Впрочем, нет, не всех, кое-кто еще оставался. Из дома номер пять вывалилась целая компания улюлюкающих и дерущихся подростков. Чарли ускорил шаг, а когда из подвала следующего дома высунулся какой-то злобный здоровяк и рявкнул на него, мальчик припустил бегом. Прямо перед ним грохнулся мусорный бак, и дорогу Чарли перебежала крыса.
Сквозняковый проезд никуда не вел: он кончался тупиком, в котором тесно, впритык друг к другу, громоздились высокие старинные дома с высокими узкими окнами, украшенные башенками, коваными балконами и лепниной, изображавшей какие-то оскаленные физиономии и небывалых чудищ. Один из этих домов значился под номером тринадцать.
Запыхавшийся Чарли взбежал по ступенькам. Прямо перед ним поблескивал дверной молоток, выполненный в форме чугунной руки. Но стучаться к теткам Чарли не стал. Вместо этого он попытался заглянуть в окно первого этажа – узкое, как бойница. Все, что ему удалось разглядеть, – темную комнату, заставленную мрачной массивной мебелью. Он бочком придвинулся к другому окну, слева от крыльца, заглянул – опять темная комната, сплошь увешанная портретами каких-то чопорных дам и господ. Дом молчал. Похоже, в нем не было ни Души.
Чарли спустился с крыльца и с изумлением обнаружил, что на соседнем доме справа тоже висит табличка с номером «13». Он завертел головой. И на доме слева!
– Бедняга почтальон, туго ему приходится, – сказал сам себе Чарли. Дом слева тоже молчал, а вот из дома справа доносилось какое-то жужжание и пощелкивание.
Окно, которое привлекло внимание Чарли, находилось довольно высоко над землей – судя по всему, под ним располагался глубокий подвал. Чтобы как следует рассмотреть, что делается в доме, Чарли вскарабкался на выступ под окном и привстал на цыпочки.
Зрелище, которое представилось глазам мальчика, оказалось гораздо интереснее, чем он рассчитывал. Ярко освещенную комнату почти целиком заполнял огромный овальный стол, на котором вздымались волны разнообразных тканей, сверкали бусины, бисер и стеклярус, блестели пуговицы, застежки и даже крохотные зеркальца, водорослями расстилались тесьма и нитки. Чего тут только не было – и кожа, и бархат, и шелк, и мотки шерсти. Над столом свисала люстра с множеством рожков, ярко освещавших три фигуры: Беллу за швейной машинкой и наблюдающих за ней тетку Венецию и Доркас. В наманикюренных пальцах тетушка Венеция держала неимоверной длины шляпную булавку, увенчанную блестящим черным жуком – неизвестно из чего сделанный, он выглядел совсем как настоящий. Белла, не отрываясь от машинки, проговорила что-то, и тетка Венеция вонзила булавку в кусок алого бархата, разостланный на столе.
Красная ткань в мгновение ока превратилась в скопище кишащих черных жуков!
Доркас шарахнулась – и Чарли тоже.
Белла устремила светящиеся голубые глаза прямиком на Чарли, мальчик попятился и загремел вниз, наступив на крышку мусорного бака.
С парадного крыльца на него сверху вниз настороженно смотрел Аза Пик.
– Ч-ч-чего это ты тут делаешь? – запинаясь, выдавил Чарли. Он с трудом поднялся.
– Могу задать тебе тот же самый вопрос, – не слишком любезно отозвался рыжий. Аза, обычно перемещавшийся по городу в скверном гриме (чаще всего он неубедительно выдавал себя за старика), на сей раз выглядел настоящим щеголем: в кожаной куртке, наглаженных серых брюках, белой рубашке, крапчатом галстуке. Мало того, при нем имелся букет тюльпанов!
– Я? Здесь живут мои тетки.
– Да? А что ж ты шпионишь под окнами, вместо того чтобы войти? – Аза сузил глаза.
– Не твое дело, Пик, – огрызнулся Чарли, отряхиваясь.
Рыжий фыркнул и позвонил в дверь, а Чарли порскнул прочь. Над головой у него послышался скрип, он посмотрел вверх и увидел, что зарешеченное окно на втором этаже отворилось и сквозь прутья попытался выглянуть какой-то темноволосый мужчина с изможденным лицом. Чарли он показался знакомым, но в Сквозняковом проезде было слишком сумрачно, чтобы как следует его разглядеть. К тому же следовало поскорее уносить ноги, пока тетки не заметили племянника.
Чарли помчался прочь из Сквознякового проезда, стараясь выбросить из головы отвратительное видение кишащих жуков.
Но почему окно наверху было зарешечено? Неужели тетки держат на втором этаже какого-то пленника?
– Ты что, на фильм ужасов ходил? На тебе лица нет! – таким вопросом встретила Чарли Эмма, когда мальчик наконец добрался до книжной лавки Инглдью. Всю дорогу он бежал.
– Мне за ужасами и в кино ходить не надо – бесплатно насмотрелся! – выпалил Чарли и, едва переведя дыхание, выложил Эмме все про Сквозняковый проезд, Беллу за швейной машинкой и черных жуков.
Глаза у Эммы округлились.
– Вообще-то меня это все ничуть не удивляет, – покусав губу, призналась она. – Вполне в духе твоих теток. Ладно, забудь. Мы наготовили целую гору бутербродов – хочешь?
Чарли, конечно, не стал отказываться. Эммина тетя, Джулия Инглдью, славилась тем, что делала самые удивительные бутерброды. Из чего она только их не складывала – тут и сладкое, и соленое, и кислое, и острое… И всегда получалось объедение. Правда, спокойно перекусить не вышло: в книжной лавке происходил обычный субботний наплыв посетителей, и мисс Инглдью каждые пять минут вскакивала и бежала из гостиной в помещение магазина на новое треньканье входного колокольчика.
Очередной покупатель, франтоватый господин, предпочитавший самые роскошные издания, только что удалился, зажав под мышкой пакет с дорогущим томом о жизни и нравах аквариумных рыбок. Мисс Инглдью вернулась к Эмме и Чарли; казалось, прибыль ее не особенно обрадовала. Едва прикоснувшись к бутерброду, она нервно кашлянула и спросила:
– Чарли, что стряслось с твоим дядей?
– Я и сам толком не знаю. Кажется, он куда-то уехал.
Лицо у мисс Инглдью сделалось такое огорченное, что аппетит у Чарли мгновенно пропал.
– Понимаешь, он обычно заходит ко мне… в магазин не реже двух раз в неделю, а тут он запропал, вот я и… – Мисс Инглдью заалелась, и на душе у Чарли потеплело. Значит, дядя не зря за ней ухаживал!
– Он не успел мне сказать, куда уезжает, но оставил записку – мол, тетки строят какие-то козни, – объяснил Чарли. – И еще написал, что должен остановить какое-то зло, которое надвигается.
– Ого! – воскликнула Эмма. – Хотела бы я знать, что у него получилось.
– Да и я тоже, – согласился Чарли.
– От всей души надеюсь, что Патон цел и невредим, – горячо сказала мисс Инглдью. – Просто не знаю, что бы я без него… то есть я имею в виду, он такой надежный человек, правда, Чарли?
– Точно, – кивнул мальчик.
Чарли вернулся домой часам к пяти, но, едва переступив порог, пожалел, что не задержался у Инглдью подольше: бабушка Бон решила заняться не только воспитанием, но и питанием внука, а потому Чарли пришлось, давясь, полдничать несъедобным пирогом с капустой и морковкой – вместо привычной и любимой картошки.
Дядя Патон по-прежнему не подавал о себе вестей, но его сестру это, кажется, вовсе не беспокоило, и на вопрос Чарли она хладнокровно отозвалась:
– Я уверена, что он прекрасно проводит время.
Раз бабушка так утверждает, значит, дело обстоит ровно наоборот! Чарли был в этом убежден. Кроме того, в душу ему закралось подозрение, что бабушке Бон дядино местонахождение прекрасно известно. Уж очень многозначительная, неприятная и торжествующая усмешечка бродила у нее по лицу, пока старуха пичкала Чарли своим кулинарным шедевром. И означать эта усмешка могла только одно: дядя в опасности.
Когда пытка овощным пирогом кончилась, бабушка Бон удалилась к себе, предоставив Чарли с мамой убирать со стола и мыть посуду. Чарли вздохнул с облегчением, но тревога в душе не умолкала.
– Я ужасно волнуюсь за дядю Патона, – поделился он с мамой. – Неужели никак нельзя выяснить, куда он уехал?
– Боюсь, что нет, сынок. И не расстраивайся раньше времени. Твой дядя – взрослый человек и знает, что делает.
Мама вышла в прихожую, покрутилась перед зеркалом и поправила прическу. Чарли это насторожило, и он в который раз спросил:
– У тебя ведь не завелся поклонник?
В ответ он услышал нечто неопределенное:
– А почему ты так решил?
– Мам, я тебя очень прошу, не забывай папу, – с нажимом сказал Чарли.
– Конечно-конечно, – задумчиво улыбнулась мама, по-прежнему любуясь своим отражением.
В субботу Чарли, как всегда, отправился в «Зоокафе» – отличное место для встреч с друзьями, если ты не забыл прихватить с собой какого-нибудь зверя или птицу. Без живности в кафе вход был закрыт, но сегодня Нортон Кросс, швейцар и вышибала, пустил Чарли одного по уважительной причине.
– Проходи-проходи, – радушно сказал великан. – Я в курсе насчет Спринтера-Боба, мистер Комшарр мне все объяснил. Пес тебя уже заждался. – Он кивнул в сторону Габриэля, скармливавшего одну галету за другой Спринтеру-Бобу.
Завидев Чарли, пес мигом забыл про угощение, разразился громким лаем и бросился к временному хозяину изливать свою радость, едва не сбив мальчика с ног.
Погладив Боба и ласково потрепав его за уши, Чарли удачно избежал псиного липкого языка и устроился за столиком напротив Габриэля, на коленях у которого резвилось с дюжину хомячков.
– Надо же, и как Боб их не слопал! – удивился Чарли.
– По-моему, он предпочитает галеты и косточки, – ответил Габриэль.
В кафе вошли еще трое посетителей (или шестеро, если считать живность) – Оливия с белым кроликом, Эмма с невиданной птицей в клетке и – ничего себе! – мистер Краплак, предъявивший бдительному швейцару свою крысу, Босха, копошившуюся у него за пазухой.
Девочки сразу подсели к Чарли с Габриэлем, а учитель живописи направился к стойке.
– Мистер Краплак вчера заходил к нам в магазин, вы разминулись буквально минут на пять, Чарли, – начала Эмма. – Он хочет побеседовать с тобой о Рики и обо всей этой истории про питона. Вот я его сюда и привела.
Мистер Краплак выгрузил на стол целый поднос булочек и плюшек, а также апельсиновый сок.
– Угощайтесь на здоровье, – пригласил он, устраиваясь рядом с девочками.
Некоторое время компания делила булочки и плюшки, чтобы каждому досталось поровну и именно с той начинкой, которую он любит.
– Эмма сказала, что вы хотели поговорить со мной про Рики? – спросил Чарли, оторвавшись от солидной плюшки с яблочным повидлом.
Обычное жизнерадостное выражение с лица учителя тотчас как губкой стерли.
– Да, Чарли, поэтому сразу перейду к делу. У нас на живописи появилась новенькая, Белла Доннер. Насколько мне известно, она живет у твоих тетушек. Получается, она – твоя родственница?
Чарли поперхнулся.
– Вот уж чего бы не хотел! – кашляя, выдавил он.
– Слушай, а ты ничего не забыл нам объяснить? – надув губы, вмешалась Оливия. – В чем дело? Что такого особенного в этой Белле?
– Вот именно, Чарли, что ты о ней знаешь? – поддержал ее мистер Краплак.
– Да почти что и ничего, – подумав, ответил Чарли. – Ну, глаза у нее цвет все время меняют, и… еще я видел…
– Видел что? – Оливия от нетерпения даже привстала, чуть не уронив кролика.
Чарли пришлось еще раз описать Сквозняковый проезд и жуков, в которых превратилась алая ткань.
– Колдовство с жуками провернула одна из моих теток, но я готов ручаться, что без Беллы там тоже не обошлось. У нее над тетками есть какая-то власть.
– Значит, это наверняка она и есть, – вырвалось у мистера Краплака. Слово «она» он произнес так, что у всех присутствующих мурашки по спине забегали.
– Кто – она? – насторожилась Оливия. Мистер Краплак мрачно усмехнулся:
– Эмма, должно быть, уже рассказала вам про моего младшего братишку, Рики. Он учился у вас в академии, а год назад исчез. Я пытался выяснить у дирекции, что с ним сталось, но тщетно. Тогда я решил проникнуть в академию под другим именем.
– Значит, ваша настоящая фамилия тоже Сверк? – приглушенно уточнил Габриэль.
– Да, и стоит некоторым людям в академии прознать о том, кто я на самом деле, они наверняка захотят от меня избавиться.
– Избавиться?! – испугалась Эмма.
– Боюсь, на меньшее они не пойдут. – Мистер Краплак поймал на кончик пальца крем, норовивший вылезти с одного конца заварной трубочки. – Тем или иным способом, но избавиться.
– А про Беллу-то… – напомнил Чарли.
– Ах да, Белла. – Мистер Краплак утер губы салфеткой с эмблемой «Зоокафе» и продолжал: – На северо-востоке страны, в горах, есть замок. Он был возведен еще в двенадцатом веке и когда-то носил иное имя, но теперь он называется замком Юбим. – Учитель глянул на Чарли.
– Юбим, – шепотом повторил пораженный мальчик, но перебивать не посмел.
– Век за веком в замке Юбим жили потомки Алого короля. Большинство из обитателей замка принадлежали к особо одаренным и были наделены теми или иными необычайными способностями. В тысяча девятисотом году в замке родилась девочка, которую назвали Иоландой. Ее отец умел принимать любое обличье, а мать была гипнотизершей. В двадцать один год Иоланда стала полноправной владелицей замка, хотя… – мистер Краплак обвел глазами внимательные лица детей, – нельзя сказать, чтобы ее папенька был полностью и безоговорочно мертв.
– Не совсем мертв? – пискнула Оливия. – Разве такое бывает? Что это значит?
– Видите ли, применительно к многоликому трудно сказать, когда именно он умирает и умирает ли вообще. Вот Иоланде уже перевалило за сотню, а она до сих пор может принять вид двенадцатилетней девочки.
– Так что же получается? Иоланда – это Белла? – выдохнул Чарли.
– Я практически уверен в этом, – кивнул мистер Краплак. – И боюсь, она меня уже узнала. Мы живем неподалеку от замка Юбим, и Иоланда всегда ненавидела нас, Сверков из Сверкающего замка. У нас был жизнерадостный дом, мы так и сияли, но, с тех пор, как Рики пропал, сверкающим чародейством мы больше не занимаемся – ни папа, ни я. Да-да, мы с отцом оба одаренные, – добавил он, опережая вопросы. – Рики, к сожалению, нет. Но зато у него замечательные музыкальные способности, и, кроме того, природа щедро наделила его любопытством – тоже своего рода талант. Я всегда боялся, что его любопытство не приведет ни к чему хорошему.
– Сэр, а вот в коридоре, где картинная галерея, есть портрет какой-то Селены Сверк. Она тоже владела сверкающими чарами? – поинтересовался Чарли.
– Селена? Ах да, конечно. Это была выдающаяся дама, во всех отношениях. Она приходится нам тетушкой: мы – отпрыски ее родного брата, который был лишен особых способностей. А у самой Селены семьи так и не было. Она была слишком поглощена более интересными занятиями.
Чарли страстно хотелось выяснить, что такое сверкающее чародейство, но он сообразил, что сейчас не совсем подходящее время для таких вопросов. Впрочем, Оливия подобными сомнениями себя не затрудняла.
– А как это делается, сэр? – бойко спросила она. – Как вы устраиваете сверкающие чары?
– Ничего особенно интересного, – отмахнулся было мистер Краплак, но, увидев, как у слушателей разочарованно вытянулись лица, смилостивился. – Хорошо, сейчас покажу.
Он вытащил из кармана горстку камешков и, держа руки над столом, стал пересыпать их из ладони в ладонь. Слушатели придвинулись ближе и зачарованно уставились на его руки. И вдруг камешки засверкали! И не только засверкали – от них полыхнуло таким жаром, что у детей загорелись щеки, а пес, кролик, хомячки и загадочная птица в клетке забеспокоились и зашумели на разные голоса. Только крыса Босх, привычная к удивительному зрелищу, смирно сидела за пазухой у мистера Краплака.
Тот сжал кулак, и сверкание камешков погасло.
– Потр-р-рясающе! – вдруг проскрипела Эммина птица.
– Они могут быть опасны, – сказал мистер Краплак.
– А почему они вам руку не жгут, сэр? – спросил Чарли. – На вид-то камушки прямо раскаленные.
– Понятия не имею почему, но не жгут, – пожал плечами учитель, но суматоха привлекла внимание мистера Комшарра. Подойдя поближе к столу, он строго спросил:
– Кто тут беспокоит моих клиентов? Он имел в виду зверей и птиц.
Мистер Краплак уже открыл рот, чтобы честно во всем признаться, но хозяин «Зоокафе» вдруг что-то смекнул, приложил палец к губам и быстро сказал:
– Тс-с! Нет, ничего не говорите, сэр. Вы ведь один из них? – Подмигнув Чарли, мистер Комшарр поинтересовался у мальчика: – Ну как тебе Спринтер-Боб? По-моему, цветет и пахнет.
– Боб отлично выглядит, сэр! – подтвердил Чарли. – А с котами он как уживается?
– Превосходно, мой мальчик. Они большие друзья. Кстати, Огнецы последнее время очень интересуются вашим учебным заведением. Это неспроста. У вас там что-то неладно?
Чарли заколебался, потом глянул на мистера Краплака и решился.
– Да, – тихо сказал он. – Более чем неладно.
После чего мистер Комшарр был вкратце посвящен в историю с мальчиком-невидимкой и девочкой Беллой Доннер.
– Чтоб меня! – пробормотал мистер Комшарр. – То-то я смотрю, коты к вам так и рвутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Сквозняковый проезд никуда не вел: он кончался тупиком, в котором тесно, впритык друг к другу, громоздились высокие старинные дома с высокими узкими окнами, украшенные башенками, коваными балконами и лепниной, изображавшей какие-то оскаленные физиономии и небывалых чудищ. Один из этих домов значился под номером тринадцать.
Запыхавшийся Чарли взбежал по ступенькам. Прямо перед ним поблескивал дверной молоток, выполненный в форме чугунной руки. Но стучаться к теткам Чарли не стал. Вместо этого он попытался заглянуть в окно первого этажа – узкое, как бойница. Все, что ему удалось разглядеть, – темную комнату, заставленную мрачной массивной мебелью. Он бочком придвинулся к другому окну, слева от крыльца, заглянул – опять темная комната, сплошь увешанная портретами каких-то чопорных дам и господ. Дом молчал. Похоже, в нем не было ни Души.
Чарли спустился с крыльца и с изумлением обнаружил, что на соседнем доме справа тоже висит табличка с номером «13». Он завертел головой. И на доме слева!
– Бедняга почтальон, туго ему приходится, – сказал сам себе Чарли. Дом слева тоже молчал, а вот из дома справа доносилось какое-то жужжание и пощелкивание.
Окно, которое привлекло внимание Чарли, находилось довольно высоко над землей – судя по всему, под ним располагался глубокий подвал. Чтобы как следует рассмотреть, что делается в доме, Чарли вскарабкался на выступ под окном и привстал на цыпочки.
Зрелище, которое представилось глазам мальчика, оказалось гораздо интереснее, чем он рассчитывал. Ярко освещенную комнату почти целиком заполнял огромный овальный стол, на котором вздымались волны разнообразных тканей, сверкали бусины, бисер и стеклярус, блестели пуговицы, застежки и даже крохотные зеркальца, водорослями расстилались тесьма и нитки. Чего тут только не было – и кожа, и бархат, и шелк, и мотки шерсти. Над столом свисала люстра с множеством рожков, ярко освещавших три фигуры: Беллу за швейной машинкой и наблюдающих за ней тетку Венецию и Доркас. В наманикюренных пальцах тетушка Венеция держала неимоверной длины шляпную булавку, увенчанную блестящим черным жуком – неизвестно из чего сделанный, он выглядел совсем как настоящий. Белла, не отрываясь от машинки, проговорила что-то, и тетка Венеция вонзила булавку в кусок алого бархата, разостланный на столе.
Красная ткань в мгновение ока превратилась в скопище кишащих черных жуков!
Доркас шарахнулась – и Чарли тоже.
Белла устремила светящиеся голубые глаза прямиком на Чарли, мальчик попятился и загремел вниз, наступив на крышку мусорного бака.
С парадного крыльца на него сверху вниз настороженно смотрел Аза Пик.
– Ч-ч-чего это ты тут делаешь? – запинаясь, выдавил Чарли. Он с трудом поднялся.
– Могу задать тебе тот же самый вопрос, – не слишком любезно отозвался рыжий. Аза, обычно перемещавшийся по городу в скверном гриме (чаще всего он неубедительно выдавал себя за старика), на сей раз выглядел настоящим щеголем: в кожаной куртке, наглаженных серых брюках, белой рубашке, крапчатом галстуке. Мало того, при нем имелся букет тюльпанов!
– Я? Здесь живут мои тетки.
– Да? А что ж ты шпионишь под окнами, вместо того чтобы войти? – Аза сузил глаза.
– Не твое дело, Пик, – огрызнулся Чарли, отряхиваясь.
Рыжий фыркнул и позвонил в дверь, а Чарли порскнул прочь. Над головой у него послышался скрип, он посмотрел вверх и увидел, что зарешеченное окно на втором этаже отворилось и сквозь прутья попытался выглянуть какой-то темноволосый мужчина с изможденным лицом. Чарли он показался знакомым, но в Сквозняковом проезде было слишком сумрачно, чтобы как следует его разглядеть. К тому же следовало поскорее уносить ноги, пока тетки не заметили племянника.
Чарли помчался прочь из Сквознякового проезда, стараясь выбросить из головы отвратительное видение кишащих жуков.
Но почему окно наверху было зарешечено? Неужели тетки держат на втором этаже какого-то пленника?
– Ты что, на фильм ужасов ходил? На тебе лица нет! – таким вопросом встретила Чарли Эмма, когда мальчик наконец добрался до книжной лавки Инглдью. Всю дорогу он бежал.
– Мне за ужасами и в кино ходить не надо – бесплатно насмотрелся! – выпалил Чарли и, едва переведя дыхание, выложил Эмме все про Сквозняковый проезд, Беллу за швейной машинкой и черных жуков.
Глаза у Эммы округлились.
– Вообще-то меня это все ничуть не удивляет, – покусав губу, призналась она. – Вполне в духе твоих теток. Ладно, забудь. Мы наготовили целую гору бутербродов – хочешь?
Чарли, конечно, не стал отказываться. Эммина тетя, Джулия Инглдью, славилась тем, что делала самые удивительные бутерброды. Из чего она только их не складывала – тут и сладкое, и соленое, и кислое, и острое… И всегда получалось объедение. Правда, спокойно перекусить не вышло: в книжной лавке происходил обычный субботний наплыв посетителей, и мисс Инглдью каждые пять минут вскакивала и бежала из гостиной в помещение магазина на новое треньканье входного колокольчика.
Очередной покупатель, франтоватый господин, предпочитавший самые роскошные издания, только что удалился, зажав под мышкой пакет с дорогущим томом о жизни и нравах аквариумных рыбок. Мисс Инглдью вернулась к Эмме и Чарли; казалось, прибыль ее не особенно обрадовала. Едва прикоснувшись к бутерброду, она нервно кашлянула и спросила:
– Чарли, что стряслось с твоим дядей?
– Я и сам толком не знаю. Кажется, он куда-то уехал.
Лицо у мисс Инглдью сделалось такое огорченное, что аппетит у Чарли мгновенно пропал.
– Понимаешь, он обычно заходит ко мне… в магазин не реже двух раз в неделю, а тут он запропал, вот я и… – Мисс Инглдью заалелась, и на душе у Чарли потеплело. Значит, дядя не зря за ней ухаживал!
– Он не успел мне сказать, куда уезжает, но оставил записку – мол, тетки строят какие-то козни, – объяснил Чарли. – И еще написал, что должен остановить какое-то зло, которое надвигается.
– Ого! – воскликнула Эмма. – Хотела бы я знать, что у него получилось.
– Да и я тоже, – согласился Чарли.
– От всей души надеюсь, что Патон цел и невредим, – горячо сказала мисс Инглдью. – Просто не знаю, что бы я без него… то есть я имею в виду, он такой надежный человек, правда, Чарли?
– Точно, – кивнул мальчик.
Чарли вернулся домой часам к пяти, но, едва переступив порог, пожалел, что не задержался у Инглдью подольше: бабушка Бон решила заняться не только воспитанием, но и питанием внука, а потому Чарли пришлось, давясь, полдничать несъедобным пирогом с капустой и морковкой – вместо привычной и любимой картошки.
Дядя Патон по-прежнему не подавал о себе вестей, но его сестру это, кажется, вовсе не беспокоило, и на вопрос Чарли она хладнокровно отозвалась:
– Я уверена, что он прекрасно проводит время.
Раз бабушка так утверждает, значит, дело обстоит ровно наоборот! Чарли был в этом убежден. Кроме того, в душу ему закралось подозрение, что бабушке Бон дядино местонахождение прекрасно известно. Уж очень многозначительная, неприятная и торжествующая усмешечка бродила у нее по лицу, пока старуха пичкала Чарли своим кулинарным шедевром. И означать эта усмешка могла только одно: дядя в опасности.
Когда пытка овощным пирогом кончилась, бабушка Бон удалилась к себе, предоставив Чарли с мамой убирать со стола и мыть посуду. Чарли вздохнул с облегчением, но тревога в душе не умолкала.
– Я ужасно волнуюсь за дядю Патона, – поделился он с мамой. – Неужели никак нельзя выяснить, куда он уехал?
– Боюсь, что нет, сынок. И не расстраивайся раньше времени. Твой дядя – взрослый человек и знает, что делает.
Мама вышла в прихожую, покрутилась перед зеркалом и поправила прическу. Чарли это насторожило, и он в который раз спросил:
– У тебя ведь не завелся поклонник?
В ответ он услышал нечто неопределенное:
– А почему ты так решил?
– Мам, я тебя очень прошу, не забывай папу, – с нажимом сказал Чарли.
– Конечно-конечно, – задумчиво улыбнулась мама, по-прежнему любуясь своим отражением.
В субботу Чарли, как всегда, отправился в «Зоокафе» – отличное место для встреч с друзьями, если ты не забыл прихватить с собой какого-нибудь зверя или птицу. Без живности в кафе вход был закрыт, но сегодня Нортон Кросс, швейцар и вышибала, пустил Чарли одного по уважительной причине.
– Проходи-проходи, – радушно сказал великан. – Я в курсе насчет Спринтера-Боба, мистер Комшарр мне все объяснил. Пес тебя уже заждался. – Он кивнул в сторону Габриэля, скармливавшего одну галету за другой Спринтеру-Бобу.
Завидев Чарли, пес мигом забыл про угощение, разразился громким лаем и бросился к временному хозяину изливать свою радость, едва не сбив мальчика с ног.
Погладив Боба и ласково потрепав его за уши, Чарли удачно избежал псиного липкого языка и устроился за столиком напротив Габриэля, на коленях у которого резвилось с дюжину хомячков.
– Надо же, и как Боб их не слопал! – удивился Чарли.
– По-моему, он предпочитает галеты и косточки, – ответил Габриэль.
В кафе вошли еще трое посетителей (или шестеро, если считать живность) – Оливия с белым кроликом, Эмма с невиданной птицей в клетке и – ничего себе! – мистер Краплак, предъявивший бдительному швейцару свою крысу, Босха, копошившуюся у него за пазухой.
Девочки сразу подсели к Чарли с Габриэлем, а учитель живописи направился к стойке.
– Мистер Краплак вчера заходил к нам в магазин, вы разминулись буквально минут на пять, Чарли, – начала Эмма. – Он хочет побеседовать с тобой о Рики и обо всей этой истории про питона. Вот я его сюда и привела.
Мистер Краплак выгрузил на стол целый поднос булочек и плюшек, а также апельсиновый сок.
– Угощайтесь на здоровье, – пригласил он, устраиваясь рядом с девочками.
Некоторое время компания делила булочки и плюшки, чтобы каждому досталось поровну и именно с той начинкой, которую он любит.
– Эмма сказала, что вы хотели поговорить со мной про Рики? – спросил Чарли, оторвавшись от солидной плюшки с яблочным повидлом.
Обычное жизнерадостное выражение с лица учителя тотчас как губкой стерли.
– Да, Чарли, поэтому сразу перейду к делу. У нас на живописи появилась новенькая, Белла Доннер. Насколько мне известно, она живет у твоих тетушек. Получается, она – твоя родственница?
Чарли поперхнулся.
– Вот уж чего бы не хотел! – кашляя, выдавил он.
– Слушай, а ты ничего не забыл нам объяснить? – надув губы, вмешалась Оливия. – В чем дело? Что такого особенного в этой Белле?
– Вот именно, Чарли, что ты о ней знаешь? – поддержал ее мистер Краплак.
– Да почти что и ничего, – подумав, ответил Чарли. – Ну, глаза у нее цвет все время меняют, и… еще я видел…
– Видел что? – Оливия от нетерпения даже привстала, чуть не уронив кролика.
Чарли пришлось еще раз описать Сквозняковый проезд и жуков, в которых превратилась алая ткань.
– Колдовство с жуками провернула одна из моих теток, но я готов ручаться, что без Беллы там тоже не обошлось. У нее над тетками есть какая-то власть.
– Значит, это наверняка она и есть, – вырвалось у мистера Краплака. Слово «она» он произнес так, что у всех присутствующих мурашки по спине забегали.
– Кто – она? – насторожилась Оливия. Мистер Краплак мрачно усмехнулся:
– Эмма, должно быть, уже рассказала вам про моего младшего братишку, Рики. Он учился у вас в академии, а год назад исчез. Я пытался выяснить у дирекции, что с ним сталось, но тщетно. Тогда я решил проникнуть в академию под другим именем.
– Значит, ваша настоящая фамилия тоже Сверк? – приглушенно уточнил Габриэль.
– Да, и стоит некоторым людям в академии прознать о том, кто я на самом деле, они наверняка захотят от меня избавиться.
– Избавиться?! – испугалась Эмма.
– Боюсь, на меньшее они не пойдут. – Мистер Краплак поймал на кончик пальца крем, норовивший вылезти с одного конца заварной трубочки. – Тем или иным способом, но избавиться.
– А про Беллу-то… – напомнил Чарли.
– Ах да, Белла. – Мистер Краплак утер губы салфеткой с эмблемой «Зоокафе» и продолжал: – На северо-востоке страны, в горах, есть замок. Он был возведен еще в двенадцатом веке и когда-то носил иное имя, но теперь он называется замком Юбим. – Учитель глянул на Чарли.
– Юбим, – шепотом повторил пораженный мальчик, но перебивать не посмел.
– Век за веком в замке Юбим жили потомки Алого короля. Большинство из обитателей замка принадлежали к особо одаренным и были наделены теми или иными необычайными способностями. В тысяча девятисотом году в замке родилась девочка, которую назвали Иоландой. Ее отец умел принимать любое обличье, а мать была гипнотизершей. В двадцать один год Иоланда стала полноправной владелицей замка, хотя… – мистер Краплак обвел глазами внимательные лица детей, – нельзя сказать, чтобы ее папенька был полностью и безоговорочно мертв.
– Не совсем мертв? – пискнула Оливия. – Разве такое бывает? Что это значит?
– Видите ли, применительно к многоликому трудно сказать, когда именно он умирает и умирает ли вообще. Вот Иоланде уже перевалило за сотню, а она до сих пор может принять вид двенадцатилетней девочки.
– Так что же получается? Иоланда – это Белла? – выдохнул Чарли.
– Я практически уверен в этом, – кивнул мистер Краплак. – И боюсь, она меня уже узнала. Мы живем неподалеку от замка Юбим, и Иоланда всегда ненавидела нас, Сверков из Сверкающего замка. У нас был жизнерадостный дом, мы так и сияли, но, с тех пор, как Рики пропал, сверкающим чародейством мы больше не занимаемся – ни папа, ни я. Да-да, мы с отцом оба одаренные, – добавил он, опережая вопросы. – Рики, к сожалению, нет. Но зато у него замечательные музыкальные способности, и, кроме того, природа щедро наделила его любопытством – тоже своего рода талант. Я всегда боялся, что его любопытство не приведет ни к чему хорошему.
– Сэр, а вот в коридоре, где картинная галерея, есть портрет какой-то Селены Сверк. Она тоже владела сверкающими чарами? – поинтересовался Чарли.
– Селена? Ах да, конечно. Это была выдающаяся дама, во всех отношениях. Она приходится нам тетушкой: мы – отпрыски ее родного брата, который был лишен особых способностей. А у самой Селены семьи так и не было. Она была слишком поглощена более интересными занятиями.
Чарли страстно хотелось выяснить, что такое сверкающее чародейство, но он сообразил, что сейчас не совсем подходящее время для таких вопросов. Впрочем, Оливия подобными сомнениями себя не затрудняла.
– А как это делается, сэр? – бойко спросила она. – Как вы устраиваете сверкающие чары?
– Ничего особенно интересного, – отмахнулся было мистер Краплак, но, увидев, как у слушателей разочарованно вытянулись лица, смилостивился. – Хорошо, сейчас покажу.
Он вытащил из кармана горстку камешков и, держа руки над столом, стал пересыпать их из ладони в ладонь. Слушатели придвинулись ближе и зачарованно уставились на его руки. И вдруг камешки засверкали! И не только засверкали – от них полыхнуло таким жаром, что у детей загорелись щеки, а пес, кролик, хомячки и загадочная птица в клетке забеспокоились и зашумели на разные голоса. Только крыса Босх, привычная к удивительному зрелищу, смирно сидела за пазухой у мистера Краплака.
Тот сжал кулак, и сверкание камешков погасло.
– Потр-р-рясающе! – вдруг проскрипела Эммина птица.
– Они могут быть опасны, – сказал мистер Краплак.
– А почему они вам руку не жгут, сэр? – спросил Чарли. – На вид-то камушки прямо раскаленные.
– Понятия не имею почему, но не жгут, – пожал плечами учитель, но суматоха привлекла внимание мистера Комшарра. Подойдя поближе к столу, он строго спросил:
– Кто тут беспокоит моих клиентов? Он имел в виду зверей и птиц.
Мистер Краплак уже открыл рот, чтобы честно во всем признаться, но хозяин «Зоокафе» вдруг что-то смекнул, приложил палец к губам и быстро сказал:
– Тс-с! Нет, ничего не говорите, сэр. Вы ведь один из них? – Подмигнув Чарли, мистер Комшарр поинтересовался у мальчика: – Ну как тебе Спринтер-Боб? По-моему, цветет и пахнет.
– Боб отлично выглядит, сэр! – подтвердил Чарли. – А с котами он как уживается?
– Превосходно, мой мальчик. Они большие друзья. Кстати, Огнецы последнее время очень интересуются вашим учебным заведением. Это неспроста. У вас там что-то неладно?
Чарли заколебался, потом глянул на мистера Краплака и решился.
– Да, – тихо сказал он. – Более чем неладно.
После чего мистер Комшарр был вкратце посвящен в историю с мальчиком-невидимкой и девочкой Беллой Доннер.
– Чтоб меня! – пробормотал мистер Комшарр. – То-то я смотрю, коты к вам так и рвутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28