошел бы любой из этих предметов, но Айра пришел к дому торговца с пустыми руками.
– Чего тебе нужно? – спросил Тони.
– Объяснений.
– Я их только что дал. – Глаза Тони слезились от солнца, в душе росла тревога. Какая-то чертовщина творится – Снежная Королева Эди скрылась с собаками этого парня. Они что, твари, сговорились? И куда подевался урод в идиотском костюме, так называемый телохранитель? – По-моему, тебе пора идти. – И торговец повел дробовиком в сторону улицы.
– Вот, значит, как вы обращаетесь с недовольными клиентами?
Торрес нервно хохотнул:
– Дружок, тут тебе никакой компенсации не светит!
– Это верно.
Айра Джексон был доволен, что вокруг стоит шум – стук молотков, визг дрелей и пил, треск генераторов. Весь народ восстанавливает жилища. Никто ничего не услышит, если торгаш вздумает сопротивляться.
– Ты сильно ошибаешься, если полагаешь, что я не знаю, как управляться с двенадцатым калибром, – сказал Тони. – Глянь-ка на дыру в гаражной двери.
Айра присвистнул:
– Это впечатляет, мистер Торрес. Вы попали в дом.
Лицо торговца закаменело.
– Считаю до трех.
– Мою мать убило жаровней.
– Раз! С каждой секундой ты все больше походишь на мародера, мистер.
– Вы говорили ей и всем этим несчастным людям, что домики безопасны… Как же вам спится по ночам?
– Два!
– Угомонись, жирный козел. Я ухожу. – Айра повернулся и медленно пошел к улице.
Тони Торрес перевел дух, язык казался наждачной бумагой. Он опустил дробовик на колено. Сын Беатрис Джексон остановился на выездной дорожке и присел завязать шнурок.
Вытянув шею, Тони прикрикнул:
– Эй, дружок, пошевеливайся!
Клинкерный блок поверг его в изумление: прежде всего своим весом – фунтов тридцать с лишним, – а еще тем, как Айра Джексон, словно толкатель ядра, сумел метнуть с потрясающей точностью столь тяжелый предмет.
Обломок шлакобетона ударил торговца в грудь, отчего руки Тони Торреса выпустили дробовик, мочевой пузырь – выпитое пиво, а легкие – воздух. Торговец зашипел, точно продырявленный водяной матрас.
От такого мощного удара Тони перегнулся пополам, и шезлонг схлопнулся на нем, как гигантская мышеловка. Визгливый хор соседских пил перекрыл стоны торговца, когда Айра Джексон поволок его к машине.
7
Центр судебно-медицинской экспертизы в округе Дейд оказался тих, опрятен и модернов. Бонни представляла себе морг крупного города совсем не таким. Ей понравилось, что архитектурное решение постройки успешно обошло тему насильственной смерти. Если бы не трупы в северном крыле, по своему нарядно-деловому интерьеру здание вполне могло сойти за управление страховой компании или фирму по оформлению закладных.
Пока Августин негромко беседовал с ассистентом судебно-медицинского эксперта, дружелюбная секретарша принесла Бонни кофе. Молодой врач вспомнил Августина, который неделей ранее приходил забирать останки укушенного змеей дяди. Судмедэксперт с немалым удивлением узнал, что тропическая гадюка, убившая Феликса Моджака, теперь разгуливает на свободе. И сразу же отправил по электронной почте докладную записку в больницу имени Джексона, в которой сообщал, что необходимо приготовить дополнительные запасы противозмеиной сыворотки – на всякий случай. Потом врач куда-то ушел с ксерокопией полицейского протокола по заявлению Бонни.
Вернувшись, судмедэксперт сказал, что в морге есть два неопознанных трупа, отдаленно соответствующих приметам Макса Лэма. Августин передал новость Бонни.
– Как вы, осилите? – спросил он.
– Если вы пойдете со мной.
До прозекторской, где температура была градусов на пятнадцать ниже, шли долго. Бонни взяла Августина за руку, когда они проходили мимо самодренирующихся стальных столов с полудюжиной тел на разных стадиях вскрытия. Помещение насквозь пропиталось тошнотворно-сладкой смесью запахов химикалий и мертвой плоти.
Ощутив, как похолодела рука Бонни, Августин спросил, не собирается ли миссис Лэм упасть в обморок.
– Нет, – ответила она. – Просто… Я думала, они прикрыты простынями.
– Это в кино так.
У первого неопознанного тела были жидкие прилизанные волосы и неровные бачки. Белый мужчина того же возраста, что и Макс, но никакого сходства. Глаза мертвеца зеленовато-голубые, у Макса – карие. Но взгляда Бонни отвести не могла.
– Отчего он умер?
– Это Макс? – спросил Августин.
Бонни мотнула головой.
– Скажите, почему он умер?
Шариковой ручкой эксперт показал на дырку размером с десятицентовую монету ниже левой подмышки.
– Пулевое ранение.
Августин и Бонни прошли за врачом к следующему столу. Здесь причина смерти была совершенно ясна. Этот человек попал в страшную аварию. Он был скальпирован, лицо изуродовано до неузнаваемости. По груди и животу шли черные стежки – швы после вскрытия.
– Н-не знаю, – запинаясь, произнесла Бонни. – Не могу сказать…
– Посмотрите на руки, – посоветовал эксперт.
– Обручального кольца нет, – заметил Августин.
– Пусть посмотрит, – настаивал прозектор. – Драгоценности мы сдаем на хранение.
Бонни, как сомнамбула, обошла стол. Синевато-бледное мертвое тело – даже не скажешь, какой оттенок кожи у него был при жизни. Сложением мертвец походил на Макса – узкие плечи, костлявая грудь, на талии – валики жира в прожилках вен. Руки и ноги худые и в мелких волосках, как у Макса…
– Осмотрите руки, мэм.
Бонни заставила себя перевести взгляд и вздохнула с облегчением. Это руки не Макса – ногти грязные и обгрызенные. Муж уделял исключительное внимание маникюру.
– Это не он, – чуть слышно проговорила Бонни, словно боясь разбудить человека без лица.
Врач спросил, не было ли у мужа каких-нибудь родинок. Бонни ответила, что не замечала, и вдруг почувствовала себя виноватой – вроде как недостаточно изучила интимные подробности своего мужа. А ведь истинные влюбленные знают друг у друга каждое пятнышко.
– Я вспомнила родинку! – обрадовалась Бонни. – На локте.
– На каком? – уточнил эксперт.
– Вот этого не помню.
– Какая разница? – раздраженно вмешался Августин. – Посмотрите на обоих.
Врач проверил локти мертвеца – родинок не было. Бонни отвернулась от трупа и спрятала лицо на груди Августина.
– Он гнал на ворованном мотоцикле, – сообщил врач. – А к багажнику привязал украденную микроволновку.
– Мародер! – презрительно фыркнул Августин.
– Ну да. Влетел под лесовоз на скорости восемьдесят миль.
– И он только сейчас об этом говорит! – воскликнула Бонни.
По-настоящему легче ей стало только в машине Августина. В морге был не Макс, потому что Макс жив. Это хорошо. Уже слава богу. И тут Бонни затрясло, когда она представила мужа на сверкающем стальном столе, распотрошенного, как рыба.
Они приехали в тот район, где пропал Макс, и увидели, что у прокатной машины колеса сняты, капот вскрыт, радиатор исчез. Записка под «дворником» осталась нетронутой, как свидетельство низкого уровня грамотности среди автомобильных воров. Августин предложил вызвать эвакуатор.
– Потом, – бросила Бонни.
– Я и говорю – потом. – Включив сигнализацию, Августин запер машину.
Битых два часа они бродили по улицам. Пистолет Августин держал за поясом. Он полагал, что похититель Макса может где-то отсиживаться, поэтому они проверяли каждый брошенный дом. Проходили квартал за кварталом, и Бонни расспрашивала людей, латавших разрушенные дома. Она еще надеялась, что кто-нибудь припомнит Макса в утро после урагана. Несколько человек красочно описали замеченных мартышек, но о похищении туриста никто не знал.
Потом Августин проехал к полицейскому блокпосту, откуда Бонни связалась со службой буксировки и прокатным агентством в Орландо. Затем она позвонила в нью-йоркскую квартиру, чтобы прослушать сообщения на автоответчике. Через минуту Бонни нажала кнопку повтора и передала трубку Августину.
– Невероятно, – сказала она.
Голос Макса пробивался сквозь ужасные помехи, словно он звонил с Тибета:
– Бонни, дорогая, все в порядке. Полагаю, моей жизни ничто не угрожает, но не знаю, когда меня отпустят. По телефону всего не объяснишь… Ой, подожди, он хочет, чтобы я что-то прочитал. Слушаешь? Вот тут что: «Мне нет дела до скрипучей машинерии человечества – я принадлежу земле! Лежу на подушке и чувствую, как на лбу прорастают рога». – После шершавой паузы голос продолжил: – Бонни, милая, все не так страшно, как тебе кажется. Пожалуйста, ничего не рассказывай моим родителям, я не хочу, чтобы папа волновался без всякой причины. И, пожалуйста, позвони Питу и, кхм, скажи, чтобы оформил мне больничный, если дело вдруг затянется. Передай, чтобы придержал шестой этаж насчет встречи с «Мустангом» на следующей неделе. Не забудь, ладно? И чтобы ни в коем случае не приводили Билла Наппа. Это пока еще мой проект…
Голос Макса растворился в щелчках и треске. Повесив трубку, Августин отвел Бонни к пикапу.
– Это сводит меня с ума, – сказала она, усевшись.
– Позвоним от меня и запишем звонок на пленку.
– Думаю, он расшевелит ФБР. Особенно поэзия.
– Мне кажется, это из книги.
– И что это значит? – спросила Бонни.
Августин перегнулся через ее колени и убрал пистолет в бардачок.
– Это означает, что ваш муж в большей опасности, чем ему кажется.
Дорожные полицейские, служившие в северной Флориде, по большей части не особенно обрадовались, узнав о командировке на юг полуострова. Многие бы предпочли Бейрут или Сомали. Исключение составлял Джим Тайл. Поездка в Майами сулила бесценные минуты с Брендой Рорк, но работа по две смены в зоне урагана не оставляла сил даже на то, чтобы забыться друг у друга в объятьях.
Джим Тайл не рассчитывал, что губернатор здесь объявится, но и не сильно удивился. Этот человек боготворил ураганы. Игнорировать его присутствие было бы эгоистично и безответственно – полицейский серьезно относился к их дружбе, а также к способности Сцинка на поразительные по своей необдуманности поступки. Джиму ничего не оставалось – только держаться поблизости.
В век политкорректности крупный чернокожий в отутюженной полицейской форме может перемещаться по бюрократическим коридорам белой швали, как и когда захочет, и лишних вопросов ему никто не задаст. Сразу после урагана Джим Тайл полностью использовал это преимущество. Он с полным правом толкался среди законодателей округа Дейд, полицейских Хомстеда, пожарных, добровольцев Красного Креста, офицеров Национальной гвардии, армейских командиров и задерганных представителей Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Между дежурствами Джим пил кофе и знакомился с отчетами, журналами службы 911, компьютерными распечатками и рукописными докладами о происшествиях, но ничего особенного не искал. Разве что намека.
Как всегда бывает, вслед за ураганом накатила волна неистового безумия. Джим Тайл листал бумаги и думал: боже мой, весь город сошел с ума.
Строительные инструменты превратились в оригинальное оружие для решения домашних разногласий. Тысячи жертв урагана бросились покупать цепные пилы для расчистки завалов, но опасные мощные инструменты использовались для выплеска накопившейся ярости. Один джентльмен в Хомстеде пытался укоротить пилой «Блэк-и-Декер» несговорчивого оценщика страховой компании. Пожилая дама из Флорида-Сити облегченной мотопилой «Сирз» пыталась заткнуть рот словоохотливому соседскому попугаю. В Суит-уотере два члена подростковой банды устроили короткую, но зрелищную дуэль на украденных бензопилах «Хоумлайт» и успешно отсекли друг другу руки (одному – левую, другому – правую).
Если пилы правили бал днем, то огнестрельное оружие – ночью. Боясь мародеров, неусыпные домовладельцы разряжали крупнокалиберные полуавтоматические винтовки во все, что шуршало, скреблось и шевелилось в темноте. Предварительный подсчет жертв включал семь кошек, тринадцать бродячих собак, двух опоссумов и мусорный грузовик – но не настоящих воров. Жители одного сельского района, не жалея патронов, отражали набег стаи мародерствующих мартышек. Этот эпизод Джим Тайл во внимание не принял, списав на массовую галлюцинацию, и решил по возможности ограничить свое расследование событиями дневного времени.
Почти все заявления о пропавших людях касались местных жителей, спасавшихся от шторма: обеспокоенные родственники с Севера потеряли с ними связь. Многие благополучно нашлись в укрытиях и домах соседей. Но один случай привлек Джима Таила – человек по имени Макс Лэм.
Согласно показаниям его жены, супруги Лэм приехали в Майами на следующее утро после урагана. Миссис Лэм сообщила полиции, что муж хотел посмотреть на разрушения. Полицейский не удивился – улицы заполонили иногородние, для которых зона бедствия была лишь туристическим аттракционом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38