– Вот ты жизнь повидала. Жабу курила?
– Нам нужно поговорить. Наедине.
– Если ты про чемодан, говорить не о чем.
– Не об этом.
– Ладно. Только сначала поболтаю с Лестером.
– Нет, сейчас!
Огромной шершавой рукой Сцинк взял ее за подбородок. Эди почувствовала, что ему свернуть ей шею не труднее, чем открыть бутылку пива.
– У тебя говенные манеры, – сказал Сцинк. – Ступай сиди с остальными.
Бонни с Августином забрались в развалины «скорой помощи» и, стоя на коленях, копались в библиотеке Сцинка. Эди не понимала, почему они так беспечны.
– Нужно что-то делать! – сказала она. Это прозвучало как приказ.
Августин показывал Бонни первое издание романа «Авессалом, Авессалом!». Он взглянул на Эди:
– Это прогулка. Она закончится, когда закончится.
– Но кто он? – Эди кивнула на Сцинка. Потом спросила Бонни: – Тебе не страшно? Господи, неужели только у меня хватает мозгов бояться?
– Вчера я тоже боялась, – ответила Бонни. – Сейчас нет.
– Успокойтесь, – сказал Августин. – Все закончится, когда он скажет. А пока постарайтесь его не злить.
Его резкий тон задел Эди. Августин ткнул пальцем в сторону Щелкунчика, лежавшего с раззявленной пастью у костра.
– А как вы связались с этим говнюком?
– Давайте оставим, – вмешалась Бонни.
– Нет, все нормально. Я могу объяснить, – сказала Эди. – У нас чисто деловые отношения. Проворачивали одно дельце.
– Аферу?
– Страховая выплата за ураган, – призналась Эди. Она поймала взгляд Бонни и добавила: – Милости просим в реальный мир, принцесса.
– И когда состоится большая выплата? – спросил Августин.
Эди невесело рассмеялась:
– Оценщик сказал, на днях. Мол, пришлют «Фед-Эксом». А я вот затерялась в сволочных Эверглейдс.
– Это не Эверглейдс, – сказал Августин. – Вообще-то по сравнению с ними мы сейчас в Сан-Тропе. Но я понимаю, как вам горько, когда улетают двести штук.
Эди ошеломленно вытаращилась.
– Шутишь? – не поверила Бонни. – Двести тысяч долларов?
– Двести одна. – И Августин подмигнул Эди.
Та чуть слышно спросила:
– Откуда вы знаете?
– Вы кое-что забыли в доме.
– О, черт!
Августин развернул розовые копии договора со страховой компанией (Эди узнала барсука на верху страницы) и порвал на кусочки.
– На вашем месте я бы придумал толковое объяснение, как ваш бумажник оказался именно в той кухне. Полиция весьма заинтересуется.
– Гадство!
– По-моему, вам не стоит так рваться назад к цивилизации.
Августин снова занялся книгами.
Эди прикусила губу. Боже, как трудно иногда сдерживаться. Снова захотелось взорваться криком.
– Что все это значит – какая-то игра?
– Не думаю, – ответила Бонни.
– Господи ты боже мой!
– Пусть идет, как идет. Держитесь, пока все не кончится.
Черта с два, подумала Эди. Это не для меня.
И так далеко не красавец, с блокиратором Щелкунчик превратился в монстра. Верхняя часть лица собралась толстыми складками, как у щенка шарпея, глаза стали мокрыми щелками, нос задрался почти ко лбу. Остальное превратилось в разверстую пасть.
– Особь, дышащая исключительно ртом, – сказал Сцинк, разглядывая Щелкунчика, как музейный экспонат.
– Ххаааагггххх, – отозвался Щелкунчик.
После того, как псих протащил его к берегу бухты, у него саднило локти.
– Господи, до чего я ненавижу слово «ниггер», – продолжил сумасшедший. – Я хотел прикончить тебя еще у мотеля, когда ты его произнес. Размазать по джипу все три чайные ложки твоих мозгов. Я бы задумался об этом, даже если б ты не выстрелил в моего друга.
Щелкунчик перестал стонать и постарался удержать слюни. Мошкара и комары забирались в рот и вылетали обратно.
– С этим ничего не поделаешь. – Сцинк отогнал насекомых. Он уже обильно смазал шею и руки пленника репеллентом. – На упаковке сказано «Внутрь не принимать».
Щелкунчик покорно кивнул.
– В водительских правах обозначено имя «Лестер Маддокс Парсонс». Угадаю навскидку: тебя назвали в честь тупоголового фанатика из Джорджии. Верно?
Вялый кивок.
– Стало быть, ты вступил в жизнь, уже пропустив два мяча. Очень досадно, Лестер. Но я думаю, назови тебя родители хоть «Ганди», ты бы все рано вырос выдающимся мудаком. Погоди, я тебе кое-что покажу.
Губернатор вытащил из-под задницы чемодан, положил перед Щелкунчиком и театрально откинул крышку.
– Пускай слюни, – сказал он.
Щелкунчик привстал, увидев набитый деньгами чемодан: двадцатки в банковских упаковках.
– Девяносто четыре тысячи долларов, – доложил Сцинк. – Еще разные рубашки, носки и другая одежка. Две пачки французских гондонов, золотые запонки, тюбик непатентованной смазки… Что еще? Ах да, личные бумаги. – Губернатор порылся в вещах. – Банковские счета, вырезки из статей об урагане… И вот…
Он вынул глянцевый рекламный проспект района «Фронтоны Залива» и, подсев к Щелкунчику, открыл брошюру.
– Вот наш парень, Кристоф Мишель. «Всемирно известный проектировщик». Тут его портрет, видишь?
Щелкунчик узнал того пентюха, которого они встретили у круглосуточного магазина.
– Что бы ты сделал, – размышлял Сцинк, – если б спроектировал эти нелепо дорогие дома, а они бы рухнули при первом ударе стихии? Наверное, смекалистый человек прихватит денежки и смоется, пока не запорхали повестки в суд. Думаю, таков был план мсье Мишеля.
Щелкунчик плевать хотел на французишку. Его заворожил вид такого количества денег. Он бы разинул рот в восторге, если б тот уже не был раззявлен. Щелкунчик вспомнил одну передачу у Салли Джесси, то ли у Донахью про горничную в отеле Майами-Бич, которая нашла под кроватью, кажется, сорок две штуки баксов. Зачем-то эта баба вместо того, чтобы прикарманить башли, отдала их управляющему! Потому и попала в передачу на тему «Честные люди». Помнится, Щелкунчик орал в телевизор: «Манда тупая!», а когда показали эти деньги, чуть не кончил в штаны.
Здесь же денег в два раза больше, и он видел их вживую.
– Ххгггыыыааа? Ыыоооггхх?
– Хороший вопрос, Лестер.
Одноглазый псих вдруг поднялся, расстегнул армейские штаны, достал свой агрегат и на глазах у помертвевшего бандита обильно помочился на деньги.
Щелкунчик скорбно раскачивался. Ему стало дурно. Сцинк заправился и сходил за обезьяньим ружьем. Проверил патронник, вернулся к Щелкунчику и, перевернув его на живот, выстрелил в задницу ампулой. Тотчас перед глазами бандита заклубился туман, и он погрузился в беспамятство, успев услышать вопрос Сцинка:
– Кто хочет искупаться?
Бонни с Августином остались рассматривать книги, а Эди губернатор повел к бухте. Ей хотелось поговорить, ему – ополоснуться.
Сцинк разделся, начав с купальной шапочки, и вошел в воду.
– А как же крокодилы? – спросила Эди.
– Они нас не тронут. Их тут совсем мало осталось. Лучше бы побольше.
Сцинк спокойно нырнул, потом выскочил на поверхность, отфыркиваясь и поднимая брызги. Коричневый, как ламантин, он был такой крупный, что казался мостом через бухту. Эди поразило его тело: крепкие, как столбы, руки, широкая грудь и мощная шея, подобная стволу кипариса. Мешковатая армейская роба раньше все это скрывала.
– Ты идешь? – крикнул Сцинк.
– Только если поговорим.
– А чем же нам еще заниматься?
И опять эта его улыбка! – подумала Эди. Она попросила Сцинка отвернуться и разделась.
Он услышал, как Эди плюхнулась в воду. Потом почувствовал, что она забирается ему на спину. Сцинк поплыл на глубину, и Эди обвила его ногами.
– Мне чуточку страшно, – сказала она.
– Хо! Да мы с тобой самые жуткие твари в этих джунглях!
– Я хочу вернуться в Майами, – прошептала Эди ему в ухо.
– Валяй.
– Я не знаю дороги.
Губернатор плыл против сильного приливного течения. Их головы подскакивали в стремительной воде, как два чурбачка.
Эди было жутковато и весело на стремнине.
– Как только вы с Полианной появились, я поняла, что все кончено, – сказала она, прерывисто дыша. – И револьвер Щелкунчика не поможет. Это не мы вас похитили, а вы нас!
– Природа диктует свои законы. Всегда.
– Пожалуйста, помоги мне выбраться отсюда, – жарко прошептала Эди.
– А я думал, ты хочешь зацапать чемодан.
– Вовсе нет, – сказала Эди.
Хотя такая мысль у нее мелькала, она решила сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда живой.
Рядом выпрыгнула серебристая рыбка. Сцинк игриво шлепнул по воде.
– Эди, ты плохо думаешь о мужчинах. В этом мы с тобой схожи. Господи, вообрази, какой сегодня была бы Флорида, если б ней заправляли женщины! Представь пару пляжей без уродливых многоэтажек. Или озеро без гольф-клуба. – Он радостно хлопнул в ладоши, подняв тучу брызг.
– Ты ошибаешься, – сказала Эди.
– Милая, помечтать-то я могу?
Губы Эди легко коснулись его шеи. Потом по ней скользнул язычок и последовал чувствительный укус.
– Это что такое? – спросил Сцинк.
– А как ты думаешь?
Эди его поцеловала, и они погрузились в воду. Соль щипала глаза, но Эди все равно их не закрывала. Сцинк улыбался и пускал пузыри. Они вдвоем выскочили на поверхность и рассмеялись. Эди снова осторожно забралась Сцинку на спину, примостившись, как на дереве: руками обхватила его каменные плечи, а ногами обвила бедра. Губернатор поплыл на мелководье, где можно встать.
И вот они стояли лицом к лицу, а между ними пенилась зеленая вода.
– Ну что? – сказала Эди.
– Разве не ты боялась крокодила?
– Ему придется съесть нас обоих.
– Пожалуй, да.
– Значит, он должен быть ужасно здоровым и очень голодным.
– В любом случае мы должны вести себя тихо. Некоторые звуки их очень привлекают. – Казалось, Сцинк говорит серьезно.
– Насколько тихо? – Легонько Эди коснулась сосками груди Сцинка.
– Очень тихо. Чтоб ни звука.
– Это невозможно. – Эди почувствовала его руки у себя на ягодицах. Сцинк бережно держал ее на весу. И вот он уже – в ней. Раз – и готово.
– Тише, – сказал он.
– Не могу.
– Можешь, Эди.
Их движения были так плавны, что порой казалось – они вообще не шевелятся, а все ласки – от теплого летнего потока, струившегося вокруг и между ними. В мангровой роще возмущенно крикнула цапля. На мелководье резвилась серебристая кефаль. Течением пронесло длинную черную змею, которая безразлично отдалась потоку и будто возлежала на нефритовом шелке.
Эди вела себя молодцом. Не проронила и звука. И даже на время забыла о цели соблазнения.
Потом она хотела обсохнуть и прикорнуть вдвоем ненадолго, но Сцинк сказал – нет времени. Они быстро оделись. Не говоря ни слова, Сцинк повел Эди через заросли. Эди вообще не видела никакой тропы, иногда ей казалось, что они идут по кругу. Потом они вышли на мощеную дорогу, и Сцинк взял ее за руку. Они прошли еще с милю и очутились на перекрестке с мигающим светофором. Указатель известил, что одно шоссе ведет в Майами, а другое в Ки-Уэст.
Сцинк велел ждать здесь.
– Ждать чего?
– Кое-кто подбросит тебя на материк. Он скоро приедет.
– Кто? – удивилась Эди.
– Расслабься.
– Но я хотела, чтобы ты меня отвез.
– Извини. Дальше я не иду.
– Опять дождь собирается.
– Угу.
– Я видела молнию!
– Значит, воздушных змеев не запускай.
– Ты когда все это задумал? Бросить меня здесь… – Эди разозлилась. Она поняла, что Сцинк все равно собирался ее отпустить. Получается, в водном сексе не было необходимости.
Нет, ей понравилось, и хорошо бы повторить, но все же она чувствовала, что ее облапошили.
– Почему ты вчера не сказал?
Сцинк расплылся своей предвыборной улыбкой:
– Из головы вылетело.
– Засранец! – Эди сняла с мокрых волос листочек и раздраженно пустила его по ветру. Согнала с лодыжки овода. Сложила на груди руки и обожгла Сцинка взглядом.
Он нагнулся и поцеловал ее в лоб:
– Не все так плохо, девочка. Ты больше не боишься крокодилов.
30
В половине первого на перекрестке Кард-Саунд-роудс 905-м шоссе остановилась полицейская машина.
Широкоплечий негр в цивильной одежде дважды посигналил Эди. Затем махнул – мол, иди в машину, – и Эди узнала полицейского, в которого Щелкунчик выстрелил у мотеля.
– Можете не верить, – сказала она, – но я действительно рада, что с вами все в порядке.
– Благодарю за беспокойство. – В нейтральном тоне полицейского сарказм почти не улавливался. Патрульный был в зеркальных солнечных очках, в уголке рта зажата зубочистка. Когда он перегнулся через сиденье, чтобы открыть Эди дверцу, между пуговицами рубашки мелькнула повязка.
– Вы Джим, верно? А я – Эди.
– Я так и думал.
Машина направилась к Майами. Эди решила, что она арестована.
– Как бы там ни было, я не думала, что он выстрелит.
– Смешно – у дебилов с пистолетами так обычно и бывает.
– Послушайте, я знаю, где он. Могу показать.
– Я тоже знаю, – сказал Джим.
Теперь Эди поняла: полицейский не собирался искать бандита. Щелкунчику хана.
– А как со мной? – Эди мысленно перебирала многочисленные преступления, за которые ее можно привлечь. Попытка убийства. Бегство с места преступления. Пособничество и соучастие. Угон. Не говоря уже о жульничестве со страховкой. Хотя полицейский о нем может и не знать – смотря что ему наболтал губернатор. – Что будет со мной? – снова спросила Эди.
– Вчера вечером я получил сообщение, где говорилось, что одну леди надо подбросить на материк.
– А то вам больше делать нечего!
Из непостижимых глубин под черными очками раздалось:
– Это просьба старого друга.
Эди Марш старалась держаться бой-бабой, но получалось плохо. Других машин на дороге нет. Этот парень мог бы ее изнасиловать, убить и бросить в болото. И кто узнает? Тем более он легавый.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказала Эди.
Зубочистка дернулась.
– Отвечаю: ничего. Ничего с вами не будет. Друг, что оставил сообщение, замолвил за вас словечко.
– Да ну?
– Цитирую: «Тюрьма эту женщину не исправит, не трать время».
Эди покраснела:
– Ничего себе замолвил.
– Зато бесплатно доедете до Флорида-Сити. Точка.
Миновав мост Кард-Саунд, полицейский остановился у закусочной и спросил, какой сэндвич хочет Эди – с рыбой или мясом.
– Я босиком, – сказала Эди.
Джим наконец-то улыбнулся:
– Не думаю, что у них строгие правила в одежде.
После ланча Эди сделала новый заход:
– Мне прямо поплохело, когда он выстрелил – там, у мотеля. Клянусь! Я этого совсем не хотела.
Джим ответил, что все это не важно – так или иначе. Стараясь выглядеть дружелюбной, Эди спросила, давно ли он в Майами.
– Десять дней.
– Приехали из-за урагана?
– Как и вы, – ответил Джим, давая понять, что он ее раскусил.
Перед уходом из закусочной он купил Эди в дорогу пакетик чипсов и колу. В машине она старалась поддержать разговор. Ей было спокойнее, когда Джим разговаривал, а не сидел как сфинкс, уставившись на дорогу и жуя эту чертову зубочистку.
Нельзя ли взглянуть на пуленепробиваемый жилет? Жилет сдан в управление как улика. Пуля пробила дырку? Нет, только вмятинка.
– Наверняка вы не думали, что командировка окажется такой опасной.
Джим крутил бесшумную настройку рации.
– А что вам здесь показалось самым дурацким? – спросила Эди.
– Не считая того, что в меня стрелял ваш козел напарник?
– Да, кроме этого.
– Президент Соединенных Штатов, – ответил Джим. – Он пытался забить гвоздь в кусок фанеры. Удалось с девятой попытки.
Эди выпрямилась:
– Вы видели Президента?
– Да, мы сопровождали кортеж.
Эди задумчиво хрустела чипсами.
– И сына его видели?
– Они ехали в одном лимузине.
– Я не знала, что сын Президента живет в Майами.
– Ему повезло.
Эди потягивала колу и старалась не слишком проявлять интерес.
– Любопытно, где у такого человека дом? Наверное, в Ки-Бискейне или во «Фронтонах». Мне иногда интересно про знаменитостей. В какие рестораны они ходят? Где им моют машины? Кто у них дантист? Хоть ты и президентское дитя, за зубами-то следить надо, правда? Вам такая ерунда в голову не приходит?
– Никогда.
На ветровое стекло шлепнулись крупные капли. Патрульный по-прежнему скрывался за солнечными очками. Но Эди не сдавалась:
– У вас есть девушка?
– Да.
Наконец-то, подумала Эди. Нащупали тему.
– А где она?
– В больнице. Ваш дружок превратил ее в котлету.
– О господи…
Эди расплескала колу, но даже не заметила.
– Боже, мне так жаль, – бормотала она. – Клянусь, я не… Она поправится?
Джим протянул бумажные салфетки. Эди пыталась промокнуть колени, но у нее тряслись руки.
– Я не знала, – все повторяла она. Вспомнилась надпись на украденном Щелкунчиком кольце. Цинтия – так звали мать девушки полицейского.
Теперь Эди почувствовала себя соучастницей, и ей стало по-настоящему плохо.
– Врачи считают, все будет хорошо, – сказал Джим.
Эди, совершенно выбитая из колеи, смогла лишь кивнуть. Патрульный прибавил громкость на рации. Они приехали на материк, и машина остановилась у заколоченного «Макдоналдса» – ураган сорвал двери и выбил окна.
Под голой пальмой стояла прокатная малолитражка цвета морской волны. На капоте сидел человек в зеленой флуоресцентной накидке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Нам нужно поговорить. Наедине.
– Если ты про чемодан, говорить не о чем.
– Не об этом.
– Ладно. Только сначала поболтаю с Лестером.
– Нет, сейчас!
Огромной шершавой рукой Сцинк взял ее за подбородок. Эди почувствовала, что ему свернуть ей шею не труднее, чем открыть бутылку пива.
– У тебя говенные манеры, – сказал Сцинк. – Ступай сиди с остальными.
Бонни с Августином забрались в развалины «скорой помощи» и, стоя на коленях, копались в библиотеке Сцинка. Эди не понимала, почему они так беспечны.
– Нужно что-то делать! – сказала она. Это прозвучало как приказ.
Августин показывал Бонни первое издание романа «Авессалом, Авессалом!». Он взглянул на Эди:
– Это прогулка. Она закончится, когда закончится.
– Но кто он? – Эди кивнула на Сцинка. Потом спросила Бонни: – Тебе не страшно? Господи, неужели только у меня хватает мозгов бояться?
– Вчера я тоже боялась, – ответила Бонни. – Сейчас нет.
– Успокойтесь, – сказал Августин. – Все закончится, когда он скажет. А пока постарайтесь его не злить.
Его резкий тон задел Эди. Августин ткнул пальцем в сторону Щелкунчика, лежавшего с раззявленной пастью у костра.
– А как вы связались с этим говнюком?
– Давайте оставим, – вмешалась Бонни.
– Нет, все нормально. Я могу объяснить, – сказала Эди. – У нас чисто деловые отношения. Проворачивали одно дельце.
– Аферу?
– Страховая выплата за ураган, – призналась Эди. Она поймала взгляд Бонни и добавила: – Милости просим в реальный мир, принцесса.
– И когда состоится большая выплата? – спросил Августин.
Эди невесело рассмеялась:
– Оценщик сказал, на днях. Мол, пришлют «Фед-Эксом». А я вот затерялась в сволочных Эверглейдс.
– Это не Эверглейдс, – сказал Августин. – Вообще-то по сравнению с ними мы сейчас в Сан-Тропе. Но я понимаю, как вам горько, когда улетают двести штук.
Эди ошеломленно вытаращилась.
– Шутишь? – не поверила Бонни. – Двести тысяч долларов?
– Двести одна. – И Августин подмигнул Эди.
Та чуть слышно спросила:
– Откуда вы знаете?
– Вы кое-что забыли в доме.
– О, черт!
Августин развернул розовые копии договора со страховой компанией (Эди узнала барсука на верху страницы) и порвал на кусочки.
– На вашем месте я бы придумал толковое объяснение, как ваш бумажник оказался именно в той кухне. Полиция весьма заинтересуется.
– Гадство!
– По-моему, вам не стоит так рваться назад к цивилизации.
Августин снова занялся книгами.
Эди прикусила губу. Боже, как трудно иногда сдерживаться. Снова захотелось взорваться криком.
– Что все это значит – какая-то игра?
– Не думаю, – ответила Бонни.
– Господи ты боже мой!
– Пусть идет, как идет. Держитесь, пока все не кончится.
Черта с два, подумала Эди. Это не для меня.
И так далеко не красавец, с блокиратором Щелкунчик превратился в монстра. Верхняя часть лица собралась толстыми складками, как у щенка шарпея, глаза стали мокрыми щелками, нос задрался почти ко лбу. Остальное превратилось в разверстую пасть.
– Особь, дышащая исключительно ртом, – сказал Сцинк, разглядывая Щелкунчика, как музейный экспонат.
– Ххаааагггххх, – отозвался Щелкунчик.
После того, как псих протащил его к берегу бухты, у него саднило локти.
– Господи, до чего я ненавижу слово «ниггер», – продолжил сумасшедший. – Я хотел прикончить тебя еще у мотеля, когда ты его произнес. Размазать по джипу все три чайные ложки твоих мозгов. Я бы задумался об этом, даже если б ты не выстрелил в моего друга.
Щелкунчик перестал стонать и постарался удержать слюни. Мошкара и комары забирались в рот и вылетали обратно.
– С этим ничего не поделаешь. – Сцинк отогнал насекомых. Он уже обильно смазал шею и руки пленника репеллентом. – На упаковке сказано «Внутрь не принимать».
Щелкунчик покорно кивнул.
– В водительских правах обозначено имя «Лестер Маддокс Парсонс». Угадаю навскидку: тебя назвали в честь тупоголового фанатика из Джорджии. Верно?
Вялый кивок.
– Стало быть, ты вступил в жизнь, уже пропустив два мяча. Очень досадно, Лестер. Но я думаю, назови тебя родители хоть «Ганди», ты бы все рано вырос выдающимся мудаком. Погоди, я тебе кое-что покажу.
Губернатор вытащил из-под задницы чемодан, положил перед Щелкунчиком и театрально откинул крышку.
– Пускай слюни, – сказал он.
Щелкунчик привстал, увидев набитый деньгами чемодан: двадцатки в банковских упаковках.
– Девяносто четыре тысячи долларов, – доложил Сцинк. – Еще разные рубашки, носки и другая одежка. Две пачки французских гондонов, золотые запонки, тюбик непатентованной смазки… Что еще? Ах да, личные бумаги. – Губернатор порылся в вещах. – Банковские счета, вырезки из статей об урагане… И вот…
Он вынул глянцевый рекламный проспект района «Фронтоны Залива» и, подсев к Щелкунчику, открыл брошюру.
– Вот наш парень, Кристоф Мишель. «Всемирно известный проектировщик». Тут его портрет, видишь?
Щелкунчик узнал того пентюха, которого они встретили у круглосуточного магазина.
– Что бы ты сделал, – размышлял Сцинк, – если б спроектировал эти нелепо дорогие дома, а они бы рухнули при первом ударе стихии? Наверное, смекалистый человек прихватит денежки и смоется, пока не запорхали повестки в суд. Думаю, таков был план мсье Мишеля.
Щелкунчик плевать хотел на французишку. Его заворожил вид такого количества денег. Он бы разинул рот в восторге, если б тот уже не был раззявлен. Щелкунчик вспомнил одну передачу у Салли Джесси, то ли у Донахью про горничную в отеле Майами-Бич, которая нашла под кроватью, кажется, сорок две штуки баксов. Зачем-то эта баба вместо того, чтобы прикарманить башли, отдала их управляющему! Потому и попала в передачу на тему «Честные люди». Помнится, Щелкунчик орал в телевизор: «Манда тупая!», а когда показали эти деньги, чуть не кончил в штаны.
Здесь же денег в два раза больше, и он видел их вживую.
– Ххгггыыыааа? Ыыоооггхх?
– Хороший вопрос, Лестер.
Одноглазый псих вдруг поднялся, расстегнул армейские штаны, достал свой агрегат и на глазах у помертвевшего бандита обильно помочился на деньги.
Щелкунчик скорбно раскачивался. Ему стало дурно. Сцинк заправился и сходил за обезьяньим ружьем. Проверил патронник, вернулся к Щелкунчику и, перевернув его на живот, выстрелил в задницу ампулой. Тотчас перед глазами бандита заклубился туман, и он погрузился в беспамятство, успев услышать вопрос Сцинка:
– Кто хочет искупаться?
Бонни с Августином остались рассматривать книги, а Эди губернатор повел к бухте. Ей хотелось поговорить, ему – ополоснуться.
Сцинк разделся, начав с купальной шапочки, и вошел в воду.
– А как же крокодилы? – спросила Эди.
– Они нас не тронут. Их тут совсем мало осталось. Лучше бы побольше.
Сцинк спокойно нырнул, потом выскочил на поверхность, отфыркиваясь и поднимая брызги. Коричневый, как ламантин, он был такой крупный, что казался мостом через бухту. Эди поразило его тело: крепкие, как столбы, руки, широкая грудь и мощная шея, подобная стволу кипариса. Мешковатая армейская роба раньше все это скрывала.
– Ты идешь? – крикнул Сцинк.
– Только если поговорим.
– А чем же нам еще заниматься?
И опять эта его улыбка! – подумала Эди. Она попросила Сцинка отвернуться и разделась.
Он услышал, как Эди плюхнулась в воду. Потом почувствовал, что она забирается ему на спину. Сцинк поплыл на глубину, и Эди обвила его ногами.
– Мне чуточку страшно, – сказала она.
– Хо! Да мы с тобой самые жуткие твари в этих джунглях!
– Я хочу вернуться в Майами, – прошептала Эди ему в ухо.
– Валяй.
– Я не знаю дороги.
Губернатор плыл против сильного приливного течения. Их головы подскакивали в стремительной воде, как два чурбачка.
Эди было жутковато и весело на стремнине.
– Как только вы с Полианной появились, я поняла, что все кончено, – сказала она, прерывисто дыша. – И револьвер Щелкунчика не поможет. Это не мы вас похитили, а вы нас!
– Природа диктует свои законы. Всегда.
– Пожалуйста, помоги мне выбраться отсюда, – жарко прошептала Эди.
– А я думал, ты хочешь зацапать чемодан.
– Вовсе нет, – сказала Эди.
Хотя такая мысль у нее мелькала, она решила сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда живой.
Рядом выпрыгнула серебристая рыбка. Сцинк игриво шлепнул по воде.
– Эди, ты плохо думаешь о мужчинах. В этом мы с тобой схожи. Господи, вообрази, какой сегодня была бы Флорида, если б ней заправляли женщины! Представь пару пляжей без уродливых многоэтажек. Или озеро без гольф-клуба. – Он радостно хлопнул в ладоши, подняв тучу брызг.
– Ты ошибаешься, – сказала Эди.
– Милая, помечтать-то я могу?
Губы Эди легко коснулись его шеи. Потом по ней скользнул язычок и последовал чувствительный укус.
– Это что такое? – спросил Сцинк.
– А как ты думаешь?
Эди его поцеловала, и они погрузились в воду. Соль щипала глаза, но Эди все равно их не закрывала. Сцинк улыбался и пускал пузыри. Они вдвоем выскочили на поверхность и рассмеялись. Эди снова осторожно забралась Сцинку на спину, примостившись, как на дереве: руками обхватила его каменные плечи, а ногами обвила бедра. Губернатор поплыл на мелководье, где можно встать.
И вот они стояли лицом к лицу, а между ними пенилась зеленая вода.
– Ну что? – сказала Эди.
– Разве не ты боялась крокодила?
– Ему придется съесть нас обоих.
– Пожалуй, да.
– Значит, он должен быть ужасно здоровым и очень голодным.
– В любом случае мы должны вести себя тихо. Некоторые звуки их очень привлекают. – Казалось, Сцинк говорит серьезно.
– Насколько тихо? – Легонько Эди коснулась сосками груди Сцинка.
– Очень тихо. Чтоб ни звука.
– Это невозможно. – Эди почувствовала его руки у себя на ягодицах. Сцинк бережно держал ее на весу. И вот он уже – в ней. Раз – и готово.
– Тише, – сказал он.
– Не могу.
– Можешь, Эди.
Их движения были так плавны, что порой казалось – они вообще не шевелятся, а все ласки – от теплого летнего потока, струившегося вокруг и между ними. В мангровой роще возмущенно крикнула цапля. На мелководье резвилась серебристая кефаль. Течением пронесло длинную черную змею, которая безразлично отдалась потоку и будто возлежала на нефритовом шелке.
Эди вела себя молодцом. Не проронила и звука. И даже на время забыла о цели соблазнения.
Потом она хотела обсохнуть и прикорнуть вдвоем ненадолго, но Сцинк сказал – нет времени. Они быстро оделись. Не говоря ни слова, Сцинк повел Эди через заросли. Эди вообще не видела никакой тропы, иногда ей казалось, что они идут по кругу. Потом они вышли на мощеную дорогу, и Сцинк взял ее за руку. Они прошли еще с милю и очутились на перекрестке с мигающим светофором. Указатель известил, что одно шоссе ведет в Майами, а другое в Ки-Уэст.
Сцинк велел ждать здесь.
– Ждать чего?
– Кое-кто подбросит тебя на материк. Он скоро приедет.
– Кто? – удивилась Эди.
– Расслабься.
– Но я хотела, чтобы ты меня отвез.
– Извини. Дальше я не иду.
– Опять дождь собирается.
– Угу.
– Я видела молнию!
– Значит, воздушных змеев не запускай.
– Ты когда все это задумал? Бросить меня здесь… – Эди разозлилась. Она поняла, что Сцинк все равно собирался ее отпустить. Получается, в водном сексе не было необходимости.
Нет, ей понравилось, и хорошо бы повторить, но все же она чувствовала, что ее облапошили.
– Почему ты вчера не сказал?
Сцинк расплылся своей предвыборной улыбкой:
– Из головы вылетело.
– Засранец! – Эди сняла с мокрых волос листочек и раздраженно пустила его по ветру. Согнала с лодыжки овода. Сложила на груди руки и обожгла Сцинка взглядом.
Он нагнулся и поцеловал ее в лоб:
– Не все так плохо, девочка. Ты больше не боишься крокодилов.
30
В половине первого на перекрестке Кард-Саунд-роудс 905-м шоссе остановилась полицейская машина.
Широкоплечий негр в цивильной одежде дважды посигналил Эди. Затем махнул – мол, иди в машину, – и Эди узнала полицейского, в которого Щелкунчик выстрелил у мотеля.
– Можете не верить, – сказала она, – но я действительно рада, что с вами все в порядке.
– Благодарю за беспокойство. – В нейтральном тоне полицейского сарказм почти не улавливался. Патрульный был в зеркальных солнечных очках, в уголке рта зажата зубочистка. Когда он перегнулся через сиденье, чтобы открыть Эди дверцу, между пуговицами рубашки мелькнула повязка.
– Вы Джим, верно? А я – Эди.
– Я так и думал.
Машина направилась к Майами. Эди решила, что она арестована.
– Как бы там ни было, я не думала, что он выстрелит.
– Смешно – у дебилов с пистолетами так обычно и бывает.
– Послушайте, я знаю, где он. Могу показать.
– Я тоже знаю, – сказал Джим.
Теперь Эди поняла: полицейский не собирался искать бандита. Щелкунчику хана.
– А как со мной? – Эди мысленно перебирала многочисленные преступления, за которые ее можно привлечь. Попытка убийства. Бегство с места преступления. Пособничество и соучастие. Угон. Не говоря уже о жульничестве со страховкой. Хотя полицейский о нем может и не знать – смотря что ему наболтал губернатор. – Что будет со мной? – снова спросила Эди.
– Вчера вечером я получил сообщение, где говорилось, что одну леди надо подбросить на материк.
– А то вам больше делать нечего!
Из непостижимых глубин под черными очками раздалось:
– Это просьба старого друга.
Эди Марш старалась держаться бой-бабой, но получалось плохо. Других машин на дороге нет. Этот парень мог бы ее изнасиловать, убить и бросить в болото. И кто узнает? Тем более он легавый.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказала Эди.
Зубочистка дернулась.
– Отвечаю: ничего. Ничего с вами не будет. Друг, что оставил сообщение, замолвил за вас словечко.
– Да ну?
– Цитирую: «Тюрьма эту женщину не исправит, не трать время».
Эди покраснела:
– Ничего себе замолвил.
– Зато бесплатно доедете до Флорида-Сити. Точка.
Миновав мост Кард-Саунд, полицейский остановился у закусочной и спросил, какой сэндвич хочет Эди – с рыбой или мясом.
– Я босиком, – сказала Эди.
Джим наконец-то улыбнулся:
– Не думаю, что у них строгие правила в одежде.
После ланча Эди сделала новый заход:
– Мне прямо поплохело, когда он выстрелил – там, у мотеля. Клянусь! Я этого совсем не хотела.
Джим ответил, что все это не важно – так или иначе. Стараясь выглядеть дружелюбной, Эди спросила, давно ли он в Майами.
– Десять дней.
– Приехали из-за урагана?
– Как и вы, – ответил Джим, давая понять, что он ее раскусил.
Перед уходом из закусочной он купил Эди в дорогу пакетик чипсов и колу. В машине она старалась поддержать разговор. Ей было спокойнее, когда Джим разговаривал, а не сидел как сфинкс, уставившись на дорогу и жуя эту чертову зубочистку.
Нельзя ли взглянуть на пуленепробиваемый жилет? Жилет сдан в управление как улика. Пуля пробила дырку? Нет, только вмятинка.
– Наверняка вы не думали, что командировка окажется такой опасной.
Джим крутил бесшумную настройку рации.
– А что вам здесь показалось самым дурацким? – спросила Эди.
– Не считая того, что в меня стрелял ваш козел напарник?
– Да, кроме этого.
– Президент Соединенных Штатов, – ответил Джим. – Он пытался забить гвоздь в кусок фанеры. Удалось с девятой попытки.
Эди выпрямилась:
– Вы видели Президента?
– Да, мы сопровождали кортеж.
Эди задумчиво хрустела чипсами.
– И сына его видели?
– Они ехали в одном лимузине.
– Я не знала, что сын Президента живет в Майами.
– Ему повезло.
Эди потягивала колу и старалась не слишком проявлять интерес.
– Любопытно, где у такого человека дом? Наверное, в Ки-Бискейне или во «Фронтонах». Мне иногда интересно про знаменитостей. В какие рестораны они ходят? Где им моют машины? Кто у них дантист? Хоть ты и президентское дитя, за зубами-то следить надо, правда? Вам такая ерунда в голову не приходит?
– Никогда.
На ветровое стекло шлепнулись крупные капли. Патрульный по-прежнему скрывался за солнечными очками. Но Эди не сдавалась:
– У вас есть девушка?
– Да.
Наконец-то, подумала Эди. Нащупали тему.
– А где она?
– В больнице. Ваш дружок превратил ее в котлету.
– О господи…
Эди расплескала колу, но даже не заметила.
– Боже, мне так жаль, – бормотала она. – Клянусь, я не… Она поправится?
Джим протянул бумажные салфетки. Эди пыталась промокнуть колени, но у нее тряслись руки.
– Я не знала, – все повторяла она. Вспомнилась надпись на украденном Щелкунчиком кольце. Цинтия – так звали мать девушки полицейского.
Теперь Эди почувствовала себя соучастницей, и ей стало по-настоящему плохо.
– Врачи считают, все будет хорошо, – сказал Джим.
Эди, совершенно выбитая из колеи, смогла лишь кивнуть. Патрульный прибавил громкость на рации. Они приехали на материк, и машина остановилась у заколоченного «Макдоналдса» – ураган сорвал двери и выбил окна.
Под голой пальмой стояла прокатная малолитражка цвета морской волны. На капоте сидел человек в зеленой флуоресцентной накидке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38