Бригада "У" осталась сидеть. Высокий Маг – также.– Я благодарю вас, господа, за оказанную мне любезность. Вы свободны.Не задавая вопросов, пятеро покинули зал. Лорд подошел к столу, вынул из лампы холодный мерцающий шар и сжал. Шар словно растекся по его рукам, охватив их сиянием, потом сияние погасло. И уже совсем другим, смертельно усталым голосом Лорд попросил:– Барсик, ты в темноте хорошо видишь – так сзади на стене выключатель. Зажги электричество.Переход от полной темноты к яркому золотистому свету был так резок, что, ударив по глазам, заставил зажмуриться всех. Лорд, ссутулившись, добрался до своего кресла-трона, тяжело опустился на сиденье.Итак...– Кой Хрен, Семья Васильски?– Артуро, сядь к компьютеру, вытащи его дело.– А меня интересует мнение нашего многоуважаемого консультанта. Что скажете, Высокий Маг?– Я потрясен. Я и представить себе не мог, что непрофессионал может так чисто поставить столь сложный эксперимент...– Тенни, тебя не об этом спрашивают. – В голосе Артуро звенело напряжение.– А о чем? Что я должен был отследить?– Ты специалист или кто? Вот и ответь, может такое быть или нет?– Простите, я никак не пойму, о чем вы, Сир...– Тенни, ответь, пожалуйста – те, кого вызывали присутствовавшие здесь лю... э, Родители – это истинные души их погибших птенцов?– Если под словом «душа» вы понимаете тонкую сущность, то да. Это были на редкость полно и адекватно сформированные во времени тонкие сущности.– О тех, кто связан с ними обрядом посвящения в Семью, они могли знать, где находится их тонкая сущность?– Да, мне знаком этот обряд, он дает подобную связь. В любом случае тонкие сущности лгать не могут.То есть если душа говорит, что другой души в Безвременье нет, значит, ее там нет? И если она оттуда исчезла, значит, исчезла, так?– Вы совершенно правы.– Тогда, Тенни, ответь мне вот на какой вопрос: если Душа исчезла из Безвременья, то где она?– Во Времени, конечно, в теле...– Тур, – голос Ринель дрожал, – Тур, он не понимает. Тенсес, все, о ком мы спрашивали, то есть все, о ком спрашивал Лорд, это разные умершие в течение этого года.– Как умершие?– Так, как умирают. Это все профессиональные преступники, умершие в течение последнего года. И Артуро вас спрашивает: где может находиться душа, если тело умерло, а души в назначенном месте нет?– Этого не может быть!– Вы же сами говорили, что души не врут. А, Тенни? Кой Хрен, налогоплательщик без гражданства, темный эльф, вор и мелкий мошенник, был убит пять месяцев и двадцать один день назад. Зарезан столовым ножом в постели одной очаровательницы, муж которой неожиданно вернулся из командировки не вовремя.– Но это же безумие. Это же не просто преступление – это конец!!! – В.М. Тенсеса спасала от истерической паники только многолетняя система контроля над собой. Впрочем, всех остальных тоже.Только голос Лорда, почти как всегда, казался спокойным.– У меня за креслом бутылка этой дряни со второго терминала.– Это которая горит? – оживился Ак-Барс.– Именно. Сейчас пускаем ее по кругу и начинаем работать. Прямое зеркало в мой кабинет у меня здесь есть, так что на работе с утра будем. Барсик! Отдай бутылку.– Закрыта серьезно...Лорд бережно принял в руки двухлитровую бутыль с яркой этикеткой.– Это точно. Только головой работать и здесь надо. Кольцо тебе на что дано?Его кольцо сверкнуло – в воздухе запахло озоном и чем-то еще. Пробка же просто исчезла. Лорд поднес бутыль к губам, глотнул, удовлетворенно кивнул и передал ее Барсику. Тот проявил галантность:– Ринель, прошу.Бутылка пошла по кругу, причем не был исключением и Высокий Маг, хотя и уверял всех, что пьет в порядке исключения. После третьего глотка Лорд встал с кресла, подошел и осторожно обнял Ринель за плечи:– Ну все, принимай командование. Нам бы до завтра хоть немного разгрести, пока живы...– Да, мы пока еще живы... Ты знаешь, как я не люблю бояться. Очень не люблю. А сейчас я боюсь. Понял? И когда мы найдем эт-ту с-суку...Пустая бутылка полетела в стену и с грохотом взорвалась сияющим зеленым крошевом. * * * Не так, не так я представлял себе свое будущее, когда пару недель назад сидел в плавно покачивающемся омнибусе, мчащемся в столицу! То есть мысли у меня были всякие, да только не о том, что в законный выходной день мне придётся с утра топать проторенной дорожкой на работу. Хотя, если честно, идти по городу сейчас было приятно, и не важно, на работу или куда-нибудь еще.В будни к этому часу по улицам уже валила бы толпа мелких чиновничков, разбавленных студентами и школярами – и как бы я сам перед собой не задирал носа, но на самом деле меня вполне можно причислить к некоей помеси и тех и других.Вот работяги обычно едут по своим мануфактурам часом раньше, а приказчики и прочие деятели сферы обслуживания выползают на улицу часами двумя позже. Примерно такое же расписание сохранялось по вечерам, и, наверное, это было правильно, потому что иначе город бы просто задохнулся – и так-то каждое утро трамвай приходилось брать приступом.А вот теперь – почти пустые улицы, редкие машины и тишина... По другой стороне улице прошелестел по тротуару запоздавший квартальный, и когда он убрался восвояси, стало совсем тихо. Так тихо, что, когда извозчик на перекрестке тронулся в мою сторону, надеясь заполучить хоть какого-то клиента, я сначала услышал цоканье подков, многократно отразившееся от стен домов, и лишь потом сообразил посмотреть в конец улицы.От услуг извозчика я отказался, и вовсе не потому, что хотел сэкономить – Ринель вчера мне таки сама выдала аванс за сверхурочные. Просто приятно было идти прохладным утром по безлюдной улице и воображать, что такое может продолжаться бесконечно.Без толкотни, криков и суеты Вельдан вдруг показался мне удивительно красивым городом. Например, эти дома... Наверное, многие из них еще помнят Аеннара Второго не лежащим в пирамиде, а проезжающим по улицам под крики восторженной толпы.Строгие, уступчатые линии стен, равномерный мозаичный узор, опоясывающий верхнюю часть каждого здания, прихотливо изломанные карнизы – вот что должны показывать гостеприимные столичные жители своим гостям, а не тащить сразу на дешевые распродажи. Ведь столица действительно красива, по-настоящему красива!И как я это только не смог заметить раньше?! Наверное, чтобы понять прелесть любого города, надо родиться в нем, вырасти и видеть его во всех обличиях, а не только той стороной, который он поворачивается к приезжим...По глухой стене восьмиэтажной громадины доходного дома пробежала туманная рябь, затем туман сгустился и окрасился ядовито-зеленым цветом. Затем добавились струи синего, красного, они завибрировали и превратились в буквы: «Дварфен банк. Мы сохранили лучшие национальные традиции. Наши вклады: сила молота и надежность наковальни!» Наверное, вечером эта реклама сияла совершенно невероятными по красоте красками, но сейчас, смешиваясь с первыми лучами солнца, нераскачавшаяся иллюзия казалась ужасающе вульгарной.Я вздохнул: сразу все очарование свежего утра пропало. Может быть, стоит все-таки свистнуть извозчику и поехать с шиком? Хотя, если честно, теперь хоть шестерная упряжка передо мной остановись, заново настроение уже не поднимется. Недовольство и досада по поводу пропавших выходных нахлынули с новой силой, и окружающий мир, который еще несколько минут радовал и восхищал меня, теперь вызвал только лишь раздражение. Сразу же вспомнились неприятности в бригаде, и тягостное ощущение собственной бесполезности, и прочие неприятности жизни.Проклятие! Давно ли я восхищался своей новой формой и лопался от гордости, чувствуя себя причастным к мировым тайнам по третьему допуску? И вот, пожалуйста: мировые тайны с доставкой на дом. В строгом соответствии с допуском я лично ответствен за то, чтобы они как можно скорее перестали быть тайнами! И никого не волнует то, что я всего лишь стажер без году неделя...Ноги продолжали по инерции нести меня вперед, и, выйдя на проспект, я увидел приближающийся трамвай. Пришлось прибавить шагу, а потом и вовсе перейти на легкую трусцу: в будни следующий вагон пришел бы минуты через три, а сегодня – кто же его знает! Само собой, что необходимость бежать к остановке тоже приятных эмоций не добавила.Оказалось, что утренний трамвай в выходной день – это что-то особенное. Я оказался единственным пассажиром на остановке, и вожатый посмотрел на меня с неодобрением: ну как же! Ради меня ему пришлось притормозить и на целых полминуты задержать момент, когда он доберется до конечной станции и устроится пить чай... Или что там пьют дварфы по утрам? Пиво?Скорее всего. И утром, и вечером, и в любое другое время суток увидеть в руке у дварфа кружку с чем-нибудь другим просто невозможно. Причем, что интересно, баночное пиво они не пьют! Люди – да, прихлебывают. Орки, особенно из городских, – так вообще не удивлюсь, если они теперь с банкой в руке рождаются, а вот дварфы, против всех ожиданий, не покупают.Но думаю, что частник, выкупивший ту дырку, через которую к нам баночное пиво гонят, не унывает – ему вполне хватает и орковского спроса.Я глянул вперед: за три скамейки передо мной сидела девушка, пусть даже лица и не видно, но, судя по копне жестких черных волос, явно из их породы. Словно специально в качестве иллюстрации к моим размышлениям, она время от времени прикладывалась к золотисто-черной банке. Эко ей с утра приспичило! Меня охватил новый прилив раздражения – но теперь по крайней мере у него был более конкретный адрес.Нет, я, конечно, не шовинист и особых расовых предрассудков за собой никогда не замечал. Но вот орки мне не нравятся. Вовсе не за то, что они пятьсот лет назад людей ели или сто лет назад короля предали. Это не подобает культурному человеку – ставить в вину народу его историю. Также я не верю утверждениям Радикальной Партии Темных Эльфов о том, что в генетике орков изначально заложена злоба и агрессия, и вообще считаю, что национализм – это неправильно.Но вот орков не люблю. Даже если это красивая и молодая девушка, все равно не люблю. Нет, вернее будет так – пусть молодая, и пусть девушка, но уж красивой она мне точно не покажется. Ринель как-то сказала, что орчанки на меня клюют и это надо использовать – так я заранее против! Разве только это будет прямой приказ, причем желательно в письменном виде. Но пока этого приказа нет, я волен в своих чувствах. Например, если вот эта черноволосая мадемуазель сейчас обернется и начнет на меня «клевать», она получит такой отлуп, что до конца жизни от людей шарахаться будет! Ишь пиво хлещет... Да пусть только обернется, я даже говорить ничего не буду – просто так посмотрю, что ей стыдно станет за то, что ее предки с гор спустились!Орчанка сделала последний глоток, подержала пустую банку в руке – я увидел, как смялась тонкая жесть под ее пальцами – и чуть вытянула шею, глядя вперед, в поисках мусорного ящика. Ну да, конечно, назад посмотреть ей никак не догадаться. Сейчас небось швырнет банку в проход, и будет та громыхать и кататься взад-вперед на каждой остановке.Девушка банку швырять не стала, а обернулась, и ее взгляд встретился с моим... И на лице ее появилась радостная улыбка. Честное слово, только что я твердо намеревался, как это пишут в книгах, «окатить ее холодным потоком безмолвного презрения» – а вместо этого взял, да и улыбнулся в ответ, как дурачок.Она легко вскочила со своего сиденья и перебралась на то, которое было прямо перед моим.– Привет! Ну как, нашел свою бригаду?! – дружески спросила она, продолжая улыбаться.– Да, нашел, – ответил я машинально и лишь секунду спустя сообразил наконец: это же та самая орчанка из Департамента, благодаря которой я смог добраться до конторы... И которой за это Ринель посулила какие-то неприятности. Как она сказала – «Зуфочка у меня получит»?– Ну и как там? Я Департаменте уже пять месяцев работаю, – в голосе Зуфы проскользнула нотка превосходства надо мной, цыпленочком с двухнедельным стажем, – но ты единственный, кого в бригаду "У" распределили. Наверное, совсем уж тухлое место, раз даже адреса нигде нету?– Не совсем... – осторожно поправил я. Вдруг разом вспомнились все грозные слова насчет секретности и скрытности работы бригады. А также схема паутины с черной дырой в ней – там, где я ввалился в систему безопасности, ничего такого и не подозревая.– Да ладно тебе! Всем новичкам кажется, что они жутко важное дело делают. Я вот тоже первый месяц после училища так серьезно к работе подходила! Даже вечерами оставалась, все думала, как бы получше все организовать! А потом посмотрела, подумала и плюнула: кому это нужно? Ну вот разве что тебе мои старания пригодились.– То есть? – не понял я.– Ну так адресок-то твоей задрипанной конторы у меня откуда? Я же три дня сидела, служебные записки изучала, выписки делала, а потом наизусть учила. Ну вот и попался мне наряд-заказ годовой давности, к вам столяра вызвали, стулья починить. Бланк по ошибке не в ту папку подшили, вот я внимание и обратила, запомнила адрес.И она вновь торжествующе улыбнулась, очевидно, гордая своей маленькой победой над департаментовской бестолковщиной. И я тоже – опять против воли – улыбнулся ей в ответ. Уж очень у нее это задорно получалось. Слой грима, сглаживающий орковские черты до общепринятых стандартов, на лицо Зуфа еще не положила, но от этого оно не стало менее эффектным. Резко выделенные скулы, раскосые черные глаза с серыми белками, темные, почти коричневые губы и редкие черные волоски на коже – все это, по идее, должно было вызвать у меня отвращение, но почему-то не вызвало. Каждая из этих черт по отдельности казалась бы уродством, но собранные вместе на живом и веселом лице, они создавали картину вполне гармоничную и... Ладно, будем честными: и красивую.Зуфа моего взгляда скорее всего не заметила и продолжила:– И ведь хоть бы слово благодарное сказали! Не говоря уже о премии за инициативу. Вместо этого вот – на планово-сверхурочную смену воткнули.Ее лицо резко изменило выражение: только что веселое, оно уже было обиженным.– Говорят, мол, всем когда-то приходится по выходным работать. Да только говорят-то про всех, а назначили меня! И после этого еще намекают, что с отпуском могут быть какие-то проблемы, мол, у всех молодых так. Прямо невезение какое-то!Я вновь вспомнил Ринель и ее угрозы. Может быть, это – всего лишь начало карательных мер со стороны моей милой начальницы? В таком случае Зуфочке придется еще не раз поразиться своему невезению. А за что? За то, что слишком хорошо сделала свою работу?– Не переживай, я попробую что-нибудь сделать, – попытался утешить девушку я и в какой-то степени своей цели достиг: она вновь заулыбалась.– Ой, парень! Ой, хорошо сказал! Я б тебе даже поверила, если бы сама твои бумаги не оформляла. Извини, конечно, но если хочешь на меня своей крутостью впечатление произвести, придумай еще что-то, ладно?Я открыл рот, а потом снова его закрыл, потому что сказать было нечего. Вместо этого заговорила она:– Не обижайся, ладно? Просто здесь я уже столько всяких повидала... Как только узнают, что я из деревни, сразу начинается: каждый второй – богатей немереный и каждый четвертый – с третьим уровнем. Ты-то хоть не будешь мне палец показывать, мол, Кольцо Власти на нем, которое не все видят, а только самые достойные?Я поперхнулся – именно это я сейчас и хотел сделать. И вместо этого сказал:– Да ладно тебе. Я тоже из деревни...– Не прибедняйся. Как-никак восемьсот пятьдесят лет истории.– А ты откуда знаешь? – поразился я.– Мало ли что я знаю! – Зуфа вновь вернулась к роли умудренной опытом и всезнающей столичной жительницы и заговорила с оттенком превосходства: – Кстати, мне скоро выходить. Всего хорошего, Айше!– Всего хорошего... – промямлил я вслед ей, и лишь когда двери трамвая с шипением захлопнулись, сообразил: ведь надо было договориться встретиться как-нибудь еще! В кафешку какую-нибудь пригласить...«А с другой стороны – зачем? – раздумывал я, краем уха слушая, как колеса трамвая погромыхивают по стыкам рельс. – Мало того, что мы с ней принадлежим к разным расам, так она еще на меня и свысока смотрит... Какое уж тут продолжение знакомства! Это только в спектаклях просто, а я... Уж если в родном городке с девушками так ничего путного и не получилось, то здесь, в столице, да с орчанкой... Пусть даже и очень привлекательной – не светит!»И тем не менее, продолжая думать свои невеселые думы, я продолжал вспоминать разговор с Зуфой, ее постоянно меняющееся лицо, ее голос и акцент, придающий речи особенное своеобразие. Вспоминал, вспоминал – и довспоминался до того, что проехал на одну остановку дальше чем следовало, и пришлось возвращаться пешком.Продолжая пребывать в расстроенных и растрепанных чувствах, я тем не менее первый раз за все время работы в бригаде попал в свою комнату без приключений и повторных попыток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27