Он
попробовал сформулировать кое-какие предложения.
- Можно предаться обмену философскими мыслями, - начал он, - как это
принято у нас за барьером.
Но Соодлил тут же перебила его.
- В этом теле мысли создают совсем другие ощущения, - сказала она,
дернув плечиком.
- Тогда, - продолжал Модьюн, - можно просто посидеть или полежать,
или почитать - в кабинете есть книги - а потом пообедать. Вечером, может
быть, - посмотреть телевизор. Ну и в конце концов, конечно, лечь спать.
- Что, сидеть просто так - и все? - в ее голосе прозвучало удивление.
Но задав вопрос, она увидела выражение лица Модьюна и должно быть, поняла,
что ему тоже знакома эта проблема.
Она медленно произнесла.
- Я ощущаю в мозгу... какое-то возбуждение. Как будто каждый звук,
каждый образ, ощущение земли под ногами или прикосновение ветерка к коже -
все раздражает нейтральные участки мозга, регулирующие двигательную
активность. Пока только запахи и вкусовые ощущения не порождают прилива
энергии. Но от всего остального мне хочется двигаться. - Она посмотрела на
него. - Что ты скажешь на это?
Модьюн успокаивающе улыбнулся.
- Ты, наверное, заметила, что ощущения усилились после выхода из-за
барьера. Поэтому нервная система действовала как хорошо отлаженный
механизм. Но здесь, - он огляделся, - этот дом, этот город, эти люди, -
все в новинку, все возбуждает, несмотря на заурядность. У тела свои
желания - вот что нужно понять и усвоить. На то нам и дан столь
совершенный в философском отношении ум, чтобы их сдерживать. А пока, -
закончил он, - почаще закрывай глаза. Если и это не поможет, встань и
потанцуй, как это делают звери. Я сам часто прибегал к этому способу, пока
сидел под домашним арестом. Очень помогает, особенно, если музыка
подходящая.
По выражению лица девушки, Модьюн понял, что его слова были
восприняты без энтузиазма. Тогда он поспешно сказал:
- Может быть, ты сама что-нибудь предложишь?
- Почему бы нам не попробовать секс? - вдруг спросила Соодлил. - У
зверей это всегда занимает часа полтора, так что можно будет протянуть
время до обеда. А когда пообедаем, подумаем, чем заняться вечером.
Модьюну показалось, что сейчас рановато для секса. Почему-то у него
сложилось впечатление, что секс - это занятие, больше подходящее для
позднего вечера или раннего утра. Но он уже понял, что Соодлил очень
трудно дается вживание в новое тело. "Секс, так секс", - подумал он, шагая
за ней в просторную спальню. На пороге уютной комнаты он добродушно
сказал:
- Дода считает, что в древний период истории, когда мы еще не были
полноценными людьми, только немногие так называемые праведники могли
обходиться без полового акта. По-видимому, то что сделали с нами
нунулийцы, привело к развитию у всех людей такого же праведного - я
полагаю, что это слово соответствует понятию "философский" - чувства.
Поэтому нам и удалось совершить переход от человекозверя к истинному
человеку.
Когда он закончил эту тираду, ему пришла в голову еще одна мысль.
- Скажи-ка, у тебя точно такие же половые органы, как у самок
человекозверей? - спросил он.
- Досконально сравнивать мне не приходилось, - ответила Соодлил. -
Но, насколько я смогла заметить, внешне все довольно похоже.
- В свое время я постарался детально обследовать нескольких самок, -
сказал Модьюн, - так что теперь могу сделать совершенно точное заключение.
- Вот и отлично, - отозвалась она.
- Действительно, очень похоже, - сообщил он через несколько минут. -
Есть только одно отличие - у самок животных я наблюдал обильные выделения,
а у тебя их почему-то не видно.
- Я тоже кое-что заметила, - сказала Соодлил. - Твой орган не
становится твердым, как у тех самцов, за которыми мы наблюдали. Помнишь?
- Возможно, эти признаки проявляются в процессе деятельности, -
предположил Модьюн. - Давай-ка лучше приступим.
Но попытка секса, которую предпринял Модьюн, очень скоро завела их в
тупик. Они катались по постели, то и дело вздрагивая и поеживаясь -
соприкосновение обнаженных тел пугало их, и только любопытство придавало
решимость. Наконец, они отодвинулись друг от друга в полном недоумении.
Модьюн заметил:
- По-моему, те звери были как-то по-особому возбуждены. И еще я
чувствовал неприятный запах. Я не замечаю у нас с тобой подобного
возбуждения. Что же касается запаха, то, как всегда, умеренно пахнет
потом.
- Когда ты прижимал свои губы к моим, - сказала девушка, - у тебя
выделялась слюна. Она попадала мне в рот, и это было на редкость
неприятно.
- Просто я подумал, что было бы совсем странно прижимать один сухой
рот к другому, - попытался оправдаться Модьюн.
Соодлил не ответила. Она села на край постели, спустив загорелые
ноги, и начала одеваться.
Через минуту на ней уже снова были брюки и блузка. Нагнувшись, чтобы
надеть туфли, она сказала:
- Поскольку мы управились гораздо быстрее, чем я предполагала, я
выйду погулять. А ты что будешь делать?
- Просто полежу с закрытыми глазами, - ответил Модьюн.
Он еще не закончил фразу, как девушка уже была за дверью. Только звук
удаляющихся шагов по толстому ковру. Потом хлопнула входная дверь.
Прошло несколько часов.
Когда стемнело, Модьюн оделся, пошел на кухню и поел. Потом, слегка
удивленный отсутствием Соодлил, вышел из дома и поискал ее. Он осмотрел
подъездную аллею, которая, извиваясь, уходила в сторону города. Оттуда,
где он стоял, дорожка была видна не вся, но фонари уже горели и он смог
убедиться, что нигде в поле его зрения девушки нет.
Он вспомнил, что она не хотела есть в общественной столовой, и
подумал: "Скоро проголодается и объявится".
Потом вернулся в дом и прилег. Он уже привык к этому за время своего
заключения. Еще несколько часов - и настанет время сна.
Соодлил все еще не было.
"Ну-ну", - подумал Модьюн. Но он не сердился. Вероятно, в отличие от
него, девушка захотела в первый же день получше познакомиться с городом.
Ему вспомнилась ее потребность постоянно двигаться. Вероятно, эта
потребность продолжает руководить ее поступками.
Он разделся, лег в постель, уснул.
А после полуночи, в самое глухое время, произошел взрыв.

12
В последнюю долю секунды перед катастрофой все люди за барьером
непроизвольно включились в единую мысленную связь, пытаясь понять, что
происходит. К несчастью, Модьюн тоже оказался участником этого тесного
мысленного контакта.
Все со скоростью мысли осознали угрозу и две возможности выбора -
сопротивление или пассивное непротиводействие. И случилось невероятное -
готового ответа не было ни у кого, кроме Модьюна.
Его принцип безропотного подчинения законам человекогиен и нунулийцев
оказался единственной определенной мыслью. И в роковую долю секунды, когда
еще можно было что-то предпринять, его твердая решимость сделала свое дело
- ни у кого так и не возникло естественной реакции, которая могла бы
проявиться при иных обстоятельствах.
Какой была бы эта естественная реакция, теперь уже никто не узнает.
Мгновение, когда что-то еще можно было изменить, налетело со
сверхъестественной скоростью реакции Илема - и кануло в вечность.
Последний миг перед концом был окрашен слабым отблеском мысли - как
будто все посылали друг другу последнее прости.
Потом все исчезло...
Модьюн подскочил на постели...
- Господи помилуй, - прошептал он.
Но у тому времени, когда он произнес эти слова, миновали уже миллионы
долей секунды.
Наверное, он вскочил с постели. Наверное, включил свет. Когда Модьюн,
наконец, пришел в себя, оказалось, что он стоит посередине ярко освещенной
гостиной. Потом он почувствовал, как его правую икру свело и по телу
разлилась слабость. Ноги у него подкосились, он упал и перекатился на бок.
Его била крупная дрожь, мышцы судорожно подергивались.
Он почти ничего не видел. Туман, застилавший глаза, вероятно был
следствием тех колоссальных мышечных напряжений, сигналы от которых
поступали в двигательный центр мозга.
Господи, да что это со мной?
Модьюн почувствовал внутренний жар - глаза, лицо, все тело ощутимо
нагрелись, потом запылало огнем. "Как странно", - непроизвольно отметил
он.
Воды! Он просто умирал от жажды! Эта мысль помогла ему доковылять до
кухни. Стакан, который он с трудом наполнил, дрожал в руке. Подняв его к
губам, он расплескал половину на себя. Он ощущал, как освежающая влага
струится по подбородку на обнаженную грудь, стекает по ногам. Ощущение
влажности и прохлады помогло ему постепенно прийти в себя - во всяком
случае настолько, чтобы осознать, что же он чувствует. Гнев! Яростный
гнев!
Это сразу же задало ему единственное направление, путеводную мысль,
которая связала свободно парящее в мозгу ощущения и безошибочно нацелила
его на объект чувства.
Ибо ярость таит в себе движение.
Модьюн бросился обратно в спальню и стремительно оделся. Пока он
натягивал брюки и рубашку, возникла небольшая пауза, и за это время его
ярость переросла в бешенство. Он выскочил из дома и помчался по аллее
вниз.
И только добежав до шоссе, стоя в ожидании подъезжающей машины, он с
опозданием вспомнил, что в момент катастрофы ум Соодлил не участвовал в
общем контакте.
Мысль о ее загадочном отсутствии не покидала его всю дорогу.

13
Когда машина остановилась перед зданием вычислительного центра, было
еще совсем темно. Только уличные фонари да ярко освещенные витрины
рассеивали непроглядный мрак.
Модьюн не спеша вышел. Время брало свое - первая такая бурная реакция
заметно поутихла. Да и сама реакция уже казалась ему чуть ли не детской.
Тем не менее, он решительно направился к входу. Хотя, по правде
сказать, он и сам как следует не знал, что теперь делать.
Он сразу понял, что нунулиец, появившийся из-за нагромождения
аппаратуры - не тот, с кем он беседовал в прошлый раз.
- Я прилетел на Землю несколько минут спустя после взрыва, - ответил
он на вопрос Модьюна. - И сразу же направился сюда. Насколько я понимаю, и
вы поступили так же - я имею ввиду, немедленно прибыли сюда.
Нунулиец стоял на площадке перед невысоким барьером, который служил
ограждением для находившегося за ним гигантского компьютера. Даже внешне
он отличался от своего предшественника - и ростом, и осанкой, а, может
быть, и возрастом. Он был повыше, чуть сутуловатый и казался старше.
Значит, этот нунулиец на Земле недавно. И, скорее всего, не несет
ответственности за то, что случилось. Это открытие еще больше умерило и
без того убывающий гнев Модьюна. Ему вдруг показалось, что необходимо
выяснить недоразумение до конца.
- А что случилось с номером первым? - спросил он.
- Отбыл поздно вечером вместе с земной женщиной, - ответил
инопланетянин.
- Как, еще до взрыва? - Модьюн не смог скрыть удивление.
- Ну, разумеется, - в голосе нунулийца чувствовалось раздражение. -
Взрыв подготовил специальный агент комитета.
Наконец то! Вот тот, кто ему нужен.
- И где же он? - мрачно осведомился Модьюн.
- Отбыл примерно через тридцать секунд после взрыва. - Нунулиец
помолчал. - Нужно было так все рассчитать, - вновь заговорил он, - чтобы
ни одна живая душа не догадалась, что готовится.
Комитет имеет большой опыт в подобных делах.
- Вот оно что, - отозвался Модьюн. - И какая же ваша роль во всей
этой истории?
- Я новый нунулийский правитель Земли.
Совершенно необъяснимо.
- Обстоятельства вынуждают меня к каким-то поступкам, - сказал
Модьюн. - У меня такое чувство, что лично с вами нужно что-то делать.
Если нунулийца и обеспокоили эти слова, то он не подал вида, а только
язвительно спросил:
- Ну и что же, к примеру?
- Вероятно, я должен вас как-то наказать.
- Как именно? - ворчливо осведомился правитель.
- Есть одна старая поговорка, - сказал Модьюн. - Зуб за зуб.
- Насколько я понимаю, она полностью противоречит вашим убеждениям. А
кроме того, что от этого изменится? - нетерпеливо спросил нунулиец.
- Да, это правда, - Модьюн ощутил растерянность.
Переполнявшая его потребность что-то сделать быстро отступала,
повинуясь очевидной логике ситуации.
Все дело в том, - продолжал нунулиец, - что люди даже не попытались
защищаться. Почему же вы считаете, что обязаны предпринять какие-то
ответные действия?
Модьюн не спешил с ответом. Он невесело размышлял, какова его
собственная роль в том, что люди так и не сумели ничего сделать.
Как оценить такой сложный психологический феномен?
Предположим, что именно он несет полную ответственность за роковое
промедление в критический момент - и что же тогда получается.
Кроме всего прочего, это в некоторой степени перекладывает бремя
ответственности с нунулийцев на него самого - полный абсурд! Остается
единственный вывод: раз уж катастрофа произошла и ничего исправить нельзя,
какой смысл искать виновных?
Внезапно его заинтересовала другая сторона вопроса.
- Что заставило комитет принять такое решение? - спросил он.
- Ведь номер первый предупреждал - от вас можно было ожидать
неприятностей.
- Но это касается только меня. Причем же здесь все остальные? Где
логика - нанести удар по тем, у кого и в мыслях не было выйти из-за
барьера.
- Откуда нам знать, что было у них в мыслях? Вы-то однако, вышли. По
данным комитета, даже остатки человеческой расы могли причинить множество
осложнений, - не сдавался нунулиец. - Вот они и нашли самое верное
решение.
- Положим, в том, что вы сказали, есть какая-то доля истины, -
неохотно признал Модьюн. Но меня беспокоят их козни, да и вы сами тоже.
Встает вопрос: можно ли допустить, чтобы такое существо, как вы, да еще
связанное с комитетом, который способен на подобные акции, и впредь имело
полную свободу вершить столь же пагубные дела? Судя по всему, вы на это
способны - ведь в данном случае вы не имели ничего против?
- Что значит "столь же"? - осведомился инопланетянин.
Модьюну пришел в голову только один довод.
- Ваши безмозглые гиены просто не давали мне прохода. Отсюда следует,
что прежний нунулийский правитель что-то замышлял против меня.
- Гм-м... - казалось, инопланетянин обдумывает данное предположение.
Его светло-серое лицо слегка вытянулось. - Вот что я вам скажу. Все
преследования прекратятся. Ваш приговор аннулируется. Можете делать все,
что вам заблагорассудиться, и свободно передвигаться по всей планете.
- Не могу сказать, чтобы такой исход меня удовлетворил, - сказал
Модьюн. - Но в сложившихся обстоятельствах ничего лучшего, пожалуй, не
придумаешь.
- Вот и отлично. Вы можете свободно бывать повсюду, но только... под
видом обезьяны.
- Значит, ограничение все-таки остается, - заметил Модьюн.
- Самое минимальное. Какой смысл последнему человеку на Земле
открывать свое истинное лицо?
Модьюн был вынужден согласиться; информация и впрямь не такая уж
ценная.
- Но вы не учли, - попытался возразить он, - что есть еще один
человек. Это женщина, Соодлил. Вы ведь сказали, что она покинула Землю
этой ночью?
- Член комитета, занимающийся этим вопросом, - пояснил нунулиец номер
два, - рассудил так: если местонахождение земной женщины будет известно
только номеру первому, который в свою очередь навсегда удалится в другую
галактику, то вам не удастся ее обнаружить.
Стоя под высокими сводами компьютерного зала, Модьюн подошвами
ощущал, как, подрагивая, вибрируют под ногами металлические панели пола.
Тем временем в мозгу у него напряженно билась мысль.
- Что ж, интересная проблема, - произнес он наконец.
- Неразрешимая! - самодовольно заметил нунулиец.
Торжество, прозвучавшее в реплике инопланетянина, задело Модьюна, но
он понял, что тело реагирует так, словно часть его существа приняла вызов,
считая делом чести решить поставленную проблему. К чему все это? Зачем
решать задачу, которая не требует разрешения? Соодлил ушла из дома и
по-видимому вскоре после этого поднялась на борт звездолета.
Последовательность событий удивила Модьюна: он полагал, что такой поступок
не входил в ее планы.
- Вот пожалуй, наиболее простой выход, - произнес он вслух.
- Вы узнаете, где она находится, и скажите мне.
- Исключено, - последовал резкий ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20