Как насчет Венди Трэвис? Выделишь?
Грэнджер ожесточенно покусал нижнюю губу, затем решительно поднялся и вновь снял трубку телефона.
– Так и быть, но не надолго, – бросил он нам с Кайсером и тут же совсем другим голосом крикнул в трубку: – Зайди ко мне, есть дело! – Положив трубку, он вновь глянул на Кайсера. – Я слышал, у вас там только что была видеосвязь с Квонтико и вроде сам Бакстер вот-вот к нам пожалует. Что вы задумали, ребята?
– Четкого плана пока нет.
– Моим орлам найдется работка?
– Очень на это надеюсь, но не теперь.
В дверь постучали, и она тут же открылась. Я повернулась на звук и увидела на пороге молодую женщину. Чуть ниже меня, но заметно крепче. Привлекательные типично англосакские черты. В темно-синей юбке, кремовой блузке и пиджачке от Лиз Клейборн она смахивала на менеджера среднего звена крупной компании, если бы не пистолет, уголок которого выглядывал из-под полы расстегнутого пиджачка.
– Мисс Гласс, – сказал Грэнджер, – познакомьтесь, это специальный агент Венди Трэвис. Венди, это Джордан Гласс. Я хочу, чтобы вы провели этот день вместе. Будь умничкой, Венди.
Агент Трэвис вежливо улыбнулась мне и протянула руку. И это было почти мужское рукопожатие с ее стороны.
– Только захвачу сумочку, – сказала Венди.
Я думала, что она сразу же убежит, но она задержалась и глянула на Кайсера. Тот подмигнул ей:
– Спасибо, Венди, я всегда знал, что ты лучший кандидат.
Вся светясь от счастья, та наконец скрылась за дверью. Обернувшись к Грэнджеру, я увидела, что тот прячет в усах довольную ухмылку.
8
Я сидела на Сен-Шарль-авеню в припаркованном «мустанге» и никак не могла набраться духу выйти из машины. Я остановила ее в квартале от дома, чтобы дети, чего доброго, не увидели меня в окно. Венди стояла в нескольких метрах, прячась в тени раскидистого дуба.
Мы легко с ней сошлись, и я действительно чувствовала себя в полной безопасности, пока она была рядом. Уж на кого-кого, а на Венди вряд ли произвел бы впечатление мой рассказ о том, что Джейн совершала ежедневные трехмильные пробежки и работала с гантелями. Зато мне очень легко было представить агента Трэвис в тире, где коллеги-мужчины в очередной раз негодуют из-за того, что эта чертова девчонка опять их обставила на всех мишенях. Венди пришла в Академию ФБР в девяносто втором. Услышав об этом, я сразу поняла, что она из поколения Кларис Старлинг – вчерашних школьниц, в огромном количестве устремившихся на учебу в ФБР под впечатлением от вдохновенной игры Джоди Фостер в знаменитом триллере «Молчание ягнят».
Что ж, в этом нет ничего зазорного. Когда я сама посмотрела «Энни Холл» Вуди Аллена в тысяча девятьсот семьдесят седьмом, то потом еще целый месяц разгуливала по окрестностям в штанах-шароварах, с мужским шейным платком и в шляпе. По крайней мере душевный порыв Венди обернулся для нее достойной работой в серьезном учреждении.
Я очень долго выбирала подарки для племянников, но Венди не торопила меня и даже давала советы. Генри уже восемь. Его назвали в честь деда – отца Марка. А Лин всего шесть, и ее назвали в честь бабушки – нашей с Джейн мамы. С тех пор как одиннадцать месяцев назад я уехала из Нового Орлеана, мне лишь однажды удалось с ними повидаться. Конечно, я обещала им совсем другое, но сдержать слово было мучительно. Ничего удивительного: ведь мы с их пропавшей без вести матерью похожи как две капли воды. Кроме того, как бы Марк ни пытался психологически подготовить их к моим визитам, я знала, что буду испытывать чувство вины, а дети – биться в истерике.
Последние пару минут Венди неотрывно смотрела на меня, посылая мысленные призывы выйти наконец из машины. Она знала, что я нервничаю. Час назад я уговорила ее отвезти меня в бар. Она не пила, а я не сумела отказать себе в двух джин-тониках. Так и сказала ей: «Для храбрости». За короткой беседой она поведала мне много интересного о местной штаб-квартире ФБР. Вспоминала, что поначалу Боулс все никак не мог приноровиться к местной преступности и политике – а вплоть до последнего времени жители Нового Орлеана не видели между ними большой разницы, – но потом осмелел. В настоящее время в суде разбирается дело бывшего губернатора. Удалось Боулсу приструнить и некоторых других прежних «шишек». А вот Джон Кайсер... О нем Венди не хотела ничего говорить, и каждый ответ на свой вопрос я вытягивала из нее буквально клещами. При этом она смотрела на меня так, что сомнений не оставалось: Венди пытается оценить, какого рода интерес я питаю к Кайсеру и не представляю ли для нее угрозу...
По словам Венди, Джон был главной звездой штаб-квартиры. Весь женский персонал бесстыдно флиртовал с ним, но тот игнорировал знаки внимания. За все время его пребывания в Новом Орлеане ни одного свидания, ни одного букета цветов, ни одного «мужского взгляда», брошенного украдкой. Такое поведение восхищало агента Трэвис. Как и биография кумира. Он служил шерифом в Айдахо, когда туда однажды наведался Дэниел Бакстер. В соседнем округе орудовал серийный убийца, и одно из преступлений было совершено на территории, подотчетной Кайсеру. В конце концов они сообща поймали маньяка, и Кайсер очень быстро расколол того на допросах. Впечатленный этим Бакстер дал молодому шерифу рекомендацию для поступления в Академию ФБР, хотя и не питал особых надежд на то, что «деревенскому простачку» удастся выдержать серьезный конкурс. А Кайсеру удалось. По окончании учебы Джон работал в Спокане, Детройте и Балтиморе, а потом Бакстер выписал его к себе в Квонтико. Его коэффициент раскрываемости преступлений действительно был одним из лучших за всю историю «серийного подразделения». А потом случилось то происшествие...
Когда я сказала Венди, что уже знаю о случае в Монтане, она глянула на меня с подозрением. Каким это образом, спрашивается, я успела за один день то, на что она потратила несколько недель, а то и месяцев?
– От него ушла жена. Он и об этом вам рассказал?
– Нет.
Удовлетворенная ухмылка.
– А вот мне рассказывал. Она, видите ли, не выдержала его напряженного рабочего графика. Обычная история... В последнее время мы женимся и выходим замуж почти сплошь за своих. Вообще-то ему надо было вовремя осознать угрозу и предотвратить распад семьи, но он был так занят, что ни на что не обращал внимания. И она ушла. А он ее не задержал.
– А дети?
Она покачала головой.
– Он говорил, что служил во Вьетнаме. Вы что-нибудь знаете об этом?
– Нет, об этом он старается не вспоминать. Но Боулс рассказывал Грэнджеру, что он как-то видел послужной список Джона – у него полным-полно боевых наград. Одно время Боулс очень хотел видеть Кайсера в отряде быстрого реагирования, и Грэнджер даже пытался вести переговоры, но Джон уперся. Сказал, что аналитическая работа его привлекает больше. А вы как считаете?
– Я не удивляюсь этому его решению. Люди, побывавшие на войне, потом довольно скептически относятся к силовым методам разрешения конфликтов.
Венди закусила губу, и я испугалась – уж не обиделась ли?
– А вы ведь бывали на войне? – вдруг тоном любопытного ребенка спросила она. – И видели своими глазами реальный бой?
– Не только видела, но и снимала на пленку.
– А в вас когда-нибудь стреляли?
– И попадали.
Я поняла, что резко поднялась в ее глазах.
– Это больно?
– Не рекомендую пробовать. Однажды меня ранило шрапнелью прямо... в задницу. А шрапнель гораздо хуже пули. Вот меня тогда припекло так припекло!
Мы рассмеялись. Когда мы выходили из бара, я уже точно знала, что она по уши влюблена в Джона Кайсера и до смерти боится, что я могу стать соперницей.
Венди облегченно вздохнула, когда я наконец набралась мужества, вылезла из «мустанга» и быстро направилась к дому Марка. Собственно, это был не дом, а самый настоящий особняк. Джейн и Марку повезло. Точнее, Джейн повезло с Марком. В этой части Сен-Шарль-авеню одни железные решетки на парадных воротах могли стоить дороже, чем целые квартиры в других районах Нового Орлеана. Я быстро взбежала на крыльцо и, не давая себе времени на дальнейшие сомнения, стукнула пару раз в дубовую дверь массивным медным кольцом. Я думала, что мне откроет Аннабель, пожилая служанка семейства Лакур, которая перешла к Марку «по наследству», но на пороге показался сам Марк.
Говорят, что людям обычно везет с чем-то одним – либо с внешностью, либо с деньгами. Марку Лакуру повезло сразу со всем. У него были песочного цвета волосы, голубые глаза, абсолютно римский профиль и крепкое, тренированное тело спортсмена. Марк выглядел лет на десять моложе своего возраста, а стукнуло ему почти сорок два. Когда родились дети, он было потолстел на несколько килограммов, но переживания, вызванные похищением Джейн, все вернули на свои места. Весь последний год он занимался в тренажерном зале словно одержимый – лишь бы забыться. И теперь – в синих шерстяных брюках, рубашке от «Брукс бразерс» и кожаных туфлях – выглядел почти как модель.
Увидев меня, Марк тут же расплылся в улыбке. Он быстро притянул меня к себе, и я ответила на его объятие. От него пахло дорогим одеколоном.
– Джордан... – пробормотал он, когда я наконец отстранилась. – Как хорошо, что ты приехала.
Он пропустил меня в просторный холл, запер дверь и повел в гостиную, которая словно сошла с обложки журнала «Архитекчурал дайджест». В комнате поддерживался идеальный, музейный порядок. Ни оброненной игрушки, ни коробки от пиццы, ни пылинки. Я даже не сразу решилась опустить пакеты с подарками на пол. Джейн тоже была чистюлей, но все же не до такой степени. После ее исчезновения жизнь в доме потихоньку начала возвращаться в то русло, которым из поколения в поколение текла в семье Лакур. Мне вдруг стало жалко детей – каково им здесь расти и в их-то возрасте поддерживать неизменный стерильный статус-кво?
– Генри и Лин наверху? – спросила я, присев на краешек кресла-качалки, которое выглядело так, что не хватало только натянутой вокруг ленты с табличкой: «Экспонаты руками не трогать!»
– Они сейчас у моих родителей. – Марк опустился напротив меня на диван.
– Да?.. А когда вернутся?
– Отец купил городской дом в паре кварталов отсюда. Они приведут детей, как только я позвоню.
«Как только он позвонит?»
– Что-то случилось, Марк?
– Я хотел бы поговорить с тобой, прежде чем ты с ними увидишься.
– О чем?
– Хочу подготовить тебя. Ты должна знать одну вещь.
– Не тяни, Марк!
Он сделал продуманную паузу, даром что слывет успешным адвокатом.
– Дети знают, что Джейн умерла.
– Что?!
– Мне пришлось сказать им. У меня не было выбора.
Мы все-таки ужасные лицемеры. Целый год я старательно убеждала себя в том, что Джейн больше нет, множество раз оплакала ее и похоронила в своем сердце. Но теперь, услышав заявление Марка, которое лишь словесно подтверждало мои мысли, вдруг испытала приступ крайнего возмущения и детской обиды...
– Но ведь ты сам не знаешь, умерла ли она!
Марк покачал головой и вздохнул:
– Сколько еще времени тебе нужно, чтобы смириться с этим? Твоего отца нет уже почти тридцать лет, а ты все еще на что-то надеешься! Но, Джордан, войди в мое положение! Я воспитываю детей, а они не могут ждать так долго.
– Ты не то говоришь, Марк, не то...
– А что я должен говорить? Поначалу они думали, что Джейн выкрал «плохой человек», что она страдает у него и не может вернуться домой, потому что он ее не отпускает. Эта версия при всем ее удобстве не могла жить вечно! Дети впали в ступор, вся их жизнь превратилась в сплошное ожидание мамы. Они больше ничем не занимались, почти не ели, почти не спали. Дни напролет сидели на подоконнике и смотрели на улицу, срывались на каждый телефонный звонок. Это не могло так дальше продолжаться, Джордан. Поэтому в конце концов мне пришлось сказать им, что Бог забрал маму к себе на небеса и она там теперь вместе с ним, а не с «плохим человеком». И смотрит на нас сверху, и думает о нас.
– Неужели они не спрашивали, как именно она умерла?
– Спрашивали. Я сказал, что она заснула и не проснулась.
«Господи...»
– А они что?
– А они только спросили: ей было больно?
Я спрятала лицо в ладонях. Но Марк не унимался:
– У меня не было выбора, Джордан. Пойми, я отец и мне решать. Пожалуйста, не говори им ничего об этом расследовании, которое вы сейчас ведете. О картинах, об уликах. Ни слова! Ни слова о том, что может наполнить их безумной надеждой и новым ожиданием счастливого конца. Потому что его не будет. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Все те женщины мертвы. Все до единой.
Может, все дело в том, что у меня нет собственных детей. Может, я и понятия не имею, как надо воспитывать маленьких людей. Особенно тех, на долю которых выпали такие страдания.
– Я хочу, чтобы ты была с ними рядом, стала частью их жизни, – продолжал Марк. – Но пожалуйста, давай больше не будем возвращаться к этому вопросу. Джейн умерла. И точка. Мы даже заказали по ней панихиду.
– А почему я узнаю об этом только сейчас?
– Ты была в командировке, как, впрочем, и всегда. И мы не знали, как тебе сообщить.
– Мой агент всегда в курсе, где меня найти.
– Хорошо, тогда я скажу по-другому. Я не хотел, чтобы при этом присутствовала женщина, как две капли воды похожая на их мать, которую они в тот самый момент отпевали!
– Черт, Марк, что ты наделал?.. – произнесла я, качая головой. – Я не говорила тебе до сих пор, но... Одним словом, восемь месяцев назад у меня дома раздался телефонный звонок. Звонили из Таиланда. Связь была отвратительная, и я могла легко обознаться, но мне показалось, что это Джейн.
– Что?!
– Она взывала о помощи и говорила, что папу не убили, но помочь он почему-то не может. А потом к трубке подошел какой-то мужчина и сказал что-то по-французски. И добавил по-английски: «Это всего лишь сон». На этом связь оборвалась.
– И ты в самом деле решила, что это Джейн? Звонила из Таиланда?!
– Я не была уверена, как не уверена и сейчас. Но ведь я наткнулась на те картины не где-нибудь, а в Гонконге!
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
– Не хотела расстраивать.
– Когда был звонок – днем или ночью?
– А что?
– А то, что я прекрасно помню – в то время ты была сама не своя и спала сутки напролет. И накачивала себя всякой дрянью.
Меня мгновенно охватило бешенство, но я взяла себя в руки.
– Ты прав, но я обратилась с заявлением в ФБР. Они проверили – мне действительно звонили из Таиланда. С вокзала. Ночью.
Марк еще несколько секунд напряженно смотрел на меня, потом медленно перевел взгляд на портрет своих родителей, висевший на стене.
– Я знаю, что ты по уши влезла в это расследование. Что ж, отговаривать не буду. Каждый из нас должен делать то, что велит ему совесть. Но я ничего не хочу знать об этом, понимаешь? Ничего! В этом доме о расследовании – ни звука! По крайней мере до тех пор, пока у них не появятся – если вообще появятся – неопровержимые доказательства, что Джейн или по крайней мере кто-то из этих женщин выжили. А до тех пор только молчание, полное молчание.
– Речь истинного адвоката.
Его лицо покрылось пятнами.
– Ты, наверное, думаешь, что мне легко без нее? Да я, если хочешь знать, пережил такое... – В этот момент зазвонил его сотовый. Он взял трубку. – Да, я. Хорошо, сейчас иду.
Он убрал телефон и поднялся с дивана.
– Удивительно, Марк, как ты вообще согласился допустить меня до племянников.
– Повторяю: я хочу, чтобы ты стала частью их жизни, даже прошу об этом. Ты – прекрасный пример для подражания. Особенно для Лин.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Да. Забудем об этом нашем разговоре. Постарайся сосредоточиться на детях.
«Забудем обо всем... забудем о Джейн...»
– Я подожду здесь.
– Хорошо.
Марк вышел.
Как ни странно, но меня никто и никогда не посвящал в тонкости взаимоотношений Марка и Джейн. Сестра говорила, что у них все хорошо. И старалась всегда это демонстрировать. Они поженились совсем молодыми. Марк тянул с детьми до последнего, хотел сначала встать на ноги, сделать карьеру. Джейн это беспокоило, потому что она жаждала материнства с самого начала – причем, как я подозревала, не столько ради самих детей, сколько ради укрепления выгодного для нее брака. Но когда Генри и Лин родились, мне пришлось забыть о своих подозрениях. Джейн оказалась замечательной матерью и окружила малышей такой любовью и уютом, каких мы с ней никогда не знали.
Я услышала, как распахнулась входная дверь, и до меня долетели приглушенные расстоянием голоса. Громче всех говорила женщина:
– Не думаю, что это хорошая идея. Им и так через многое пришлось пройти...
Затем раздался голос Марка, который терпеливо и многословно настаивал на своем. А потом – о мой Бог! – я услышала, как по лестнице застучали маленькие каблучки и вслед им ступеньки заскрипели под тяжелыми шагами Марка. На лбу у меня выступила испарина. Честно говоря, я и предположить не могла, что буду волноваться так сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Грэнджер ожесточенно покусал нижнюю губу, затем решительно поднялся и вновь снял трубку телефона.
– Так и быть, но не надолго, – бросил он нам с Кайсером и тут же совсем другим голосом крикнул в трубку: – Зайди ко мне, есть дело! – Положив трубку, он вновь глянул на Кайсера. – Я слышал, у вас там только что была видеосвязь с Квонтико и вроде сам Бакстер вот-вот к нам пожалует. Что вы задумали, ребята?
– Четкого плана пока нет.
– Моим орлам найдется работка?
– Очень на это надеюсь, но не теперь.
В дверь постучали, и она тут же открылась. Я повернулась на звук и увидела на пороге молодую женщину. Чуть ниже меня, но заметно крепче. Привлекательные типично англосакские черты. В темно-синей юбке, кремовой блузке и пиджачке от Лиз Клейборн она смахивала на менеджера среднего звена крупной компании, если бы не пистолет, уголок которого выглядывал из-под полы расстегнутого пиджачка.
– Мисс Гласс, – сказал Грэнджер, – познакомьтесь, это специальный агент Венди Трэвис. Венди, это Джордан Гласс. Я хочу, чтобы вы провели этот день вместе. Будь умничкой, Венди.
Агент Трэвис вежливо улыбнулась мне и протянула руку. И это было почти мужское рукопожатие с ее стороны.
– Только захвачу сумочку, – сказала Венди.
Я думала, что она сразу же убежит, но она задержалась и глянула на Кайсера. Тот подмигнул ей:
– Спасибо, Венди, я всегда знал, что ты лучший кандидат.
Вся светясь от счастья, та наконец скрылась за дверью. Обернувшись к Грэнджеру, я увидела, что тот прячет в усах довольную ухмылку.
8
Я сидела на Сен-Шарль-авеню в припаркованном «мустанге» и никак не могла набраться духу выйти из машины. Я остановила ее в квартале от дома, чтобы дети, чего доброго, не увидели меня в окно. Венди стояла в нескольких метрах, прячась в тени раскидистого дуба.
Мы легко с ней сошлись, и я действительно чувствовала себя в полной безопасности, пока она была рядом. Уж на кого-кого, а на Венди вряд ли произвел бы впечатление мой рассказ о том, что Джейн совершала ежедневные трехмильные пробежки и работала с гантелями. Зато мне очень легко было представить агента Трэвис в тире, где коллеги-мужчины в очередной раз негодуют из-за того, что эта чертова девчонка опять их обставила на всех мишенях. Венди пришла в Академию ФБР в девяносто втором. Услышав об этом, я сразу поняла, что она из поколения Кларис Старлинг – вчерашних школьниц, в огромном количестве устремившихся на учебу в ФБР под впечатлением от вдохновенной игры Джоди Фостер в знаменитом триллере «Молчание ягнят».
Что ж, в этом нет ничего зазорного. Когда я сама посмотрела «Энни Холл» Вуди Аллена в тысяча девятьсот семьдесят седьмом, то потом еще целый месяц разгуливала по окрестностям в штанах-шароварах, с мужским шейным платком и в шляпе. По крайней мере душевный порыв Венди обернулся для нее достойной работой в серьезном учреждении.
Я очень долго выбирала подарки для племянников, но Венди не торопила меня и даже давала советы. Генри уже восемь. Его назвали в честь деда – отца Марка. А Лин всего шесть, и ее назвали в честь бабушки – нашей с Джейн мамы. С тех пор как одиннадцать месяцев назад я уехала из Нового Орлеана, мне лишь однажды удалось с ними повидаться. Конечно, я обещала им совсем другое, но сдержать слово было мучительно. Ничего удивительного: ведь мы с их пропавшей без вести матерью похожи как две капли воды. Кроме того, как бы Марк ни пытался психологически подготовить их к моим визитам, я знала, что буду испытывать чувство вины, а дети – биться в истерике.
Последние пару минут Венди неотрывно смотрела на меня, посылая мысленные призывы выйти наконец из машины. Она знала, что я нервничаю. Час назад я уговорила ее отвезти меня в бар. Она не пила, а я не сумела отказать себе в двух джин-тониках. Так и сказала ей: «Для храбрости». За короткой беседой она поведала мне много интересного о местной штаб-квартире ФБР. Вспоминала, что поначалу Боулс все никак не мог приноровиться к местной преступности и политике – а вплоть до последнего времени жители Нового Орлеана не видели между ними большой разницы, – но потом осмелел. В настоящее время в суде разбирается дело бывшего губернатора. Удалось Боулсу приструнить и некоторых других прежних «шишек». А вот Джон Кайсер... О нем Венди не хотела ничего говорить, и каждый ответ на свой вопрос я вытягивала из нее буквально клещами. При этом она смотрела на меня так, что сомнений не оставалось: Венди пытается оценить, какого рода интерес я питаю к Кайсеру и не представляю ли для нее угрозу...
По словам Венди, Джон был главной звездой штаб-квартиры. Весь женский персонал бесстыдно флиртовал с ним, но тот игнорировал знаки внимания. За все время его пребывания в Новом Орлеане ни одного свидания, ни одного букета цветов, ни одного «мужского взгляда», брошенного украдкой. Такое поведение восхищало агента Трэвис. Как и биография кумира. Он служил шерифом в Айдахо, когда туда однажды наведался Дэниел Бакстер. В соседнем округе орудовал серийный убийца, и одно из преступлений было совершено на территории, подотчетной Кайсеру. В конце концов они сообща поймали маньяка, и Кайсер очень быстро расколол того на допросах. Впечатленный этим Бакстер дал молодому шерифу рекомендацию для поступления в Академию ФБР, хотя и не питал особых надежд на то, что «деревенскому простачку» удастся выдержать серьезный конкурс. А Кайсеру удалось. По окончании учебы Джон работал в Спокане, Детройте и Балтиморе, а потом Бакстер выписал его к себе в Квонтико. Его коэффициент раскрываемости преступлений действительно был одним из лучших за всю историю «серийного подразделения». А потом случилось то происшествие...
Когда я сказала Венди, что уже знаю о случае в Монтане, она глянула на меня с подозрением. Каким это образом, спрашивается, я успела за один день то, на что она потратила несколько недель, а то и месяцев?
– От него ушла жена. Он и об этом вам рассказал?
– Нет.
Удовлетворенная ухмылка.
– А вот мне рассказывал. Она, видите ли, не выдержала его напряженного рабочего графика. Обычная история... В последнее время мы женимся и выходим замуж почти сплошь за своих. Вообще-то ему надо было вовремя осознать угрозу и предотвратить распад семьи, но он был так занят, что ни на что не обращал внимания. И она ушла. А он ее не задержал.
– А дети?
Она покачала головой.
– Он говорил, что служил во Вьетнаме. Вы что-нибудь знаете об этом?
– Нет, об этом он старается не вспоминать. Но Боулс рассказывал Грэнджеру, что он как-то видел послужной список Джона – у него полным-полно боевых наград. Одно время Боулс очень хотел видеть Кайсера в отряде быстрого реагирования, и Грэнджер даже пытался вести переговоры, но Джон уперся. Сказал, что аналитическая работа его привлекает больше. А вы как считаете?
– Я не удивляюсь этому его решению. Люди, побывавшие на войне, потом довольно скептически относятся к силовым методам разрешения конфликтов.
Венди закусила губу, и я испугалась – уж не обиделась ли?
– А вы ведь бывали на войне? – вдруг тоном любопытного ребенка спросила она. – И видели своими глазами реальный бой?
– Не только видела, но и снимала на пленку.
– А в вас когда-нибудь стреляли?
– И попадали.
Я поняла, что резко поднялась в ее глазах.
– Это больно?
– Не рекомендую пробовать. Однажды меня ранило шрапнелью прямо... в задницу. А шрапнель гораздо хуже пули. Вот меня тогда припекло так припекло!
Мы рассмеялись. Когда мы выходили из бара, я уже точно знала, что она по уши влюблена в Джона Кайсера и до смерти боится, что я могу стать соперницей.
Венди облегченно вздохнула, когда я наконец набралась мужества, вылезла из «мустанга» и быстро направилась к дому Марка. Собственно, это был не дом, а самый настоящий особняк. Джейн и Марку повезло. Точнее, Джейн повезло с Марком. В этой части Сен-Шарль-авеню одни железные решетки на парадных воротах могли стоить дороже, чем целые квартиры в других районах Нового Орлеана. Я быстро взбежала на крыльцо и, не давая себе времени на дальнейшие сомнения, стукнула пару раз в дубовую дверь массивным медным кольцом. Я думала, что мне откроет Аннабель, пожилая служанка семейства Лакур, которая перешла к Марку «по наследству», но на пороге показался сам Марк.
Говорят, что людям обычно везет с чем-то одним – либо с внешностью, либо с деньгами. Марку Лакуру повезло сразу со всем. У него были песочного цвета волосы, голубые глаза, абсолютно римский профиль и крепкое, тренированное тело спортсмена. Марк выглядел лет на десять моложе своего возраста, а стукнуло ему почти сорок два. Когда родились дети, он было потолстел на несколько килограммов, но переживания, вызванные похищением Джейн, все вернули на свои места. Весь последний год он занимался в тренажерном зале словно одержимый – лишь бы забыться. И теперь – в синих шерстяных брюках, рубашке от «Брукс бразерс» и кожаных туфлях – выглядел почти как модель.
Увидев меня, Марк тут же расплылся в улыбке. Он быстро притянул меня к себе, и я ответила на его объятие. От него пахло дорогим одеколоном.
– Джордан... – пробормотал он, когда я наконец отстранилась. – Как хорошо, что ты приехала.
Он пропустил меня в просторный холл, запер дверь и повел в гостиную, которая словно сошла с обложки журнала «Архитекчурал дайджест». В комнате поддерживался идеальный, музейный порядок. Ни оброненной игрушки, ни коробки от пиццы, ни пылинки. Я даже не сразу решилась опустить пакеты с подарками на пол. Джейн тоже была чистюлей, но все же не до такой степени. После ее исчезновения жизнь в доме потихоньку начала возвращаться в то русло, которым из поколения в поколение текла в семье Лакур. Мне вдруг стало жалко детей – каково им здесь расти и в их-то возрасте поддерживать неизменный стерильный статус-кво?
– Генри и Лин наверху? – спросила я, присев на краешек кресла-качалки, которое выглядело так, что не хватало только натянутой вокруг ленты с табличкой: «Экспонаты руками не трогать!»
– Они сейчас у моих родителей. – Марк опустился напротив меня на диван.
– Да?.. А когда вернутся?
– Отец купил городской дом в паре кварталов отсюда. Они приведут детей, как только я позвоню.
«Как только он позвонит?»
– Что-то случилось, Марк?
– Я хотел бы поговорить с тобой, прежде чем ты с ними увидишься.
– О чем?
– Хочу подготовить тебя. Ты должна знать одну вещь.
– Не тяни, Марк!
Он сделал продуманную паузу, даром что слывет успешным адвокатом.
– Дети знают, что Джейн умерла.
– Что?!
– Мне пришлось сказать им. У меня не было выбора.
Мы все-таки ужасные лицемеры. Целый год я старательно убеждала себя в том, что Джейн больше нет, множество раз оплакала ее и похоронила в своем сердце. Но теперь, услышав заявление Марка, которое лишь словесно подтверждало мои мысли, вдруг испытала приступ крайнего возмущения и детской обиды...
– Но ведь ты сам не знаешь, умерла ли она!
Марк покачал головой и вздохнул:
– Сколько еще времени тебе нужно, чтобы смириться с этим? Твоего отца нет уже почти тридцать лет, а ты все еще на что-то надеешься! Но, Джордан, войди в мое положение! Я воспитываю детей, а они не могут ждать так долго.
– Ты не то говоришь, Марк, не то...
– А что я должен говорить? Поначалу они думали, что Джейн выкрал «плохой человек», что она страдает у него и не может вернуться домой, потому что он ее не отпускает. Эта версия при всем ее удобстве не могла жить вечно! Дети впали в ступор, вся их жизнь превратилась в сплошное ожидание мамы. Они больше ничем не занимались, почти не ели, почти не спали. Дни напролет сидели на подоконнике и смотрели на улицу, срывались на каждый телефонный звонок. Это не могло так дальше продолжаться, Джордан. Поэтому в конце концов мне пришлось сказать им, что Бог забрал маму к себе на небеса и она там теперь вместе с ним, а не с «плохим человеком». И смотрит на нас сверху, и думает о нас.
– Неужели они не спрашивали, как именно она умерла?
– Спрашивали. Я сказал, что она заснула и не проснулась.
«Господи...»
– А они что?
– А они только спросили: ей было больно?
Я спрятала лицо в ладонях. Но Марк не унимался:
– У меня не было выбора, Джордан. Пойми, я отец и мне решать. Пожалуйста, не говори им ничего об этом расследовании, которое вы сейчас ведете. О картинах, об уликах. Ни слова! Ни слова о том, что может наполнить их безумной надеждой и новым ожиданием счастливого конца. Потому что его не будет. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. Все те женщины мертвы. Все до единой.
Может, все дело в том, что у меня нет собственных детей. Может, я и понятия не имею, как надо воспитывать маленьких людей. Особенно тех, на долю которых выпали такие страдания.
– Я хочу, чтобы ты была с ними рядом, стала частью их жизни, – продолжал Марк. – Но пожалуйста, давай больше не будем возвращаться к этому вопросу. Джейн умерла. И точка. Мы даже заказали по ней панихиду.
– А почему я узнаю об этом только сейчас?
– Ты была в командировке, как, впрочем, и всегда. И мы не знали, как тебе сообщить.
– Мой агент всегда в курсе, где меня найти.
– Хорошо, тогда я скажу по-другому. Я не хотел, чтобы при этом присутствовала женщина, как две капли воды похожая на их мать, которую они в тот самый момент отпевали!
– Черт, Марк, что ты наделал?.. – произнесла я, качая головой. – Я не говорила тебе до сих пор, но... Одним словом, восемь месяцев назад у меня дома раздался телефонный звонок. Звонили из Таиланда. Связь была отвратительная, и я могла легко обознаться, но мне показалось, что это Джейн.
– Что?!
– Она взывала о помощи и говорила, что папу не убили, но помочь он почему-то не может. А потом к трубке подошел какой-то мужчина и сказал что-то по-французски. И добавил по-английски: «Это всего лишь сон». На этом связь оборвалась.
– И ты в самом деле решила, что это Джейн? Звонила из Таиланда?!
– Я не была уверена, как не уверена и сейчас. Но ведь я наткнулась на те картины не где-нибудь, а в Гонконге!
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
– Не хотела расстраивать.
– Когда был звонок – днем или ночью?
– А что?
– А то, что я прекрасно помню – в то время ты была сама не своя и спала сутки напролет. И накачивала себя всякой дрянью.
Меня мгновенно охватило бешенство, но я взяла себя в руки.
– Ты прав, но я обратилась с заявлением в ФБР. Они проверили – мне действительно звонили из Таиланда. С вокзала. Ночью.
Марк еще несколько секунд напряженно смотрел на меня, потом медленно перевел взгляд на портрет своих родителей, висевший на стене.
– Я знаю, что ты по уши влезла в это расследование. Что ж, отговаривать не буду. Каждый из нас должен делать то, что велит ему совесть. Но я ничего не хочу знать об этом, понимаешь? Ничего! В этом доме о расследовании – ни звука! По крайней мере до тех пор, пока у них не появятся – если вообще появятся – неопровержимые доказательства, что Джейн или по крайней мере кто-то из этих женщин выжили. А до тех пор только молчание, полное молчание.
– Речь истинного адвоката.
Его лицо покрылось пятнами.
– Ты, наверное, думаешь, что мне легко без нее? Да я, если хочешь знать, пережил такое... – В этот момент зазвонил его сотовый. Он взял трубку. – Да, я. Хорошо, сейчас иду.
Он убрал телефон и поднялся с дивана.
– Удивительно, Марк, как ты вообще согласился допустить меня до племянников.
– Повторяю: я хочу, чтобы ты стала частью их жизни, даже прошу об этом. Ты – прекрасный пример для подражания. Особенно для Лин.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Да. Забудем об этом нашем разговоре. Постарайся сосредоточиться на детях.
«Забудем обо всем... забудем о Джейн...»
– Я подожду здесь.
– Хорошо.
Марк вышел.
Как ни странно, но меня никто и никогда не посвящал в тонкости взаимоотношений Марка и Джейн. Сестра говорила, что у них все хорошо. И старалась всегда это демонстрировать. Они поженились совсем молодыми. Марк тянул с детьми до последнего, хотел сначала встать на ноги, сделать карьеру. Джейн это беспокоило, потому что она жаждала материнства с самого начала – причем, как я подозревала, не столько ради самих детей, сколько ради укрепления выгодного для нее брака. Но когда Генри и Лин родились, мне пришлось забыть о своих подозрениях. Джейн оказалась замечательной матерью и окружила малышей такой любовью и уютом, каких мы с ней никогда не знали.
Я услышала, как распахнулась входная дверь, и до меня долетели приглушенные расстоянием голоса. Громче всех говорила женщина:
– Не думаю, что это хорошая идея. Им и так через многое пришлось пройти...
Затем раздался голос Марка, который терпеливо и многословно настаивал на своем. А потом – о мой Бог! – я услышала, как по лестнице застучали маленькие каблучки и вслед им ступеньки заскрипели под тяжелыми шагами Марка. На лбу у меня выступила испарина. Честно говоря, я и предположить не могла, что буду волноваться так сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54