Он представился как доктор Кляп, лечащий врач мистера Ноттеджа.
– Когда я смогу его увидеть? – спросил Макс.
– Через несколько минут. Он заканчивает процедуру.
– Как он?
– В общем и целом лучше, – туманно ответил доктор Кляп.
Заговорили о клинике, потом о раке. Врач спросил, курит ли Макс.
– Только начал.
– Начали? – недоверчиво переспросил врач.
– Долгая история, – сказал Макс.
– Мистер Ноттедж выкуривает четыре пачки в день.
– Я слышал, шесть.
– О, мы сократили его до четырех, – похвастал врач, давая понять, что это была борьба характеров.
Макс поинтересовался необычной методикой лечения опухолей. Доктор Кляп воодушевился:
– Мы действительно кое-чего добились. Пока результаты совершенно поразительные.
– А почему вы решили использовать… ну, вы понимаете…
– Баранью сперму? – Лицо врача осветилось мудрой улыбкой. – Это весьма любопытная история.
Слушая, Макс гадал, не выдает ли его лицо глубинного ужаса. Метод Кляпа основывался на случайном наблюдении, что бараны очень редко болеют раком легких.
– По сравнению с кем?
Врач лукаво погрозил пальцем:
– Вы сейчас говорите, как чиновники из Управления по контролю за продуктами и лекарствами. – Он скрестил руки на груди и подался вперед. – Вероятно, вам не терпится узнать, как мы добываем сперму?
– Вовсе нет, – убежденно выпалил Макс.
Рядом с доктором возникла огромная туша сестры, которая сообщила, что дневная процедура мистера Ноттеджа завершена. Врач повел Макса в палату. Перед дверью он негромко сказал:
– Я оставлю вас одних. Последнее время старик на меня дуется.
До этого Макс встречался с Клайдом Ноттеджем-младшим только раз на гольфе в Роли. Тот крепкий, вспыльчивый синеглазый скряга совершенно не походил на костлявую развалину с серой кожей, что лежала на больничной койке, пока Клайд Ноттедж не разомкнул губы:
– Какого черта уставился, пацан?
Макс придвинул к кровати стул, сел и умостил на коленях портфель.
– Дай закурить, – буркнул Ноттедж.
Макс вставил «Мустанг» в бескровные губы старика и спросил:
– Сэр, врач известил вас о моем приходе? Как вы себя чувствуете?
Ноттедж не обращал на него внимания. Он вынул изо рта сигарету и печально осмотрел:
– Все правда, что они говорят. Эта хреновина вызывает рак. Я знаю, что это так. И ты знаешь. И чертово правительство.
Макс забеспокоился.
– Люди вправе сами решать, – сказал он.
Ноттедж засмеялся, и в груди у него забулькало. Трясущейся рукой он сунул сигарету в рот. Макс поднес огонь.
– Тебя хорошо натаскали, – сказал старик. – Глянь на меня… Ты слыхал о бараньей молофье?
– Да, сэр.
– У меня в груди опухоль размером с кубинский манго, и я скатился до бараньей молофьи. Моя последняя земная надежда.
– Врач говорит…
– Да пошел он! – Ноттедж помолчал, вызывающе затягиваясь сигаретой. – Ты здесь из-за рекламы, так? Родейл прислал тебя, чтобы я передумал.
– Сэр, доклад Национального института здравоохранения стал новостью, точнее, плохой новостью. Но газеты и журналы всего лишь выполняли свою работу. Им пришлось это опубликовать, ведь все телестанции…
Клайд Ноттедж заржал так, что у него потекло из носа. Он отерся безволосой иссохшей рукой.
– Господи, ты ничего не понял. Никто не понял.
Веселость старика вселила в Макса ложную надежду.
– Я похерил рекламу, – продолжил Ноттедж, – потому что рассвирепел. Вот это правда. Но мне плевать, что они опубликовали доклад.
– Тогда в чем дело?
Столбик пепла упал на одеяло. Старик попытался его сдуть, но смех отнял у него последние силы, и он лишь хрипел. Отдышавшись, Ноттедж сказал:
– Я разозлился, потому что они сраные ханжи. С первых страниц сообщают всему миру, что мы торгуем отравой. Но с радостью берут от нас деньги и рекламируют эту самую отраву. Жадные лицемерные твари – так и передай всем в Нью-Йорке.
Макс понял, что разговор принял опасный оборот.
– Это всего лишь бизнес, сэр.
– Что ж, бизнес, из которого я выхожу. Прямо сейчас. Пока не оставил сей жалкий мир.
Макс ждал финальной фразы, но старик замолчал. У Макса задергалось в животе.
Клайд Ноттедж сунул тлеющий окурок в пластиковый стаканчик с апельсиновым соком.
– С сегодняшнего дня компания «Даремские Бензин, Мясо и Табак» называется «Даремские Бензин и Мясо».
– Нет! – вскрикнул Макс. – Прошу вас, не торопитесь. Вы слишком нездоровы, чтобы принимать такое важное решение.
– Я подыхаю, кретин ты безмозглый. Три раза на дню нянька, похожая на Панчо Вилью, вкалывает мне в брюхо баранью сперму. Мне еще как нездоровится. Подай салфетки.
Макс подал упаковку «Клинекса» с подноса. Ноттедж отхаркался в бумажный платок.
– Сэр, я настоятельно вас прошу ничего сейчас не предпринимать.
– Все уже, к черту, сделано. Я утром позвонил. – Ноттедж опять сплюнул. Потом развернул салфетку и исследовал содержимое. – Я недавно проверял, у меня по-прежнему пятьдесят один процент акций компании. Зря потратился на дорогой перелет, парень. Решение принято.
Макса подташнивало от безысходности, но он попытался возразить. Ноттедж ссутулился, спрятал лицо в ладони и зашелся безудержным кашлем.
Макс отскочил от кровати.
– Позвать доктора Кляпа?
Старик посмотрел в руки:
– Вот дерьмо!
Макс бочком придвинулся:
– С вами все в порядке?
– Если не считать, что у меня в руках кусок собственного легкого.
– Господи! – Макс отвернулся.
– Кто знает, – задумчиво сказал старик, – может, он будет когда-нибудь в цене. Поместишь его в Смитсоновский институт, как елдак Диллинджера.
Он размахнулся и хилой рукой запустил отвратительный кусок плоти в стену. Тот повис там, словно клякса густой сальсы.
Макс выскочил из палаты. Через мгновенье Клайд Ноттедж-младший откинулся на подушку и, радостно захрипев, умер. На его лице застыла торжествующая улыбка.
Деннис Риди обладал потрясающим нюхом на возможные неприятности. За долгие годы его легендарная интуиция сберегла «Среднезападному Ущербу» многие миллионы долларов, и потому его услуги по проверке страховых исков высоко ценились в штаб-квартире компании, в Омахе. Назначение Риди руководителем Кризисной бригады страховщиков напрашивалось само: Южная Флорида считалась национальной столицей афер со страховками, а Риди знал территорию вдоль и поперек.
В доме 15600 по Калуса-драйв внутренний радар Денниса Риди засигналил на полную мощь. Челюсть мужчины была сломана давно и зажила. Но маячила другая проблема.
– Мистер Торрес, как вы поранили эту ногу? – спросил Риди.
Сидевший в кресле человек раздраженно ответил:
– Это все шторм.
Риди сухо сказал Фреду Даву:
– Вы этого не отметили.
– Они не включают ранение в иск.
Риди подавил желание расхохотаться в лицо молокососу. Антонио Торрес являл собой учебный образец «неудобного клиента»: искалеченный, угрюмый и замкнутый – точный тип зануды, который без зазрения совести одурачит страховую компанию. Может, идея Торресу в голову еще не приходила, но непременно придет.
Риди спросил, как произошел несчастный случай. Торрес стрельнул глазами в жену, стоявшую рядом с Фредом. Риди отметил во взгляде нервную озлобленность.
Мистер Торрес собрался ответить, но жена его перебила:
– Тони ударила балка.
– Да?
– Он выгуливал собак. Это случилось в конце улицы.
Фред Дав облегченно про себя улыбнулся. Умница, быстро соображает.
– Значит, инцидент произошел не на вашей территории? – уточнил Риди.
– К сожалению, нет, – ответила Эди. – Иначе мы бы знали, кому предъявлять иск.
Все, кроме Щелкунчика, усмехнулись. Тот презрительно разглядывал оскалившегося барсука – эмблему на груди корпоративного пиджака Риди.
– Надеюсь, вы не против, что я расспрашиваю об этом, – сказал Риди. – Нам важно знать все обстоятельства, чтобы позже не возникло недоразумений.
Эди с готовностью кивнула:
– Ну, я уже рассказывала мистеру Даву, что просила Тони не гулять с собаками в шторм. Никто бы не умер, если б они пописали на ковер или где там еще. Но разве он послушает? Песики для него как дети, Доналд и Марла – так он их назвал. Ужасно избалованные! Мы, видите ли, бездетны…
Эди одарила Щелкунчика улыбкой опечаленной жены, а тот ответил убийственным взглядом.
– Тони дождался, когда ураган ослабеет, и пошел с собаками на улицу. Но тут снова поднялся сильный ветер, Тони не успел вернуться, и его ударило балкой, сорванной с чьей-то крыши. Сильно разбило колено.
Риди безучастно покачал головой:
– Где это произошло, мистер Торрес?
– Она же сказала – в конце улицы, – пробубнил Щелкунчик. Он терпеть не мог отвечать на вопросы подобных хмырей.
– Адреса вы не помните?
– Нет, дождь лил вовсю.
– К врачу обращались?
– И так пройдет.
– Думаю, вам надо показаться врачу.
– Я то же самое говорил, – поддержал Фред Дав.
– Ох, Тони упрямый как осел! – Эди взяла Денниса Риди под руку. – Позвольте, я покажу вам дом.
Контролер целый час прочесывал жилище. Фред весь извелся, но Эди оставалась спокойной. О флирте с Риди не могло быть и речи – в нем угадывался старый профессионал. Эди увела его подальше от чулана в прихожей, куда запихнули психа с буравом – связанного и с кляпом во рту.
Щелкунчик с кислым видом торчал перед телевизором. Эди напомнила, что в генераторе кончалось горючее, но он и ухом не повел. Донахью вел программу о межрасовых браках лесбиянок, и Щелкунчик, дрожа от гадливости, прилип к экрану. Белые телки лижут черных! Вот до чего дошло, а старина Фил ведет себя так, будто все в полном порядке, и он беседует с долбаным «Семейством Осмонд»!
Закончив осмотр владения, Деннис Риди сел в кухне подвести итоговые цифры. Его пальцы мелькали над клавишами калькулятора. Фред и Эди выжидающе переглядывались. Риди нацарапал какие-то суммы на длинном листе и подтолкнул его на край стола. Эди рассмотрела бумагу – детальное исковое требование, какого она раньше не видела.
– Мистер Дав оценил ущерб содержимого в шестьдесят пять тысяч, – сказал Риди. – Сумма слегка завышена, я рекомендую шестьдесят. – Он показал на строчку карандашной резинкой. – Общий итог двести одна тысяча. Видите?
– Содержимого? – недоуменно спросила Эди, но тотчас спохватилась: – Да, конечно.
Она полная дура! Считала, что дом оценен вместе с барахлом семьи Торрес. Фред незаметно ей подмигнул.
– Сто сорок одна тысяча за жилье, – объяснил Деннис Риди, – плюс шестьдесят тысяч за содержимое.
– Наверное, придется согласиться. – Эди хорошо разыграла огорчение.
– Желательно, чтобы ваш муж подписал заявление с отказом от исковых претензий по поводу раненой ноги. Иначе урегулирование осложнится. Учитывая обстоятельства, вам, вероятно, ни к чему задержка в получении выплаты?
– Тони подпишет, – сказала Эди. – Дайте заявление.
Она прошла в гостиную и присела у кресла.
– Все идет отлично, – прошептала Эди, положив на подлокотник оба документа – отказ от претензий и исковое соглашение. – Не забудь, «Торрес» пишется с двумя «р».
На секунду оторвавшись от экрана, Щелкунчик изобразил подпись Тони.
– Во извращенцы, ты не поверишь! – сказал он, тыча в телевизор. – Притащи пивка.
Вернувшись в кухню, Эди поблагодарила Денниса Риди за хлопоты и спросила:
– Как скоро мы получим деньги?
– Через пару дней. Вы в начале списка.
– Это чудесно, мистер Риди!
– Вы же видели нашу рекламу, миссис Торрес, – сказал Фред. – Мы работаем быстрее всех.
Переигрывает, подумала Эди. Хотя, помнится, ей понравились телевизионные ролики «Среднезападного Ущерба». Кроме мультяшного трепливого барсука. В одной рекламе изображалось, как отважный страховщик на гребной шлюпке доставляет деньги пострадавшим от разлива Миссисипи.
– У меня в отеле «лэптоп», – сказал Риди. – Каждый вечер я отправляю данные в Омаху по модему.
– Невероятно! – обрадовалась Эди.
Всего пара дней! Но как насчет лишних шестидесяти штук?
Едва Риди ушел, Фред обнял Эди и полез с поцелуем, но она его оттолкнула:
– Ты знал!
– Я хотел сделать сюрприз.
– Да уж!
– Клянусь! Лишних шестьдесят тысяч, тебе и мне.
– Фредди, кончай мозги пудрить.
– Да как бы я их украл? Чек выпишут «мистеру и миссис Торрес». А это вы, ребята. Сама подумай.
Эди нервно расхаживала по кухне и бормотала:
– Господи, какая я дура!
Ну конечно, обстановка учитывается отдельно, и одежда, и приборы, и каждая дурацкая фиговина в доме!
– Ты никогда не сталкивалась с крупным иском, – сказал Фред. – Откуда тебе знать.
– Жилье и содержимое.
– Точно.
Эди остановилась и прошептала:
– Щелкунчик не увидел новой суммы.
Фред показал ей большой палец:
– Я как раз собирался об этом спросить.
– Я прикрыла рукой бумагу, и он не увидел.
– Умница.
– Мы сможем получить два чека?
– Думаю, да. Наверняка.
– Один на жилье, другой на содержимое.
– Отличная мысль! – сказал оценщик. – Шестьдесят тысяч тебе и мне. Только не проболтайся.
– Что я, совсем? Не забудь, у него еще осталось три патрона. – Эди чмокнула Фреда в губы и подтолкнула к черному ходу.
21
Сцинк и Бонни наблюдали за домом, пока Августин ходил к пикапу за оружием. Ему не хотелось ни в кого стрелять, даже обезьяньими транками. После ночи с Бонни он был безрассудно безмятежен и хотел спать. Августин решил стряхнуть это состояние.
Вначале он попытался сбить себе настроение высоконравственным упреком за дурной поступок. Замужняя женщина, новобрачная! Такая растерянная, одинокая, ранимая – Августин громоздил эпитеты, чтобы почувствовать себя никчемным и гнусным подонком. Но его распирало от счастья. Бонни поражала своей храбростью. Августину еще не встречалась женщина, которая бы стоически питалась дорожной падалью и не жаловалась на комаров. Более того, она вроде бы поняла психотерапевтическую полезность жонглирования черепами.
«Прикасаешься к смерти, – сказала она, – и даже ее дразнишь».
Когда вы оба голые, еще не остывшие от страсти лежите застегнутые в спальнике, даже хмельной лепет женщины может сойти за откровение. Августин урезонивал себя – нельзя слишком поддаваться таким мгновениям любовного изнеможения. Но вот вам – сердце поет, и он скачет чуть ли не вприпрыжку. Неужели жизнь его ничему не учит?
Как ни хотелось Августину видеть Бонни рядом, его так же сильно тревожило, что она увязалась в экспедицию Сцинка. Он боялся, что станет беспокоиться за нее до умопомрачения, а ему требовалась абсолютно ясная голова. Пока верховодит губернатор, неприятности гарантированы. Августин их ждал, только никак не мог дождаться. Вот-вот он снова обретет – хотя бы на время – и направление, и смысл.
С Бонни же это осложнялось. Еще неделю назад Августину нечего было терять, а теперь что-то появилось. Всё. Любовь всегда не вовремя, думал он.
Скрытно передвигаться было бы легче вдвоем со Сцинком. Но Бонни желала быть в самой середине – ей хотелось изображать Этту в компании Буча и Санденса. Губернатору, похоже, все равно – еще бы, он обитал в иной вселенной.
– «Счастье не дает величия», – шептал он Августину. – Олдос Хаксли. «Довольство не имеет очарования доброго сражения с бедой». Подумай над этим.
У пикапа Августин разобрал ампульное ружье и спрятал части в спортивную сумку. Пистолет сунул за пояс и прикрыл рубашкой. С сумкой через плечо он двинулся обратно на Калуса-драйв, размышляя, прав ли был Хаксли.
Когда Деннис Риди и Фред уехали, Эди выволокла из чулана Левона Стихлера. Щелкунчик не помог – сказал, что бережет силы.
Эди потыкала в бок старику босой ногой.
– Ну и что нам с ним делать?
Вопрос имел первостепенное значение и для Стихлера. Он таращил глаза, ожидая ответа Щелкунчика, и он поступил:
– Шлепнем.
– Где? – спросила Эди.
– Подальше отсюда. Гаденыш хотел меня пришить.
– Согласись, это была жалкая попытка.
– Ну и что? Хотел же.
– Глянь, Щелкунчик. На него пулю жалко тратить.
Левон Стихлер нисколько не обиделся. Эди вытащила кляп, и старик принялся плеваться на пол. Ему заткнули рот пыльной тряпкой с едким вкусом мебельного воска.
– Спасибо, – пропыхтел Стихлер.
– Заткнись, говнюк, – сказал Щелкунчик.
– Тебя как звать-то, дедок? – спросила Эди.
Левон ответил и объяснил, почему решил убить торговца трейлерами.
– Кто-то тебя опередил. – Эди рассказала о визите крепкого парня с двумя таксами. – Он-то и забрал подонка Тони. Уверена – торгаш не вернется.
– Ох! – выдохнул Стихлер. – А вы кто?
– Видала? – Щелкунчик злобно взглянул на Эди. – Говорю же, надо кончать придурка! – Старик немедленно извинился за свое любопытство. – Ничего, – сказал Щелкунчик, – все равно шлепнем.
– В этом нет необходимости. – Левон начал говорить, что признает свою вину, но Щелкунчик велел снова воткнуть ему кляп. Старик отхаркнул тряпку и закричал: – Не надо! У меня больное сердце!
– Ладно. – Щелкунчик приказал Эди принести крепежный бурав. Стихлер мгновенно все понял, смолк и позволил заткнуть себе рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Когда я смогу его увидеть? – спросил Макс.
– Через несколько минут. Он заканчивает процедуру.
– Как он?
– В общем и целом лучше, – туманно ответил доктор Кляп.
Заговорили о клинике, потом о раке. Врач спросил, курит ли Макс.
– Только начал.
– Начали? – недоверчиво переспросил врач.
– Долгая история, – сказал Макс.
– Мистер Ноттедж выкуривает четыре пачки в день.
– Я слышал, шесть.
– О, мы сократили его до четырех, – похвастал врач, давая понять, что это была борьба характеров.
Макс поинтересовался необычной методикой лечения опухолей. Доктор Кляп воодушевился:
– Мы действительно кое-чего добились. Пока результаты совершенно поразительные.
– А почему вы решили использовать… ну, вы понимаете…
– Баранью сперму? – Лицо врача осветилось мудрой улыбкой. – Это весьма любопытная история.
Слушая, Макс гадал, не выдает ли его лицо глубинного ужаса. Метод Кляпа основывался на случайном наблюдении, что бараны очень редко болеют раком легких.
– По сравнению с кем?
Врач лукаво погрозил пальцем:
– Вы сейчас говорите, как чиновники из Управления по контролю за продуктами и лекарствами. – Он скрестил руки на груди и подался вперед. – Вероятно, вам не терпится узнать, как мы добываем сперму?
– Вовсе нет, – убежденно выпалил Макс.
Рядом с доктором возникла огромная туша сестры, которая сообщила, что дневная процедура мистера Ноттеджа завершена. Врач повел Макса в палату. Перед дверью он негромко сказал:
– Я оставлю вас одних. Последнее время старик на меня дуется.
До этого Макс встречался с Клайдом Ноттеджем-младшим только раз на гольфе в Роли. Тот крепкий, вспыльчивый синеглазый скряга совершенно не походил на костлявую развалину с серой кожей, что лежала на больничной койке, пока Клайд Ноттедж не разомкнул губы:
– Какого черта уставился, пацан?
Макс придвинул к кровати стул, сел и умостил на коленях портфель.
– Дай закурить, – буркнул Ноттедж.
Макс вставил «Мустанг» в бескровные губы старика и спросил:
– Сэр, врач известил вас о моем приходе? Как вы себя чувствуете?
Ноттедж не обращал на него внимания. Он вынул изо рта сигарету и печально осмотрел:
– Все правда, что они говорят. Эта хреновина вызывает рак. Я знаю, что это так. И ты знаешь. И чертово правительство.
Макс забеспокоился.
– Люди вправе сами решать, – сказал он.
Ноттедж засмеялся, и в груди у него забулькало. Трясущейся рукой он сунул сигарету в рот. Макс поднес огонь.
– Тебя хорошо натаскали, – сказал старик. – Глянь на меня… Ты слыхал о бараньей молофье?
– Да, сэр.
– У меня в груди опухоль размером с кубинский манго, и я скатился до бараньей молофьи. Моя последняя земная надежда.
– Врач говорит…
– Да пошел он! – Ноттедж помолчал, вызывающе затягиваясь сигаретой. – Ты здесь из-за рекламы, так? Родейл прислал тебя, чтобы я передумал.
– Сэр, доклад Национального института здравоохранения стал новостью, точнее, плохой новостью. Но газеты и журналы всего лишь выполняли свою работу. Им пришлось это опубликовать, ведь все телестанции…
Клайд Ноттедж заржал так, что у него потекло из носа. Он отерся безволосой иссохшей рукой.
– Господи, ты ничего не понял. Никто не понял.
Веселость старика вселила в Макса ложную надежду.
– Я похерил рекламу, – продолжил Ноттедж, – потому что рассвирепел. Вот это правда. Но мне плевать, что они опубликовали доклад.
– Тогда в чем дело?
Столбик пепла упал на одеяло. Старик попытался его сдуть, но смех отнял у него последние силы, и он лишь хрипел. Отдышавшись, Ноттедж сказал:
– Я разозлился, потому что они сраные ханжи. С первых страниц сообщают всему миру, что мы торгуем отравой. Но с радостью берут от нас деньги и рекламируют эту самую отраву. Жадные лицемерные твари – так и передай всем в Нью-Йорке.
Макс понял, что разговор принял опасный оборот.
– Это всего лишь бизнес, сэр.
– Что ж, бизнес, из которого я выхожу. Прямо сейчас. Пока не оставил сей жалкий мир.
Макс ждал финальной фразы, но старик замолчал. У Макса задергалось в животе.
Клайд Ноттедж сунул тлеющий окурок в пластиковый стаканчик с апельсиновым соком.
– С сегодняшнего дня компания «Даремские Бензин, Мясо и Табак» называется «Даремские Бензин и Мясо».
– Нет! – вскрикнул Макс. – Прошу вас, не торопитесь. Вы слишком нездоровы, чтобы принимать такое важное решение.
– Я подыхаю, кретин ты безмозглый. Три раза на дню нянька, похожая на Панчо Вилью, вкалывает мне в брюхо баранью сперму. Мне еще как нездоровится. Подай салфетки.
Макс подал упаковку «Клинекса» с подноса. Ноттедж отхаркался в бумажный платок.
– Сэр, я настоятельно вас прошу ничего сейчас не предпринимать.
– Все уже, к черту, сделано. Я утром позвонил. – Ноттедж опять сплюнул. Потом развернул салфетку и исследовал содержимое. – Я недавно проверял, у меня по-прежнему пятьдесят один процент акций компании. Зря потратился на дорогой перелет, парень. Решение принято.
Макса подташнивало от безысходности, но он попытался возразить. Ноттедж ссутулился, спрятал лицо в ладони и зашелся безудержным кашлем.
Макс отскочил от кровати.
– Позвать доктора Кляпа?
Старик посмотрел в руки:
– Вот дерьмо!
Макс бочком придвинулся:
– С вами все в порядке?
– Если не считать, что у меня в руках кусок собственного легкого.
– Господи! – Макс отвернулся.
– Кто знает, – задумчиво сказал старик, – может, он будет когда-нибудь в цене. Поместишь его в Смитсоновский институт, как елдак Диллинджера.
Он размахнулся и хилой рукой запустил отвратительный кусок плоти в стену. Тот повис там, словно клякса густой сальсы.
Макс выскочил из палаты. Через мгновенье Клайд Ноттедж-младший откинулся на подушку и, радостно захрипев, умер. На его лице застыла торжествующая улыбка.
Деннис Риди обладал потрясающим нюхом на возможные неприятности. За долгие годы его легендарная интуиция сберегла «Среднезападному Ущербу» многие миллионы долларов, и потому его услуги по проверке страховых исков высоко ценились в штаб-квартире компании, в Омахе. Назначение Риди руководителем Кризисной бригады страховщиков напрашивалось само: Южная Флорида считалась национальной столицей афер со страховками, а Риди знал территорию вдоль и поперек.
В доме 15600 по Калуса-драйв внутренний радар Денниса Риди засигналил на полную мощь. Челюсть мужчины была сломана давно и зажила. Но маячила другая проблема.
– Мистер Торрес, как вы поранили эту ногу? – спросил Риди.
Сидевший в кресле человек раздраженно ответил:
– Это все шторм.
Риди сухо сказал Фреду Даву:
– Вы этого не отметили.
– Они не включают ранение в иск.
Риди подавил желание расхохотаться в лицо молокососу. Антонио Торрес являл собой учебный образец «неудобного клиента»: искалеченный, угрюмый и замкнутый – точный тип зануды, который без зазрения совести одурачит страховую компанию. Может, идея Торресу в голову еще не приходила, но непременно придет.
Риди спросил, как произошел несчастный случай. Торрес стрельнул глазами в жену, стоявшую рядом с Фредом. Риди отметил во взгляде нервную озлобленность.
Мистер Торрес собрался ответить, но жена его перебила:
– Тони ударила балка.
– Да?
– Он выгуливал собак. Это случилось в конце улицы.
Фред Дав облегченно про себя улыбнулся. Умница, быстро соображает.
– Значит, инцидент произошел не на вашей территории? – уточнил Риди.
– К сожалению, нет, – ответила Эди. – Иначе мы бы знали, кому предъявлять иск.
Все, кроме Щелкунчика, усмехнулись. Тот презрительно разглядывал оскалившегося барсука – эмблему на груди корпоративного пиджака Риди.
– Надеюсь, вы не против, что я расспрашиваю об этом, – сказал Риди. – Нам важно знать все обстоятельства, чтобы позже не возникло недоразумений.
Эди с готовностью кивнула:
– Ну, я уже рассказывала мистеру Даву, что просила Тони не гулять с собаками в шторм. Никто бы не умер, если б они пописали на ковер или где там еще. Но разве он послушает? Песики для него как дети, Доналд и Марла – так он их назвал. Ужасно избалованные! Мы, видите ли, бездетны…
Эди одарила Щелкунчика улыбкой опечаленной жены, а тот ответил убийственным взглядом.
– Тони дождался, когда ураган ослабеет, и пошел с собаками на улицу. Но тут снова поднялся сильный ветер, Тони не успел вернуться, и его ударило балкой, сорванной с чьей-то крыши. Сильно разбило колено.
Риди безучастно покачал головой:
– Где это произошло, мистер Торрес?
– Она же сказала – в конце улицы, – пробубнил Щелкунчик. Он терпеть не мог отвечать на вопросы подобных хмырей.
– Адреса вы не помните?
– Нет, дождь лил вовсю.
– К врачу обращались?
– И так пройдет.
– Думаю, вам надо показаться врачу.
– Я то же самое говорил, – поддержал Фред Дав.
– Ох, Тони упрямый как осел! – Эди взяла Денниса Риди под руку. – Позвольте, я покажу вам дом.
Контролер целый час прочесывал жилище. Фред весь извелся, но Эди оставалась спокойной. О флирте с Риди не могло быть и речи – в нем угадывался старый профессионал. Эди увела его подальше от чулана в прихожей, куда запихнули психа с буравом – связанного и с кляпом во рту.
Щелкунчик с кислым видом торчал перед телевизором. Эди напомнила, что в генераторе кончалось горючее, но он и ухом не повел. Донахью вел программу о межрасовых браках лесбиянок, и Щелкунчик, дрожа от гадливости, прилип к экрану. Белые телки лижут черных! Вот до чего дошло, а старина Фил ведет себя так, будто все в полном порядке, и он беседует с долбаным «Семейством Осмонд»!
Закончив осмотр владения, Деннис Риди сел в кухне подвести итоговые цифры. Его пальцы мелькали над клавишами калькулятора. Фред и Эди выжидающе переглядывались. Риди нацарапал какие-то суммы на длинном листе и подтолкнул его на край стола. Эди рассмотрела бумагу – детальное исковое требование, какого она раньше не видела.
– Мистер Дав оценил ущерб содержимого в шестьдесят пять тысяч, – сказал Риди. – Сумма слегка завышена, я рекомендую шестьдесят. – Он показал на строчку карандашной резинкой. – Общий итог двести одна тысяча. Видите?
– Содержимого? – недоуменно спросила Эди, но тотчас спохватилась: – Да, конечно.
Она полная дура! Считала, что дом оценен вместе с барахлом семьи Торрес. Фред незаметно ей подмигнул.
– Сто сорок одна тысяча за жилье, – объяснил Деннис Риди, – плюс шестьдесят тысяч за содержимое.
– Наверное, придется согласиться. – Эди хорошо разыграла огорчение.
– Желательно, чтобы ваш муж подписал заявление с отказом от исковых претензий по поводу раненой ноги. Иначе урегулирование осложнится. Учитывая обстоятельства, вам, вероятно, ни к чему задержка в получении выплаты?
– Тони подпишет, – сказала Эди. – Дайте заявление.
Она прошла в гостиную и присела у кресла.
– Все идет отлично, – прошептала Эди, положив на подлокотник оба документа – отказ от претензий и исковое соглашение. – Не забудь, «Торрес» пишется с двумя «р».
На секунду оторвавшись от экрана, Щелкунчик изобразил подпись Тони.
– Во извращенцы, ты не поверишь! – сказал он, тыча в телевизор. – Притащи пивка.
Вернувшись в кухню, Эди поблагодарила Денниса Риди за хлопоты и спросила:
– Как скоро мы получим деньги?
– Через пару дней. Вы в начале списка.
– Это чудесно, мистер Риди!
– Вы же видели нашу рекламу, миссис Торрес, – сказал Фред. – Мы работаем быстрее всех.
Переигрывает, подумала Эди. Хотя, помнится, ей понравились телевизионные ролики «Среднезападного Ущерба». Кроме мультяшного трепливого барсука. В одной рекламе изображалось, как отважный страховщик на гребной шлюпке доставляет деньги пострадавшим от разлива Миссисипи.
– У меня в отеле «лэптоп», – сказал Риди. – Каждый вечер я отправляю данные в Омаху по модему.
– Невероятно! – обрадовалась Эди.
Всего пара дней! Но как насчет лишних шестидесяти штук?
Едва Риди ушел, Фред обнял Эди и полез с поцелуем, но она его оттолкнула:
– Ты знал!
– Я хотел сделать сюрприз.
– Да уж!
– Клянусь! Лишних шестьдесят тысяч, тебе и мне.
– Фредди, кончай мозги пудрить.
– Да как бы я их украл? Чек выпишут «мистеру и миссис Торрес». А это вы, ребята. Сама подумай.
Эди нервно расхаживала по кухне и бормотала:
– Господи, какая я дура!
Ну конечно, обстановка учитывается отдельно, и одежда, и приборы, и каждая дурацкая фиговина в доме!
– Ты никогда не сталкивалась с крупным иском, – сказал Фред. – Откуда тебе знать.
– Жилье и содержимое.
– Точно.
Эди остановилась и прошептала:
– Щелкунчик не увидел новой суммы.
Фред показал ей большой палец:
– Я как раз собирался об этом спросить.
– Я прикрыла рукой бумагу, и он не увидел.
– Умница.
– Мы сможем получить два чека?
– Думаю, да. Наверняка.
– Один на жилье, другой на содержимое.
– Отличная мысль! – сказал оценщик. – Шестьдесят тысяч тебе и мне. Только не проболтайся.
– Что я, совсем? Не забудь, у него еще осталось три патрона. – Эди чмокнула Фреда в губы и подтолкнула к черному ходу.
21
Сцинк и Бонни наблюдали за домом, пока Августин ходил к пикапу за оружием. Ему не хотелось ни в кого стрелять, даже обезьяньими транками. После ночи с Бонни он был безрассудно безмятежен и хотел спать. Августин решил стряхнуть это состояние.
Вначале он попытался сбить себе настроение высоконравственным упреком за дурной поступок. Замужняя женщина, новобрачная! Такая растерянная, одинокая, ранимая – Августин громоздил эпитеты, чтобы почувствовать себя никчемным и гнусным подонком. Но его распирало от счастья. Бонни поражала своей храбростью. Августину еще не встречалась женщина, которая бы стоически питалась дорожной падалью и не жаловалась на комаров. Более того, она вроде бы поняла психотерапевтическую полезность жонглирования черепами.
«Прикасаешься к смерти, – сказала она, – и даже ее дразнишь».
Когда вы оба голые, еще не остывшие от страсти лежите застегнутые в спальнике, даже хмельной лепет женщины может сойти за откровение. Августин урезонивал себя – нельзя слишком поддаваться таким мгновениям любовного изнеможения. Но вот вам – сердце поет, и он скачет чуть ли не вприпрыжку. Неужели жизнь его ничему не учит?
Как ни хотелось Августину видеть Бонни рядом, его так же сильно тревожило, что она увязалась в экспедицию Сцинка. Он боялся, что станет беспокоиться за нее до умопомрачения, а ему требовалась абсолютно ясная голова. Пока верховодит губернатор, неприятности гарантированы. Августин их ждал, только никак не мог дождаться. Вот-вот он снова обретет – хотя бы на время – и направление, и смысл.
С Бонни же это осложнялось. Еще неделю назад Августину нечего было терять, а теперь что-то появилось. Всё. Любовь всегда не вовремя, думал он.
Скрытно передвигаться было бы легче вдвоем со Сцинком. Но Бонни желала быть в самой середине – ей хотелось изображать Этту в компании Буча и Санденса. Губернатору, похоже, все равно – еще бы, он обитал в иной вселенной.
– «Счастье не дает величия», – шептал он Августину. – Олдос Хаксли. «Довольство не имеет очарования доброго сражения с бедой». Подумай над этим.
У пикапа Августин разобрал ампульное ружье и спрятал части в спортивную сумку. Пистолет сунул за пояс и прикрыл рубашкой. С сумкой через плечо он двинулся обратно на Калуса-драйв, размышляя, прав ли был Хаксли.
Когда Деннис Риди и Фред уехали, Эди выволокла из чулана Левона Стихлера. Щелкунчик не помог – сказал, что бережет силы.
Эди потыкала в бок старику босой ногой.
– Ну и что нам с ним делать?
Вопрос имел первостепенное значение и для Стихлера. Он таращил глаза, ожидая ответа Щелкунчика, и он поступил:
– Шлепнем.
– Где? – спросила Эди.
– Подальше отсюда. Гаденыш хотел меня пришить.
– Согласись, это была жалкая попытка.
– Ну и что? Хотел же.
– Глянь, Щелкунчик. На него пулю жалко тратить.
Левон Стихлер нисколько не обиделся. Эди вытащила кляп, и старик принялся плеваться на пол. Ему заткнули рот пыльной тряпкой с едким вкусом мебельного воска.
– Спасибо, – пропыхтел Стихлер.
– Заткнись, говнюк, – сказал Щелкунчик.
– Тебя как звать-то, дедок? – спросила Эди.
Левон ответил и объяснил, почему решил убить торговца трейлерами.
– Кто-то тебя опередил. – Эди рассказала о визите крепкого парня с двумя таксами. – Он-то и забрал подонка Тони. Уверена – торгаш не вернется.
– Ох! – выдохнул Стихлер. – А вы кто?
– Видала? – Щелкунчик злобно взглянул на Эди. – Говорю же, надо кончать придурка! – Старик немедленно извинился за свое любопытство. – Ничего, – сказал Щелкунчик, – все равно шлепнем.
– В этом нет необходимости. – Левон начал говорить, что признает свою вину, но Щелкунчик велел снова воткнуть ему кляп. Старик отхаркнул тряпку и закричал: – Не надо! У меня больное сердце!
– Ладно. – Щелкунчик приказал Эди принести крепежный бурав. Стихлер мгновенно все понял, смолк и позволил заткнуть себе рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38